Персик

– Ничего, Лоис, просто передай Пич, что ничего не было, произошла ошибка. Попроси ее, чтобы она подошла к телефону, пожалуйста.

– Хорошо, я попробую, Ноэль, но у меняж такое чувство, что если действительно между вами что-то произошло, то Пич приняла это очень близко к сердцу. Подожди у телефона, я поговорю с ней…

Ноэяь ждал, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Лоис снова взяла трубку очень быстро.

– Ничего не получается, к сожалению. Пич отказывается подходить к телефону, а когда я передала ей твои слова, она расстроилась еще сильней.

– Боже мой! – воскликнул Ноэль в сердцах. – Каким самолетом она летит?

– Первым же рейсом, который будет на Париж, ей все равно, – сказала Лоис. – Мне очень тяжело видеть ее в таком состоянии, Ноэль. Уверяю тебя, если бы это было в моих силах, я бы ее никуда не пустила, но она решительно настроена вернуться домой. Тебе лучше поторопиться и приехать туда как можно быстрее.

– Ты права. Передай ей, что я вылечу вечером и завтра буду в Париже. Спасибо тебе, Лоис. Мне очень жаль, что так получилось.

– Мне знакома такая ситуация, – сухо ответила Лоис. – Я догадываюсь, что произошло, хотя Пич ничего не хочет рассказать, Ноэль. Ясно, что ты свалял дурака, – но, к сожалению, с мужчинами это случается часто.

Она повесила трубку, не попрощавшись, и Ноэль мрачно опустил трубку на рычаг. Клер вышла из ванной, аккуратно причесанная и со свежей помадой, блестевшей на ее красивых губах. До него донесся запах ее духов – она пользовалась все теми же.

– Я пойду, – сказала Клер, накидывая на себя жакет из чернобурки. – Мне действительно очень жаль, Ноэль.

Она стояла у дверей, и вид у нее был угнетенный. Он сочувственно улыбнулся ей.

– Твоей вины здесь нет, прекрасная Клер. – Он проводил ее до лифа. – Спасибо, что осталась со мной, когда я нуждался в этом.

Она поцеловала его в губы и вошла в лифт.

– Мы нуждались друг в друге, Ноэль, – ответила Клер, и двери лифта закрылись.

Стоя в душе под струей холодной воды, Ноэль старался привести в порядок свои мысли. Он ничего не мог сейчас предпринять относительно Пич, только ждать вечера, когда можно вылететь в Париж. Он все исправит, стоит только увидеть ее, а в переговорах на расстоянии нет никакого смысла, сейчас он понял это. А ложь лишь унизит ее еще больше. Он обнимет ее, прижмет к себе и расскажет всю правду – пусть Пич сама осудит его и простит, и они вместе заделают ту трещину, которая образовалась в их отношениях. А теперь ему пора подумать, как вести себя в «Грейт Лейкс Моторс».

Ноэль намылил свое упругое, крепкое тело, просчитывая те аргументы, которые могли быть выдвинуты против него: во-первых, он был слишком молод в свои сорок пять лет, не говоря уже о настоящем возрасте; далее, он был прежде всего инженером, а уж потом бизнесменом; он был «звездой» в средствах массовой информации, пресса проявляла к нему двоякий интерес – как к мужу известной в обществе наследницы и члена одной из самых знаменитых автомобильных династий, а также к его радикальным и откровенным взглядам на Детройт и положение дел в автобизнесе на современном этапе. В трудные времена Детройт плотно смыкал свои ряды и единым фронтом держал ответ перед своими пайщиками и прессой, и тогда уже никого не интересовали чьи-то прогрессивные взгляды. О них вспоминали, только если вдруг оказывалось, что неприятности зашли слишком далеко и лишь решительные меры могут предотвратить спад производства.

