Девочки мадам Клео

– Прекрасно! – Сью-Би захлопала в ладоши. – Вот на чем тебе надо сосредоточиться. Это своего рода нарциссизм. Ты любишь себя, и что же здесь может быть плохого?

– Нарциссизм! – воскликнула Сандрина. – Боже мой, сестричка, я никогда не стану допытываться, откуда ты знаешь такое слово.

– Секунду. – Сью-Би потянулась за своей сумочкой, хитро усмехаясь. – Я знаю не только то, чему научилась у тебя. – Она порылась в сумочке и извлекла оттуда упаковку ментоловых конфет «Лайф Сэйверз»[7], затем протянула их Сандрине. – На, возьми.

Сандрина уставилась на упаковку.

– «Лайф Сэйверз» с шампанским? – Она поморщила нос.

– Это на потом. Положи одну на язык на несколько минут и убери перед тем, когда будешь брать в рот. Он с ума сойдет.

У Сандрины открылся рот.

– Сью-Би Слайд, ты, оказывается, проказница! Я это делаю уже годами. Как я могла не знать этот фокус? Скажи лучше, откуда ты это узнала?

– Меня научил Заки, – потупилась Сью-Би.

Джеку трудно было поверить, что вечер, который начался почти что катастрофой, может оказаться столь приятным. Когда они вдвоем (брюки Мартина были приведены в порядок с помощью фена) вернулись в бар, то обнаружили, что девушки уже слегка захмелели от шампанского.

Джек несколько удивился, когда Сью-Би и Мартин покинули их после третьей порции напитков, но к этому времени он настолько увлекся Сандриной, что был рад остаться с ней наедине. Ничто в ней не напоминало капризницу из высшего общества, которую он видел некогда в нью-йоркской квартире. Совсем наоборот, он находил ее совершенно обворожительной. В ней было что-то особенное, в ее осанке, утонченном движении рук, в том, как она смотрела на него, когда слушала. Весь вечер она с искренней заинтересованностью встречала все, что он говорил. Ее внимание опьяняло не меньше, чем виски, превосходное бордо за ужином и коньяк позже. Он чувствовал, что слишком много говорит, но не мог остановиться. Она ловила каждое его слово.

Не разнимая рук, они добрались до его номера – и к этому времени в его затуманенном мозгу уже начинал вырисовываться красочный отчет, который он представит утром мадам Клео.

В какой-то момент, когда он, стараясь, чтобы это звучало как бы между делом, спросил о Сью-Би, Сандрина непринужденно отказалась говорить о своей подруге. Это ему понравилось. Он подумал, что об этом тоже стоит упомянуть в отчете. Девушка не только красива, но верная подруга и умеет держать язык за зубами.

Он только на мгновение вспомнил Сью-Би, когда ощутил пощипывание на кончике пениса, мимолетное и ностальгическое.

Сандрине удалось почти бесшумно пробраться в постель, но когда она взбивала подушку, то услышала, что Сью-Би зашевелилась.

– Сандрина! – Голос у Сью-Би был бодрый, совсем не сонный. – Ну как?

– Угу-м-м-м, – промычала Сандрина, натягивая одеяло.

– Не засыпай, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

Сандрина ожидала этого.

«Бедняжка Сью-Би, – виновато подумалось ей. Уже несколько часов она сидит здесь в номере, тоскующая и одинокая.»

Но разговаривать не было сил.

– Попозже, Сузи, – простонала она. – Я совершенно измотана.

– Санди, но мне правда надо поговорить с тобой именно сейчас. Я несколько часов думала об этом.

Сандрина сдалась и включила ночник у кровати.

– Ну хорошо. – Она прищурилась от света лампы. – Но только покороче, ладно?

– Ну, как все прошло? – спросила Сью-Би.

– Что? – переспросила Сандрина с нарочито рассеянным видом.

– Ты знаешь...

