Мой враг, мой любимый

– О Господи! – выдохнула Кирнан.

Он открыл глаза и попытался улыбнуться.

– Ты, – прошептал бедняга слабым голосом и снова смежил веки.

– Энтони!

– Все в порядке, – кивнул Камерон-младший. – Джесс сделал ему укол морфия.

– Что? – в ужасе прошептала Кирнан.

Дэниел тотчас обнял ее за плечи и силой увлек за собой.

– Все в порядке, не беспокойся.

– А Джесс?

– Цел и невредим. Миллер стрелял первым, а брат намеренно выстрелил ему в руку. Энтони хотел продолжить дуэль, но Джесс сказал, что скоро ему представится возможность – и не раз – пролить кровь. Тот никак не соглашался, поскольку не получил сатисфакции…

– И что же дальше? – перебила Кирнан.

Дэниел усмехнулся:

– Пришлось мне стукнуть Энтони, чтобы привести его в чувство. Он упал. Джесс осмотрел его руку, сделал укол и посоветовал нам перевязать рану. Сказал, что с Миллером все будет в порядке.

– Боже мой! – снова выдохнула Кирнан и устремилась к раненому.

Опустившись на колени, она рванула рубашку Энтони и увидела, что рана, и в самом деле неглубокая, уже тщательно обработана и перевязана.

– Джесс постарался?

– Ну, да, – подтвердил Дэниел и с улыбкой добавил: – Брат из тех, кто отправляется на дуэль с собственной медицинской сумкой.

Он явно рассчитывал развеселить Кирнан своей шуткой, но она даже не улыбнулась.

– Так значит, Джесс дал ему морфий?

– Чтобы извлечь пулю. А если бы я не стукнул Энтони в челюсть, он ни за что бы не дал себя осмотреть.

Дэниел выразительно развел руками.

– Но почему Джесс ушел? Он наверняка мог бы сделать для Энтони что-нибудь еще…

– Нет, теперь его помощь не требуется. Брат Аарона пошел за повозкой. Он отвезет Миллера в Уильямсберг, к врачу. – И тут Дэниел неожиданно добавил: – А Джесс уезжает.

Кирнан отшатнулась, словно от пощечины, и недоуменно воззрилась на Камерона-младшего:

– Что значит «уезжает»? Я тебя не понимаю!

– Я подал письменное прошение об отставке, а брат сказал, что все взвесил и решил остаться в армии.

– Не может быть! – Глаза Кирнан наполнились слезами. – А где он сейчас?

– Наверное, дома.

Она резко повернулась и, подобрав юбки, вскочила на Райли. Не успела девушка пришпорить его, как могучий конь взвился в воздух и рванулся вперед.

Кирнан выбрала кратчайший путь – через поля, где уже зеленели всходы. Ветер бил ей в лицо, но она не обращала внимания.

К тому времени как она достигла Камерон-холла, Райли был весь в мыле.

Кирнан соскочила на землю и устремилась в дом.

– Джесс! – закричала она с порога.

Навстречу ей вышел Джиггер, преисполненный достоинства черный дворецкий.

– Где капитан Камерон? – нетерпеливо спросила Кирнан.

– Который именно, мисс Маккей? – вежливо осведомился негр.

– Доктор Камерон. Джесс!

– Он уже уложил вещи, мисс Маккей, и сказал, что уедет, не заходя домой. – Видимо, при этом сообщении у Кирнан сделалось такое лицо, что Джиггер поспешил добавить: – Но вы еще застанете его на кладбище, если поторопитесь, мисс Маккей. Он пошел туда. Сказал, что ему надо кое с кем попрощаться.

С крыльца прекрасно просматривалась вся округа – уходящий вниз газон, сад и кладбище. Кирнан и впрямь заметила Пегаса: тот мирно пощипывал траву под могучими дубами, рядом с кованым заборчиком.

Джесс с фуражкой в руках, склонив голову, стоял за оградой.

– Джесс! – что есть мочи закричала Кирнан и мигом скатилась по лестнице.

