Скандальная история

– Я сделал все, что мог, чтобы помочь новому руководству.

– Не сомневаюсь, – фыркнул Диллон. – Задницу им так целовал, что губы опухли!

Сканлан вскочил со стула, глаза его сверкали от ярости, щеки раздулись, как у кобры. Диллон перепрыгнул через стол.

– Давай, Сканлан, ударь меня. Сделай одолжение. Дай мне повод вытряхнуть из тебя кишки.

Сканлан отступил на шаг.

– Если вам дорога ваша работа, то разговаривайте со мной повежливей, мистер Берк. С тех пор, как мы взяли бразды правления в свои руки, мы не уволили ни одного человека, однако нам придется это сделать. И я не буду возражать, если мы начнем с вас.

Диллон еле сдержался, чтобы не послать Сканлана как можно дальше и выскочить из комнаты. А дальше что? У него остались кое-какие деньги от премии Форреста Пилота. Однако переезд обошелся ему недешево. В Таллахасси не так уж много возможностей устроиться на работу, и он не может заставлять Де-бру с Чарли еще раз переехать в другое место: они только-только расположились в новом доме.

Они решили не покупать дом, пока не узнают этот городок получше, и сняли дом в чистеньком уютном квартале. Дворик был меньше, чем хотелось бы Диллону: в нем росло только одно дерево. Однако Дебре он нравился.

Сейчас было бы глупо кусать руку, дающую корм.

– Что вы можете мне предложить? – буркнули.

Сканлан аккуратно расправил складки брюк, усаживаясь в свое кресло. Он взял папку, открыл ее и провел пальцем по колонке цифр сверху вниз.

– Ага, на втором этаже есть мастерская, она еще не занята. Номер 1120. Сегодня можешь перенести туда свои вещи и завтра приступить к работе.

– Ты что, хочешь посадить меня за чертежную доску? – спросил Диллон. – Ты что, издеваешься?!

– Другой работы у меня нет. Соглашайтесь или можете считать себя свободным.

Диллон разразился потоком французской брани.

– Само собой разумеется, что работа конструктора оплачивается не так высоко, как работа на площадке, поэтому ваш оклад будет соответственно пересчитан.

– Тебе действительно все это доставляет удовольствие? – сказал Диллон. Сканлан довольно улыбнулся.

– Еще какое.

– Я не могу снова работать конструктором. Должно же быть еще что-нибудь.

Сканлан некоторое время оценивающе смотрел на него, затем повернулся в своем вращающемся кресле и из картотеки вытащил какую-то папку.

– Я только что вспомнил одну вещь. Мы недавно приобрели собственность в Миссисипи, но прежде чем ее можно будет использовать, там необходимо провести капитальный ремонт. Это вам подходит?

Диллон рассказал о положении дел Дебре.

– Либо соглашаться на эту работу в Миссисипи, либо опять работать конструктором. – Он с силой ударил кулаком по ладони. – И не знаю, почему я не врезал этому ублюдку и не ушел сразу.

– Ты прекрасно знаешь: ты же не уличный драчун, а семейный человек, специалист высокого класса. Ты не позволишь скользкому типу Сканлану одержать над тобой верх.

– Однако у этого скользкого типа на руках все козыри, и он прекрасно это знает. После нашего разговора я пытался искать работу. Сделал около тридцати звонков, и ответ всюду был один: нет вакансий, нет работы.

– Поскольку тебе не удалось оторвать Сканлану голову, то что ты намерен делать?

– Не знаю, Дебра. – Он устало опустился на диван и потер глаза. – Знаю только одно – я не хочу больше работать за доской.

– Тогда согласись на другую работу, и мы переедем в Миссисипи.

Диллон взял Чарли с колен Дебры и устроил его у себя на согнутой руке. Малыш крепко вцепился в отцовский палец.

– У меня есть выбор. Это, конечно, не царский подарок, но нужно вспомнить, что это лишь временно.

Когда он изложил ей план, Дебра спросила:

– А где ты будешь жить?

– В вагончике на стройплощадке. Мне вполне достаточно иметь раскладушку, небольшой холодильник и плитку.

– А как насчет удобств?

– Буду пользоваться экологическим унитазом, а в здании, которое надо отремонтировать, есть душ. Сканлан дал мне чертежи и планы, чтобы я изучил и принял решение.

Ее лицо не выражало особого энтузиазма.

– И ты будешь приезжать каждую пятницу?

