Люди и ложи. Русские масоны XX столетия
Так называемое «правое» Послушание, Великая Ложа Франции (Grande Loge de France, GLDF), узаконенная в 1894 г., в сущности, не может быть названа по-русски «правой», скорее – умеренной. Она отличалась от так называемого «левого» Великого Востока (Grande Orient de France, GODF) немногим: в ней состояли либералы, а не радикалы, степеней было 18, а не 33. И атеисты в ней считались нежелательными, в то время, как Великий Восток принимал всех: верующих, безразличных к религии, и атеистов. Между этими двумя Уставами возникали время от времени конфликты; поводом для одного из них в 1930-х гг. стал спор о Великом Архитекторе Вселенной (он же Великий Геометр). Откровенно антиклерикальный Великий Восток отказывался допустить в свой словарь этот термин, а Великая Ложа, созданная в традициях Шотландского Масонства, желала его сохранить. Страсти в конце концов утихли, каждый остался при своем, и братья обоих Уставов до начала Второй мировой войны не только бывали гостями друг у друга на «сессиях» (собраниях) и «агапах» (ужинах), но часто входили в оба Устава, как члены одной организации.
Так называемое «среднее» Послушание состояло из нескольких лож и ближе всего примыкало к Великому Востоку, оно было наиболее либерально и, в отличие от остальных лож, в ложу «Аврора» женщины не только допускались, но и играли в ней ведущую роль. Ложа «Les Droits de l'Homme» («Права Человека») была, главным образом, занята защитой гражданских прав, т.е. защитой французских граждан от самого государства. Ритуалы здесь были сокращены до минимума, и хотя клятва тайны строго соблюдалась, но на сессии допускались гости, мужчины и женщины, друзья «братьев» и «сестер». «Аврора» была как бы ответвлением Великого Востока, как, видимо, и обе франко-русские ложи того времени, «Cosmos» и «Mont Sinai». Ложа «Права Человека» открылась в 1893 г. во Франции и Бельгии, и ее забота о равенстве всех перед законом была близка сердцу русских и французских либералов, особенно женщин – в эти годы во Франции женщинам запрещалось иметь собственные средства, открывать на свое имя коммерческие предприятия, а также иметь недвижимость или собственный текущий счет без разрешения отца или мужа и т.д. Но Великая Ложа с принципами «прав человека» не спорила, это видно из неопубликованного секретного отчета русской ложи «Лотос», в котором говорится не только о дружеских отношениях между братьями всех трех Послушаний, но и о частом присутствии братьев Великого Востока в храме Великой Ложи, и наоборот, а также о том, что некоторые братья, принадлежавшие к Шотландскому Уставу (Великой Ложе), даже просили допустить их к «работам» (собраниям) Великого Востока.
Русское «двойное братство» не должно нам казаться чем-то особенным. Антиклерикализм в русских ложах не играл той воинственной роли, какую он играл в ложах французских. Атеисты, конечно, были, но вопрос о религии не разделял людей; было главное, что их связывало: свобода и братство; оба эти идеала они обретали в тайном обществе, и это объединяло их. В вопросе религии русские либералы 1906 – 1916 гг. были бы совершенно удовлетворены, если бы царь уволил из Синода митрополита, друга и собутыльника Распутина, и назначил на это высокое место достойного человека, да и в целом их вполне примирило бы с правительством допущение в Совет министров «общественников», о которых было сказано выше [2]. Среди этих «общественников» было пять-шесть масонов, а все остальные были с масонами в дружеских отношениях. Необходимо помнить, что в эти годы об отделении церкви от государства в России мечтали только радикалы, либералы считали этот вопрос несвоевременным. А масонами в эти годы были, главным образом, либералы, т.е. огромная средняя часть Думского сектора, в 1915 г. получившая название «прогрессивного блока» – от левых октябристов до правых социалистов.
Итак, Ковалевский принадлежал к французскому масонству. К 1906 г. пятнадцать русских были при его содействии введены во французское Послушание Великого Востока. Среди них – В.А. Маклаков, Вас. Ив. Немирович-Данченко, А.В. Амфитеатров, В.О. Ключевский, изобретатель П.Н. Яблочков, кн. С.Д. Урусов, дипломат И. Лорис-Меликов (племянник министра Александра III), гр. Орлов-Давыдов, присяжный поверенный М.С. Маргулиес. Все они, по-видимому, принадлежали к ложам «Cosmos» и «Mont Sinai». Но именно Ковалевскому было предложено проявить инициативу и получить директивы для открытия первых лож в русских столицах. Он принял это предложение, в конце 1906 г. вернулся в Россию и начал свою масонскую деятельность, тем более, что свою парижскую школу ему пришлось закрыть за отсутствием учеников.