Сердце ее стучало так гулко, что в ушах звенело. Она бежала, на ходу глотая слезы.

Едва девушка поравнялась с Джессом, как он поднял голову и улыбнулся – на сей раз как-то грустно и ласково.

– Кирнан, – ничуть не удивившись, проговорил он тихо.

– Джесс!

Она остановилась и только сейчас обратила внимание, что их разделяет ограда – он по одну сторону, она по другую. Не в силах унять волнение, она, видимо, тронула сердце любимого, ибо он сказал:

– Я сделал все, что мог, Кирнан. Видит Бог, я не хотел его ранить. – И пожал плечами. – Разумеется, о нас я ему не говорил. Наверное, он сам догадался. Трудно сказать… Но с ним все будет в порядке.

Кирнан торопливо кивнула. Энтони ее совершенно не интересовал. Она и так знала, что с ним ничего страшного не случится.

– Джесс, ты не можешь ехать, – начала она несмело.

– Но я должен, – возразил он и добавил, горько усмехнувшись: – Иначе мне придется драться на дуэли со всеми друзьями и знакомыми.

– Джесс! – выкрикнула Кирнан, вложив в это короткое слово и тревогу, и боль, и любовь.

– Поцелуешь меня на прощание? – спросил он тихо.

Значит, он действительно уезжает. Решающий момент настал. Он любит свой дом, но не так уж сильно. И ее тоже…

– Если ты сейчас уедешь, я навсегда возненавижу тебя, Джесс!

Он выпрямился.

– А если я останусь, Кирнан, ты тем более не сможешь любить меня, потому что я перестану быть самим собой.

– Я ненавижу тебя, Джесс Камерон. Клянусь, ненавижу всем сердцем! Ненавижу и презираю… Врагу не пожелаешь такой ненависти!

Камерон не ответил. Подняв голову, он окинул прощальным взглядом реку, рощу, дом. Потом в последний раз посмотрел на могилу родителей. Ветер шевелил ветви деревьев.

Теперь, попрощавшись со всеми, Джесс вышел из-за ограды и двинулся к Пегасу.

Подхватив поводья, мужчина вернулся к Кирнан и, не обращая внимания на ее протесты, с какой-то дикой страстью привлек к себе. Поцелуй обжег ей рот – нет, проник в самую глубину сердца, словно Джесс хотел навеки запечатлеть в нем память об их любви и страсти.

И все-таки он оставлял ее. Кирнан высвободилась и изо всех сил уперлась ему в грудь. Дрожащим голосом она крикнула:

– Я ненавижу тебя, Джесс Камерон! Если ты когда-нибудь снова здесь появишься, клянусь, я застрелю тебя собственными руками!

Она замахнулась, желая ударить его, причинить такую же боль, которую он только что нанес ей.

– Очень жаль, – прошептал он, перехватив ее руку, и добавил, глядя прямо в глаза: – Потому что я буду любить тебя вечно…

Он отпустил ее и пошел прочь, ведя Пегаса в поводу.

Ноги Кирнан подкосились, и она без сил опустилась на траву. Спустя минуту издалека послышался шелест платья и шорох шагов. Подняв голову, девушка увидела Кристу и Дэниела.

– До свидания, Джесс. Береги себя!

– Я врач, Криста. Моя обязанность – заботиться о других, – с улыбкой возразил он.

Кирнан закрыла глаза, не в состоянии унять слезы. Криста тоже всхлипнула.

Джесс тем временем подошел к Дэниелу и, обведя взглядом все поместье, негромко сказал:

– Теперь все это на тебе, Дэниел.

– Я знаю. Ни о чем не беспокойся.

Братья обнялись. Слезы стояли в глазах Дэниела, лицо кривила жуткая гримаса боли.

«Будь ты проклят, Джесс! Будь ты проклят…»

И тут Камерон-старший вновь взглянул на нее:

– Кирнан…

Отвернувшись, она только потупила взгляд.

