Наследницы

Ханичайл знала, что Анжу ненавидела всех животных, особенно лошадей. Она содрогалась при одном упоминании о них. «Только сумасшедшие англичане обожают их, – с презрением говорила она. – Они взяли бы их с собой в постель, если б могли».

Но конечно же, Анжу не говорила ничего подобного в присутствии лорда Маунтджоя. Она была слишком умна для этого. У нее было одно лицо, когда она хотела произвести впечатление на публику, и совсем другое, когда они оставались одни. Иногда она вела себя так возмутительно, что Ханичайл казалось, что она никогда не простит ее. Но затем она становилась такой ласковой, такой раскаивающейся, такой искренней, что Ханичайл прощала ее.

«Может, в этом и есть ее беда, – думала Ханичайл, скача легким галопом рядом с дядей. – Какой бы плохой Анжу ни была, все всегда прощали ее».

– Гони ее изо всех сил! – крикнул лорд Маунтджой. – Посмотрим, на что она способна.

Ударив в бока кобылы, Ханичайл быстро проскакала целую милю, совершенно забыв про Анжу и переполненная восторгом.

– Эта девочка неплохо смотрится в седле, – с восхищением пробормотал себе под нос Маунтджой. – Джордж скакал точно так же. Она, вне всякого сомнения, похожа на него.

Он подумал о Лауре, которая ездила верхом так же хорошо, как любой мужчина, и даже лучше многих, и сердце его наполнилось любовью. Он чертовски гордился своими девочками, с улыбкой вспоминая, что Анжу могла обвести вокруг пальца любого, и даже такого стреляного воробья, как он.

Пусть Анжу и не ездит верхом, но в ней больше очарования, чем в других девочках. Он был уверен, что она сделает себе блестящую партию. А Лаура уже накануне помолвки с Билли Сакстоном. Вчера вечером после обеда Билли попросил его разрешения на помолвку. Его семья, возможно, и занимается торговлей, но он хороший парень.

А этот парень, Алекс Скотт, в которого, со слов Анжу, влюблена Ханичайл, несколько развязный. Говорят, он заработал свои миллионы, когда ему еще не исполнилось двадцати одного года, и сейчас он один из богатейших людей в мире.

– Нельзя доверять такому человеку, как он, – сказал Маунтджой сам себе. В нем есть что-то плохое, хотя никто не знает, что именно. Однако он видел, что Ханичайл несчастна, и это обеспокоило старого графа.

Маунтджой вздохнул, глядя, как Ханичайл скачет обратно к нему, и почувствовал жалость к ней. Надо подумать, чем отвлечь ее, подбодрить. Женщины серьезно относятся к таким вещам, как любовь. Сам он никогда в жизни не влюблялся, да и все его приятели тоже. Они женились на ком полагалось и честно исполняли свой долг, вот и все.

Маунтджой снова вздохнул. Времена изменились, и сейчас на многие вещи смотрели по-другому. Он позвонит Софи, когда вернется, и попросит ее устроить какое-нибудь развлечение здесь, в Маунтджой-Парке. Пусть это будет большой прием, он попросит Софи пригласить для Ханичайл и Анжу подходящих молодых мужчин. Пусть и ближайшие соседи организуют у себя танцы. Как зовут этого руководителя джаз-оркестра, по которому сходит с ума вся молодежь? Амброуз? Или Кэрролл Гиббонз? Софи должна знать. Надо будет устроить еще и грандиозный фейерверк над озером.

Лорд Маунтджой вспомнил холодный январский день, когда всего несколько месяцев назад он ехал на поезде Бат – Лондон. Это был его семидесятый день рождения, и тогда он сказал себе, что одинок и стар.

Он громко рассмеялся, пуская лошадь галопом вслед за Ханичайл. Теперь он не одинок и, что еще более важно, не чувствует себя старым. Он чувствует себя заново родившимся.