Для начала М.М. Ковалевскому было поручено открыть две ложи в Москве и одну в Петербурге, и он отправился в Россию в этот первый пореволюционный год (1906) к открытию I Гос. Думы, куда он был выбран. Через два года в Москве, Петербурге, Киеве, Нижнем Новгороде, Харькове и других городах, от Варшавы до Иркутска, было открыто не менее 18 лож. Хотя Ковалевский и захватил из Парижа и перчатки свои, и передник, и, вероятно, некоторые другие предметы, необходимые для ритуалов, этого было недостаточно. Очень скоро два «брата» из французского Великого Востока приехали за ним и помогли ему устроить «храм» по всем правилам и посвятить кое-кого из общих ближайших друзей в тайное общество, сначала в первую степень (1°), а затем, учитывая заслуги некоторых из них (поименованных выше) перед французским масонством, через неделю перевести их всех в 3-ю, а некоторых – еще стремительнее – в 18-ю степень. М.С. Маргулиеса, известного в Петербурге молодого адвоката, они посвятили в самом здании тюрьмы, где Маргулиес отбывал срок за свои (в 1905 г.) революционные поступки (впрочем, весьма умеренные). Так, в камере «Крестов», в передниках и перчатках, с молотками в руках, Великие Мастера провели церемонию посвящения на глазах, вероятно, совершенно обалдевших от этого зрелища тюремных сторожей. Тут же, немедленно, с еще большей торжественностью, Мануил Сергеевич был возведен в 18-ю степень.
Старый русский парижанин, но в эти годы весьма еще молодой другой адвокат, В.А Маклаков, был одним из первых «перепосвященных» в России. Таковым же был и кн. Давид Осипович Бебутов, горячо увлеченный открывшейся ему деятельностью. Всеобщий друг, он впоследствии оказался также другом директора Департамента полиции, и информировал его о происходящем. Делать это ему было легко: богатейший человек, он предоставил братьям свою московскую квартиру и свой петербургский особняк, оборудовав их под храмы для масонских сессий. Повара, которые готовили братьям «агапы», у Бебутова, как полагалось в его кругу, были французы.
Очень скоро появились первые трудности: психиатр Николай Николаевич Баженов оказался несколько болтливым, и это не только не способствовало соблюдению тайны – краеугольного камня всякого тайного общества, – но и грозило осложнениями с министерством внутренних дел. Ложи разрастались таким быстрым темпом, что двум французским Досточтимым Мастерам пришлось приехать в Россию несколько раз: Сеншоль и Буле на это не только не роптали, но были счастливы услужить русским братьям, – нечего и говорить, что проезд и пребывание в столицах им были щедро оплачены [3]. Третьей проблемой было упорядочить Капитулы и Ареопаги. Так назывались, по традиции, объединения нескольких лож, связанных общей «работой». Членами таких объединений могли быть только Мастера, т.е. масоны 3° или выше. Они существовали и внутри Великой Ложи и внутри Великого Востока. Ложам и Капитулам давались имена и номера, нумерация была общей для обоих Послушаний. Иерархия в архивных документах освещена наименее отчетливо, может быть, не без умысла, а может быть, и от неумения ясно изложить внутреннюю структуру организации. Одно несомненно: Сеншоль и Буле имели полномочия посвящать русских масонов в ложи обоих Уставов. Это было логично: Досточтимые Мастера обоих Уставов собирались вместе для обсуждения важнейших вопросов, и ритуал в обоих Уставах был идентичен.
В это время – от начала Первой мировой войны вплоть до февраля 1917 г. в России не было профессии, учреждения, казенного или частного общества, организации или группы, где бы не было масонов. Для примера я приведу список братьев, служивших в царском дипломатическом корпусе, в русских посольствах или легациях заграницей. Он, вероятно, не полный, но и по такому, какой он есть, видно, с какой молниеносной быстротой распространилось русское масонство даже в такой области, где казалось бы, сидели люди, преданные режиму:
Англия – К.Д. Набоков, первый секретарь посольства, зам. посла А.К. Бенкендорфа в январе 1917 г.