– Все нормально, – ответила Сандрина, понимая, что этой темы не удастся избежать. – Мы ходили в шикарный ресторан. По-моему, я видела Алена Делона в глубине зала. Джек на самом деле был очень любезен и...

– Дальше, дальше, – прервала ее Сью-Би. – Как по части секса?

– Ну... – начала Сандрина. – Для меня это передышка. Слушать их часами, притворяться, что веришь в их исключительность, – самая тяжелая часть работы. Ох, эти мужчины, уверенные в том, что каждый их вздох невероятно глубокомыслен, безумно интересен и оригинален.

– Тебе было скучно, – безучастно констатировала Сью-Би.

– Как видишь.

– Но не так уж страшно? Не до блевотины?

Сандрина улыбалась:

– Право на мурашки по телу, право на блевотину. С этим покончено, как ты сама сказала. Собственно, никакой разницы по сравнению с тем, что было в Нью-Йорке, только оплата намного лучше. Мне жаль, что ты ждала весь вечер – и услышала такие неинтересные новости.

Сью-Би легла и натянула на себя простыню.

– Но я как раз это и хотела услышать, – проговорила она. – Я вот о чем думала. Не могла бы ты... не хотела бы ты... кое-что для меня сделать?

– Конечно. А что?

– Только не смейся. Я серьезно.

– Хорошо.

– Ты можешь поговорить с мадам Клео?

Сандрина нахмурилась.

– С мадам Клео? Думаю, да, – ответила она, недоумевая, о чем таком мечтала Сью-Би, оставшись одна-одинешенька в номере парижского отеля. – О чем же, дорогая?

– Я хочу работать на нее, – сказала Сью-Би, улыбаясь.

Сандрину словно подбросило, и она вскочила на кровати во весь рост.

– Ты думаешь, что болтаешь? – кричала она.

– Я хочу быть девушкой мадам Клео.

– Погоди-погоди, – замотала головой Сандрина. – Я тебе не верю.

Сью-Би повернула голову на подушке и посмотрела в глаза Сандрине:

– Почему это так тебя взбудоражило? Если тебе можно, то почему мне нельзя?

– О Боже! – Сандрина тяжело вздохнула. – Только не ты, Сузи. Ты заслуживаешь другой жизни.

– Другой? – Голос Сью-Би звучал сердито. – Какой же?

– Сью-Би, не смей ругаться!

– Почему, черт побери?

– Потому что... потому что... – Сандрина подбирала доводы, сама не вполне понимая, почему ее так оскорбила идея Сью-Би стать проституткой. – Порядочные девушки не ругаются и проститутками не становятся.

Сью-Би подскочила к спинке кровати Сандрины.

– Да ты задавака, мисс Парк-авеню! – воскликнула она, лицо ее покраснело. – Ты мне не хозяйка. Ты прекрасный друг, и я люблю тебя, но не пытайся сделать из меня «порядочную». Не думай, что если этого ожидали от тебя, то от меня – тоже. Мне внушали только одно – научись зарабатывать на жизнь. Ты и собираешься зарабатывать, пока не встретишь богача, который станет тебя холить и лелеять. А обо мне кто позаботится? Что со мной будет, когда я вернусь в Нью-Йорк? Работы нет, денег нет, квартиры нет.

– Сью-Би, успокойся. Если у тебя появилась идея работать на мадам, ты должна знать, что девушка мадам Клео обязана быть... ну, ты понимаешь...

– Говори, что же ты? – огрызнулась Сью-Би. – Скажи это. Давай! Скажи!

Сандрина молчала. Ей не хотелось отвечать. Любые ее слова могут только ранить Сью-Би.

– Классная, да? – не унималась Сью-Би. – Высокий стиль. Гладкая, как попка новорожденного. Как ты, да? Ты не решаешься сказать, что я слишком простая.

– Сью-Би, не надо...

Сью-Би вытянула руку.