В таком случае какие у него имеются козыри на руках? Сравнительная молодость в индустрии, где доминировали люди шестидесяти лет и выше, может превратиться во благо, если удачно подать его возраст; популярность в прессе поможет ему быстро создать необходимый образ для потенциальных покупателей, такой человек лучше, чем неизвестные людишки, которые, как и их автомобили, были для общественности все на одно лицо. Его послужной список, начиная с «Грейт Лейкс Моторс», «Ю.С.Авто» до президента «Курмон», ранние успехи со «сталлионом», последний успех в проведении радикальной корпоративной перестройки и совершенно новый взгляд на производство автомобиля в три года против пяти.

Весело насвистывая, Ноэль растерся полотенцем и, глядя на себя в зеркало, принялся сбривать синеву с щек. Все мысли о Клер Антони и о прошлой ночи были решительно выброшены из головы. Он все объяснит Пич, когда приедет домой, и она простит ему эту ошибку.

69

Париж сверкал в лучах октябрьского солнца, когда Пич с маленьким Чарльзом на коленях смотрела из окна такси, по пути из аэропорта Орли на Иль-Сен-Луи. Черные очки, которые она надела, должны были скрыть от посторонних опухшие от слез глаза.

Когда она позвонила Ноэлю, голос женщины был полон такой теплой, полусонной интимностью, что у нее не оставалось сомнений в том, что случилось, даже если бы эта женщина и не сказала всего того, что она услышала, – сначала, что Ноэль спит, а потом, что не спит. Пич была так поражена, что сначала потеряла дар речи, и только потом почувствовала боль. Господи! Никто никогда не говорил ей, что бывает так больно! С Гарри было совсем не так – но она никогда и не доверяла Гарри так, как Ноэлю. Настолько она уверовала в то, что Ноэль никогда не предаст ее доверия, что во время всех его путешествий по Штатам без нее ей никогда ив голову не приходило сомневаться в нем. Мягкий смех этой женщины снова зазвучал в ушах, и Пич пришлось потрясти головой. С несчастным видом она посмотрела на милое личико своего сына. Он улыбнулся и был очень взволнован тем, что едет в такси. Чарльз любил находиться в автомобиле – Ноэль всегда говорил, что, очевидно, сын пошел него.

Чарльз выглянул из окна, когда такси свернуло во двор их парижского дома, и радостно засмеялся.

– Мы снова дома, мама, – сказал он, сияя.

– Да, мы дома, Чарльз, – сказала Пич, – во всяком случае, думаю, что да.

Она взглянула на дом, который раньше казался ей таким гостеприимным и живым. Его большая прихожая наполнилась возбужденными криками маленького Чарльза, а из-за закрытых двойных дверей главной гостиной доносились голоса.

– Сегодня – семинар для дилеров, мадам Мэддокс, – пояснил Оливер.

Ну да, конечно, она совсем забыла об этом! Ноэль, с присущей ему способностью, развил ее мысль о том, что дом должен приносить доход на свое содержание, и стал использовать его для проведения конференций агентов но сбыту, семинаров дилеров, рабочих совещаний со своими служащими. Вообще-то одной из причин, по которым Пич уехала на этой неделе, было желание не встречаться со всеми этими деловыми людьми, хотя, конечно, у них с Ноэлем были свои личные апартаменты.

– Месье Мэддокс, мадам, звонил из Детройта. Он просил передать вам, что позвонит еще раз сегодня вечером.

«Ну, и что он скажет? – подумала Пич. – Что она не так поняла? Что женщина была экономкой и только что вошла с утренней чашкой кофе?» Пич сама могла бы придумать тысячу таких оправданий для него, чтобы выкрутиться, – если бы могла поверить ему. Но чего этим добьешься? Ее доверие к нему было подорвано, и что бы Ноэль ни сказал, она чувствовала себя так, как будто у нее выбили почву из-под ног.