Франция – Л.Д. Кандауров, советник посольства.
Италия – консул Г.П. Забелло.
Швеция – А.В. Неклюдов, заменен К.Н. Гулькевичем из Норвегии.
Норвегия – И.Г. Лорис-Меликов, заменил Гулькевича, был переведен из Сиама.
Румыния – С.А. Поклевский-Козелл.
Швейцария – посланник К.М. Ону, агент Министерства иностранных дел А.Н. Мандельштам.
Сербия – Б.П. Пелехин, переведен из Китая.
Греция – Е.П. Демидов.
Черногория – консул Л.В. Иславин.
США – Б.А. Бахметев, заменивший Ю.П. Бахметьева.
Китай – Н.А. Кудашев.
Персия – поверенный в делах В.Ф. Минорский.
Бразилия – А. И. Щербацкий (глава дипломатической миссии), переведен из Японии.
Уругвай, Парагвай, Чили – он же.
Мексика – И.Я. Коростовец (не успел доехать; до этого в Китае).
Монголия – А.А. Орлов, дипломатический представитель (из Багдада).
Среди людей, которые по кодексу законов Российской империи должны были «защищать интересы родины перед правительствами других стран, к которым были аккредитованы», такая крамола кажется просто невероятной.
Но был ли факт принадлежности к масонству – крамолой? С точки зрения самодержавного царского правительства, – несомненно, если даже Кривошеина, Столыпина и Сазонова царь и царица считали «хуже Думы». Но с точки зрения русского масонства, крамолы никакой не было.
В эти годы масонство никак не связывалось с революцией, и революционеров в ложах не было. Меньшевиков было не более пяти-шести за все эти довоенные годы, социалист шел в тайное общество тогда, когда от его революционности (и социализма) оставались только следы. Маклаков много раз говорил позже, что «все мы» были против революции, так что Кропоткин ошибался, считая что «русскому революционному движению хорошо и полезно быть связанным с масонством». Хотел ли он сказать этим, что масоны прекрасные конспираторы и могут научить этому революционеров, или он намекал на масонскую дисциплину, которая у эсеров была недостаточна?
Но Ковалевский, конечно, никогда не мог бы согласиться с Кропоткиным. Он был далек от всякой мысли о возможной революции. Вернувшись в Россию в 1906 году, он сперва начал газету, вскоре прикрытую, затем вступил в партию «демократических реформ», насчитывавшую в это время не то 4, не то 5 членов. Он был выбран в I Думу, но не прошел во вторую, и тогда повернулся лицом к Государственному Совету, в который едва прошел (из «академической курии»).
Его ближайшими друзьями были и посвященные масоны и сочувствующие профаны: Баженов, проф. С. Котляревский, В.Д. Кузьмин-Караваев, Аладьин, Урусов, Гейден, Н. Львов, А. Стахович, Энгельгардт. Его партия демократических реформ, доведя число своих членов до девяти, слилась с партией «мирного обновления» – само название которой отрицало всякую революцию. И в IV Думе эти друзья перешли в «прогрессивный блок». Но в это время он уже был тяжело болен, и в 1916 г. умер, последние годы руководя «Вестником Европы». Незадолго до своей смерти он близко сошелся в Петербурге с французским послом Морисом Палеологом. У посла в 1914-1916 гг. собирались на вечерах кадеты из Думы, и Палеолог говорил с ними только об одном: «Продолжать войну с Германией, а все остальное может подождать».
В эти годы появился на свет один из первых списков имен мирового масонства, в который были включены и русские имена. Об этом списке упоминает П.Е. Щеголев, в нем было 30 тысяч имен, он был составлен всемирной антимасонской организацией. Русские фамилии в нем настолько перевраны, что трудно узнать кого бы то ни было. Кое-кто, в виде исключения, назван верно: среди них – М.М. Ковалевский, В.В. Вырубов, Лорис-Меликов, Гамбаров, Тамамшев и врач Зелинский.