– Послушай, я знаю, кто я такая. Я провинциалка, неотесанная деревенщина. До встречи с тобой я даже читать не умела. Не умела вести себя за столом. Я не могу с омаром справиться, хоть ты мне вместо щипцов пулемет дай. Но, Санди. – Она стала на колени у кровати Сандрины. – Я прекрасно знаю, как ублажить мужчину, я знаю, как надо слушать его, когда смеяться, и еще, черт побери, я здорово умею трахаться.

Сандрина протяжно вздохнула:

– Речь не об этом, Сью-Би. Я же не говорю, что ты не сумеешь работать на мадам Клео. Я боюсь, что ты не будешь счастлива.

– Неправда! – Сью-Би отпрянула назад. – Это ты не будешь счастлива если я этим займусь. Ты ревнуешь. Что здесь, в конце концов, может не нравиться? Хорошие рестораны, приятные путешествия, красивая одежда? Мужчины приводят тебя в роскошные отели и ложатся с тобой на чистые простыни. Мадам Клео ведь не обслуживает таких, которые трахаются стоя в подъезде или дерутся. Ты сама мне говорила, что все они джентльмены, которые влюбляются в тебя уже только потому, что ты – девушка Клео.

– Сью-Би, не ори. Ты перебудишь весь отель, – пыталась успокоить ее Сандрина.

– Да пропади они пропадом! – еще громче закричала Сью-Би. – Легко тебе меня поучать! У тебя за спиной лакей стоял, а нянька тебя одевала и раздевала И когда ты впервые попробовала, что такое секс, держу пари, это было по твоему собственному желанию. У меня-то по-другому было. Ко мне в комнату вломился местный громила и ну свою кукурузину мне в рот пихать.

Сандрина сидела на краю кровати и новыми глазами смотрела на свою кроткую подругу. Ту самую, которая могла часами терпеливо ждать, пока у стареющего шейха сработает кишечник. Которая за все время, что она ее знала, ни о ком дурного слова не сказала. Сандрина улыбалась Сью-Би, которая теперь предстала перед ней совсем в ином свете. Как же она недооценивала ее раньше?

– Ты действительно хочешь работать на мадам Клео? – спросила она наконец.

– Больше всего на свете, – искренне призналась Сью-Би. – Мартин сказал мне за ужином, что мадам нравится, когда у каждой девушки свое амплуа. Про тебя мне трудно сказать. Конечно, у тебя такое тело, что, когда ты выходишь на улицу, на дорогах происходят аварии. И ты, конечно, умеешь говорить как пописаному... Ну, всегда правильно. Но зато и у меня есть кое-что.

Сандрина окончательно прогнала сон и слушала с любопытством. Она могла бы определить Сью-Би так: самая милая, самая непосредственная девушка в мире. А этим зарабатывать на жизнь пока что не удавалось никому.

– Ну и какое же у тебя амплуа?

– Я умею ставить клизму, – на полном серьезе ответила Сью-Би.

Сандрина повалилась на подушки, сотрясаясь от смеха.

– Я серьезно, Сандрина, – не смутилась Сью-Би. – Я знаю, как восстанавливать сердечную деятельность и дыхание, как делать внутривенные инъекции, я могу вскрыть фурункул, умею накладывать шины на сломанную ногу, а если у кого-нибудь больное сердце, то могу угадать сердечный приступ за пять минут до его наступления. Не надо быть порядочной, чтобы спасти умирающего, дыша изо рта в рот.

Сандрина слушала, захваченная убежденностью Сью-Би в своей правоте. Аргументация была веская, что и говорить.

– И знаешь, что еще сказал Мартин? Он сказал, что где-то в Англии у мадам Клео есть вроде бы какая-то школа где обучают девушек, которые ей понравились, но которым не хватает немножко, ну, ты понимаешь... класса. – Теперь Сью-Би смущенно отвела глаза.

– Сью-Би, я не знаю, что и сказать...

– Скажи «да», – настаивала Сью-Би. – Скажи, что ты спросишь мадам Клео, возьмет ли она меня. Скажи ей, что наверняка где-то есть богатый паралитик, которому нужно чуточку нежности и заботы.