Пич взглянула на часы. Она дождется его телефонного звонка, не будет спрашивать, не будет обвинять. Он сядет в самолет сегодня вечером и завтра будет здесь с ней. Она выслушает все, что он собирается сказать ей, потому что так сильно любит его и до сих пор надеется, что все неправда. Ведь остается же вероятность того, что она неправа.

Ноэль встретился с Биллом Мастерзом, президентом «Грейт Лейкс Моторс», в одиннадцать часов на следующее утро и после взаимного обмена любезностями изложил причину, которая привела его сюда.

– Вы не самая подходящая кандидатура, Ноэль, – сказал Мастерз, покачав головой. – Вам пришлось бы долго убеждать совет в обратном и, должен сказать, меня тоже. Согласен, что вы хорошо показали себя во Франции, вы проделали колоссальную работу, этого у вас не отнимешь. Но мы живем в Штатах, Ноэль. Правила игры здесь другие. У вас есть Уоллстрит, все эти держатели акций, наши пайщики наступают нам на пятки. Попробуйте объяснить им, что вы вкладываете деньги в новые технологии и потому их дивиденды в ближайшие годы значительно уменьшатся, и вы увидите, что произойдет… Экономика всей страны содрогнется от негодования.

– Не надо менять все самым крутым образом, – возразил Ноэль. – Как мае представляется, все можно сделать постепенно. Я бы хотел попытаться все объяснить вам за обедом, и если возможно, и председателю.

– Артур сегодня в Вашингтоне, вернется ближе к вечеру, но это не помешает нам с вами хорошо поесть вместе, и вы сможете рассказать мне, что замышляете.

Ноэль осторожно взглянул на него. Мастерз заглотнул наживку, хотя и не одобрял его идей. Это пока была лишь щелочка, но достаточно было и ее.

За обедом он сказал Мастерзу:

– Доходы компании опять перевешивают; если вы не будете осторожны, они поскачут вниз по наклонной, как это было уже в семьдесят третьем. Конечно, они могут подниматься первые полгода и снижаться в следующие полгода, но мы с вами знаем, что у «Грейт Лейкс» неприятности, и никакая бухгалтерия не сможет надолго скрыть действительного положения вещей. Один-единственный раз компания должна планировать на длительный срок. Пайщики получали приличные деньги все это время, и настал час вложить капитал в производство.

Мастерз наблюдал, как официант осторожно разделывает его печеную рыбу, «морской язык» по-дуврски, улыбнувшись, когда тот положил две безукоризненные половинки на тарелку. Принесли зеленый салат, заправленный лимоном, который любил Мастерз, и, дожидаясь, пока Ноэлю принесут заказанную им рыбу-меч, он пил минеральную воду «Перрье».

– Я вижу, что вы тоже избегаете лишнего холестерина, – заметил он, – это болезнь чиновников. Вы, конечно, слышали о Лансе Антони? Очень не повезло. Ланс – достойный человек. Он мог бы оказаться сейчас на вашем месте, если бы не его болезнь.

– Да, это большая потеря, – осторожно согласился Ноэль.

– К счастью, у него хорошая жена и отличная семья, – заметил Мастерз. – Очень трудно уходить в отставку раньше положенного срока, тем более когда ты хороший работник. А сейчас, Ноэль, расскажите мне, что вы планируете сделать с «Грейт Лейкс Моторс».

– Разделать ее, – усмехнулся Ноэль, – как только что сделали с вашей рыбой. Вынуть из нее хребет и вставить новый. Удалить полдесятка старых подразделений, производящих свои собственные автомобили, и сделать из них только два – подразделение больших автомобилей и подразделение маленьких. Заставить их работать как самостоятельные компании и сделать их ответственными за свои собственные автомобили. Избавиться от внутренних подразделений, производящих для нас детали и части, чтобы мы могли покупать их на рынке по устраивающим нас ценам. Создать абсолютно отдельную компанию для проведения исследований и разработок и выйти с автомобилем, который бы мог конкурировать с японскими малолитражками, и срезать их цену. Больше заинтересовать рабочих в их труде: заключить договора между ними и управлением на основе консенсуса, как это делают японцы, чтобы они почувствовали себя уже не просто наемной рабочей силой. И нагрузить в первую очередь производство инженерами и проектировщиками, работающими вместе, как мы делали, выпуская «дюка», причем нашей целью было ускорить производство и уложиться в три года вместо пяти.