Билли так и не успел сделать Лауре предложение – она его опередила. Они ехали из Маунтджой-Хауса в Сакстон-Моубри, и он остановился, пропуская стадо в поле, когда она повернулась к нему и сказала:

– Тебе не придется вставать на одно колено, Билли. Я намереваюсь выйти за тебя замуж, хочешь ты этого или нет.

Билли засмеялся, поцеловал Лауру и сказал:

– Ты облегчила мне дело. – Затем вынул из кармана маленькую голубую коробочку, в которой лежало кольцо с бриллиантом. – Это тебе, моя любимая Лаура, – торжественно произнес Билли, надел кольцо Лауре на палец и, посмотрев ей в глаза, добавил: – От меня с любовью.

– О, Билли! – вскричала Лаура, целуя его. – Оно чудесное, изумительное! Ты только представь себе, что я бы могла не встретиться с тобой тогда, в поезде. Я могла бы никогда не узнать тебя. Что бы я без тебя делала?

– Я бы сам нашел тебя, – ответил Билли, снова целуя свою невесту. – Я увидел бы тебя в каком-нибудь бальном зале Лондона, наши взгляды встретились бы, и мы бы сразу поняли, что предназначены друг для друга.

– А вместо этого тебе пришлось утешать меня и выслушивать мой рассказ о несчастном Хаддоне.

– Он так никогда и не узнает, какого свалял дурака, – сказал Билли и, пропустив стадо, включил зажигание.

На следующий день в «Таймс» было объявлено о помолвке Лауры и Билли. Лаура прочитала газету в кафе и, довольная, подумала: «Наконец все сделано официально». Она посмотрела на кольцо с большим бриллиантом, которое подарил ей Билли. В банке хранились ювелирные украшения его матери, в том числе и ее обручальное кольцо, но он хотел подарить Лауре что-то такое, что будет принадлежать ей одной: специальное кольцо, которое будет всегда связывать их, поэтому он пошел на Бонд-стрит и выбрал кольцо сам.

Лаура снова пробежала глазами колонку в газете, и ее взгляд остановился на одном из объявлений, в котором говорилось, что свадьба между леди Дианой Гилмор и мистером Хаддоном Фоксом не состоится.

– Господи, – сказала она, – бедный Хаддон.

Ей действительно было жаль Хаддона. Лаура была так счастлива, что ей хотелось, чтобы все вокруг были тоже счастливы. Но она забыла о Хаддоне, как только приехала в Сакстон-Моубри, чтобы осмотреть конюшни и спланировать тренировочную площадку, которую Билли собирался построить для нее. Не вспомнила она и о своей клятве отомстить Хаддону: это было теперь не главным для нее.

Через несколько недель в Маунтджой-Парке состоялась помолвка. Ее организовала Лаура с помощью тети Софи. Лауре не хотелось, чтобы она была формальной; она решила устроить грандиозное веселье сначала в Маунтджой-Парке, затем в Сакстон-Моубри. Садовники Маунтджоя носили в дом охапки цветов, апельсиновые деревья в горшках, выращенные в теплице; повсюду были развешаны гирлянды огней. На лужайке установили огромный шатер со специальным деревянным полом для танцев; для развлечения гостей были приглашены жонглеры, фокусники, гадалки, музыканты.

Маунтджой-Парк был залит светом: над озером, на деревьях и вдоль террасы висели тысячи крошечных фонариков. Лаура никогда в жизни не видела ничего более красивого и волшебного.

– Такое яркое освещение было в день моей помолвки с Пенелопой, – сказал Маунтджой, – но это было так давно, что я уже забыл, как чудесно все выглядит.

Приехала погостить Джинни Суинберн. Она выглядела как звезда шоу в своем новом платье, которое сшила ей модная портниха. Оно было из фиалково-голубого бархата, с длинными узкими рукавами, юбкой в обтяжку, расширявшейся книзу. К нему очень подходило бриллиантовое ожерелье, которое Адриана Фиоралди подарила матери Лауры на свадьбу. Цвет платья гармонировал с цветом ее голубых глаз и розовыми щечками, а седые волосы, собранные в высокую прическу, делали ее, по мнению Лауры, похожей на королеву.