– Или минет с леденцом?

– Ага... – Сью-Би широко улыбнулась. – Минет, который спасет ему жизнь. Ты же не станешь отрицать, что убогий с переломанными костями за такое любые деньги отдаст!

Сандрина откинула голову на спинку кровати и застонала.

– Ох, Сью-Би. – Она покачала головой. – Кто же знал, что ты так честолюбива!

– Это не честолюбие – сознавать, чего ты хочешь, Санди. – Улыбка на лице Сью-Би угасла. – Я всегда понимала, что жизнь не должна быть скучной и однообразной. Жизнь должна быть волнующей, полной неожиданностей. Но нужно так устроиться, чтобы она дарила сюрпризы. Идти на риск.

– И поэтому ты хочешь работать на мадам Клео?

– Вот именно. Это мой шанс. Я знаю, что тогда прыгнула в вертолет в погоне за чем-то лучшим. Я не убегала от чего-то, а стремилась к чему-то.

– Ну а что ты скажешь, если в один прекрасный день влюбишься, а он узнает, что ты шлюха?

– Я отвечу то же самое, что говорят в телепрограммах помешанные на сексе или бывшие проститутки. – Сью-Би указательными пальцами подперла обе щеки и покачала головой. – «Я была молода и нуждалась в деньгах». Это всегда срабатывает.

– Ладно, Сузи, – вслух произнесла Сандрина. – Ладно. Я скажу ей о тебе сегодня же. После обеда я пойду к ним для обстоятельного собеседования. Это по поводу моей «биографии». Так что будет возможность поговорить.

Сью-Би захлопала в ладоши и выпрыгнула из кровати.

– Ох, черт возьми! – воскликнула она. – Я никогда в жизни не смогу тебя отблагодарить, Санди.

– Но вот еще что...

– Что?

– Ты знаешь, кто иногда испытывает новых девушек для мадам Клео? – спросила Сандрина с кривой усмешкой.

Сью-Би на секунду задумалась. Когда она поняла, о ком идет речь, то рухнула в кровать и перекатилась на спину.

– Прекрасно! – В голосе ее слышалось ликование. – Может быть, Джек Эйлер станет первым, у кого случится сердечный приступ.

Сандрина проснулась и взглянула на часы. Она спала всего три часа, но чувствовала себя совершенно выспавшейся.

Сью-Би еще крепко спала. На сомкнутые веки падали золотые локоны, и во сне она выглядела маленькой девочкой. Если ночью у Сандрины и оставались какие-то опасения по поводу пожеланий подруги, то с рассветом они исчезли. Теперь ее охватило воодушевление, и она не могла дождаться встречи с мадам, чтобы поговорить с ней насчет Сью-Би.

Она закрылась в ванной, чтобы позвонить Мартину и уточнить время встречи. Когда она сказала ему о Сью-Би, он был обрадован, но не удивлен.

Сандрина позвонила у дверей особняка и стала ждать. Вскоре через овальное узорчатое стекло она увидела Мартина. Служанки-индианки, которая впустила ее в прошлый раз, не было видно.

Мартин резко рванул ручку и открыл дверь.

– Здравствуйте, дорогая. – Он тяжело дышал, пробежавшись по лестнице. – Заходите. Вы добрались быстрее, чем я ожидал.

– Правда? Извините, – смущенно сказала Сандрина переступая порог и освобождая свои густые волосы от яркого шелкового платка, защищавшего их от сырого зимнего ветра. – Ну как, удалось вам поговорить с мадам относительно моей подруги?

– Конечно. – Он закрыл дверь. – Мадам сможет принять ее сегодня же. А сейчас у нас неожиданная посетительница, кстати, ваша подруга. Мадам как раз беседует с ней.

– Моя подруга? В Париже? Но я никого здесь не знаю.