Мастерз внимательно смотрел на него.

– Ноэль, – сказал он, проглотив рыбу, – вам станет жарко на совете директоров с такими-то идеями.

Ноэль пожал плечами.

– Это совету директоров скоро станет жарко, независимо от того, примут они мои идеи или нет. Яйцо или курица, так сказать.

Забыв о еде, он стал развивать пункт за пунктом свои теории.

– О’кей, о’кей, – в конце концов сказал Мастерз. – Давайте посмотрим, сможем ли мы связаться с Артуром сегодня вечером, и тогда вы изложите свои идеи ему.

Ноэль поудобнее устроился на стуле и отпил из своего стакана глоток минеральной воды. Первый барьер был взят.

Мать Артура Оранелли была ирландкой, а отец – итальянцем, и он имел репутацию драчливого ирландца и прыткого итальянца. Ему было шестьдесят семь лет, и он поднялся по служебной лестнице почти так же, как Ноэль. В тот вечер, потягивая виски, разбавленное водой, в его неброском, удобном доме в Гросс-Пойнт, Ноэль почувствовал, что будет внимательно выслушан здесь, безо всяких предубеждений, которых он опасался сегодня утром, стоя под душем. Артур Оранелли выслушает его и будет судить о нем по его предыдущей работе и по идеям управления «Грейт Лейкс Моторс».

Было уже около полуночи, когда он, наконец, закончил излагать свои замыслы и ответил на прямые вопросы Оранелли. Ноэль откинулся на спинку стула, чувствуя себя опустошенным. В руке он держал стакан с виски, о котором совсем забыл, и наблюдал, как Оранелли меряет шагами отделанную деревом библиотеку, скользя взглядом по полкам с книгами в красивых переплетах и редкими книгами, стоящими за стеклом. Оранелли был известным коллекционером.

– Я люблю книги, – сказал Оранелли, поймав его взгляд, – а автомобили мне только нравятся. Не то, что вы: автомобили – ваша страсть, а страсть иногда мешает человеку объективно смотреть на вещи.

Ноэль слушал его, не перебивая.

– Что именно вы хотите от «Грейт Лейкс Моторс», Ноэль? Поговаривают, что ваш успех с «дюком» вскружил вам голову и вам нравится роль звезды.

Руки Ноэля крепче сжала стакан.

– Это образ, созданный газетами и телевидением, – сказал он, – я не могу контролировать все, что печатают и говорят на ТВ. Мои задачи гораздо более личные, мистер Оранелли. Я бродил мальчишкой по этим улицам без гроша в кармане, и только моя страсть к двигателям и автомобилям сделала меня тем, кто я есть сейчас. Роль звезды меня не привлекает. Власть – вот что мне надо. Мне нужна власть, чтобы изменить компанию, которая может утонуть под собственной тяжестью. У меня нет иллюзий, что быть председателем такой компании – легкая прогулка, это горячее место. Я готов принять все камни и стрелы, которые средства массовой информации, сегодня обожающие меня, будут счастливы обрушить на меня завтра. – Он пожал плечами. – Это их игра. А мою вы теперь знаете.

Оранелли кивнул.

– Вы откровенный человек, таких немного. В этом бизнесе откровенность может помочь или погубить вас. Но в данном случае она вам на руку. Все, что вы сказали мне сегодня вечером, имеет смысл, хотя не все еще ясно и многое не сработает по целому ряду причин. Но это уже ваша забота. А пока я буду считать вас своим преемником.

Ноэль глубоко вздохнул и встал, чтобы пожать руку Оранелли.