Джесс подошел к Пегасу, вскочил в седло… А потом до нее донесся цокот копыт.

Лишь сейчас Кирнан подняла голову. Слезы застилали ей глаза.

– Ненавижу тебя, Джесс!.. Я люблю тебя, – прошептала она.

Подошла Криста, попыталась помочь ей подняться, но Кирнан в ярости затрясла головой. Не слышала она и слов утешения Дэниела.

– Оставьте меня в покое! – взмолилась девушка. Она словно окаменела.

Но уже в следующую минуту взяла себя в руки. Она преодолеет свою любовь! И возненавидит Джесса так, как можно ненавидеть только врага. Если он и в самом деле когда-нибудь вернется, она встретит его с оружием в руках.

Сердце ее, казалось, вот-вот разорвется на части, она забыла обо всем на свете… Между тем сгущались сумерки, а бедняжка все так же сидела на траве.

– Пойдем, – наконец сказал Дэниел, – я отведу тебя домой.

Кирнан встала, вытерла слезы и сердито взглянула на него:

– Как ты можешь быть таким спокойным, Дэниел? Ведь Джесс – предатель! Янки, проклятый янки…

– Но он мой брат, – смущенно улыбнулся тот.

– А если вы встретитесь на поле боя?

– Он все равно останется моим братом! – с жаром воскликнул Дэниел и, вздохнув, добавил: – И моим врагом… Черт побери, Кирнан, мне и самому все это не нравится но я его понимаю! Когда позиции четко обозначены и нейтральной территории больше нет, человек вправе отстаивать свои взгляды. В противном случае он не имеет права называться человеком. Я понимаю его и прощаю.

– Ну а я не понимаю, – холодно заметила Кирнан, – и никогда не прощу. Никогда!

Повернувшись, она побрела к дому.

– Кирнан, постой. Я провожу тебя! – бросился за ней вслед Камерон-младший.

Она гордо выпрямилась.

– Спасибо, Дэниел, не надо. С этих пор я буду заботиться о себе сама.

Одернув юбку и расправив плечи, она решительным шагом двинулась вперед.

Кто-то предусмотрительно привязал Райли к колонне. Кирнан, вздохнув, отвязала коня и поехала домой.

Очень прямая, очень гордая и совершенно одинокая.

Отец, как и накануне, ждал ее на крыльце.

«Наверное, гневается, – подумала Кирнан. – Еще бы, ведь из-за меня произошла эта нелепая дуэль. Слава Богу, что Энтони не убит».

Джон Маккей спустился по ступенькам навстречу дочери. От него не ускользнуло ее усталое, залитое слезами лицо.

– Плохой день, да, дочка?

– о, папа!.. – только и выдавила Кирнан.

Он с любовью посмотрел ей в глаза, погладил по голове:

– Я все знаю, Кирнан.

Крикнув слуге, чтобы отвел Райли на конюшню, Джон обнял ее за плечи и помог подняться на крыльцо. Через минуту он протянул ей бокал:

– Бренди!

Кирнан подняла на отца затуманенный взор:

– Ты ведь не любишь, когда я пью.

– А сейчас выпей. У меня есть с десяток причин злиться на тебя, девочка, но я не сержусь. Нет смысла тебя наказывать, ибо ты и так себя наказала.

Кирнан сделала глоток, потом еще. Дрожь пробрала ее до костей. Морщась с непривычки, она выпила бокал до дна.

– Ты был прав насчет Джесса, папа.

Джон качнулся в кресле.

– Мне нравится Джесс Камерон. Всегда нравился и будет нравиться.

– А я его ненавижу!

– Понятно. Может, оно и к лучшему.

– И встречаться с ним я больше никогда не буду!

Отец ничего не ответил, он только задумчиво раскачивался в кресле.