Но самой модной все же была мадам Сюзетта в своем грандиозном платье из атласа цвета янтаря, расшитого бронзовыми птичками, и со шлейфом, который волочился за ней по всему полу. За обедом тетя Софи усадила ее между членом французского дипломатического корпуса и итальянским послом, в котором она нашла родственную душу.

Анжу, возможно, и была самой красивой на том веселье девушкой, но отнюдь не самой счастливой. На ней было шифоновое зеленое платье под цвет ее глаз, открывавшее полспины, и изумрудное ожерелье, которое подарил лорд Маунтджой. Мужчины выстроились к ней в очередь, чтобы записаться на танцы, особенно на танец перед ужином, пока Анжу сама не решила эту проблему, сказав, что будет танцевать с молодым шотландцем, которого она впервые видела в глаза, но которого находила очень интересным. Он был высоким, крепким, говорил с заметным акцентом и обещал после ужина научить ее играть в рулетку.

Ханичайл была в шелковом голубом платье с летящей юбкой и низким вырезом, который тетя Софи находила шокирующим, хотя и не таким, как голая спина Анжу. На шее у нее была нитка крупного жемчуга, а в волосах гардения, и она танцевала с разными молодыми людьми, представляя себе, что танцует с Алексом.

На Лауре было платье из кремового шелка с вышитыми розочками, да и сама она, вся светившаяся от счастья, выглядела как настоящая английская роза. Ее глаза сверкали так же ярко, как и ее новое обручальное кольцо, и все заметили, что Билли не мог отвести от нее глаз.

Они были, как доверительно сказал лорд Маунтджой Софи, совершенной парой.

Глава 31

Был вечер четверга, и Ханичайл пребывала одна в Маунтджой-Хаусе. Она осталась дома из-за простуды и испытывала к себе чувство жалости. Анжу ушла танцевать в «Клариджез» с группой молодых людей; Лаура уехала на уик-энд в загородный дом, хотя на самом деле она проводила все свое время с Билли. Или по крайней мере большее, чем позволяла тетя Софи. А лорд Маунтджой уехал в Шотландию проверить свое охотничье угодье перед охотой на куропаток, которая должна была состояться в августе.

Теплый ветерок трепал занавески на окне, принося с собой звуки лондонских улиц и ароматы цветов. Ханичайл закрыла глаза, ей вспомнились вечерние звуки на ранчо: горячий пронизывающий ветер, шелестящий в пожухлой траве, свисток паровоза вдали, мычание томимого жаждой умирающего скота.

Все это казалось сейчас таким далеким, совсем из другой жизни другого человека. Но это поселилось в ее сердце навсегда. Перед мысленным взором Ханичайл возникла Элиза, стоявшая у плиты и готовившая оладьи на завтрак; Фишер, спрятавшийся под столом, куда Ханичайл могла незаметно бросить ему косточку, и Том, глотавший горячий кофе, чтобы поскорее пойти в конюшни и приступить к работе. Ханичайл с тоской думала, как сильно она соскучилась по ним, когда Джонсон, постучав в дверь, подал ей на серебряном подносе телеграмму.

Она изумленно посмотрела на него.

– Кто может прислать ее мне из Техаса? – удивилась она, вскрывая ее. Она быстро прочитала ее один раз, затем второй.

– Надеюсь, что это не плохие новости, мисс? – спросил Джонсон, стоявший в ожидании ответа.

– Плохие? Нет. Совсем не плохие.

– Не желаете послать ответ, мисс?

Ханичайл снова прочитала телеграмму, все еще не веря написанному.

– Нет. Не сейчас. Я должна подумать.

