Шелковая вендетта

Мы улыбнулись ему, и Альфредо с поклоном взял наши сумки.

Мы шли через станцию, со всех сторон сопровождаемые приветственными возгласами. Судя по тому уважению, которое все выказывали моему отцу, я сделала вывод, что он весьма значительная персона в этих местах.

Экипаж покатил по сельской дороге.

Перед нами во всю ширь горизонта простирались виноградники. Уже начался сбор урожая, и мы видели, как сборщики винограда осторожно придерживают лозу, чтобы лишним движением не повредить виноградные грозди.

– Мы выбрали удачное время для поездки, как раз попадем на vendange.

Услышав это, Кэти радостно захлопала в ладоши. Впереди я увидела величественное сооружение на квадратной площадке, окруженной глубокими рвами.

– Какой великолепный замок! – воскликнула я.

– Замок Карсонн, – сказал отец.

– Тот самый граф, который настаивал на проведении сюда железной дороги? Это он здесь живет?

– Тот самый.

– Он все время живет здесь?

– Да. Наверное, у него есть дом и в Париже... и может, где-нибудь еще, но это – их родовое поместье.

– А ты познакомишь меня с этими Карсоннами?

– Вряд ли. Наши семьи не очень дружны.

– Между вами существует какая-то вражда?

– Да не то, чтобы вражда. Земли моего отца граничат с землями Карсоннов. Между ними существует что-то вроде холодной войны... никто не открывает огонь, но обе стороны готовы приступить к боевым действиям при малейшем нарушении границ.

– Что-то уж очень воинственно вы все тут настроены.

– Тебе с твоим английским воспитанием трудно понять горячую натуру здешних жителей. Сказывается латинская кровь... и хотя в тебе она тоже есть от рождения, видимо, английское воспитание несколько охладило ее.

Я засмеялась.

– Как это все интересно.

– Скоро увидите наш дом. Вот, смотрите, вон там, впереди.

Кэти подпрыгивала от нетерпения. Отец обнял ее за плечи и притянул к себе.

Это был замок в миниатюре, все с теми же знаменитыми французскими башенками. Серый камень, зеленые ставни на окнах, балконы с резными чугунными загородками. Я была очарована.

Когда мы приблизились к дому, я увидела, что на пороге его стоят мужчина и женщина.

– Урсула, дорогая, как мило, что вы пришли встретить нас. Здравствуй, Луи. – Отец повернулся ко мне. – Ленор, это твоя тетя Урсула и ее муж Луи. – Он улыбнулся им. – А это Ленор и Кэти.

– Добро пожаловать в Карсонн, – приветствовала нас Урсула.

Эта темноволосая женщина была очень похожа на отца, и я сразу же полюбила ее. Луи, как и рассказывал отец, оказался мягким и деликатным человеком. Он взял меня за руки и сказал, что очень рад познакомиться.

– Мы вас давно ждали, – сказала Урсула. – Наш дом в полумиле отсюда. Я решила, что мы должны встретить вас.

Мы вошли в дом и оказались в длинном, обшитом панелями холле.

– Я приготовила комнату для Ленор, – сказала Урсула. – Мне показалось, что лучше сделать это самой, чем полагаться на слуг. Комната Кэти будет рядом.

– Как хорошо, что вы об этом подумали.

Кэти с восторгом оглядывала все вокруг. Урсула повела нас в наши апартаменты. Мне досталась чудесная светлая комната с невысоким потолком. Портьеры на окнах и легкое шелковое покрывало на кровати были бледно-зеленого цвета; на полу лежал светло-серый ковер со штрихами того же бледно-зеленого оттенка. Особенно меня порадовало то обстоятельство, что наши с Кэти комнаты были смежными.

Я открыла дверь и вышла на балкон. В отдалении виднелись башенки замка Карсонн и терракотовые крыши домиков ближайшего городка. Все остальное пространство занимали виноградники.

Я вдруг испытала непривычное чувство умиления. За пределами замка простирался Виллер-Мюр – с шелковичными рощами и фабрикой... край, где я впервые увидела солнечный свет. Наверное, любой был бы взволнован этим событием.

Нам принесли горячую воду. Мы умылись и сменили дорожные костюмы на домашние платья. Кэти отмечала громкими восклицаниями каждое новое открытие.

– Ну разве не удивительно найти своего дедушку в парке? – говорила она. – И он такой интересный, я все время узнаю о нем что-то новое. У других дедушки довольно скучные. Они всю жизнь прожили в Англии.