– Спасибо, мистер Оранелли. Я очень ценю это.

Оранелли, довольный, рассмеялся.

– Хочется опять стать молодым и начинающим, – заметил он. – Теряешь вкус борьбы, когда доживаешь до моего возраста. Но скажите мне, Ноэль, – обратился он к нему, провожая к выходу, – а как же «Курмон»? Ведь это семейная компания вашей жены, не так ли? И она связана с «Ю. С. Авто». Что случится с «Курмон», если вы переключитесь на «Грейт Лейкс Моторс»?

Первый раз Ноэль не знал, что сказать. Он ни разу не вспомнил о Курмонах с той минуты, как получил от Клер Антони внутреннюю, информацию о «Грейт Лейкс Моторс».

– Моя жена – председатель компании, сэр, – сказал он. – У нас отличная команда в правлении, и, конечно, я передам управление тому, кто придет вместо меня. Никаких столкновений интересов между нами не будет.

– М-м-м, – задумчиво протянул Оранелли, – но может возникнуть чисто личный конфликт. Ну, вам виднее. Спокойной ночи, Ноэль. Хорошо, что мы встретились.

Возвращаясь в город и раздумывая над словами Оранелли, Ноэль вдруг вспомнил о своем обещании позвонить Пич и о том, что он давно должен был лететь в Париж. С беспокойством думая о жене, он решил позвонить ей утром и вылететь самым ранним самолетом.

70

Ее чемоданы уже грузили в автомобиль, а симпатичная девушка, которую Пич выбрала, памятуя старую Нанни Лаунсетон, чтобы помогать ей с Чарльзом и будущим ребенком, ждала в холле, держа Чарльза на руках. Пич подумала, как мило он выглядел в своей маленькой красной шерстяной шапочке, а его серьезные серые глаза были совсем как у Ноэля. Резкий звонок телефона заставил ее вздрогнуть, хотя этого звонка она ждала всю ночь, не в силах заснуть. Оливер был у машины и помогал укладывать чемоданы, и Пич вернулась обратно и сняла трубку в маленькой гостиной.

– Пич, слава Богу, я, наконец, дозвонился до тебя. – Голос Ноэля был очень усталый.

– Ты мог бы позвонить в любое время, Ноэль. Кстати, я все время ждала, что ты позвонишь. Мне передали также твое сообщение, что ты собирался быть дома утром, – холодно ответила она.

– Пич, извини меня, я был связан по рукам и ногам весь вчерашний день и не мог позвонить. Я освободился только глубокой ночью и не хотел будить тебя.

– Я уверена, тебе и в голову не пришло, что я просто не могла спать. Или что могу ждать твоего звонка – хотя сейчас сама удивляюсь, почему я это делала.

– Пич, тут происходят большие перемены – я не могу сказать все по телефону, это слишком важно.

Пич отодвинула от себя трубку и удивленно посмотрела на нее – ни слова о том, что случилось, ни звука о той женщине. Он мог говорить только о работе.

– Я надеюсь, что длинные дни и длинные ночи не включают ту женщину, которая подошла к телефону вчера? – спросила она дрожащим голосом. На другом конце провода наступило молчание. – Так как, Ноэль? – сказала она. – Только не надо выдумывать никаких историй. Я знаю, что это была твоя любовница, – я поняла это по ее голосу.

– Она не моя любовница, Пич…

– Но она была в постели с тобой! – Она ждала и молилась, чтобы он отрицал это и доказал, что произошла ошибка. – Так что же, это правда, не так ли? – Ее голос задрожал еще сильнее.

– Пич, что ты хочешь от меня услышать?

– Я хочу услышать от тебя правду.

– Я никогда не лгал тебе…

– Значит, она все-таки была в постели с тобой!

