Любовь и грезы

Патрисия Хэган

Любовь и грезы

Любовь – это срезы, и это к лучшему: иначе кто мог бы пережить то, что она иногда приносит?

Айседора Дункан «Моя жизнь»

ПРОЛОГ

Первые нежные краски рассвета тронули темное небо над сумрачными куполами, шпилями и крестами, которые составляли силуэт Санкт-Петербурга, столицы России. Начинался новый день конца лета 1893 года.

Джейд О'Бэннон слегка пошевелилась, все еще погруженная в глубокий сон. Картины ее жизни, прошлой и настоящей, теснились перед ней, заслоняя собой столь нетерпеливо ожидаемое будущее.

Нынешнее преуспевание Джейд совершенно не походило на скромное начало ее жизни. Сейчас она жила у близких родственников царя Александра III – великого князя Владимира и великой княгини Марии Павловны, особняк которых величественно высился на берегу Невы и от которого было очень и очень далеко до крошечной рыбацкой деревушки в Ирландии, где прошли первые годы ее жизни, жизни дочери простого рыбака.

Зеленоглазую ирландку ждала странная судьба – и все потому, что она была вовсе не чистокровной ирландкой. В ее жилах текла русская кровь – кровь царствующей семьи. Мать Джейд, Наталья, была двоюродной сестрой царя Александра II, однако, выйдя замуж не только за простого человека, но к тому же и иностранца, она навлекла на себя недовольство семьи. Тем не менее Анастасия повиновалась велениям собственного сердца: она отказалась от наследства и уехала жить на родину своего возлюбленного, Патрика О'Бэннона. Спустя несколько лет, когда он не вернулся из плавания, она осталась без гроша и с трудом наскребла денег для того, чтобы приехать с дочерью в Россию на похороны своего царственного двоюродного брата, и там вскоре умерла сама.

Джейд с ее особой, редкой красотой привлекла внимание Марии Павловны, невестки нового царя, Александра III, и совершенно покорила ее сердце. Девочка была неофициально удочерена богатыми Романовыми и в возрасте восьми лет несколько запоздало получила ту рубашку благосостояния, в которой должна была бы родиться.

В распоряжении Джейд были все сокровища мира искусства, ив конце концов ей удалось претворить в жизнь мечту стать балериной. Обучаясь под руководством знаменитого главного балетмейстера Мариуса Петипа, она уже в тринадцатилетнем возрасте танцевала в балетной труппе Императорского театра.

Внимания Джейд добивались многие аристократы, но она избегала романтических привязанностей, отдавая свое сердце танцу. Девушка была фанатично предана своему искусству. Но вот в ее жизни появился Джон Тревис Колтрейн, которого все называли Колт. Появился – и покорил ее сердце.

Она познакомилась с ним, когда согласилась помогать своему близкому и дорогому другу Драгомиру Михайловскому завоевать сестру Колта, Даниэллу Колтрейн.

Джейд всегда была озорной и веселой, любила шутки и розыгрыши. Поначалу придуманный Драгомиром план, по которому она должна была предстать работящей служанкой из бедной семьи, показался ей просто забавной выходкой.

Согласно этому плану, Колт, красивый сын миллионера-американца, которому давно надоели преследования хищных искательниц богатства, должен был влюбиться в Джейд, а той предстояло его отвергнуть, тем самым рассеяв его заблуждения относительно того, что женщина может полюбить не его самого, а лишь его состояние. Если бедная девушка-служанка может его отвергнуть, значит, все-таки существуют честные женщины. И это еще больше подтвердится тогда, когда ему станет известно, кто такая Джейд на самом деле: состоятельная родственница знаменитого семейства Романовых, которая вовсе не ставит себе цель найти богатого мужа.

Однако план Драгомира пошел прахом, когда Джейд искренне увлеклась Колтом, в свою очередь безнадежно влюбленным в балерину с ирландской и русской кровью и невероятными зелеными глазами.

Какое-то время Джейд разрывалась между своей страстью к балету и крепнущим чувством к Колту. Ведь прима-балерина отдает всю себя великому искусству танца. Но с течением времени Джейд все сильнее стала ощущать, что не может жить без Колта, что, несмотря на всю свою любовь к балету, сердце ее принадлежит этому обаятельному американцу.