– Она только что прилетела благодаря любезности нашего приятеля Барри Риццо.

Сандрина уставилась на него, недоумевая, кто бы это мог быть.

– Это Анжела, – прошептал Мартин, закрывая дверь.

– Анжела? – Сандрина тоже перешла на шепот.

– Собственной персоной. – Он двинулся вверх по лестнице, перешагивая через две ступеньки. – А теперь пойдемте. Вы можете подождать у меня в приемной. Они скоро закончат.

Сандрина стала подниматься вслед за ним. Она знала, что Клео купила книгу Анжелы, но, встретив ее здесь, была поражена.

Мартин добрался до площадки второго этажа и повернулся к Сандрине.

– Мне кажется, она не очень понравилась мадам, – тоном заговорщика прошептал он.

Сандрина была искренне удивлена:

– Почему? Анжела сногсшибательная красотка и, уж конечно, знает дело.

Мартин уселся за стол и нервно взглянул на закрытую дверь.

– Садитесь, пожалуйста. – Он указал на глубокое кресло, стоящее напротив. – Наверное, мне не следовало об этом говорить. Не то, чтобы Анжела ей совершенно не понравилась... То есть, когда Анжела пришла, мадам ничего прямо не сказала. Но я-то знаю. Я с ней работаю уже долго. Мне достаточно видеть выражение ее лица. Может быть, дело в шубе Анжелы из черно-бурой лисицы. – Он пожал плечами. – Или в ее выражениях, извините, – «этот гребаный таксист-лягушатник».

Сандрина застонала и прикрыла глаза.

– О Боже. Да это Анжела все правильно.

– Ладно. – Мартин отбросил с глаз прядь желтых волос. – Если мадам возьмет ее, Анжеле придется пройти нашу школу в Веллингтон Клоузе. Это уж точно.

Мартин переложил бумаги на своем столе.

– Ну, как прошел у вас вечер с Джеком Эйлером? – спросил он беспечно.

Сандрина уже открыла рот, чтобы ответить, но тут дверь позади распахнулась, и в приемную вылетела Анжела. На ней был короткий, до талии, очень пушистый жакет из чернобурки, слишком обтягивающая и слишком короткая трикотажная черная юбка и туфли на каблуках высотой двенадцать сантиметров. Темно-рыжие волосы были небрежно сколоты на затылке. Огромные каблуки делали ее чрезмерно высокой.

– Вызовите мне такси, чтоб меня трахнули! – рявкнула она Мартину, стоя спиной к Сандрине.

Мартин не двинулся с места.

– Парижские такси подобных услуг не оказывают, дорогая, я могу найти только такое, в котором вас куда-нибудь отвезут.

– Анжела, привет, – спокойно сказала Сандрина, не поднимаясь со своего места.

Анжела резко обернулась. Когда она узнала Сандрину, глаза ее расширились, как у лошади, увидевшей огонь в своем стойле.

– О Боже! Сандрина! – пронзительно вскрикнула она. – До чего же я рада тебя видеть!

Сандрина взглянула на дверь, из которой только что выскочила Анжела. Невидимая рука закрывала ее.

– Все в порядке? Я имею в виду... – Она кивнула в сторону комнаты.

– Нет, решительно все не в порядке. – Анжела бросила свирепый взгляд на Мартина. – Меня здесь капитально накалывают. – Она подошла ближе к столу и обращалась теперь к его макушке. – Что она черт побери, не знает, кто я такая? У меня в Нью-Йорке было дело не меньше, чем здесь у нее, а она думает, что со мной можно разговаривать, как с подзаборной шлюхой!

Мартин не успел ей ответить – раздался звонок переговорного устройства.

– Мартин, зайди, пожалуйста! – произнесла по-французски мадам загробным голосом.

– Что она сказала? – обратилась к Сандрине Анжела, сощурив глаза.

– Она попросила его зайти.

– Ах, вот как, – сказала Анжела с нарочитым лондонским акцентом.