– Обязательно. Клянусь.

– Не понимаю, почему мы не можем переехать в Миссисипи всей семьей.

– Потому что как только мы устроимся на новом месте, Сканлан тут же переведет меня в другое. Он так и будет заставлять нас скакать с места на место, неизвестно сколько времени.

– Но сейчас тоже все не ясно, – сказала она жалобно. – Он может продержать тебя там целую вечность.

Диллон упрямо покачал головой.

– Я не буду так же привязан к той работе, как в Версале, и уйду оттуда, как только мне предложат что-нибудь другое. Я по всему городу оставил заявления. Рано или поздно что-нибудь подвернется. Сканлан никогда не простит того, что я давил на него во Франции. Он отомстил Форресту Пилоту, а теперь предлагает мне выбор между этой дерьмовой стройкой и доской в стеклянном аквариуме. Он думает, что я соглашусь, потому что это легче. Но я не хочу доставлять удовольствие этому ублюдку.

Держа Чарли на руках, он привлек к себе жену и поцеловал ее в висок.

– Поверь мне, Дебра, это самый лучший выход. Будни летят быстро, ты даже не будешь успевать соскучиться.

К сожалению, эта вахтовая работа оказалась не столь временной и не столь легкой, как Диллон надеялся. Условия его жизни в Миссисипи были ужасными, однако он не говорил об этом Дебре: ей и так было трудно примириться с такой жизнью.

Конца этому не было видно. Из-за необычайно дождливой осени по всему Югу жизнь на строительных площадках замерла. Прошла волна увольнений. Никому не был нужен инженер-строитель, пусть даже прекрасный, честолюбивый, любящий и знающий свое дело.

Еще в Атланте Диллон купил новую машину. Он оставил ее Дебре, а сам ездил из Миссисипи и обратно на старом мотоцикле. Он приезжал домой, поздно вечером в пятницу и уезжал днем в воскресенье. У него практически не было времени отдохнуть перед новой рабочей неделей после изнуряющих выходных.

Работа была малоинтересной. Нужно было отремонтировать внутренние помещения, переложить рухнувшие потолки, перестроить покосившиеся стены, настелить новые полы. Здание было старым и безобразным, и после ремонта оно все равно останется старым и безобразным. Тем не менее Диллон следовал тем же жестким нормам, как и при строительстве нового здания. У него был небольшой коллектив рабочих, и он требовал, чтобы каждый выкладывался полностью. Это было для него делом чести. Кроме того, он не хотел давать Сканлану ни малейшего повода придраться к нему. Пусть понизит его в должности или уволит по злобе, но ни в коем случае не из-за плохой работы.

Все это осложняло семейную жизнь Диллона. На выходные дни скапливалось так много дел, что у них не хватало времени просто отдохнуть и пообщаться. Диллон выполнял ту домашнюю работу, которая была не под силу Дебре. Обычно он не возражал, но было жалко тратить драгоценные часы субботнего утра на черную работу, вместо того чтобы как следует выспаться, понежиться в постели с женой и полюбоваться тем, как быстро растет его сынишка.

Хотя рядом с ними жили и другие молодые семьи, они ни с кем не общались. Это стало сказываться на Дебре. Неделями она проводила время одна с ребенком, которому не было еще и года. Она обожала Чарли и была прекрасной матерью, но у нее не было возможности для самовыражения, не было желания заняться какой-либо общественной деятельностью. Диллон начал замечать признаки нарастающей депрессии, и это его пугало.

Однажды воскресным вечером, собираясь в утомительную поездку в Миссисипи, Диллон привлек ее к себе.

– Я возьму выходной на следующую пятницу и приеду на день раньше. Ты это переживешь?

Она улыбнулась неуверенной, но счастливой улыбкой.

– Ой, Диллон, неужели? Это было бы здорово.

– Я не успел сделать все, что ты мне поручила за эти выходные. Но уж на следующей неделе у меня будет достаточно времени, я еще смогу немного отдохнуть. Договорись с няней на субботний вечер. Мы разоденемся и пойдем развлекаться – в ресторан, на танцы, в кино. Куда захочешь.

– Я люблю тебя, – сказала Дебра, тычась носом в ворот его сорочки. Они стояли, обнявшись, и долго целовались. Оставалось или потянуть ее опять в постель, или уезжать. Со вздохом он взял свой мотоциклетный шлем. Дебра проводила его до дверей, держа на руках Чарли, который уже научился махать ему ручкой на прощанье.