Любовь их все крепла, взаимная страсть пылала все жарче, и Джейд никак не могла понять, почему Колт не просит ее стать его женой. Он говорил, что любит ее, забросил своих родных, обосновавшихся в Париже, и поселился в России, знакомясь с ее людьми и языком и почти все время проводя с Джейд.

Но Колт не предлагал женитьбы и будущей совместной жизни Спустя несколько месяцев после их встречи они присутствовали на пышной свадьбе: в Париже сестра Колта, Дани, выходила замуж за Драгомира. Во время бракосочетания их взгляды встретились, и они молча обменялись жаркими признаниями в любви – и все-таки разговора об их собственной женитьбе не было.

А потом наступил вечер, когда ей предстояло исполнить главную партию в балете Чайковского «Щелкунчик» в постановке Льва Иванова. Это была такая минута, о которой мечтает каждая танцовщица, – и Джейд была в восторге. Облаченная в облако тюля, шифона и атласа, она блистала перед публикой, затмевая даже бриллианты, украшавшие ее головку. Царь и его близкие сидели в императорской ложе, но Джейд не смотрела ни на них, ни на избранную публику, переполнявшую роскошный сине-золотой зал Мариинского театра. Ее сердце, мысли и тело принадлежали исключительно танцу. Она наслаждалась минутами, ради которых родилась на свет.

Когда спектакль закончился, зрители встали с кресел и аплодировали с таким энтузиазмом, что, казалось, весь зал дрожал от громоподобных звуков. Тяжелый парчовый занавес раздвигался снова и снова – и Джейд, обливаясь слезами, принимала похвалы. Ей приносили бесконечные букеты цветов. Сам царь Александр встал и бросил к ее ногам красные розы. Она послала ему воздушный поцелуй, а потом обратила сверкающие счастьем глаза к своей приемной матери, великой княгине Марии.

Остальные артисты собрались вокруг нее и тоже аплодировали, приветствуя свою новую звезду. Сам балетмейстер, Петипа, вышел на сцену, чтобы поцеловать ей руку и поклониться.

А потом, когда приветственные возгласы и аплодисменты стали стихать и танцоры отошли от Джейд, по проходу к сцене решительно направился мужчина. Джейд прищурилась в ярком свете рампы: ее сердце залила жаркая волна, когда она поняла, что это Колт. Она считала, что он в Париже, что его вызвала туда мать, встревоженная болезнью отца, но он оказался рядом, чтобы разделить ее славу, ее триумф, вершину мечтаний каждой балерины.

Он стоял перед ней у сцены, протягивая одну желтую розу, перевязанную тонкой зеленой лентой. Она улыбнулась сквозь слезы радости, грациозно наклонилась, чтобы принять цветок, – и замерла, изумленная.

К стеблю было привязано кольцо с огромным сверкающим бриллиантом.

Колт обожающе смотрел на нее, продолжая протягивать ей цветок.

– Самое подходящее время, – прошептал он так тихо, что его могла услышать она одна, – решить, кем ты хочешь быть: балериной… или моей женой.

Позже он признается, что его поступок не был запланирован заранее: он собирался сделать ей предложение потом, в спокойной и романтической атмосфере, с вином и лунным светом.

Но, увидев ее великолепное выступление, он вдруг понял, что именно сейчас сердце подскажет ей верное решение.

Улыбка, с которой Джейд приняла его предложение, исходила из самой глубины ее сердца. Дрожащими пальцами она потянулась, чтобы взять желтую розу, и прижала ее к губам. В ее зеленых глазах светились любовь и радость… любовь и торжество… любовь и грезы.

А потом с уверенной грацией, которая и привела ее к этому вечеру, к этой звездной минуте, Джейд упала в его протянутые руки – и он легко подхватил девушку, нежно прижав к груди, и унес из зала.

Грезы…

Джейд грезила.

Сможет ли реальность разрушить ее грезы, как слишком часто случается в жизни?

Возможно, нет.

Возможно, если любовь будет сильной и верной, грезы смогут стать реальностью…

Джейд открыла глаза, пробудившись в начале нового дня – дня ее свадьбы.

Ей предстоит долгая борьба за то, чтобы любовь и грезы стали реальностью.