– Некоторым это нравится, – сказала я.

– А мне – нет. Мне нравится, как у нас.

После обеда на свежем воздухе нас повели знакомиться со слугами. Их было изрядное количество. Потом мы пошли прогуляться, и по дороге Урсула объясняла мне домашний уклад.

– Обычно мы накрываем стол на улице, пока не становится слишком холодно. Мы все любим свежий воздух. Жорж – сын твоего отца... твой сводный брат... очень часто здесь бывает. У него свой дом в пятнадцати километрах отсюда. Его сестра Бриджит недавно тоже вышла замуж и живет в Лионе. Надеюсь, вы подружитесь. Я так рада, что вы с отцом теперь вместе. Он никогда не забывал, что где-то на свете живет его дочь; и когда твоя бабушка разыскала его, он так разволновался... был так счастлив. Это прекрасно, что вы приехали сюда.

– Отец так добр ко мне.

– Он чувствует, что никогда не сможет загладить свою вину.

– Он уже сделал это, и даже больше того.

Потом Урсула спросила, умею ли я ездить верхом на лошади, и обрадовалась, когда я утвердительно кивнула.

– Это хорошо. Здесь нелегко передвигаться каким-либо другим способом, а гуляя пешком, мало что можно увидеть.

– Мне бы хотелось посмотреть Виллер-Мюр.

Немного помолчав, она сказала:

– Я не была там уже двадцать лет.

– А ведь это так близко.

– Ты не слышала эту историю? Я навлекла на себя гнев отца, выйдя замуж без его согласия. Он до сих не забыл этого.

– По-моему, это так ужасно. Прошло столько лет.

– Тут уж ничего не поделаешь.

– А вы пытались когда-нибудь наладить отношения?

– Сразу видно, что ты не знаешь моего отца. Этот человек гордится тем, что не нарушает своего слова. Он сказал, что больше никогда не увидит меня – и так будет.

– Наверное, многое в жизни проходит мимо него. Он должен быть очень несчастлив.

Она покачала головой.

– У него есть все, что ему нужно. Он – владелец Виллер-Мюра. Он – король на своей территории, где каждый обязан ему подчиняться, а в случае неповиновения будет наказан. Я думаю, он доволен своей жизнью. Ну, и я тоже никогда не жалела о своем выборе.

– Так значит, вы никогда там не бываете?

Она покачала головой.

– Никогда.

После того, как Урсула показала нам дом, отец повез нас на небольшую экскурсию по виноградникам. Потом мы ужинали во дворе. Ночной воздух наполнился ароматами трав, цветов и нагретой земли. Мы сидели и смотрели, как на небе одна за другой зажигаются звезды; летучие мыши летали над нами, и мы тихо блаженствовали, отдыхая от дневного пекла.

Я знала, отец очень доволен тем, что мы наконец приехали сюда. Урсула и Луи решили задержаться у него на несколько дней. «Проследить, как вы устроитесь, – сказала Урсула, – иногда твоему отцу не хватает в доме хозяйки, и сейчас именно такой случай».

Мы лениво переговаривались, время от времени бросая отдельные фразы. Основным предметом разговора был городок Карсонн. Отец говорил о том, что здесь прекрасный климат для выращивания винограда; ведь город стоит на самой границе с Италией.

Лучшее вино из запасов отца, которое он по случаю нашего приезда велел достать из подвалов, начинало оказывать свое действие; я заметила, что Кэти сонно хлопает глазами. Мы распрощались со всеми и ушли спать.

Я уложила Кэти и пообещала ей не закрывать дверь, соединяющую наши комнаты, чтобы она чувствовала, что я рядом. Она обрадовалась этому; возможно, ей казалось, что здесь, в сельской глуши, с наступлением темноты начинают происходить всякие страшные вещи. Когда я зашла поцеловать ее перед сном и поправить одеяло, она уже почти заснула.

Затем я вернулась в свою комнату и разделась, но, прежде чем лечь в постель, открыла окна и вышла на балкон. Ночь была темна и таинственна; черный небесный купол, усыпанный бриллиантами звезд, казалось, опустился совсем низко. А вот и замок Карсонн – надменный, могущественный и грозный. Я с трудом отвела от него зачарованный взгляд.