– Время покажет, – наконец выдавил Маккей. – Ты со многими больше никогда не увидишься. Честь – это благородно, но если запятнана кровью и смертью – это навсегда. Если я в чем и уверен сейчас, Кирнан, так это в том, что скоро начнется война. – Отец нагнулся и крепче обнял дочь. – Зловеще скрипнуло кресло. – Война…

Глава 13

В Старом доминионе, то есть в Виргинии, все внезапно пришло в движение. Официально об отделении было объявлено семнадцатого апреля, а спустя неделю в Ричмонд прибыл Александер Стивенс, вице-президент Конфедерации, чтобы провести переговоры о заключении военного альянса. Стивенс намекнул на возможность для Ричмонда стать столицей Конфедерации, и делегаты Виргинии с готовностью откликнулись на предложение.

В мае правительство южан покинуло свою бывшую резиденцию в Монтгомери и переехало в Ричмонд. Город сделали столицей исключительно из-за его близости к возможному театру военных действий. Теперь лишь сотня миль разделяла Вашингтон и новое сердце Конфедерации.

Джон Маккей, убежденный конфедерат, взирал на происходящее с возрастающим беспокойством.

– Они совершают ошибку, – покачав головой, как-то сказал он Кирнан. – Попомни мои слова – они придвинулись слишком близко к Северу. Янки без труда преодолеют эту жалкую сотню миль, и тогда начнется резня. Итак уже вовсю вопят: «Вперед, на Ричмонд!» – и полны решимости воспрепятствовать собранию конгресса Конфедерации в этом месяце.

Печально улыбнувшись, дочь возразила:

– А я слышала, папа, что южане поклялись покончить с янки за пару недель. Думаю, Ричмонду ничто не грозит.

Отец сощурил глаза.

– Похоже, ты самый стойкий боец в округе.

– Так оно и есть, – подтвердила девушка. – Я разговаривала с друзьями Дэниела. Ребята так и рвутся в бой! Они не сомневаются, что сильнее янки и легко разобьют их. И тогда все снова будет, как прежде…

Джон перегнулся через стол и ободряюще похлопал дочь по руке:

– Мы самые лучшие наездники и самые лучшие солдаты. И у нас самые лучшие командиры. Как же мы можем проиграть?

Однако один из этих самых лучших воинов в данный момент находился на Севере.

Сразу же после отъезда Джесса, Кирнан поклялась, что выбросит его из головы. С тех пор ни в прибрежной Виргинии, ни в жизни самой Кирнан ничего существенного не произошло. Лениво катилось обычное знойное лето.

Наблюдая за развитием событий, Кирнан намеренно избегала Камерон-холла. Ночи стали для нее кошмаром. Она и в самом деле возненавидела Джесса, не в силах простить ту боль, которую он ей причинил.

Однако Криста и Дэниел были ее друзьями и ближайшими соседями, стоило ли вечно прятаться от них? Кирнан узнала, что Камерон-младший недавно отбыл в армию конфедератов в должности кавалерийского капитана в железнодорожный узел Манассас.

Энтони тоже намеревался в ближайшее время» отбыть в Манассас. Армия только формировалась, и роте, где служил Энтони, еще предстояло прибыть к месту сбора из западных графств Виргинии.

Неизвестно было только, где находится Джесс.

Кирнан изо всех сил пыталась себя уверить, что ее это не интересует, и время от времени ее истерзанная душа обретала покой.

А конфликт, похоже, становился неотвратимым.

Александрию, город, расположенный на противоположном Вашингтону берегу Потомака, уже оккупировали. Первые столкновения произошли именно здесь, в этом важном стратегическом пункте. Молодой, но уже чрезвычайно популярный в войсках полковник Эфраим Элмер Элсуорт, заметив знамя Конфедерации на крыше гостиницы «Маршалл-хаус», взобрался наверх и сорвал его. Когда он спускался, владелец гостиницы застрелил его и, в свою очередь, пал от руки кого-то из людей Элсуорта.

Кирнан очень опечалилась, узнав о гибели полковника. Судя по сообщениям газет, он был красивым, отважным и достойным человеком, к тому же близким другом президента Линкольна, Тело Элсуорта выставили для прощания в Белом доме, потом его перевезут на родину, в Нью-Йорк, и там похоронят.