Глава 1

Джейд О'Бэннон сидела на обитой бархатом табуреточке перед знаменитым золотым зеркалом, в которое смотрелось не одно поколение царственных невест России в день своей свадьбы в Зимнем дворце. Джейд рассматривала свое отражение, пытаясь убедиться, что выглядит как девушка из царской семьи.

В отличие от своей матери, княгини, Джейд не была чистокровной русской. Но она приходилась троюродной сестрой царю Александру III, брату ее приемного отца, и вчера вечером, накануне ее свадьбы, император даровал ей почетный титул княжны.

Княжна Джейд!

Она наморщила нос и озорно улыбнулась. Джейд не чувствовала себя аристократкой. Титулы всегда представлялись ей чем-то очень условным. Не особенно она дорожила и своей близостью к царской семье. Да, формально она являлась членом семьи Романовых, но искренней любви к себе она не чувствовала. Конечно, теперь мало кто вспоминал «проступок» ее матери – ведь с ее смерти прошло уже немало времени, – но ребенком Джейд частенько замечала, как ее двоюродные братья и сестра хихикали у нее за спиной и давали презрительные прозвища, намекая на ее происхождение.

Так что, с улыбкой подумала Джейд, титул княжны мало что меняет в ее жизни. Когда-то она болезненно воспринимала свою отверженность, но теперь все изменилось: в ее жизни появился Колт Колтрейн. И единственное, чего она хотела, к чему стремилась, – это стать его женой – миссис Джон Тревис Колтрейн.

Утром она со своей приемной матерью, великой княгиней Марией Павловной, проехала в императорской карете по Невскому проспекту к Зимнему дворцу. Хотя день обещал быть теплым, утром еще ощущался холодок, и поверх простого голубого платья она надела белое бархатное пальто, отделанное норкой. Потом, согласно традиции, во дворце ее переодели в старомодное придворное платье из золотой парчи, украшенное бриллиантами и жемчугом. Ее длинный струящийся шлейф из ослепительной золотой ткани, подбитый горностаем, скреплялся на плечах толстой золотой цепью с золотой пряжкой в гранатах и рубинах. Украшение было изготовлено придворным ювелиром Карлом Фаберже.

Ее роскошные рыжие волосы были убраны в высокую прическу и перевиты нитями из изумрудов и бриллиантов – подарком приемной матери. Серьги, спускавшиеся почти до, плеч, украшали каплевидные бриллианты, оправленные в сверкающее золото. Это был подарок Колта в честь их помолвки, но Джейд дорожила ими гораздо меньше, чем массивным бриллиантовым кольцом, которое он преподнес ей в Мариинском театре тем памятным вечером…

После того как Джейд оделась, Мария Павловна попросила всех оставить их вдвоем. В тишине царских покоев она обняла Джейд и взволнованно прошептала:

– Невесты красивее тебя я в жизни не видела, Джейд.

Знай, что я и все родные желаем тебе счастья и радости.

Единственно, о чем мы жалеем, – что ты уезжаешь из России… и от нас.

– Я должна стремиться туда, куда зовет мое сердце: А мое сердце – это Колт.

Мария Павловна могла только кивнуть в знак согласия и тихо сказать:

– В свое время Наталья произнесла те же слова. И наивно было бы ожидать, что ее дочь будет другой.

Джейд вспыхнула. Она знала, что при дворе говорят о ее непокорности и своеволии, унаследованных от матери, и укоряют в том, что она отвернулась от своей семьи и страны. Более того, отказалась от блестящей карьеры балерины – и все ради брака с иностранцем, простолюдином, который увезет ее за океан.

Однако Джейд удержалась от желания возразить великой княгине – она не хотела сжигать мосты и оставлять горькие воспоминания о себе. Заставив себя улыбнуться, она тепло обняла Марию Павловну и решительно сказала:

– Я делаю то, что принесет мне счастье, и если вы меня любите – а я знаю, что любите! – то вы будете радоваться за меня, а не огорчаться.

– Такая юная – и уже такая дипломатичная! – Невольно улыбнувшись, княгиня смахнула С глаз слезы. – Право, императорский двор много теряет, расставаясь с моей талантливой дочерью. Впервые в жизни я завидую Америке.

– Вы приедете к нам в гости.

– Непременно!

– А потом мы навестим вас.

– Конечно!

Обе понимали, что эти обещания скорее всего не будут исполнены: их разлучат годы и бескрайний океан, и вряд ли они когда-нибудь еще увидятся. Однако обеим сейчас хотелось верить, что все будет иначе.