Наконец я легла, но сон мой был прерывистым и тяжелым. Я продолжала прокручивать в памяти все события прошедшего дня. Мне снилось, что мой дед вырастает до огромных размеров и преследует меня, а замок Карсонн – тюрьма, в которую он хочет меня засадить за то, что я осмелилась нарушить запрет и зашла на его территорию.

Проснувшись, я не сразу поняла, что это был только сон. Мне стало не по себе, и первое, что я сделала встав с кровати, – вышла на балкон посмотреть на замок Карсонн.

Незаметно пролетело несколько дней. Урсула и Луи распрощались и уехали домой. Урсула взяла с меня обещание навестить их в самом ближайшем будущем. Я с удовольствием приняла приглашение. К этому времени мы стали добрыми друзьями.

Сбор винограда подходил к концу.

– Все мы становимся немного сумасшедшими во время vendange, – рассказывал отец. – Возбуждение охватывает весь дом. Это кульминация нашей работы... после всех трудностей, всех тревог относительно будущего урожая... И вот все это позади, и мы видим результаты своей работы за год.

– Могу понять ваши чувства.

– Если б ты знала, сколько нам пришлось выстрадать! Начало лета было довольно сырым, и мы следили, чтобы на листьях не появилась плесень. Но в целом сезон выдался неплохой. Теперь основная работа закончилась, урожай собрали. С этого момента начинается всеобщее ликование в предвкушении праздника.

Нам с Кэти выделили лошадей, и мы полюбили ездить по окрестностям, разведывая новые места. К этому времени Кэти была уже опытной наездницей, но я часто ездила одна, потому что ее больше всего интересовали виноградники и урожай. Поэтому, когда отец объезжал свои плантации, от частенько брал ее с собой А я обследовала Вилле-Карсонн самостоятельно.

Я знала, что Кэти с отцом находится в полной безопасности, поэтому беззаботно наслаждалась покоем и одиночеством.

Как-то днем, четыре дня спустя после нашего приезда, когда все жители, казалось, укрылись в домах на время дневной сиесты, я спустилась к конюшням и поехала прокатиться. Отец предложил мне для верховых прогулок гнедую лошадку – маленькую, не очень резвую, однако с норовом. Мы вполне подходили друг другу, и на этой-то лошадке я и отправилась в тот день прогуляться.

Мы поехали в направлении Виллер-Мюра, к вершине холмистой гряды, откуда была видна вся долина. Я полюбила это место, знала, что наступит день, когда я не смогу устоять и поддамся искушению спуститься в деревню.

В тот день я снова поехала туда. Сверху открывался вид на шелковичные рощи и фабрику вдалеке, отсвечивающую стеклянными окнами. Трудно было поверить, что это красивое здание является фабрикой. За деревней протекал небольшой ручей; через него был переброшен мостик, увитый вьюнками. Я видела башенки господского дома и спрашивала себя, чем занят в настоящую минуту мой дед и догадывается ли он, что его внучка находится от него так близко.

Однажды я спущусь туда и пройдусь по деревне, думала я, и найду дом, где жили бабушка и моя мать. Мне было интересно, приходила ли когда-нибудь моя мать на то место, где я сейчас стояла, где она повстречалась с моим отцом и где зародилась моя жизнь. Мне было обидно, что моя родина находится так близко, а я не имею права посетить ее.

Я отвернулась. Солнце в тот день палило немилосердно. Немного правее деревья росли гуще и манили под свою прохладную сень, напоенную сладким смолистым ароматом сосны. Я направила туда свою гнедую. Деревья все теснее сдвигались вокруг нас, пахло влажной землей, прелыми листьями, разогретой на солнце хвоей. Я все дальше углублялась в лес. Сначала он показался мне небольшой рощицей, и я не сомневалась, что, двигаясь в одном направлении, скоро выберусь на открытое пространство.

Вдруг я услышала собачий лай. В лесу кто-то был. А может быть, это только собака? Лай – неистовый и злобный – приближался. Внезапно между деревьями показались два эльзасских дога. Завидев меня, они издали победный возглас и огромными прыжками направились ко мне. Прямо передо мной они резко остановились, не переставая угрожающе лаять. Я чувствовала, что моя гнедая дрожит. Она запрокидывала назад голову и беспокойно била копытом.

– Прочь, – закричала я собакам, пытаясь вложить в свой голос властные нотки, но мой окрик только распалил их – они залаяли еще яростнее и, казалось, вот-вот накинутся на меня.