Диллон не решился официально попросить о дополнительном выходном дне у Сканлана. Он попросту за ящик пива попросил одного из субподрядчиков присмотреть за работой, пока будет отсутствовать.

В четверг после обеда он позвонил Дебре:

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что не приедешь, – с тревогой спросила она.

– Ну что же ты мне совсем не веришь? Конечно, приеду. – Он понизил голос и сказал с нарочитым мексиканским акцентом: – В эти выходные я приеду будь здоров. – Она засмеялась. – А чем ты занимаешься?

– Готовлю для тебя кое-какие сюрпризы.

– Не могу дождаться. Это не своего ли сына я слышу?

– Он визжит, потому что знает, что я говорю с тобой.

– Передай ему, что через несколько часов я буду у вас.

– Только поосторожней, Диллон. Погода ужасная.

Ненастье не могло помешать ему отправиться в путь, но значительно задержало его. Погода во Флориде была самой холодной за многие годы. Проливной дождь лил не переставая. Иногда по стеклу шлема бил мокрый снег. Пальцы в кожаных перчатках просто закоченели на руле. Когда Диллон приехал, Таллахасси казался ему желанным как никогда.

Лишь только он открыл дверь, как его встретили аппетитнейшие запахи из кухни. В центре стола стояла ваза со свежими цветами и шоколадный торт с его именем, выведенным глазурью. В духовке истекало соком жаркое.

– Дебра? – Он бросил перчатки и шлем на стул в прихожей и пошел вглубь дома, где располагались спальни. – Ты в ванной? – Он заглянул в комнату Чарли, но его кроватка была пуста. – Эй, где вы там? Это и есть ваш сюрприз?

Диллон открыл дверь спальни и остановился на пороге, чтобы полюбоваться на жену и сына, мирно спящих на кровати. Чарли уютно устроился под мышкой у Дебры. Ее золотистые волосы разметались по подушке. Сердце Диллона заныло от любви и нежности: она измучилась, ожидая его. Он подошел к кровати, и сев на краешек, провел рукой по ее гладкой щеке.

И только теперь он понял, что они не спали.

Хаскел Сканлан часто задерживался на работе, но однажды он задержался позже обычного. Он вышел, когда уже совсем стемнело. На стоянке была только его машина.

На пути встала высокая фигура, лица в темноте не было видно. Прежде чем Сканлан успел удивиться, сокрушительный удар в челюсть выбил все его передние зубы и с такой силой отбросил назад его голову, что в течение двух месяцев он носил специальную шину. Он не успел упасть на землю: невидимая рука подняла за воротник и обрушила на него еще один удар. Второй удар раздробил ему челюсть. Последний удар в живот разорвал ему селезенку.

Сканлан пролежал в больнице в полубессознательном состоянии почти неделю, прежде чем мог сказать, кого он подозревает в зверском и неспровоцированном нападении.

Полицейская машина подъехала к дому, указанному им. Никто не откликнулся на звонок. Полицейские обратились к соседке.

– После похорон, – сказала она, – он пробыл здесь всего несколько дней.

– Каких похорон?

– Его жена и сынишка умерли три недели назад от угара. Помните ту ужасную метель? А миссис Берк, прежде чем прилегла отдохнуть, включила первый раз за сезон печку. Там что-то было не в порядке с вытяжкой, и они умерли во сне. Мистер Берк обнаружил их, когда приехал домой.

– Вы не знаете, где он сейчас?

– Я не видела его больше недели. Думаю, он вернулся на работу.

Полицейские с ордером на обыск вошли в дом. Насколько они могли судить, в доме ничего не было тронуто со дня трагедии. На столе в протухшей воде стоял букет засохших цветов.

Рядом с ним – остатки шоколадного торта, который доедали муравьи.

Никто не видел мистера Берка на строительной площадке в Миссисипи с тех пор, как он уехал оттуда вечером в четверг повидать семью. Люди, работавшие с ним, выражали сочувствие по поводу постигшего его горя.

– Он так обожал своего малыша, – произнес один из них. – Только о нем и говорил.

– А как он относился к жене?

– Ее фотография все еще здесь в его вагончике. Он не очень трепался насчет нее, если вас это интересует.

Дело о нападении на Хаскела Сканлана так и не было возбуждено. Единственный возможный подозреваемый исчез. Казалось, он просто растворился.

