Скандальная мумия

– Гм… Пиджин-Фордж. Там кое-что надо забрать и привезти в Музей Библии.

– Не против, если я с тобой проедусь?

Он пожал плечами.

Джинджер восприняла это как одобрение.

– Мне просто надо было выбраться из «Маяка». Преподобный Пэтч организовал мне эту квартиру за кулисами, хочет меня заставить туда переехать. Джонсы уже мои вещи перевезли, хорошо, что вообще удалось смыться.

– А что значит – «заставить переехать»? Как он может это сделать?

– Он Посланец Божий. – Настала очередь Джинджер пожимать плечами. – Вознесение Князя изменило мою жизнь. Я думаю, это как преподобный Пэтч сказал: я теперь исполнитель Его плана – в смысле, спасать души, пока не пошла большая волна. – Она нахмурилась. – Бог мог взять Князя в любой момент, но Он дождался, пока рядом оказалась я. Именно я. – Она посмотрела на Джимми вопросительно. – Как же мне повернуться спиной к Богу?

– Я так понимаю, что теперь ты будешь реже появляться у «Пончо».

– Да, наверное. Может, ты теперь чаще будешь видеться с Джолин. Вы хорошо провели время?

– Не так хорошо, как ты со всеми своими мужчинами.

– Всеми? Мори? Он же как мой дедушка. А Орландо? Я тебя умоляю. Он вроде как кинозвезда. Ему только и надо было, что расспросить про Князя. Но танцует он здорово.

– Я заметил.

Несколько минут они ехали молча, не глядя друг другу в глаза. Наконец Джинджер сказала:

– Ты все еще думаешь, что эта мумия – твой предок?

– Так и есть.

– А вот и нет. Это Князь Света… и вообще послезавтра его уже не будет в музее, так что можешь не беспокоиться.

Джимми ударил по тормозам и подъехал к обочине:

– Где ты это слышала? И куда его заберут?

– В Музее Крючков еще не знают, что его у них заберут. Преподобный Пэтч привезет завтра туда всю нашу конгрегацию, чтобы его забрать. У них только один охранник, а копы уехали. На этот раз они нас не остановят. Мы ему создадим святилище в «Маяке» – как этот Горбун в соборе Парижской Богоматери, – а тогда никто, ни копы, ни кто еще, не сможет его у нас отобрать.

Она сердито посмотрела на Джимми, будто хотела сказать «Так-то вот!», открыла дверь, вышла и скрылась в свечной лавке.

Джимми грохнул руками по рулю:

– Черт, черт и еще раз черт!

– Доктор Финкельштейн? – Скоупс протянул руку. – Я – Платон Скоупс, главный научный сотрудник.

Дакхауз перехватил руку Мори раньше.

– Хорейс Дакхауз. Милости просим в музей капитана Крюка, хранилище третьей по величине коллекции крючков для пуговиц к востоку от Миссисипи и к югу от Огайо.

– Крючки для пуговиц, – ответил Мори с энтузиазмом коммивояжера. – По важности где-то между вешалками для пальто и двигателем внутреннего сгорания.

– Воистину, – подхватил улыбающийся Дакхауз. – Не будь в прошедшие годы крючков для пуговиц, были бы у нас пуговицы? А без пуговиц – что было бы с нравственностью? С цивилизацией? Просто под откос. Пойдемте, сэр, я быстренько проведу вас по экспозиции. Раз вы понимаете ключевую роль крючка для пуговиц в Американской Истории, я уверен, что «Нейшнл джеографик»…

– Простите, – перебил Скоупс, – но доктор Финкельштейн прибыл сюда осмотреть мумию.

– Да, конечно, но…

– Мистер Скоупс? – окликнула его билетерша. – Вы велели вас ни с кем не соединять, но тут пришли сообщения от… – она посмотрела на кучу наклеенных клочков на столе, – Смитсоновского института, от УКЛА, от Университета Теннесси, от Университета Мичигана…

– Видите? – просиял Скоупс. – Все они хотят заняться мумией. Но я им пока отказал, потому что хочу, чтобы первым увидели ее вы.