Между деревьями показался всадник, и я испытала громадное облегчение. Он резко натянул поводья и уставился на меня пристальным взглядом.

– Фидель, Наполеон! Ко мне! – позвал он собак.

Они немедленно прекратили лаять и вернулись к хозяину.

За эти несколько секунд я успела хорошенько разглядеть незнакомца. Он как влитой сидел на своем великолепном черном коне, и они так ладно подходили друг другу, что казались одним целым и рождали сравнение с кентавром. У незнакомца были очень темные глаза с тяжелыми веками и четко очерченные брови. Волосы, выбивавшиеся из-под шляпы, также были почти черными. Светлая кожа составляла резкий контраст с темными глазами и волосами. Полагаю, это было одной из причин, почему его внешность так поражала. Форму его носа я бы, пожалуй, назвала агрессивной; этот длинный патрицианский нос напоминал изображения Франсуа Первого. Красивый рот не уступал по выразительности глазам – я одинаково легко могла представить его как жестоко смеющимся, так и ласково улыбающимся. Мне впервые встретился человек с такой необычной внешностью.

С первого же взгляда мне стало ясно, что этот человек ставит себя значительно выше других и привык к повиновению столь же беспрекословному, как то, которое только что продемонстрировали мне его собаки. Теперь он изучающе смотрел на меня, приподняв свои замечательные брови. Я слегка поежилась под пронизывающим взглядом. Это бесцеремонное разглядывание начинало меня раздражать, и я с трудом удерживалась от того, чтобы не высказать свое неудовольствие.

– Полагаю, это ваши собаки, – сказала я наконец.

– Это мои собаки, а также мой лес, на территорию которого вы непрошенно вторглись.

– Простите.

– Мы наказываем нарушителей.

– Я понятия не имела, что нарушила чью-то границу.

– Здесь есть указатели.

– Боюсь, что не заметила их. Я здесь недавно.

– Это не извиняет вас, мадемуазель.

– Мадам.

С ироничной улыбкой он поклонился.

– Тысяча извинений, мадам. Могу я узнать ваше имя?

– Мадам Сэланжер.

– Сент-Аланжер. Значит, вы имеете отношение к этим торговцам шелками.

– Я сказала Сэланжер, а не Сент-Аланжер. Это фамилия моего мужа.

– А ваш муж... он тоже здесь с вами?

– Мой муж умер.

– Простите.

– Это вы меня простите за причиненное вам беспокойство. Если вы будете так любезны пропустить меня, я немедленно покину ваши владения.

– Я провожу вас.

– В этом нет необходимости. Я сумею найти дорогу.

– В этом лесу недолго и заблудиться.

– Мне он не показался таким уж дремучим.

– И тем не менее... если позволите.

– Ну конечно. Вы, вероятно, хотели бы лично убедиться, что я и в самом деле покину ваш лес. Ну что ж, я могу только снова принести свои извинения. Это больше не повторится.

Он подъехал ко мне. Я похлопала свою гнедую и прошептала ей слова одобрения. Она все еще побаивалась его собак.

– А лошадка-то с норовом, – сказал он.

– Ей не нравятся ваши Фидель с Наполеоном.

– Эта парочка исполнена сознания своего долга.

– Они могут быть очень жестокими.

– Когда выполняют свой долг.

– Который состоит в том, чтобы наказывать нарушителей.

– И в этом тоже. Здесь сворачиваем.

Он ехал рядом со мной; собаки тащились сзади, признав меня и гнедую субъектами, не представляющими опасности для их хозяина.

– А скажите мне, мадам Сэланжер, вы приехали сюда погостить?

– Я здесь в гостях у своего отца – Анри Сент-Аланжера.

– Значит, вы все-таки – одна из них.

– Полагаю, что так.

– Понимаю. Тогда, думаю, могу сказать точно, кто вы такая. Судя по вашему акценту и иностранному облику, вы – та девочка, которую бабушка увезла когда-то в Англию.

– Прошу прощения за мой акцент.

– Ну что вы, он очарователен. Вы хорошо говорите по-французски, но этот едва заметный акцент выдает в вас иностранку. Мне он нравится. А что до иностранного облика... то он нравится мне не меньше. Vive la difference[22].

Я улыбнулась.

– Вы, наверное, спрашиваете себя: что это за надменный тип, который осмелился приблизиться ко мне да еще выпроваживает из своего леса? Я прав?