Джонсон ушел, а Ханичайл опустилась в кресло, перечитывая телеграмму снова и снова: «Большое местонахождение нефти ранчо Маунтджой сейчас ты снова можешь вернуться домой любовью Том Элиза».

«Как они могли найти там нефть? – удивлялась Ханичайл. – Ведь они прекратили бурильные работы несколько лет назад, ничего там не обнаружив».

Зазвонил телефон. Это был Андерсен, адвокат из Сан-Антонио.

– У меня ушел целый день, чтобы дозвониться, – сказал он, – но я полагаю, что ты уже получила телеграмму от Тома.

– Получила, – ответила Ханичайл, ошарашенная тем, что снова слышит голос старого адвоката. Она не видела его с того самого дня, когда он приехал в больницу, чтобы извиниться за то, что отдал ее под опеку Джека Делейни.

– На этот раз все действительно правда, Ханичайл. И если бы не Том, обследующий землю в поисках воды, мы, возможно, так бы и не обнаружили месторождение нефти. Эти хлыщи бурили наугад, поэтому ничего и не нашли.

Том же бурил там, где интуитивно чувствовал воду, но вместо нее нашел нефть. Он позвонил мне и попросил приехать. «Будь я проклят, если это не нефть, парень», – сказал я ему. На следующий день я послал туда команду с буровой установкой. Они бурили там, возможно, с неделю, пока не хлынул фонтан жирной черной нефти, которому, кажется, не будет конца. И похоже, так оно и есть, Ханичайл. Эксперты говорят, что это крупнейшее месторождение нефти в Техасе. Теперь ты станешь очень богатой молодой женщиной.

Ханичайл подумала о любимых пастбищах, усеянных безобразными бурильными вышками, качающими деньги, о Томе, который нашел нефть, об Элизе и о том, что если она станет богатой, то вместе с ней богатыми станут и они. Она также подумала и об Андерсене и как он чуть не погубил ее жизнь. Она знала, что не может доверять ему.

– Я уже все спланировал, – продолжал Андерсен, и Ханичайл услышала нотки удовлетворения в его голосе. – Мы заключим выгодную сделку с нефтяной компанией, как делали прежде. А тебе не надо ни о чем беспокоиться, Ханичайл. Просто пришли мне нотариально заверенную доверенность на право заключения сделки, и я буду управлять всем за тебя.

Только не тяни, Ханичайл, – предупредил адвокат, когда Ханичайл сказала, что ей надо подумать. – Этим парням не терпится приступить к работе. Чем раньше ты подпишешь бумаги, тем скорее потекут деньги на твой банковский счет.

Ханичайл стояла у окна, глядя на освещенную фонарями улицу и размышляя, как ей поступить. Сейчас Андерсен имел дело с совершенно другим человеком, сильно отличающимся от той испуганной, всеми брошенной девочки, какой она была раньше. Она стала взрослее и умнее, и рядом не было Роузи, готовой согласиться на первое же предложение, чтобы поскорее получить деньги и начать их тратить.

Она знала, что Андерсену хочется поскорее набить свои карманы. Если она даст ему доверенность, он будет делать все, что заблагорассудится, и Ханичайл об этом никогда не узнает.

Ей очень хотелось спросить совета у лорда Маунтджоя. Ханичайл решила позвонить ему в Шотландию, но было слишком поздно, к тому же она заранее знала его ответ: подождать, пока он вернется, и они вместе решат, что делать.

Ханичайл мерила шагами комнату; она не может ждать, она слишком возбуждена и нервничает. Ханичайл подбежала к телефону и позвонила в Сакстон-Моубри, но там ей ответили, что Билли и Лаура уехали на обед с танцорами куда-то в район Бата и вернутся очень поздно.

Ханичайл знала, что есть только один человек, который может помочь ей. Самый лучший из всех. Он опытный бизнесмен и точно знает, как ей распорядиться нефтью.