Подобно Джону Брауну, Элсуорт был объявлен мучеником. С его именем на устах северяне призывали к отмщению.

Да, грустно, очень грустно.

Безрадостным было и то, что Роберт Ли, отказавшись принять пост, предложенный Линкольном, и примкнув к Конфедерации, покинул свой дом. Кирнан представила себе, как в ночь перед изгнанием Ли советовался с женой… Он наверняка понимал, что ему не позволят остаться в Арлингтон-хаусе, и теперь жене и детям предстояло разделить с ним невеселую участь.

Да, все это чрезвычайно грустно!

Возможно, причиной дуэли между Энтони и Джессом все-таки была Кирнан, но соперники никогда не стали бы драться, не ощущай они надвигающейся войны. Если бы не война, Кирнан могла бы стать миссис Камерон. Тогда никаких вопросов о чести не стояло бы, Джессу не пришлось бы оставлять родной дом, брата и сестру, своих друзей…

Ну, нет, она не станет тратить время на бесплодные сожаления о Джессе! О ком ей действительно стоит подумать, так это об Энтони.

Она навестила его в Уильямсберге на следующий после дуэли день, но истинной причиной ее визита было ощущение собственной вины, а отнюдь не любовь.

В родовом поместье Миллеров это ощущение еще усилилось. Энтони всячески уверял ее, что с ним все в порядке, что если он и страдает, то только от уязвленной гордости, а вовсе не от своей пустяковой раны.

Он снова и снова повторял, что любит Кирнан и ради нее готов хоть тысячу раз сразиться на дуэли, а если понадобится, то и умереть.

А вот Джесс, который тоже клялся ей в любви, пополнил ряды не тех, с кем ей хотелось бы его видеть. А еще повторял, что как врач обязан спасать людей. Но ведь их можно спасать везде!..

Кирнан так погрузилась в мысли о Джессе, что не сразу откликнулась на вопрос Энтони. Ему пришлось повторить:

– Итак?..

– Что ты имеешь в виду?

– Теперь ты выйдешь за меня замуж? Или хотя бы задумаешься наконец над моим предложением? Сейчас, Я когда Виргиния вышла из Союза и я скоро отправлюсь на войну… Позволь мне взять с собой на поле боя воспоминание о твоей любви!

– Энтони, я не…

Он зажал ей рот рукой.

– Не говори «нет», дорогая. Лучше скажи, что подумаешь. Оставь мне хотя бы частичку надежды!

И у Кирнан опять не хватило смелости решительно отказать Миллеру.

А ведь теперь не только Энтони будет сражаться против Джесса, но и Дэниел. Брат пойдет на брата…

Что ж, война есть война. По словам Джона Маккея, она неотвратима. Все вокруг только о ней и говорят, более того – всем не терпится, чтобы она поскорей началась. «Вперед, на Ричмонд!» Как считает отец, Север полон решимости подавить мятеж в самом зародыше. Обе стороны горят патриотизмом и не сомневаются в собственной правоте.

Однажды июльским вечером Джон Маккей оторвался от газеты и, свернув, бросил ее на стол.

– Слышишь? – нахмурившись, обратился он к дочери. Та недоуменно встрепенулась, и тут до нее донесся цокот копыт – похоже, ехала большая группа всадников.

Джон торопливо подошел к двери, Кирнан за ним. Внезапно на улице раздался громкий воинственный клич, а цокот копыт усилился.

– Что это? – в тревоге спросила девушка.

– Наверное, наши, южане. Не меньше роты, – усмехнувшись, ответил отец. – Но что им понадобилось на моем газоне, ума не приложу.

Он резко распахнул дверь и вышел на крыльцо.

Действительно, перед домом на лужайке собралась целая рота солдат. Все в новенькой серой форме, специально сшитой именно для них, кавалерийских фуражках, очень похожих на те, что носила союзная кавалерия, и с такими же плюмажами.