– Ну так и кто же он?

– У него не очень приятный характер, как вы скоро заметите.

Он выжидательно смотрел на меня, но я не ответила. Это его позабавило, и он засмеялся. Я смотрела на него и не верила своим глазам. Теперь это был совершенно другой человек. Его глаза смеялись и лучились весельем. Линия рта стала более мягкой и нежной.

– И будете совершенно правы, – сказал он. – Меня зовут Гастон де ла Тур.

– Вы живете где-то поблизости?

– Да, совсем рядом.

– И владеете этим лесом, которым так гордитесь, что никого и близко к нему не подпускаете.

– Верно, – согласился он. – Я возражаю против того, чтобы по моему лесу ходили чужие.

– Здесь очень красиво, – сказала я. – Стыдно быть таким жадным.

– Как раз потому, что красиво, я и не хочу здесь никого видеть. Я и правда совершенно испорченный человек.

– Какой вред могут причинить вашему лесу?

– Полагаю, что небольшой. Хотя дайте подумать. Они могут поломать деревья... станут разводить костры. Но главная причина в том, что я хочу, чтобы мое было только моим. Вы находите это предосудительным?

– Думаю, это общечеловеческий порок.

– А вы интересуетесь проявлениями человеческой натуры?

– А вы – нет?

– Я слишком поглощен собой... нет, в самом деле, у меня совершенно невозможный характер.

– Но одно достоинство у вас точно есть.

– Умоляю, скажите мне, что же хорошего вы сумели во мне обнаружить?

– Самокритичность. А понимание собственных недостатков – достоинство, которым обладают немногие.

– Ну до чего ж очаровательная нарушительница! Я так рад, что в вашу прелестную головку пришла мысль заехать в мой лес. Пожалуйста, скажите мне, мадам Сэланжер, как долго вы пробудете у нас?

– Мы приехали посмотреть vendange.

– Мы?

– Я и моя дочь.

– Так у вас есть дочь.

– Да, ей уже одиннадцать лет.

– Выходит, у нас есть нечто общее. Моему сыну – двенадцать. Так что мы оба родители. Есть и другое сходство. Вы – вдова, а я – вдовец. Вам это не кажется интересным?

– Не знаю. Разве? По свету ходит множество вдов и вдовцов, и, полагаю, они встречаются друг с другом довольно часто.

– Как вы прозаичны – само спокойствие и логика. Сказывается английское влияние?

– Я получила английское воспитание и образование, но по рождению я – француженка.

– Думаю, первое оказывает наибольшее влияние на формирование характера. Я скажу вам еще кое-что. Я уже я точно знаю, кто вы. Мне было тогда восемь лет. Кстати, теперь вы можете догадаться о моем возрасте. В таком месте, как это, люди знают друг о друге все. Это событие произвело настоящий фурор. Анри Сент-Аланжер и эта юная девушка... одна из местных красавиц... злобный старик отравил им жизнь. Надо сказать, что отравлять людям жизнь – одно из главных пристрастий старого Альфонса Сент-Аланжера. Местное чудовище, настоящий монстр.

– Вы правильно догадались. Это мой дед.

– Мои соболезнования.

– Я вижу, вы его не любите.

– Любить его? Как можно любить гремучую змею? Здесь его все хорошо знают. Если вы зайдете в церковь, то увидите витражи на окнах, отреставрированные на пожертвования Альфонса Сент-Аланжера. Аналой – тоже дар от него. Крыша церкви теперь в отличном состоянии. Он объявил войну древесному жучку, ему церковь обязана своим возрождением. Лучший друг ему – Бог, злейший враг – человек.

– Разве такое возможно?

– А вот об этом, моя дорогая мадам Сэланжер, вам с вашим знанием человеческой натуры судить легче, чем мне.

– Как долго мы выбираемся из этой чащи, – сказала я. – Я рад этому. Это дает мне возможность наслаждаться интересной беседой.

Я тут же преисполнилась подозрений. Я забралась вовсе не так далеко, когда наткнулась на его собак. Он перехватил мой недоверчивый взгляд, разгадал его и раздвинул губы в чарующей улыбке.

– Ив каком месте мы выедем из леса? – строго спросила я.

– Вы скоро увидите.

– Я не очень хорошо знакома с этими землями. Надеюсь, я сумею найти обратную дорогу?

– Со мной вы будете в безопасности.