– Да, была… Но это совсем не то, что ты думаешь, Пич…

– Не то, что я думаю? Боже ты мой! Ноэль, ты, должно быть, думаешь, что я все такая же глупая маленькая девчонка, на которой когда-то женился Гарри! Если ему это сходило с рук, то сойдет и тебе. А я так верила тебе! Так любила тебя!

– Не переставай меня любить, Пич, – взмолился он. – Это не имеет никакого отношения к нам с тобой – я все тебе объясню, когда увидимся.

– Когда увидимся? Тогда почему ты не здесь? Вся моя жизнь пошла прахом, а ты за тысячи миль от дома. Ты даже не побеспокоился позвонить мне, потому что, видите ли, был очень занят. Черт тебя подери, Ноэль Мэддокс, я ненавижу тебя!

Бросив трубку, Пич взбежала по ступенькам в свою комнату, не замечая Чарльза и изумленной девушки, дожидавшихся ее у входа.

Она вся дрожала и опустилась на кровать, огромным усилием воли сдерживая слезы. Надо взять себя в руки и контролировать свои чувства. Ей надо подумать о Чарльзе. Она была ответственной матерью, даже если и не смогла стать достаточно хорошей женой и возлюбленной, чтобы удержать своего мужа. Зайдя в ванную, Пич выпила стакан ледяной воды и плеснула немного себе на лицо. Потом осторожно спустилась по широкой мраморной лестнице навстречу своему сыну, который ждал ее.

Когда они сошли по ступенькам к машине, она опять услышала телефонный звонок.

– Если это мистер Мэддокс, Оливер, – сказала Пич, – передайте ему, что я уже уехала. И что я не собираюсь возвращаться.

Туман окутал Детройт, как мягкое шерстяное одеяло, отрезав город от всего мира, прервав воздушное сообщение и поймав Ноэля в ловушку в его неожиданно ставшем одиноким доме. Большие окна, которые обычно служили рамой сверкающей картины города, казались сейчас занавешенными простым серым холстом, заслоняя собой устремленные вверх башни и гранитные улицы, которые дали ему жизнь.

С упакованной сумкой Ноэль ждал у телефона. Торжественное григорианское песнопение громко разносилось из многочисленных динамиков его квартиры, а единственная яркая лампа освещала бежевую поверхность телефона, выглядевшего так, словно это был единственный предмет, который что-то значил в комнате. Каждый час Ноэль набирал номер виллы Леони, с нетерпением дожидаясь, когда Марианна снимет трубку, вслушиваясь в щелкающую и гудящую линию.

– Мадам совсем не подходит к телефону, – сообщила она ему встревоженно. Да, конечно, она попросит Пич перезвонить ему по этому номеру.

Ее голос становился все тоньше и взволнованней с каждым его звонком, когда она снова и снова повторяла ему одно и то же.

– О, месье Мэддокс, – сказала Марианна наконец, – нет смысла больше звонить, мадам не будет с вами разговаривать. Вы должны приехать сюда как можно скорей.

Черт возьми, он так и знал. Если он хотел спасти свой брак и удержать Пич, он должен был сесть в следующий самолет и покинуть этот город, погруженный в туман. Расстроенный, Ноэль взял трубку и позвонил в аэропорт поинтересоваться, что, собственно, они собирались делать в сложившейся ситуации, но услышал лишь спокойный, ровный голос, которым пользовались служащие аэропорта, чтобы успокаивать пассажиров, что туман, видимо, рассеется к полудню, и с ним немедленно свяжутся, как только самолет будет готов к вылету.