XVI

– Вонючий пачкун! Просто не верится! – Нил Патчетт покачал головой, словно не веря собственным ушам, и отхлебнул виски с содовой.

Хатч Джолли был не менее Нила поражен известием о Ламаре. Он был несколько сдержаннее в своих высказываниях.

– Я не очень-то часто общался с ними за последние годы, – заметил он. – Не так, как ты.

– Что ты этим хочешь сказать? – возмущенно поинтересовался Нил.

– Иди ты к черту! Я ничего не хочу сказать, кроме того, что я давно с ним не виделся. А ты замечал в нем какие-нибудь перемены в последнее время?

– Нет, и это может значить только одно.

– Что именно?

– То, что он всегда был педиком, – сказал Нил. – Все эти годы, что он крутился возле нас, он был им. Меня просто в дрожь бросает, когда я думаю об этом. Я жил вместе с гомиком! О Боже!

До сих пор Донна Ди не вмешивалась в разговор.

– Нехорошо поливать грязью мертвого. Мне наплевать, был ли Ламар голубым, он все равно человек. Он был нашим другом. Мне его очень жаль.

Нил огрызнулся:

– Тебе, Хатч, надо поговорить со своей старухой. Немного вправить ей мозги. Педика жалеет! Может, ей тоже стоит поехать в Сан-Франциско, как Ламару?

– Знаете, – продолжал он, – я уже тогда должен был кое-что заподозрить. Сначала он уехал из дома, в котором мы вместе жили, затем он мне все уши прожужжал о том, как поедет в Калифорнию после колледжа. Ну какой нормальный человек захочет жить среди всех этих гомиков, если сам не такой? Мне бы раньше догадаться, что он голубой.

Донна Ди раскрыла рот, желая что-то сказать, однако Хатч взглядом остановил ее и спросил:

– У нас там не осталось еще немного соуса?

С недовольным видом она резко поднялась и пошла на кухню. У нее часто бывало плохое настроение. Последнее время она терзала мужа, требуя переехать в дом побольше. Они купили этот дом после возвращения с Гавайев, где Хатч проходил службу. Он был не намного лучше, чем прежний, на базе, но ничего другого они не могли себе позволить.

Кроме того, Донна Ди использовала этот дом – кроме еще целого ряда вещей – как предлог для оправдания дурного расположения духа. Хатч не обращал внимания на то, как она гремела посудой на кухне и хлопала дверцами шкафчиков, и еще раз наполнил бокал своему гостю.

Нил еще никак не мог отойти от темы недавней смерти Ламара.

– Как называется эта болезнь, от которой он помер?

– СПИД, – произнесла Донна Ди, входя в комнату с подносом, на котором была миска с соусом и жареный картофель.

– Мой папаша говорит, что ею болеют только голубые. Это из-за того, что они имеют друг друга в задницу. Ничего себе!

Хатч занялся едой. Его некогда упругие мускулы футболиста стали дряблыми и съехали к животу, однако аппетит остался прежним.

– В газете писали, что он умер от пневмонии, – сказал он с полным ртом.

– Это Майраджейн хочет, чтобы все так думали, – сказал Нил. – Она даже не захотела хоронить его в фамильном склепе Коуэнов, которым так гордится. Его кремировали там, в Калифорнии. Кучка пепла была, наверное, – вот такой, – сказал он, показав от уровня стола сантиметров пять. – Говорили, что перед смертью Ламар весил килограммов сорок.

Он засмеялся.

– О боже, ты можешь себе представить эти похороны? Это просто цирк – гомики сидят вокруг и причитают: «Ой, я несчастный, что же я буду делать без моего любимого Ламарчика», – пропел Нил тонким голоском.

Донна Ди вскочила со стула.

– Ты всегда был и останешься подонком, Нил Патчетт. Прошу прощения. – Она вышла из комнаты. Через секунду они услышали, как хлопнула дверь спальни.

Нил надул щеки.

– С твоей старухой не соскучишься, Хатч.

Хатч посмотрел ей вслед.

– Последнее время мне приходилось много работать сверхурочно, и ей не нравится сидеть по вечерам в одиночестве.

Единственное место, которое Хатч смог найти после своего увольнения из флота, был завод по переработке сои. Донне Ди очень не нравилось, что он работает на Патчеттов, хотя ему не хотелось, чтобы Нил знал об этом. Вопрос о возвращении в колледж даже не поднимался. Если бы у него нашлись деньги, у него не было желания.