Мартин поднялся, собрал свои бумаги в неровную стопку и повернулся к Сандрине:

– Дорогая, не будете ли вы так добры проводить вместо меня Анжелу и помочь ей поймать такси.

– Пойдем, – резко сказала Анжела, направляясь к лестнице. – Прогуляемся немного.

– Но ты хотела взять такси. – Сандрина последовала за ней.

– Я видела стоянку у моста по пути сюда, – отозвалась Анжела с середины лестницы. – Чтоб он сдох, этот придурок. Это он, скотина впутал меня в это дело.

Некоторое время обе женщины молча шли вдоль набережной. Слышен был лишь цокот каблуков Анжелы и крики случайной чайки, летящей над рекой. Засунув руки в карманы мехового жакета, Анжела смотрела в землю.

– Ну их всех на хрен! – наконец сказала она.

Но это звучало не как гневное проклятие, а скорее, как ропот побежденного.

– Что случилось, Анжела? – ласково спросила Сандрина.

– Ничего. Все полетело к чертям собачьим.

– Здесь? У мадам?

– Да нет, еще дома. Поэтому я сюда и прикатила. Санди, я боюсь.

– Это все из-за последнего ареста?

Анжела кивнула, глубоко вздохнула и начала рассказывать Сандрине, почему она приняла решение приехать в Париж и, переступив через себя, снова начать торговать собой.

Барри Риццо договорился с окружным прокурором, что тот снимет обвинения против Анжелы, если она даст обещание не заниматься своим бизнесом и заплатит все штрафы и просроченные налоги. Денежные проблемы совершенно выбили ее из колеи. Через неделю после ареста она получила сообщение из дома престарелых, что ее матери необходима операция, стоимость которой вынудила Анжелу обратиться к Барри с просьбой о займе – пережить еще одно унижение. Неделю она провела в мотеле в Нью-Джерси, чтобы быть около матери во время операции, но сердце больной не выдержало, и на следующий день после операции мать умерла. Когда Анжела вернулась в свою квартиру, то обнаружила, что все ее пожитки выброшены на улицу. Присматривающий за ними швейцар надменно сообщил ей, что домовладелец «не желает терпеть в своем доме особ, которые торгуют шлюхами», и вручил судебный ордер на выселение.

Они проходили мимо железной скамейки, стоявшей у реки. Выглянуло солнце, и холодный туман рассеялся.

– Посидим немного? – предложила Сандрина.

Они уселись, закинув ногу на ногу. Анжела распахнула свой меховой жакет. Под ним была золотистая блузка из ламэ.

– И что дальше? – спросила Сандрина.

– Дальше. Дальше у меня крыша поехала. Я начала визжать как резаная и колотить в грудь швейцара, поскольку он был единственным, кто попался мне под горячую руку. Потом побежала к телефону и позвонила Барри. Он приехал, успокоил меня и забрал к себе вместе с остатками моего барахла. Какое-то время я жила у него. И все это время он меня уговаривал работать на мадам Клео. Деньги, которые она заплатила за мою книгу, я уже потратила и сидела без гроша. В конце концов я сдалась. Кроме того, когда Барри мне сказал, что ты согласилась, я прикинула: что же здесь может быть плохого, если для такой классной артистки, как ты, это нормально? Может быть, удастся наладить полезные связи – и я смогу снова начать свое дело в действительно крупных масштабах. Я просто бледнею, когда думаю, что эта старая карга имеет все, что хотела бы иметь я.

– И поэтому ты была такая злая там, в доме?

– Злая я была потому, что эта сука заявила, что я смогу работать у нее, если пройду обучение в какой-то там школе. Ты только представь себе! Это же оскорбление! Ей, видите ли, не нравится, как я разговариваю. Ей не нравится, как я одеваюсь. Да что она из себя, черт побери, строит!

Сандрина старалась, чтобы ее голос не звучал поучительно:

– Да, твой наряд выглядит для нее, видимо... слишком... по-американски. Ты должна понять, как она требовательна к нашему внешнему виду, к нашему разговору.