* * *По архивным документам теперь известно, что в начале 1890-х гг. во Франции и Бельгии существовали масонские ложи, которые принимали русских. Двух примеров – Баженов и Прокопович – достаточно. В Париже, в 1900 г., некоторые французские ложи еще шире открыли свои двери для русских [4]. Это были уже названные «Cosmos» и «Mont Sinai». Тот факт, что в 1906 г. братья Сеншоль и Буле, почти одновременно с отъездом Ковалевского, перевели 15 братьев русского происхождения из французской ложи в учрежденную с их помощью русскую ложу, доказывает, что в это время почва была готова, или почти готова, для того чтобы русское масонство могло начать свою деятельность.
Из 15 братьев, посвященных в Париже, большинство принадлежало к Великому Востоку. Но Сеншоль и Буле имели полномочия вводить кандидатов в оба Устава. Имена девяти человек были мною названы выше, шесть имен остались неизвестными.
Параллельно в эти же годы (1905-1906) в России оживилась деятельность «мартинистов», с помощью двух шарлатанов, Папюса и Филиппа (предшественников Распутина при русском дворе). Вскоре гр. Мусин-Пушкин стал у них Великим Мастером. Говорили, что в молодости Николай II был мартинистом, по примеру своих английских, германских и датских родственников. Николай II вышел, однако, очень скоро из тайного общества. Но его дяди, вел. кн. Николай и Петр Николаевичи (внуки Николая I и двоюродные братья Александра III), а также вел. кн. Георгий Михайлович остались мартинистами высоких степеней и время от времени, в специальном храме в Царском Селе, собирались для ритуала. Это продолжалось до 1916 г., когда мартинистам пришлось прекратить свое существование. Великих князей, конечно, не тронули, а царь, как пишет Л.Д. Кандауров, «окончательно обратился наконец к Серафиму Саровскому». К этому времени относится письмо царя, в котором он рассказывает царице, как нынче утром, 8 августа 1916 г., он с особой нежностью вспоминал ее, потому что ровно год тому назад в это время он тоже причащался, и когда стоял против большой иконы, услышал внутренний голос, внезапно сказавший ему, чтобы он немедленно написал «Николаше» о своем бесповоротном решении прогнать его и сесть самому на место Верховного Главнокомандующего. Что он немедленно и сделал [5].
Близко к мартинистам стояли филалеты. Их русская ложа в 1890 г. была основана в Париже (в доме № 70 по улице Эдгар Кинэ). Она вела свое происхождение от оккультного общества 18 века. Известно, что эта ложа имела дело, главным образом, с потусторонним миром. В 1898 г. она распространилась и на Швейцарию, и немного позже имела успех в России, где вел. кн. Александр Михайлович, брат Георгия и впоследствии автор воспоминаний, был заядлым спиритом. Ему было явление духа сирийского провидца Алкахеста, предсказавшего великому князю революцию и то, что он сядет на престол вместо Николая. Александр Михайлович был в это время управляющим Торгового мореплавания и был известен тем, что все никак не мог навести в этом учреждении порядок. Одновременно он стоял во главе Морского музея в Петербурге. В ложу филалетов принимали всех, кто хотел, никаких анкет и рекомендаций не требовалось. К 1916 г. в ложе оказалось около тысячи человек. Никого не исключали и никого никакими взносами не облагали.
Близко к мартинистам стояла и ложа «Люцифер», возникшая около 1910 г. и просуществовавшая очень недолго. В нее, по документам, не внушающим полного доверия, входили некоторые поэты-символисты: Вяч. Иванов, Брюсов, Белый и друг Белого А. Петровский. Перед самой войной ее решили «усыпить» (т.е. закрыть), хотя, как пишет Кандауров, «характер их работ был возвышенный». Была ли эта ложа та самая, в которую Терещенко – тогда владелец «Сирина», позже – министр Временного правительства, – ввел, или только собирался ввести, Блока?[6].