Она посмотрела на часы. Почти полночь. Ханичайл сняла телефонную трубку, поразмыслила с минуту и снова положила ее на рычаг. Она не виделась с Алексом почти месяц. Уже поздно, к тому же он может быть не один. Но ей необходимо увидеть его. Она возьмет такси до Беркли-сквер, затем пойдет мимо его дома, чтобы увидеть, есть ли в окнах свет. Если да, она позвонит в дверь и спросит слугу, один Алекс или нет. Если он с кем-то, то она просто уйдет, и он никогда не узнает, что она там была.

Ханичайл знала, что ей действительно следовало бы подождать до утра. Но она сказала себе, что завтра она должна дать ответ Андерсену.

Но как она ни уговаривала себя, она отлично понимала, что это только полуправда. Это был предлог увидеться с Алексом снова. Улыбаясь, она переоделась в красивое платье, причесала волосы и слегка подушилась «Шанель № 5».

Анжу была в клубе «Флорида» на Беркли-сквер; она улизнула с танцев в «Клариджезе» вместе с Арчи Рейнолдсом. Она нетерпеливо посматривала на Арчи, ее эскорт и соучастника в преступлении. Она подумала, каким же непривлекательным он выглядит, с его розовыми щечками, светлыми волосами и круглыми голубыми глазками. И какой же он скучный.

Она уговорила Арчи отвезти ее в «Сайро» в Сохо. Место славилось своим танцполом с подсветкой снизу, но там было полно народа, и они были вынуждены поехать в «Парижское кафе», а потом сюда, во «Флориду» на Беркли-сквер, что было большой ошибкой, так как в тот вечер там не было никого примечательного. Идея приехать сюда, казавшаяся такой заманчивой в начале вечера, внезапно стала сомнительной, Анжу подумала о неуловимом Алексе Скотте. Почему-то он не выходил у нее из головы. Алекс Скотт всегда удерживал позиции. Никто не мог подцепить его, хотя, видит Бог, многие пытались.

Анжу посмотрела на разгоряченного молодого Арчи, обливавшегося потом при свете свечей и выглядевшего с каждой минутой все более непривлекательным и все более юным. И она снова подумала об Алексе и о том, каким желанным он был и какое удовольствие ей доставляло добиваться своей цели, особенно если она была сопряжена с опасностью.

Анжу поднялась из-за стола.

– До свидания, Арчи, – сказала она, забрала свою черную бархатную накидку на атласной подкладке и прошла в дамскую комнату. Спустя десять минут Анжу вышла подкрашенная и источающая аромат своих любимых духов.

На улице было туманно, и она плотнее закуталась в накидку. Отказавшись от предложения швейцара вызвать такси, Анжу решительно направилась через Беркли-сквер.

Алекс допоздна засиделся на работе в своем кабинете. Он только что принял душ и был в банном халате, когда в дверь позвонили. Он с удивлением посмотрел на часы. Уже за полночь, и прислуга давно ушла спать.

Он раздраженно вздохнул: кто бы это мог быть в такой поздний час? Пройдя через холл, он открыл дверь:

– Анжу?! Скажи, ради Бога, что привело тебя сюда?

– Я была в клубе «Флорида» через площадь, – ответила она, стараясь изобразить отчаяние. – Кое-что произошло. Я... я должна поговорить с тобой, Алекс. Ты единственный, кто может мне помочь.

– Но уже поздно, – в нерешительности проговорил Алекс. – Ты должна уехать домой, Анжу. Я вызову тебе такси, а утром мы поговорим.

– Нет, нет, это не может ждать.

Анжу прошмыгнула мимо Алекса в холл и остановилась там, красивая в своей черной бархатной накидке, с распущенными по плечам рыжими волосами, с прищуренными зелеными глазами. Она быстро повернулась и, прежде чем Алекс успел остановить ее, вошла в кабинет.