Истинная причина, конечно, была в том, что если бы серьезные антропологи, пока что не более чем любопытствующие, наложили лапу на мумию, то Платон Скоупс, из деревни, даже-не-доктор, главный-но-единственный научный сотрудник в этом-как-его-музее-капитана-Крюка, был бы сметен в строну, как пушинка на ветру.

Мори улыбнулся:

– Очень вам благодарен. Быть первым – это как раз то, чего я хочу.

У Мори уже шея болела от кивания, лицевые мышцы застыли в улыбке в неизбежном туре по Залу Крючков. Самые долгие полчаса в истории. Он искоса поглядывал на Хорейса Дак-хауза, трещащего про перламутр и черепаховый панцирь, про агат и кость, про резиновые и кожаные рукояти и что-то о непрочности никелевого покрытия. Мори подчеркнутым жестом вытащил карманные часы и стал внимательно их рассматривать, надеясь, что директор музея поймет намек.

Он не понял, но понял Скоупс.

– Доктор Финкельштейн прибыл сюда ради мумии, – напомнил он.

– Разумеется, – подтвердил Мори. – Крючков я уже насмотрелся.

«На десять жизней!» – хотелось ему заорать.

– О, – сказал Дакхауз, – простите, увлекся. Теперь… э-э… Скоупс отведет вас в лабораторию. Я думаю, существенно, что на этой мумии, хотя тело совсем высохло, нет ни клочка одежды, что свидетельствует…

– Сэр!

Дакхауз закашлялся и помахал пальцами внутрь здания.

– Давайте покажите доктору Финкельштейну вашего покойника. А потом приведите его… – он захихикал, – доктора Финкельштейна, конечно, а не покойника, ко мне в кабинет, и мы пообедаем. За счет музея. Поедем к «Пончо» в Гатлинбург, съедим по хорошему бифштексу, с этими жареными… вроде луковиц. И графин вина, если вы не против. Как, доктор Финкельштейн?

Услышав слово «пообедаем», Мори испугался, что ему сейчас предложат вареные сосиски с лимонным желе.

– Да, хорошо, – сказал он и снова посмотрел на часы. Тем ребятам он сказал «полчаса», но у молодых память как решето – кто знает, сколько они будут ждать на самом деле?

Скоупс не стал терять времени и отвел Мори сразу туда, где лежала мумия. Тело было прикрыто белой простыней на задрапированном простыней же столе, а на соседних столах экспонировались камни, кости и чудовищный клык. На штативах были закреплены фотографии примитивных рисунков – палочных человечков и нарисованных будто детской рукой чудовищ.

Мори все это напомнило школьную работу по естественным наукам.

Скоупс взял указку и постучал по фотографии – той, на которой были наскальные рисунки.

– Некоторых мне удалось идентифицировать. Вот это – Smilodon, a это Glyptodon, хотя расположение ног скорее как у Glossotherium. Конечно, если даже не опознать в них Mammuthus, поскольку у нас есть бивень…

Мори кивал, изображая интерес к жужжанию Скоупса о примитивных глиняных изображениях, найденных в другой пещере в Теннесси.

– В сравнении с ними рисунки в пещере мумии, – он постучал указкой, – настолько реалистичны, что мы…

Мори впервые по-настоящему глянул на фотографию с палочными фигурками.

– Бог ты мой! – сказал он, не успев подумать. – Они же трахаются! А вот этот, что стоит, дает в рот тому…

– Да-да, – перебил Скоупс. – Ритуалы плодородия, сэр.

– Извините мою запальчивость, – произнес тут же Мори, краснея. – Просто это было как-то неожиданно. – Он глянул на бугор под одеялом. – Это она и есть? Наша мумия?

Скоупс положил руку на угол простыни и отвесил что-то вроде полупоклона.