Направившись на кухню, Ноэль налил себе еще одну чашку черного кофе, переключив свои мысли с Пич на вчерашнюю встречу поздно вечером. Он надеялся, что Артур Оранелли уже на его стороне, потому что Оранелли имел больше влияния в индустрии, чем кто-либо. Билл Мастерз, похоже, согласится с Оранелли, и их совместный авторитет и поддержка как в совете, так и на Уолл-стрит, приблизят к нему его мечту. Нервы Ноэля напряглись, когда он представил себя на этом месте, на самом верху башни, обладателем трона – и власти. Заряженный нервным волнением, он выпил еще одну чашку черного кофе и продолжал ходить по своей квартире, ненавидя пустые окна, которые отрезали его от Детройта. В конце концов Ноэль бросился на диван и снова набрал номер во Франции. На этот раз было занято, бросив трубку и прождав десять минут, он опять набрал номер. Ноэль стал звонить каждые десять минут, но все время было занято. Пич сняла трубку, чтобы телефон не звонил.

Приглушенный телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Он с надеждой схватил трубку.

– Да! – прокричал Ноэль.

– Мистер Мэддокс? Вам звонят из агентства международных линий. Мы рады сообщить вам, что, по прогнозу, туман рассеется к часу дня и ваш рейс по новому расписанию назначен на час сорок пять. Над Нью-Йорком ясное небо, и вы легко сможете там пересесть на самолет до Парижа. Мы забронировали вам место на «Эйр-Франс», рейс в шесть тридцать. Вы подтверждаете оба рейса, сэр?

– Отлично. Я выезжаю. – Повесив трубку, Ноэль облегченно вздохнул. Он вылетит из Парижа самолетом в Ниццу и будет на вилле следующим утром. Ноэль вспомнил дрожащий голос Пич по телефону, холодный и далекий… Видит Бог, он не хотел причинять ей боль! И надо найти способ помириться с ней, убедить, что это ничего не означало… Но он никогда не сможет объяснить ей, почему той ночью ему оказалась нужна Клер Антони или почему он искал успокоения в ее объятиях… только ему одному было известно, какое страшное нервное напряжение овладевало им каждый раз, когда предстояло взять еще один барьер на своем пути.

Он взглянул на часы. Двенадцать – он может уже отправляться в аэропорт, не имело смысла больше ждать – на дороге, наверное, еще туман.

Взяв пальто и сумку, Ноэль щелкнул выключателем, отключил проигрыватель и направился к дверям. Снова зазвонил телефон, и он беспокойно оглянулся. Черт, кто это мог быть? Может, Пич? Бросив сумку, он торопливо прошел в комнату.

– Ноэль?

Это был Билл Мастерз, и Ноэль застыл, весь во внимании.

– Дa?

– Рад, что поймал вас. Оранелли сказал, что вы уезжаете сегодня во Францию, но я подумал, что туман задержал вас. Сразу скажу, в чем дело, Ноэль. Артур и я поразмыслили над вашими предложениями, и мы оба одобрили то, что услышали от вас. Предстоит жестокая схватка, Ноэль, но мы оба хотим видеть вас председателем «Грейт Лейкс Моторс».

– Спасибо, Билл. Я очень ценю вашу поддержку, – ответил он, чувствуя, как внутри все взорвалось от радости.

– И я, и Артур поддержим вас на этой неделе, но у нас нет ни малейшего сомнения, что вы сами лучше всех себя подадите. Поэтому мы хотели бы, чтобы вы остались в Детройте. Ноэль, как вы думаете, ваша французская компания может обойтись без вас дней десять?

Бледно-желтое солнце наполнило комнату своим светом, как только туман рассеялся, открывая Детройт его взгляду. Ни минуты не колеблясь, Ноэль ответил:

– Я останусь здесь, сэр, столько, сколько будет нужно.

71

Погода на юге была не по сезону теплая. Несколько припозднившихся отпускников собрались вокруг бассейна в «Хостеллери», впитывая октябрьское солнце, как ленивые сонные животные. Пич бродила по безупречно подстриженным садам, оборачиваясь то и дело на берег, где маленький Чарльз радостно возился под зонтиком со своей няней. Она подумала о ребенке, которого носила в себе уже четыре месяца, о еще не родившемся ребенке Ноэля. Он был очень взволнован, когда услышал, что она вновь беременна.