Анжу с любопытством оглядела просторную мужскую обитель с большим письменным столом, с рядами полок на стенах и уютной софой перед камином. На столике рядом лежала открытая книга и стояли графин с виски и наполовину наполненный стакан.

– Так вот где логово льва. Мне всегда было интересно узнать, как оно выглядит, – сказала Анжу, улыбаясь. – Ну? Ты не собираешься мне предложить выпить?

– Анжу, это очень компрометирующая ситуация. Я вызову тебе такси. – Алекс снял телефонную трубку. – То, о чем ты хочешь поговорить со мной, может подождать.

– Нет, – решительно сказала Анжу и подошла к Алексу. – Пожалуйста, Алекс. Только выслушай меня. – Положив свою руку на его, она настойчиво посмотрела ему в глаза. – Алекс, я люблю тебя. О, я знаю, ты скажешь, что я просто глупая молодая женщина, но я не могу выбросить тебя из головы. Я держалась подальше от тебя, так как думала, что ты увлечен Ханичайл, но сейчас я знаю, что нет.

– Анжу, ради Бога! – раздраженно воскликнул Алекс. – Уж не хочешь ли ты сказать, что пришла в такой поздний час только для того, чтобы сделать это глупое признание в любви? Это не может быть правдой.

Отвернувшись к телефону, Алекс начал набирать номер службы вызова такси.

– Я пришла сюда, чтобы доказать свою любовь к тебе. Посмотри, Алекс, как сильно я люблю тебя.

Черная бархатная накидка на бледно-зеленой подкладке со слабым шелестом упала на пол, и он, обернувшись на звук, посмотрел на нее.

– Господи! – воскликнул он, бросая трубку. – Ты сошла с ума?

– Я не сумасшедшая, Алекс.

Улыбаясь соблазнительной улыбкой, она подошла к нему и обвила руками его шею.

Ханичайл расплатилась с таксистом на углу Беркли-сквер. Сейчас она не была уверена, что поступила правильно, приехав сюда. Было слишком поздно. Алекс, по всей вероятности, уже в постели или где-нибудь развлекается. Ханичайл пошла по улице, замедляя шаг при подходе к дому. Ее сердце подпрыгнуло: в одном из нижних окон горел свет. Алекс, должно быть, там, работает, и наверняка один. Она сказала себе, что в конце концов у нее есть законная причина, по которой ей нужно срочно поговорить с ним. Но, поднимаясь по ступеням, она чувствовала, как сильно колотится сердце, и знала, что это от предстоящей встречи с ним.

Входная дверь была открыта. Удивившись, Ханичайл постучала и спустя минуту вошла в холл и ощутила знакомый запах духов. Из комнаты слева лился свет, и дверь в нее была приоткрыта. Она понимала, что не должна этого делать, но все же толкнула дверь и вошла.

Она в шоке смотрела на женщину в объятиях Алекса. Та обвилась вокруг него так плотно, что они казались одним целым. И, за исключением золотистых босоножек на высоких каблуках, она была в чем мать родила.

Взгляд Алекса встретился с полным ужаса взглядом Ханичайл.

– Ханичайл, – сказал он в отчаянии. – Господи, Ханичайл.

Удивленная Анжу отстранилась от Алекса и оглянулась.

– Господи, – сказала она с торжествующей улыбкой. – Неужели это наша маленькая мисс Техас?

Ханичайл бросилась из комнаты. Она слышала, как Алекс что-то кричал ей вслед, но даже не оглянулась. Она выбежала из дома и устремилась по улице; слезы струились по ее лицу. «Как он мог, – говорила она себе. – Как он мог, о, как он мог, как он мог...»

Из «Флориды» выходили завсегдатаи, ловили такси, смеялись, болтали. Гарри Локвуд распрощался со своими приятелями, сказав, что хочет прогуляться.