– Позвольте мне представить… – Он резко выпрямился, театральным жестом сорвав простыню. – Мумия Скоупса!

– Совсем как настоящий! – сказал Мори, действительно впечатленный. Вопреки газетным фотографиям и рассказу Джинджер Родджерс, он наполовину ожидал увидеть большую сморщенную изюмину с иссохшими ручками и ножками.

Он положил руку на стол, рассматривая серое, пергаментное, но вполне человеческое лицо, сравнивая в памяти с фотографией Шики Дуна.

Может быть, подумал он. И правда. Кажется, эта девушка, Джинджер Родджерс, была права. Он хлопнул в ладоши:

– Великолепно! И весит она… сколько, вы сказали?

– Двадцать семь фунтов.

– Идеально… то есть я хотел сказать, экстраординарно.

– Это одна из характеристик, которая ставит ее особняком. Ясно, что этот народ разработал такие тайны бальзамирования, о которых египтяне и мечтать не могли. Наклонитесь, понюхайте.

– Мумию? – Мори чуть попятился, опасаясь, как бы этого не сделать действительно.

– Все еще определяется аромат бальзамирующих масел. Понюхайте.

Исполненный сомнения Мори наклонился и втянул носом воздух.

– А что, неплохо. Немножко даже напоминает «олдспайс», я бы сказал.

– Я думаю, ладан или миро. – Скоупс показал на голову мумии. – Обратите внимание на структуру лица. Видите? Типичный европеец.

– Я бы сказал, полушотландец-полуирландец, как многие местные жители, – поддержал его Мори, про себя усмехнувшись.

– Мудро. Европейский гаплотип ДНК был обнаружен в нескольких местах Северной Америки. Миграция из Ирландии морским путем…

Время, время, время! – повторял про себя Мори, а Скоупс уже перешел к бивню мамонта. Мори поглядывал на заднюю дверь, озирал комнату, строя планы.

У него возникло неприятное чувство, что мумия на него смотрит, предвидя свое грядущее похищение, и потому он будто случайно закрыл ее.

– Уважение к мертвым, – пояснил он свои действия. – Вы знаете… – Он приложил руку ко лбу, закрыл глаза. – Кажется, мне слегка нехорошо. Низкий сахар крови. Ничего страшного, но вы не могли бы мне раздобыть стакан фруктового сока?

– О Боже! Конечно, конечно! В кафетерии наверняка есть.

Скоупс показал рукой на складной стул и рысцой выбежал из комнаты.

Как только дверь за ним закрылась, Мори перевязал углы простыни крест-накрест, взвесил получившийся узел – даже двадцать семь фунтов ощущались бременем в дряхлых руках.

Он положил узел на пол, быстро подошел к полке, которую заметил заранее – там стоял большой розовый плюшевый слон. Этого слона Мори положил на стол, несколько раз обернул простынями со стола для объема, взбивая и расправляя, чтобы придать сходство с ранее завернутой мумией, потом накрыл другой простыней.

Узел с мумией он поволок к выходу, открыл дверь и поискал своих грузчиков. Тощий – все еще никуда не делся – помахал с капота своего сияющего «шевроле» и вместе со здоровенным порысил к Мори.

– Вот это, – сказал Мори, – положите в багажник моей машины. Он открыт. И захлопните перед тем, как уедете.

Здоровенный подхватил узел и потащил к машине Мори, а тощий остался у двери. Мори вытащил из кармана пиджака положенные туда двадцать пять долларов и отдал юному сообщнику. На миг он подумал, не смыться ли прямо сейчас, но тут услышал в коридоре голоса. Боясь перспективы быть обнаруженным и пойманным, он решил доиграть сцену внутри.

– Спасибо, – сказал он юнцу. – Теперь вы свободны.

– Э-гм… – Тощий замялся, держа руку на двери.

– Деньги вы получили, – сказал Мори. – Свободны.