Донна Ди работала в регистратуре у гинеколога. Одним из плюсов было то, что она могла бесплатно лечиться или консультироваться. Они были женаты уже десять лет, однако не имели детей. Она боролась со своим бесплодием с фанатизмом, изумлявшим Хатча.

Не раз за эти годы он пытался поговорить с ней об этом.

– Ты не понимаешь! – кричала она на него. – Если у нас нет ребенка, значит, нет причины нам быть вместе. – Хатч не видел в этом логики, но не возражал, поскольку в результате все споры оканчивались для него поражением. Он считал, что здесь какие-то женские гормональные проблемы, которых мужчины понять не могут. У его собственной матери было что-то в этом роде, потому что в свое время она хотела иметь еще детей.

Примерно раз в неделю Донна Ди приходила домой с работы со статьей о новых методах лечения бесплодия. Каждый такой радикальный метод оплодотворения неизменно был причиной того, что ему приходилось проходить через какую-нибудь унизительную и неприятную процедуру.

То они совокуплялись до тех пор, пока у него не начинали болеть яйца, то ему приходилось извергать свою сперму в пластиковый пакетик, то она целыми днями ходила с термометром во рту, и когда наступало нужное время, говорила: «Теперь пора». Тогда ему надо было приступать к работе независимо от того, было ли это среди ночи или в разгар воскресного дня. Однажды она перехватила его, когда он сидел в туалете, и, стуча в дверь, прокричала: «Можешь штаны не надевать. Теперь пора». Такое поведение казалось ему не очень романтичным.

Хатч полагал, что не ему судить об идее фикс Донны Ди. Вина была не его. Анализ его спермы был благоприятным. Все врачи, к которым они обращались, говорили то же самое: «Донна Ди не может иметь ребенка». Однако она была полна решимости добиться своего. Казалось, она хочет доказать всему миру, ему и себе, что она может. Он опасался только, что ее навязчивая идея каким-то образом связана с тем инцидентом с Джейд Сперри. Он хотел знать, что Донной Ди двигало чувство его вины, и никогда сам об этом не говорил.

Нил осушил стакан виски и уселся на край журнального столика.

– Ты слишком рано женился, Хатч. Разве я тебе не говорил? Ты же меня не слушал. Теперь торчишь дома со своей сварливой женой, а я все еще котую. – Он довольно облизнул губы. – Каждый день новая киска. – Нагнувшись вперед, он сказал, понизив голос: – Пошли сегодня со мной. Немного поразвлечемся, как в былые времена. По-моему, это будут самые достойные поминки по нашему приятелю Ламару.

– Нет, спасибо, я обещал Донне Ди пойти с ней в кино.

– А жаль. – Нил вздохнул и направился к двери. Хатч засеменил за ним. – Между прочим, – сказал Нил, – мой старик велел спросить меня о твоей матери. Как она?

– Как нельзя лучше. Она наконец продала дом и переехала в дом поменьше. Много помогает церкви, чтобы каким-то образом убить время, теперь, когда ей не надо заботиться о папе.

Год назад шериф Фриц Джолли осматривал сгоревшее здание, и на него упала балка. Он пролежал в больнице несколько месяцев со сломанным бедром. Но даже вернувшись домой, так и не смог восстановить силы, без конца хворал и наконец умер от какой-то инфекции.

– Скажи ей, что если что-нибудь понадобится, пусть обратится к отцу.

– Спасибо, Нил. Я передам. Она будет очень тронута.

– Самое большее, что мы можем сделать, это как-то позаботиться о ней. Твой отец очень много сделал для моего. Ты знаешь… – Он протянул руку и похлопал Хатча по карману сорочки. – Всегда хорошо иметь своего человека в полиции. Тебе нравится работать на фабрике?

– Воняет, как в нужнике.

Нил фыркнул и слегка толкнул Хатча в плечо.

– Посмотрим, чем смогу тебе помочь.

Хатч схватил Нила за рукав, мешая ему выйти.

– Что ты хочешь сказать?

Нил убрал его руку.

– Лучше иди к своей старухе. Извинись за своего подонка-приятеля. Я еще не встречал бабы, которая бы не таяла от извинений.

Хатч покачал своей большой рыжей головой, как недовольный пес.

– Скажи, что ты имел в виду, когда говорил о работе на фабрике?