Их было по меньшей мере десятка два, и они весьма вольно вели себя на лужайке Маккеев, гарцуя на лошадях и постоянно что-то выкрикивая.

– Во имя всего святого, что вам здесь… – начал было Джон Маккей, но тут один из красавцев, лихо заломив фуражку, направился к крыльцу.

– Энтони! – изумленно выдохнула Кирнан.

Он так и расплылся в улыбке. Боже мой, как он был красив на фоне заходящего солнца! Смеющиеся темные глаза лучились добротой, золотистые кудри картинно выбились из-под козырька, а идеально стриженные усы и ухоженная бородка делали молодого человека старше и мужественнее. И в седле он держался великолепно.

Кирнан не любила Энтони да и не могла любить никого, кроме Джесса, с той же бешеной и дикой страстью. И все же, увидев Энтони таким вот молодцом, да еще гарцующим перед ней на лошади, она от души рассмеялась – впервые за много дней. Впервые с тех пор, как уехал Джесс.

– Мистер Маккей! – торжественно произнес Энтони и подмигнул Кирнан. – Несмотря на то что ваша дочь встречает доблестную роту солдат Конфедерации совершенно неуместным смехом, я прошу у вас ее руки. Ах нет, сэр, простите: я смиренно прошу у вас ее руки!

Брови Джона Маккея взлетели вверх.

– Ну, сынок, если ты явился сюда с мольбами да смиренными просьбами, боюсь, ты обратился не по адресу.

Миллер, все так же улыбаясь, спрыгнул с лошади. Однополчане как по команде замерли по стойке «смирно». Теперь перед Маккеем предстали настоящие воины, а не банда оголтелых юнцов, как еще минуту назад.

Энтони взлетел на крыльцо, где стояла Кирнан, и остановился на верхней ступеньке.

– Согласно предписанию мы следуем в Манассас, – сказал он, беря девушку за руку. – Вряд ли мы поспеем туда вовремя, но все эти славные ребята, мои товарищи, знают, как я по тебе сохну. Пришлось, правда, рассказать им и о том, что ты не отвечаешь мне взаимностью и отказываешься выйти за меня замуж. Но в последний раз, когда мы говорили с тобой об этом, ты ведь решила подумать, так? И вот мы немного отклонились от нашего маршрута, чтобы…

– Ничего себе «немного»! – воскликнула Кирнан. – Да вы сделали крюк в добрую сотню миль!

Энтони усмехнулся:

– Вот именно. Так что теперь у тебя не хватит духу снова мне отказать!

Он шагнул к ней и прижал к себе.

– Кирнан, у меня нет времени, совсем нет. Я даже не смогу провести с тобой ночь, и мне некуда тебя везти, потому что дом мой далеко позади. Но зато со мной священник – ротный капитан Даулинг еще недавно был отцом Даулингом в Чарлстауне, – и если ты согласишься стать моей женой, я обязательно вернусь. И когда вся эта заварушка закончится, отвезу тебя, куда ты только пожелаешь. Но зато если мы поженимся, я пойду в бой с ощущением твоего поцелуя на устах и зная, что скоро мы будем вместе… Клянусь, воодушевленный тобой, я добьюсь победы – вместе со своими ребятами, конечно!

Все это было так неожиданно, что девушка не сразу нашлась с ответом.

Пожалуй, надо выйти за Энтони. Ведь она знает его давно и очень хорошо к нему относится. В конце концов, это ее долг, иначе зачем же она мучила его столько лет, на самом деле любя Джесса…

Конечно, никаких сильных чувств она к нему не испытывает, но недаром он как-то сказал, что его любви хватит на них обоих.

«Выходи за него, выходи, выходи, – как заклинание, твердила про себя Кирнан. – И сотри, наконец, из памяти Джесса и надежду на то, что он когда-нибудь вернется к тебе…»

Поскольку молчание затянулось, Джон счел нужным вмешаться.

– Весьма галантно и романтично с твоей стороны, Энтони, – начал было он, – но не лучше ли подождать, пока…

– Да! – вдруг выкрикнула Кирнан.