Парнишка нерешительно поджал губы, уронил руку и отошел – казалось даже, что неохотно. Мори с бьющимся в висках пульсом затворил дверь, сделал три быстрых шага в комнату и резко сел на испачканный линолеум пола, как раз когда повернулась ручка двери. Вбежали Скоупс и Дакахауз.

– Боже мой! – воскликнул Дакхауз при виде Мори, который сидел на полу, раскинув ноги. – Быстро дайте ему сок!

Скоупс протянул Мори открытую бутылку апельсинового сока.

– Как вы себя чувствуете, сэр?

Мори сделал глоток, промямлил что-то вроде «спасибо, уже лучше», хотя на самом деле тяжело дышал. Еще три секунды – и его бы застигли на месте преступления.

Скоупс помог ему встать, поддержал рукой под локоть.

– Вы что-то говорили про обед? – сказал быстро Мори, глянув на игрушечного слона под простынями. – Кажется, это как раз то, что надо. Я на завтрак ел блинчики, слишком много сиропа… вот сахар в крови и упал. Видите?

Он показал дрожащую руку.

– Допивайте сок, – сказал Дакхауз, – и я вас прямо отвезу в город. Плотный обед вам поможет, вот увидите.

Пухлую простыню никто не заметил.

– Да-да, – согласился Мори. – Как только мы отсюда выйдем, мне станет куда легче дышать.

39

Ящик уже наполовину закрыл багажник Мори, как увидел Младшего, который бежал к нему. Забывшись, он отпустил крышку, и она взлетела наверх.

– Ты дверь подпер? – спросил он Младшего.

– Хм… – Младший поковырял ногой асфальт. – Не совсем.

– Не совсем?

– Этот старик ее закрыл раньше, чем я успел. Она снова заперта.

– Хреново.

– Знаю.

– Что будем делать?

Младший пожал плечами, продолжая ковырять ногой асфальт.

Ящик кивнул в сторону незакрытого багажника:

– А что, если нам вот эту фигню, которую старик вынес, захватить вроде как заложником за… ну, за то, что нам нужно?

– Может сработать, если это что-то ценное, а не какой-то исторический мусор. Проверь, я на стреме постою.

Ящик наклонился к багажнику, развязал узлы на белой простыне. Ткань распахнулась, открыв – не какой-то исторический мусор, а тело. То самое. Тело Дуна. Преследующее его, как какое-то гробовое создание из романа Стивена Кинга.

– Ай-й-й!

Он повернулся как по команде «кругом!», ухватился за никелированный бампер, чтобы удержаться на ногах.

– Чего там? – Младший обошел его, заглянул. – Ничего себе! Спорить могу, старик собрался ее резать или еще что. – Он заметил, что Ящик давится рвотными движениями. – Что с тобой?

Ящик заставил себя проглотить слюну.

– Я терпеть не могу мертвых тел – я тебе говорил. С тех пор как меня мама в детстве заставила дядю Бенни поцеловать. – Он потер губы тыльной стороной ладони и всосал воздух, уставившись куда-то за горизонт. – Когда дядя Бенни был покойником. На похоронах. Ты клялся, что я не должен буду на это смотреть… на тело. Меня сейчас стошнит.

– Потом будешь тошниться, старик в любую минуту выйдет. – Младший толкнул его, приводя в чувство. – Соберись! Я сам это понесу, открой у Персика багажник.

Прихрамывая до сих пор после столкновения с пращником в юбке, Ящик побрел к «монте-карло».

Младший поднял узел из развернувшейся простыни.

– Смотри ты, – сказал он в спину Ящику, – вроде ничего не весит. Слушай, есть мысль. Давай что-нибудь завернем в эту простыню, чтобы старик не просек обмена, пока не доедет домой. У него номера штата Огайо. Так, как ездят старперы, он туда будет два дня добираться, а потом нас и не вспомнит и не будет знать, не подменили ли ее тогда, когда он отходил отлить…

– Ладно, уговорил. – Ящик оглядел местность, ничего не увидел подходящего по размеру. – Дай мне ключи, я проверю у Персика багажник. Может, у него там есть надувной матрас, или дюжина пакетов с чипсами, или… – Он открыл багажник, поднял его… – Персик, извращенец ты этакий!…

– Чего у него там?