– Думаю, пора возвращаться. Обо мне могут беспокоиться.

– Предоставьте это мне.

– Мне казалось, я заехала не так далеко.

– В лесу так красиво... вы сами сказали об этом.

– Да. Но я не собиралась здесь задерживаться.

– Я разрешаю вам гулять у меня в лесу в любое время, когда у вас появится такое желание.

– Спасибо. Вы так великодушны.

– Мое предложение не бескорыстно.

– Не сомневаюсь в этом.

– Ваши слова говорят о том, что я успел достаточно проявить себя за столь короткое знакомство.

– Безусловно. Все это время после того, как вы обнаружили меня, вы были чрезвычайно галантны. А теперь, если вы покажете мне, как выбраться отсюда... и побыстрее... я буду вам очень благодарна.

– Ваша благодарность для меня драгоценна. Едемте. Деревья начали редеть. Мы выехали на открытое место, впереди виднелся замок.

У меня перехватило дыхание и невольно вырвалось:

– Как он великолепен.

– Он уже несколько столетий является собственностью Карсоннов.

– Знаю. Мне рассказывали о них. Мы проезжали мимо, когда ехали со станции, и он еще тогда потряс меня.

– Это один из прекраснейших и древнейших замков в этой части страны.

– Насколько я поняла, граф бывает здесь весьма часто.

– Да, хотя так же часто он бывает в Париже.

– А это его виноградник?

– Да, совсем маленький в сравнении с виноградниками месье Сент-Аланжера... но, надо вам заметить, вино с этого виноградника имеет особенный вкус.

– Возможно. Ну, думаю, теперь я знаю, где мы находимся. Примите мою благодарность за избавление от этих ваших монстров.

– Вы имеете в виду моих преданных гончих?

Я кивнула.

– И спасибо, что проводили меня из леса.

– Вы так любезны. Попробую ответить тем же. Повторяю: в моих лесах вы всегда – желанная гостья.

– Действительно – очень мило.

– Быть может, мне повезет встретить вас снова.

Я не ответила. Там, в лесу, когда мне показалось, что он пытается меня удержать, я немного испугалась; теперь же было жаль, что это приключение уже закончилось.

Мы остановились на невысоком холмике, и я огляделась.

– Вон там, – сказал он, – виноградники вашего отца. Вам нужно спуститься с холма, затем пересечь поле – и вы дома.

– Хорошо, спасибо. До свидания, месье де ла Тур.

– Аи revoir, мадам Сэланжер.

Направляясь к дому, я знала, что он наблюдает за мной, и ощущала какой-то радостный трепет. Он произвел на меня сильное впечатление. Нельзя сказать, чтобы он мне понравился – я не любила самодовольных мужчин. Ни Дрэйк, ни Филипп никогда не были такими. Филипп был душевно мягким и чутким, Дрэйк, в сущности тоже. А здесь я встретила человека совершенно иного: у меня все время было такое чувство, будто он подсмеивается надо мной; и в обращении, и в голосе его проглядывала яркая чувственная натура. Он слишком явно подчеркивал свою принадлежность к мужскому полу... в физическом смысле, и я чувствовала, что его добродушное подтрунивание как бы приглашает к чему-то большему. Это смущало и волновало меня; однако, надо признать, это волнение не было мне неприятным.

Подъезжая к дому, я увидела отца. Он шел от конюшен.

– Ленор, – позвал он, – как хорошо, что ты вернулась. Я уже начал волноваться.

– Что-нибудь с Кэти?

– Нет... нет. С ней все в порядке. Мне сказали, что ты уехала на прогулку, но прошло уже так много времени.

– У меня было настоящее приключение. Ты знаешь тот лес...

Он кивнул.

– Я забралась в него, и вдруг появились два огромных свирепых пса. Я думала, они набросятся на меня. Маррон испугалась до смерти. – Я похлопала лошадь по холке; она в ответ повела боками.

– Собаки! – сказал отец.

– Жуткие зверюги. К счастью, с ними был хозяин. Он отозвал их и сказал мне, что я нарушила – границу его владений. Оказывается, этот лес принадлежит ему. Он немного поговорил со мной и назвал свое имя – Гастон де ла Тур. Ты его знаешь?

Отец удивленно смотрел на меня.

– Гастон де ла Тур и граф Карсонн – одно и то же лицо. Этот лес в самом деле – его собственность. Впрочем, как и большинство здешних земель.