– О чем ты говоришь, Санди? Я ведь почти никогда не употребляю грязных словечек.

Сандрина не хотела спорить.

– Мадам заставляла тебя снимать одежду? – спросила она улыбаясь.

– Да, да, да! – раздраженно ответила Анжела. – Я вот никогда не просила девушек раздеваться, никогда! Я думаю, она лесбиянка. Тебе не кажется?

– Нет, не думаю. Мне показалось, что это правильно. Ведь наши тела – это наш товар...

Анжела пожала плечами.

– Ну что ж, мой товар изменил ее мнение, – сказала она самодовольно. – Как только сиськи-то повываливались, тут она увяла. Смотрела так, будто на каждом соске нарисован доллар.

– Анжела, ты грубиянка. – Сандрина рассмеялась. – Ну так как, ты берешься за это?

– А ты?

– Я уже. Я уже работала вчера вечером.

– Нет, я имею в виду школу.

Сандрина на миг задумалась.

– Ну конечно. Почему бы и нет? – жизнерадостно сказала она.

– И сколько тебе заплатили вчера?

– Пять тысяч. – Сандрина отвела взгляд.

– Франков или долларов?

– Долларов. Три с половиной – мои. Анжела протяжно присвистнула и медленно покачала головой.

– Ни хрена себе... прости Господи! Я вас умоляю! Держите меня!

– Вот так-то лучше, – сказала Сандрина.

– А когда теперь?

– Утром я позвонила Мартину, он спросил, смогу ли я поехать сегодня вечером в Рим. Частный самолет, ужин по случаю награждения на каком-то кинофестивале, час или около того в «Рице», а потом обратно в Париж.

– А фраер кто?

– Клиент? Американский режиссер, который получает приз.

Анжела молча глядела на реку, уголки ее губ складывались в улыбку.

Наконец Сандрина поднялась и потянула Анжелу за руку.

– Пошли, солнышко. У меня в запасе не больше часа. Давай купим тебе что-нибудь из одежды. Я заплачу.

– Ох, Сандрина, я не могу.

– Сможешь. – Сандрина отошла от скамейки, увлекая за собой Анжелу. – И каждый раз, как ты выругаешься, я буду тебя больно щипать. Если через час ты вся не покроешься синяками, то я беру свои слова обратно.

11

Из дневника Питера – Париж, 6 июля 1990 года.

Целый день гулял и продумывал линию Анжелы. Похоже, сучка с амбициями. Ее адвокат связан с мафией (я понял, что такое Риццо, много лет назад, когда он защищал Винни Манкузо по прозвищу Большой Палец), и Бог знает, какие сложные отношения могли связывать его клиентов с мадам. Анжела и Риццо не выходили у меня из головы.

Днем зашел в кафе, где прежде никогда не бывал. Потом, будто турист, шатался вдоль Сены, заглядывал в зоомагазины, рылся в книгах у букинистов. Было такое чувство, словно никогда раньше не видел Парижа. Мне пришло на ум, что когда я работал здесь от ВСН, то видел город или из окна служебной машины, или через донышко стакана.

Купил факс в магазине электроники на бульваре Сен-Мишель, притащил домой, подключил – и сразу же передал свой номер Фидл и Венди. Потом пошел посмотреть новый фильм Луи Маля. Когда вернулся и открыл дверь, на полу гостиной (она же кабинет) лежало истошное послание от Фидл:

«Питер, дорогой, Венди сходит с ума. Она только что получила очередной пакет с твоими записями и впала в истерику от того, что мадам до сих пор не рассказывает о себе. Говорит, что все материалы о девушках, которые ты высылаешь, прекрасны, но зря ты так углубляешься в эпизод с покушением. Пора начинать отрабатывать те сумасшедшие бабки, которые она тебе подкинула, пристроив к истории мадам. Не теряй надежды. Фидл».