– Надувная баба. В блондинистом парике.

Младший заглянул, ткнул пальцем в розовое надувное тело. По форме оно напоминало раздутую палочную фигурку с широко расставленными руками, ногами в виде буквы «Y» со складчатым западением в паху и некоторыми украшениями: внушительные конические груди с красными сосками, торчащий пупок, пухлые красные губы, открытые в произнесении глубокого «о», примитивный нос и широко открытые шелковые глаза с длинными ресницами, как в каталоге «Бетти Буп».

– А я-то думал, что Персик вообще никого никогда, – ухмыльнулся Младший. – Вот интересно.

– Не хочу я об этом думать. Смотри. – Ящик ткнул пальцем в глубину рта куклы, застывшего в гримасе. – Такая крошка не может сказать «нет».

Младший скривился:

– Знаешь, я бы не стал туда палец совать. – Он потрепал куклу по щеке. – Хотя ротик у нее красивый, только для Персика великоват.

– А интересно, – спросил Ящик, – она пищит «я тебя люблю», как детская куколка, когда в нее засунешь?

Младший взялся за остроконечную грудь и сдавил. Губы куклы подались вперед, но она молчала.

– Правильная девочка, – сказал Младший. – Не отгавкивается. – Он развел ей ноги пошире, исследуя анатомию куклы, но вспомнил про дело. – Видишь, вон клейкая лента лежит? Выпустим из нее малость воздуха, привяжем ноги и руки к телу, чтобы она была размером с мумию, завернем в ту же простыню – и старику в багажник.

– Четко. – Ящик оторвал кусок серебристой ленты и перевернул куклу за щиколотку. – А где у нее клапан?

Младший показал на пупок. Ящик потянул, и выскочил пластиковый шланг. Ящик вытащил пробку и надавил на туловище. За шесть секунд кукла из пухленькой стала дистрофичной.

Через полминуты Младший подвязал ей лодыжки к плечам, а запястья к бедрам.

– Всегда хотел с какой-нибудь девицей такое проделать. – Он обошел машину спереди. – Я суну мумию в машину Персика, а ты этим займись.

Ящик засунул розовую куклу в багажник Мори, завязал простыню узлом, захлопнул крышку и вернулся к Младшему. Они хлопнули друг друга по ладоням.

– Персик взял с меня обещание не крутить его колеса, – сказал Младший, – но мы, черт побери, спешим.

Он подъехал ко входу музея, дал долгий сигнал, на мрачные взгляды демонстрантов и посетителей ответил поднятым пальцем и снова загудел.

– Куда он, к черту, делся? Ящик пожал плечами.

Младший еще погудел, потом велел Ящику пойти и найти.

Пять минут прошло – от обоих и следа не было. Младший занервничал. Там, внутри, – Молот. Что, если он просек обман, узнал в Персике и Ящике членов команды Младшего – то есть Тадеуша Траута? Обнаружил, что они сперли мумию прямо у него из-под носа? Он прислушался, ожидая выстрелов, но ничего необычного не услышал. Но ведь у Молота наверняка глушитель?

– Черта с два я туда пойду, – объявил он рулевому колесу. – Папа им хорошо платит. Они знали, на что шли.

В дверях появились Ящик и Персик – Ящик вел Персика за локоть. Другую руку, явно раненую, Персик прижимал к боку.

– Вот он! – крикнул Ящик.

– Господи, что Молот с ним сделал? Отстрелил что-нибудь? Что? Как?

– Это не Молот, – ответил Ящик. – У Персика рука застряла в автомате с леденцами. Пришлось эту хрень разломать, чтобы его вытащить.

– Рука застряла, – объяснил Персик. – Иногда можно…

– Мудак, мы же на задании!