Нил нахмурился, как будто не хотел раскрывать какой-то секрет. Понизив голос, произнес:

– Уже пора, чтобы кто-то подумал о тебе, Хатч. Этот шериф, который пришел на место твоего отца, такая дубина. Мой папашка считает, что в полицию должны прийти новые люди. До тебя еще не дошло, куда я клоню?

– До меня? – переспросил Хатч, так же понижая голос, чтобы соответствовать заговорщицкому тону Нила.

Нил широко улыбнулся.

– Только подумай, как обрадуется твоя бедная мамочка, если ты пойдешь по стопам отца.

– Я когда-то обращался с просьбой взять меня на должность помощника, когда ушел из флота. Но им были не нужны люди.

Нил уперся руками в бедра и покачал головой, как бы раздосадованный несмышленостью Хатча.

– Твоя беда в том, что ты никому не веришь, Хатч. Хоть когда-нибудь Патчетты не добивались того, чего хотели? Словечко там, словечко здесь – мы кое-что можем.

– Конечно, если я получу работу получше, то и в семье все будет по-другому. – Хатч посмотрел в сторону комнаты, где отсиживалась надутая Донна Ди. – Я бы сделал все, что угодно, лишь бы попасть на работу в службу шерифа.

Нил улыбнулся ему и слегка похлопал по щеке.

– Вот на это мы и рассчитываем, Хатч. Именно на это.

Айвен сидел у себя в комнате со стаканчиком виски, когда Нил вернулся домой. Тот вошел и прямым ходом направился к бару. Выдерживая паузу, он налил себе стакан.

Айвену надоело ждать, он откинул газету и спросил:

– Ну что, он надумал?

– Папа, он заглотнул наживку, как голодная зубатка.

Айвен хлопнул по ручке кресла.

– Черт подери! Отлично. Жду не дождусь, когда лично вышвырну этого ублюдка, который там сидит. Конечно, торопиться нельзя. Хатч должен начать как помощник, а затем потихоньку идти наверх. Думаю, через год – полтора мы будем чувствовать себя уверенно, по крайней мере, относительно блюстителей законов.

Нил поднял стакан, салютуя отцу.

– Может быть, ты и стар, но у тебя всегда есть хоть одна блестящая идея в запасе.

– Черта с два, стар! – возмутился Айвен. – Я еще могу перехитрить, перепить и перетрахать баб больше, чем любой мужик лет на двадцать меня моложе.

– Может быть, некоторых, но не всех, – ухмыльнулся Нил. Айвен взглянул на него.

– Послушай меня, парень. Что касается пьянок и девок, то у тебя с этим все в порядке. Только не забывай о хитрости. Ты мало работаешь. У тебя на первом плане должна быть работа, а не виски и бабы, иначе ты утонешь еще до того, как решишься войти в воду.

– Я работаю, – недовольно буркнул Нил. – Я был на фабрике три раза на этой неделе.

– А остальные четыре изнашивал покрышки от новой машины, которую я тебе купил.

– Какой смысл мне торчать на фабрике? Все равно ты там главный. Ты рубишь все мои идеи.

С недовольным видом Айвен протянул ему свой пустой стакан.

– Налей еще виски. – Нил послушался, но без особого почтения. Айвен отхлебнул из стакана.

– В настоящее время не вижу необходимости тратить деньги на улучшение или расширение дела. Но я много думал о наших перспективах и решил, что тебе пора жениться.

Нил, который в этот момент подносил стакан к губам, замер, уставившись на отца.

– Что ты решил?

– Тебе пора жениться.

– Ты что, рехнулся?

– Ты со мной язык не распускай, – загрохотал Айвен, – ударяя кулаком по ручке кресла. – Единственное, что ты умеешь делать, это гонять на машине, пить как сапожник и шляться по бабам. – Айвен ткнул в сына коротким пальцем. – Если ты хочешь, чтобы тебя уважали и боялись, то первое, что необходимо сделать, это жениться.

– С чего ты взял, что мне нужна такая обуза? Эта жизнь – для болвана типа Хатча. Мне нравится мой образ жизни.

– Тогда, я полагаю, тебя не очень волнуют сплетни про тебя и Ламара, Нил резко повернулся.

– Какие сплетни?

Уверенный в том, что теперь сын его слушает, Айвен откинулся на спинку кресла и принял более удобную позу.

– С самого детства вы были вместе. Мало кто поверит, что ты не знал, что он голубой. – Айвен исподлобья взглянул на сына. – Иногда я и сам не могу понять.