Последние объятия – и Мария Павловна объявила, что ей следует идти приветствовать гостей: на свадьбу собрались самые знатные и уважаемые люди со всей Европы. Стараясь загладить неловкость, вызванную невольным упоминанием о матери Джейд, великая княгиня заметила:

– Хоть ты и выходишь за простолюдина, но должна сказать, что список его гостей сделал бы честь даже коронации!

– Конечно, – горячо подхватила Джейд. – Колтрейны – одно из самых уважаемых семейств Европы. Тревис Колтрейн вообще легендарная личность. Колт говорит, что президент Кливленд до сих пор советуется с ним по вопросам государственной важности и даже предложил ему место в правительстве, но тот отказался, сказав, что предпочитает жить во Франции.

– Насколько я слышала, на решение Тревиса повлияло также его пошатнувшееся здоровье, – с сожалением проговорила княгиня. – Ему ведь уже за шестьдесят, правда?

Джейд покачала головой:

– Возраст тут ни при чем. Его беспокоят старые раны, полученные во время Гражданской войны в Америке. Врачи говорят, что в его теле могли остаться осколки снарядов. – Она вздохнула. – Но Тревис Колтрейн по-настоящему выдающийся человек, вполне заслуживающий уважения, которым он пользуется.

Мария Павловна направилась к двери.

– Да, кстати. Я знаю, что ты хотела побыть одна, чтобы спокойно помолиться в эти последние минуты, но я видела внизу мадам Китти Колтрейн. Она сказала, что ей хотелось бы с тобой поговорить.

Лицо Джейд посветлело.

– Конечно! Попросите ее подняться сюда, пожалуйста.

На минуту оставшись одна, Джейд подошла к окну, чтобы полюбоваться чудесным августовским днем. Они с Колтом мечтали о летней свадьбе, потому что в это время года Санкт-Петербург был почти так же красив, как во время белых ночей, когда перламутрово-серебряная дымка опускается на город и прогоняет сверкающий день. Потом, вскоре после полуночи, горизонт опять становится розовым, золотистым и коралловым – и вот уже ночь ускользает, едва появившись.

Поначалу они планировали провести медовый месяц в Америке, где им предстояло устроить свою новую жизнь, создать свой дом. Но дальний родственник Джейд, старший сын царя Александра и наследник престола, Николай, в качестве подарка предоставил в их распоряжение свою яхту. Порученные заботам экипажа, они могли наслаждаться месячным плаванием по сверкающему под солнцем Средиземному морю. Они собирались высадиться в Шербуре и съездить в Париж, чтобы попрощаться с родными Колта, а уже потом отправиться в Америку.

Сердце Джейд переполняла радость. До чего удивительна жизнь! И как прекрасен был человек, который скоро станет ее мужем, спутником жизни! Колт был для нее олицетворением настоящего мужчины. Красивый, высокий, великолепно сложенный, он унаследовал внешность своего отца, французского креола. Волосы у него были черные, как вороново крыло, а сверкающие глаза напоминали темное серебро. Одаренный умом и остроумием, он был прирожденным лидером, как и его отец, – это мнение разделял сам Корнелиус Вандербильт, внук легендарного коммодора Корнелиуса Вандербильта. Во время своего прошлогоднего визита в Париж к Тревису этот правитель огромной империи Вандербильтов был настолько покорен Колтом, что предложил ему работать с Уильямом Киссемом Вандербильтом, который представлял его интересы в строительном деле. В тот момент Колт не обратил особого внимания на это предложение: он был слишком занят своей жизнью во Франции и ухаживанием за Джейд в России, чтобы думать о карьере. В конце концов, у него уже было достаточно денег. Да и Джейд получила немалое наследство от удочеривших ее Романовых.

В тот момент, когда Колт сделал Джейд предложение, оба были настолько поглощены своими чувствами, что не думали о будущем. Но позже, когда влюбленные гостили в Париже, мистер Колтрейн высказал свою тревогу по поводу растущей паники в Соединенных Штатах. После февральского банкротства железных дорог Филадельфии и Рединга стоимость акций начала снижаться, фонды – рушиться, а тысячи закладных на фермы – аннулироваться. В апреле золотой запас опустился ниже волшебной отметки в сто миллионов долларов, что отразилось на федеральном казначействе.