– А я проголодался, а делать там было нечего – так какая разница? Ящик сказал, что мумия у вас?

– Все по моему плану, но без твоей помощи. Персик стряхнул руку Ящика:

– А что ты делаешь в моей «монте-карло»?

– Мы же должны были быть готовы сразу рвать когти, если Молот займется тобой.

– Ладно, он нас не заметил, так что вылезай. – Персик заглянул в заднее стекло: – А где она?

– Договаривается с твоей девицей у тебя в багажнике. Ужас мелькнул на лице Персика. Он залился краской.

– На самом деле, – продолжал Младший, – мумия действительно в багажнике, а твоя надувная красотка бросила тебя ради той окаменелости в «линкольне».

– Ах ты гад!

– Заткнись, – сказал Младший. – Я тебе куплю другую. – Он посмотрел на Персика серьезно: – А Молот все еще там?

– Ага. Но ничего не делает, только девицу охмуряет, которая билеты продает. Тоже мне киллер.

– Киллер, который смеху ради куски отстреливает. С твоей жирной задницей ему тебя хватит на…

У Младшего зазвонил телефон. Он пошарил на поясе, поднес телефон к уху.

– Да, сэр. А знаете что? Мумия у меня. Ответ вызвал у Младшего улыбку:

– Без проблем. Мы его видели, но он не знает, кто мы. Он из этих макаронников из мафии. Прямо сейчас. Нет, правда? Папа, спасибо!

Младший отключил телефон, улыбнулся Ящику и Персику – тот, все еще краснея, старался не встречаться с ним глазами.

– Чего я вам скажу, парни… с меня сегодня пиво у «Бешеного мексиканца». Папочка дает премию в пять сотен баксов.

Джимми Перо ехал от поставщика сувениров в Пиджин-Фордже к Музею Крючков. Чтобы товарищи по АДС его не узнали, он, въезжая на парковку, пригнулся к сиденью. Произнеся про себя молитву о возвращении предка, он поднял индейскую монетку-талисман, висящую на шее, и потер ее на счастье.

Открылась задняя дверь музея, оттуда вышел старик, махнул двум молодым ребятам, сидящим на капоте навороченного «шевроле», и завязал с ними разговор. Рука Джимми сжалась на металле – он узнал двоих из безбожников, напавших на Джинджер. Тощий сидел боком, очевидно, щадя пострадавшую ягодицу.

Старик вернулся в дом. Безбожники – здоровенный все еще хромал – произвели какой-то непонятный обмен между машинами – мумию на что-то вроде, как показалось Джимми, сморщенного пляжного мяча. Предок Джимми оказался теперь в багажнике «шевроле».

К двоим безбожникам подошел третий, и они уехали. Джимми последовал за ними на безопасном расстоянии от Пиджин-Форджа до Гатлинбурга, на стоянку у бара «Пончо Пирата». Вся троица вошла внутрь. Через десять минут Джимми на фургоне Библии Живой вклинился между рестораном и «шевроле», достал из багажника монтировку, оглянулся влево-вправо – не видит ли кто, и шагнул к багажнику «шевроле». Одно ловкое движение – и он оказался лицом к лицу с мумией, лежащей, подтянув колени к подбородку в постели багажника, как жертва заказного убийства Вегасе, ожидающая неглубокой могилы в пустыне Невада.

– Здравствуй, предок, – тихо сказал Джимми, бережно доставая своего родоначальника из кучи оберток от фаст-фуда и истрепанных порножурналов. Осторожно устроив тело среди ребристого картона в багажнике своей машины, он сел за руль и вздохнул с праведным удовлетворением.

Мори, выстрадав скучнейший ленч у «Пончо» с людьми из музея крючков, узнал своих недавних союзников – двоих ребят с парковки у музея и их толстого товарища, – они вошли и пошли к бару. Незапасливые молодые люди, подумал про себя Мори. Не терпится им быстрее сбыть полученные пятьдесят баксов.