Ночь была теплой, хотя и туманной, и настроение у Гарри было отличным, потому что вчера он выиграл в карты приличную сумму в пять тысяч фунтов у человека, который, в чем он был совершенно уверен, больше не станет считать себя его другом, хотя деньги были выиграны честно. Он никогда не мошенничал в карты. Возможно, он и бедный, но все еще джентльмен, особенно в таких вещах; просто он был хорошим игроком в покер, вот и все. Честным игроком.

Идя по площади, Гарри думал про себя, что если ему когда-нибудь по-настоящему повезет и он женится на богатой женщине, то сможет счастливо проводить остаток своих дней за столами в Монте-Карло, носить отлично сшитые фраки и бриллиантовые запонки. Возможно, их сочтут несколько кричащими, но он не откажет себе в удовольствии показать, насколько стал богат после стольких лет бедности. Он почти чувствовал то волнение, которое охватывает тебя, когда ты просаживаешь тысячи в карты. Это вершина блаженства: рисковать всем и не заботиться о том, выиграешь или проиграешь. Играть только ради своего удовольствия, а не потому, что тебе надо заплатить по счетам.

Заслышав шаги, он вскинул голову. Навстречу ему бежала молодая женщина. Ее светлые волосы развевались на ветру, по лицу текли слезы. Она споткнулась, и Гарри едва успел подхватить ее.

– Ханичайл Маунтджой! – воскликнул он, удивленный. – Что случилось?

Он быстро поймал проезжавшее мимо такси. Усадив в него Ханичайл, он сказал таксисту ехать наугад до его дальнейших распоряжений и сел с ней рядом.

– Положи голову мне на плечо, Ханичайл, – сказал Гарри. – Постарайся выплакаться, если сможешь. Потом мне расскажешь, что все это значит.

Пока она выполняла то, что он ей предложил, Гарри спрашивал себя, что могла делать Ханичайл Маунтджой одна, в слезах, на Беркли-сквер после полуночи? Ответ обещал быть интересным.

Вскоре Ханичайл немного успокоилась. Гарри дал ей свой носовой платок, она вытерла слезы и с несчастным видом посмотрела на него.

Он подумал, как ужасно она выглядит, словно наступил конец света. Сказав таксисту отвезти их в «Лайонзкорнер-хаус» на Ковентри-стрит, он обратился к Ханичайл:

– Припудри свой носик, дорогая. Я угощу тебя отличным английским лекарством: чашкой хорошего чая.

Гарри управлял ситуацией необычайно хорошо: он провел Ханичайл через заполненные народом чайные комнаты, работающие круглосуточно, усадил за тихий угловой столик и заказал чай со сдобными булочками. Он сказал ей, чтобы она пришла в себя и успокоилась, а когда найдет в себе силы, рассказала бы ему, что с ней случилось. Он терпеливо ждал, когда девушка возьмет себя в руки, так как вид у нее был просто ошарашенный.

Чай оказал на нее воздействие: краски стали постепенно возвращаться на ее лицо, и она уже не выглядела так, что вот-вот упадет в обморок.

– Моя мать приводила меня сюда после школы. С тех пор я полюбил эти сдобные булочки.

Ханичайл молчала. Она смотрела, как Гарри наливал себе чай и ел булочки.

– Это, конечно, не такое изысканное место, куда надо приглашать девушек, – сказал он, – но, по моему мнению, вполне подходящее при сложившихся обстоятельствах.

– Ты такой добрый, Гарри, – с благодарностью в голосе произнесла Ханичайл. – Не знаю, что бы я без тебя делала. Мне повезло, что я столкнулась с тобой.

– Я тоже рад, – галантно ответил Гарри и более пристально посмотрел на Ханичайл.

Она была не в его вкусе. Для него она была слишком прямолинейна. Он предпочитал женщин, в которых было что-то загадочное и которые выглядели более сексуально. Например, таких, как ее кузина Анжу.

– Еще чаю?

Гарри налил чаю в ее чашку и, подозвав официанта, заказал еще пару сдобных булочек. Затем выжидающе посмотрел на Ханичайл.