М.М. Ковалевский начал работать над расширением масонских лож. В 1907 г. им была открыта «Северная Звезда» во дворце графа Орлова-Давыдова, в Петербурге. Орлов-Давыдов был, разумеется, одним из тех, кого посвятили в масонство Сеншоль и Буле еще в Париже. Он был член Гос. Думы и позже – прогрессист. Организованная вскоре «Военная ложа» до самого Февраля собиралась у него во дворце, в Петербурге. Материальный вопрос в первый период русского масонства никогда не стоял остро: Орлов-Давыдов, Бебутов и другие отдавали братьям под храмы свои особняки и квартиры, – их было у каждого по несколько. Орлов-Давыдов был знаменит на всю Россию: «Толстый, с вытаращенными глазами, розовым лицом и огромными плоскими ступнями, – пишет о нем Клод Анэ, корреспондент «Пти Паризьен», – он одно время считался другом и Керенского, и вел. кн. Николая Михайловича». Прославился он благодаря шумному судебному процессу: его любовница, исполнительница модных романсов и даже сочинительница их, – наибольшей популярностью пользовался ее романс «Лебединая песнь» – вчинила ему иск о признании им ее незаконно прижитого с ним ребенка. Кандауров в своей «Записке», о которой я буду позже подробно писать, говорит, что свидетелями по этому делу в суде были приглашены многие члены «организации» (так Кандауров в целях конспирации называет тайное общество и, в частности, – ложу «Астрея»). Керенский, сначала выступавший свидетелем на суде, позже был шафером на свадьбе: Мария Пуаре выиграла дело, и граф женился на ней.
В 1907 г. Орлов-Давыдов стал Великим Мастером «Северной Звезды», а в 1908 г. была открыта ложа «Возрождение», с Великим Мастером Н.Н. Баженовым. Название «Северная Звезда» требует небольшого комментария:
Сначала, видимо, по аналогии с французской ложей «Etoile Polaire», было выбрано традиционное название «Полярная Звезда». Из историков этим названием пользуется только С.П. Мельгунов, когда, кое-что зная о масонстве (впрочем, гораздо больше, чем все другие), он упоминает о ней в своей переписке с масонами. Можно предположить, хотя и с большой осторожностью, что французское название не могло быть переведено с необходимой точностью по одной странной и неожиданной причине: «Полярной Звездой» называлась одна из пяти или шести царских яхт, на которой Николай II отправился в 1894 г. в Германию на обручение с будущей своей женой, Алисой Гессенской. Ассоциация с этой «Полярной Звездой» могла показаться русским братьям нежелательной, и они перевели французское название, как «Северная Звезда». Под этим же именем ложа была восстановлена в эмиграции, в 1922 году[7]. 1908 г. прошел в приездах Сеншоля и Буле (Кандауров называет их «весьма усердными») и в посвящении новых братьев в Досточтимые Мастера. Затем французские помощники были торжественно введены в новооткрытые русские ложи. В Нижнем Новгороде (Д.М. Бурыгин), в Риге, в Саратове также открылись ложи и появились братья. Некоторые вначале не всегда знали, куда попали, и называли себя розенкрейцерами. В том же 1908 г. русский «Космос», близнец парижского, был открыт в Петербурге. Туда вошли сам Ковалевский, де Роберти, проф. Евг. Аничков, Гамбаров и др. «Космос» принадлежал к Уставу Великого Востока. Сеншоль и Буле приехали во второй раз в том же году, учреждать сразу три ложи: в Петербурге, Москве и Варшаве. Маклаков, Немирович-Данченко и Амфитеатров принимали гостей; заодно в июле «узаконили» и «Северную Звезду». В Нижнем теперь уже было две ложи, одна из них называлась – «Железное Кольцо», с Досточтимым Мастером Кильвейном[8]. В этом же году были открыты русские ложи Шотландского Устава – Великой Ложи Франции.
В своем докладе в 1925 г. в Париже Маргулиес, касаясь этого периода, между прочим упоминает петербургскую «Военную ложу», в которую краткое время входили А.И. Гучков, ген. Вас. Гурко[9], Половцев и еще человек десять – высоких чинов русских военных[10].
1909 г. был годом процветания ложи «Возрождение», «Военной ложи» и «Феникса». В это же время департамент полиции стал сильнее нажимать на мартинистов. Некоторые спиритические ложи закрылись сами, «от скуки или от страха», как пишет Кандауров.
В 1910 г. была основана «Малая Медведица». В нее не принимались ни октябристы, ни военные. Исключение было сделано только для полковника (позже – генерал-майора) Теплова. Туда вошли Колюбакин, Гальперн, Ефремов, и в ложе произошел раскол на «правых» и «левых»[11]. Вскоре «Малую Медведицу» приструнили.