Тощий с прыщавой кожей заметил Мори и толкнул своих спутников локтем в бок. Они обернулись, уставились на секунду, потом расплылись дурацкими ухмылками. Тощий поднял бутылку пива в тосте через весь зал – очевидно, благодаря Мори за щедрость.

Он поднял в ответ опустевший «Манхэттен». Они от этого опять захихикали и ответили все трое поднятием бутылок. Мори снова поднял стакан, вызвав еще один приступ безудержного веселья.

Чего эти мишугене [61] ржут? Уже набрались, что ли? Мори подчеркнуто отвернулся.

– Десерт? – спросил Дакхауз, не замечая странностей молодых людей.

– Нет, спасибо, – ответил Мори и тут же озабоченно добавил: – Уже поздно, скоро четыре, а мне же нужно еще попасть… – он чуть не забыл, -…в Вашингтон. А еда здесь замечательная. Очень сытная.

Но Дакхауз настаивал:

– А что, если мы попросим вам на дорогу завернуть яблочного пирога? «Пончо» славится своими пирогами. С ломтиком сыра? Ручаюсь, что в Вашингтоне ничего подобного не найдется.

Мори изобразил сытую отрыжку.

– Мысль чудесная, но я положительно объелся. – Он поднял руку, посмотрел на часы. Эти мальчишки все еще толпятся у бара. А ему надо выложить мумию у порога Траута до того, как тот уйдет домой. Если Траут заканчивает рабочий день в пять, то остается всего час, даже меньше.

– Чем быстрее доктор Финкельштейн отправится в путь, тем быстрее отправится в печать статья для «Нейшнл джеографик», – напомнил Платон Скоупс. – Я прав, доктор Финкельштейн?

– Абсолютно. Так что ничего заворачивать не будем.

– Понимаю, – вздохнул Дакхауз.

Мори, выходя, помахал ребятам рукой, получив напоследок еще один взрыв сдавленного хохота.

Скоупс и Дакхауз смотрели вслед изыскателю из «Джеографик», который, как он сказал, «взял курс прямо на Вашингтон».

Раздосадованный, что этот человек так мало выразил интереса к крючкам для пуговиц, Дакхауз вернулся к себе в кабинет раздумывать над неминуемым дефицитом музейного бюджета на следующий квартал. Вопрос о дополнительном охраннике для мумии Скоупса даже не рассматривался.

А Скоупс ерзал возле компьютера, слишком взвинченный, чтобы сосредоточиться. Доктор Финкельштейн согласился на все, что он просил: грант на исследования мумии, художник из «Нейшнл джеографик» разрисует фон панорамы, картограф составит подробный план Пещеры Мумии, фотограф снимет все наскальные рисунки. И еще многое. Скоупсу стоило только попросить. Теперь, когда его исследования будут поддержаны «Нейшнл джеографик», все волнения насчет расследования со стороны властей, или парковой службы, или других научных институтов и все неприятности от религиозных психов развеялись как туман. Конечно, коренные американцы продолжают сидеть занозой в боку, но от них он сможет отмахиваться достаточно долго…

Скоупс прижал ладони к вискам и приказал себе успокоиться.

Не получилось. Он схватил ключи от машины и бросился прочь из музея – на охоту по магазинам за бивнями для плюшевого слона, предполагаемой звезды диорамы. Он собирался купить техасскую шляпу с рогами лонгхорна – такую он видел в одной из гатлинбургсих лавчонок, и предназначена она, без сомнения, была для спальни будущего ковбоя. Отделить эти рога от крепления, и два одинаковых загнутых пластиковых рога отлично подойдут. Если бы только вспомнить, в какой из этих одинаковых лавок он эту шляпу видел.

40

Шики Дун собирался помахать ручкой лимузину отеля «Кабул вандерленд», доставившему его в аэропорт, поймать такси, приехать на Стрип и пустить в игру эти пять кусков, выиграть себе на расплату с Тадеушем Траутом – ну и еще немножко.