– Что?! – разом обернулись к ней Энтони и отец.

Только теперь стало ясно, что Энтони и не надеялся на благополучный исход. Да и отец знал ее слишком хорошо, чтобы поверить своим ушам.

– Я сказала «да»! – с вызовом повторила девушка.

– А не слишком ли ты торопишься, девочка? – нахмурившись, спросил Джон.

– Глупости, папа! Мы с Энтони знакомы тысячу лет, и он сто раз делал мне предложение. А сейчас, когда он отправляется на войну…

Голос Кирнан утонул в приветственном реве военных.

– Похоже, я в меньшинстве, – усмехнувшись, пробормотал Маккей и взглянул на Миллера. – Молодой человек, позвольте мне переговорить с дочерью. – Он увлек Кирнан в дом и, плотно закрыв дверь, обнял ее за плечи. – Доченька, ты понимаешь, что делаешь?

– Да, папа, отлично понимаю.

– Но ведь ты любишь Джесса Камерона.

Кирнан не мигая встретила взгляд отца.

– Я ненавижу Джесса Камерона! – отчеканила она.

– Это-то меня и пугает, – со вздохом признался Джон. – Как говорится, от любви до ненависти один шаг. Естественно, бывает и наоборот… Все эти годы, юная леди, я не делал попытки устроить твою судьбу, ожидая, пока ты сама не полюбишь и не выберешь человека по сердцу.

– А если бы ты взялся устраивать мою судьбу, то наверняка имел бы в виду Энтони, – напомнила Кирнан.

Он снова вздохнул и чуть ли не умоляюще проговорил:

– Не делай этого, Кирнан!

– Но так надо, папа!

– Ты всегда была такой порывистой…

– Прошу, не пытайся меня отговаривать. Не забывай – ради меня Энтони проделал долгий путь. И он идет на войну!

– Кирнан, я не буду тебя отговаривать, но все же выслушай меня. Если сегодня вы с Энтони поженитесь, рано или поздно он вернется и в качестве его жены тебе придется жить с ним в одном доме, делить с ним постель, заботиться о семье. Ты понимаешь?

Кирнан внутренне содрогнулась. Она всегда мечтала стать хозяйкой Камерон-холла.

– Понимаю, – тем не менее ответила она.

– И ты действительно этого хочешь?

– Да, папа, всем сердцем.

Джон снова вздохнул и открыл дверь. На крыльце их ждал жених, красивый, стройный и такой элегантный в своей новой форме. Лишь глаза выдавали его беспокойство.

– Похоже, моя дочь, наконец, сделала свой выбор, Энтони. Столько лет ты за ней ухаживал, а теперь вот приходится устраивать свадьбу наспех, когда даже тарелки не убраны после ужина! Ну что же, если вы оба так хотите… Прошу вас, джентльмены, входите.

В ответ на приглашение раздался такой ликующий рев, которого Кирнан в жизни не слышала. Энтони отбросил хлыст, сорвал с головы фуражку и подхватил любимую на руки. Глядя в его глаза, она чувствовала себя счастливой.

Только почему-то ощущала холод и пустоту внутри…

– Лейтенант Миллер, пора приступать! – распорядился кто-то из военных.

И вот уже вся орава одетых в серую форму военных поднялась на крыльцо и разом заполнила холл Маккеев.

Сияющие, счастливые глаза Энтони с любовью смотрели на Кирнан.

– Спасибо! – прошептал он.

Кирнан попыталась улыбнуться, но губы ее не слушались. Они с Энтони продолжали неотрывно смотреть друг на друга, пока отец силой увел дочь в дом.

– Пойдем, Энтони, – обернувшись, бросил он. Кирнан двигалась, как во сне. Отец встал с ней рядом и вложил ее руку в руку Энтони. Капитан Даулинг, некогда священник Чарлстона, произнес приличествующие случаю слова, а рота Миллера молча взирала на всю церемонию, столпившись за спиной молодоженов.