В 1912 г., после некоторых неприятностей с полицией в связи с болтливостью кн. Бебутова, частично возобновилась деятельность нескольких лож. Кандауров пишет об этом так: «Устранили тех дорогих братьев, болтливость которых была установлена». «Малая Медведица» вновь собирается на частной квартире: Керенский, Волков, Демидов, Кроль, Барт и др. Они напечатали свой Устав, под названием «Итальянские угольщики» (т.е. карбонарии), чтобы его закамуфлировать. В том же году был в строгой тайне создан «Верховный Совет Народов России», который контролировался масонским Конвентом. Уже через год в этом Совете в качестве «Секретарей» – должность в масонской ложе – оказались Керенский, Терещенко и Некрасов[12].
О Керенском имеется секретное донесение департамента полиции от апреля 1916 г., сделанное на 60-ти страницах очень тщательно, но там нет ни слова о его масонстве. Позже мы увидим, что думал Кандауров о суммах, которые тратились на слежку за тайным обществом, а также о стараниях царской охранки в борьбе с масонством.
Вот краткий образчик из этого донесения:
«Кандидатура А.Ф. Керенского в 4-ю Государственную Думу была подготовлена Центральным Комитетом Трудовой Группы. В это время партия социалистов-революционеров, как таковая, бойкотировала выборы, и фракции социалистов-революционеров в Думе быть не могло, но вместе с тем партия не запрещала отдельным своим членам на их собственный риск пытаться проходить в Думу. Поэтому Центральный Комитет Трудовой Группы, следуя традициям Группы, всегда ставившей своею задачею объединение всех народнических течений и поддерживавшей очень близкие отношения с партией социалистов-революционеров, решил наряду с трудовиками проводить в Думу и социалистов-революционеров при условии, что они, как это было и в 1-й Думе, войдут во фракцию трудовиков. Такое предложение было сделано Центральным Комитетом Трудовой Группы А.Ф. Керенскому и им было принято».
В 1915-1916 гг. открылось несколько новых лож, в том числе и «Думская ложа». В ней очень скоро оказалось около 40 человек. Она сразу же начала проявлять большую активность и, по словам Кандаурова, пошли такие раздоры, что десять братьев пришлось временно «усыпить» (т.е. исключить). В это же время «Верховный Совет Народов России» поручил всем Досточтимым Мастерам русских лож на территории Российской Империи составить список будущего правительства, когда произойдут наконец желанные всем перемены.
На это было отвечено Досточтимыми Мастерами, что эти списки уже давно составлены.
* * *Итак – кадры были готовы. В обеих столицах думцы, профессора, дипломаты, члены Военно-промышленного комитета, члены Земского и Городского союза, адвокаты, военные, земцы, «общественники» созывали друг друга: их день наставал. Бывшие царские министры, сидевшие на своих высоких местах год или два, а то и меньше, царской волей вышвырнутые со своих мест и замененные шутами, кретинами и безумцами, члены Государственного Совета (по выборам), умевшие молчать, великие князья, не могущие решить – остаться здесь, в своих дворцах, или наконец «сказать царю всю правду» и вырваться на Лазурный берег на веки вечные, и сам Родзянко, боявшийся революции и ее огня, с глазами на мокром месте, – все ждали чего-то, когда Ледницкий, лидер «Польского Коло», восклицал с думской трибуны, цитируя «Дзядов» Мицкевича: «Цо то бенде! Цо то бенде!»
В основном, списки тех, кто вот-вот должен был встать у кормила власти, были известны всем посвященным и полупосвященным, они ходили по рукам. Посвященных были сотни, настоящего числа их никто не знал, и вокруг них были полупосвященные, те, которые не давали таинственной клятвы, но молча поддерживали первых – старые товарищи по студенческим временам, родственники и свойственники, полные общих семейных преданий, соседи по родовым именьям, однокашники по корпусу, по училищу правоведения, по лицею. Сочувствовавшие и молчавшие, и стоявшие где-то совсем близко, чтобы в нужную минуту ответить на перекличке.
Этот «второй слой» был очень значителен. Он особенно разросся во времена «прогрессивного блока», объединившего и товарищей по партии, и политических деятелей из соседствующих партий: в одном тесном кругу оказались октябристы – «левые», конечно, и «умеренно левые», и «социалисты» правого толка. Они объединились вокруг несомненно демократической, хотя и недалеко идущей программы «трудовиков» (или «народных социалистов»): земельная реформа, земские школы, отмена цензуры, не взрывать Зимний дворец, но предложить царю уехать в Англию… Свобода, равенство, братство. И, может быть, – Республика, потому что нет кандидата на трон!