Тревис предчувствовал приближение катастрофы и вызвал на совещание своих детей, Колта и Дани. Он посоветовал им продать свою долю в серебряных рудниках Невады, полученную в подарок от него, сославшись на то, что акт Шермана относительно покупки серебра наверняка будет отменен конгрессом.

Если они успеют продать рудник до этого момента, то получат за него более высокую цену. А если И потерпят убыток, то не слишком серьезный.

Колт и Дани вовремя последовали совету отца: в июне того же года произошел обвал на нью-йоркской бирже.

Дани отнеслась равнодушно к тому, что Колт решил продать и ранчо, которое было расположено рядом с рудником. Она ведь не собиралась возвращаться в Америку: ее муж, Драгомир, строил огромное шато неподалеку от Парижа. Но Колт всегда считал своим домом Америку. Продажа ранчо напомнила ему о его неустроенном быте, и он решил после свадьбы с Джейд вернуться в Соединенные Штаты и принять предложение Корнелиуса Вандербильта. Хоть у них и было состояние, которого могло бы хватить не на одну жизнь, но жить без дела, не иметь никакой ответственности ему казалось скучно. Кроме того, говорили, что Америка в девяностых годах была самой перспективной страной мира. Депрессия рано или поздно закончится – да она и так мало коснулась жизни Колтрейнов. Джейд моментально увлеклась идеей переезда, особенно когда Колт сказал, что в Америке только-только появился балет и она сможет открыть собственную школу-студию и преподавать. Эта идея наполняла ее энтузиазмом.

Может ли жизнь быть еще интереснее?

В дверь тихо постучали, и в комнату вошла мать Колта.

Женщины обнялись, и Джейд изумилась тому, как милостиво обошлось время с Китти Райт Колтрейн. Если и сейчас она была все еще хороша собой, значит, в юности ее красота должна была буквально ослеплять, думала Джейд. Ее золотисто-рыжие волосы только-только начали блекнуть. Они были уложены в высокую прическу и придерживались изумрудными гребнями.

Кожа у Китти была гладкая, чистая, а немногочисленные морщинки едва заметны. Ее глаза необычного фиалкового цвета светились таинственным огнем. На Китти было простое, но элегантное платье из атласа цвета кофе с молоком, а единственным украшением были изумрудные серьги: она не хотела затмевать невесту.

Осмотрев Джейд, она объявила с гордостью:

– Я совершенно уверена, что более красивой невесты свет не Видывал – за исключением, может быть, Дани. Моему сыну очень, очень повезло.

Джейд улыбнулась в ответ:

– Не сомневаюсь, что я была бы только тенью, если бы оказалась рядом с вами в тот день, когда вы выходили замуж за мистера Колтрейна.

Китти рассмеялась:

– Когда-нибудь я расскажу вам о нашей свадьбе. Я была в Скромном муслиновом платьице, а Тревис – в потрепанном мундире янки. А Колт ревел, требуя, чтобы его покормили.

Джейд не была шокирована. Она уже слышала историю их любви. Наверное, Тревису и Китти было очень больно вспоминать и говорить о прошлом, но со временем все плохое забывается и в памяти остаются светлые моменты. Когда Тревис в последние дни ужасающей войны между штатами уезжал с генералом Шерманом, он не знал, что Китти беременна. Не знал он и о Кори Макрее и его дьявольском плане сделать Китти своей женой, о том, как он перехватывал адресованные ей письма Тревиса, возмущенного ее молчанием, последовавшим за клятвами в вечной любви. Вернувшись в Северную Каролину после войны, Тревис поверил сплетням о том, что Китти вышла замуж за богатого и влиятельного приезжего, чтобы не потерять своего драгоценного поместья, поверил он и тому, что рожденный ею сын – ребенок Кори Макрея. Откуда ему было знать, что это его ребенок? Но в конце концов он узнал правду, и после гибели Макрея они с Китти снова нашли друг друга.

– Даже простое рубище не скроет вашей красоты! Готова биться об заклад, что глаза у вас сияли ярче ваших сережек, – сказала Джейд.

– Наверное, – признала Китти, невольно почувствовав прилив теплого чувства к мужчине, которого любила так долго. – Но, – сразу же добавила она, – я пришла сюда не для того, чтобы предаться воспоминаниям о дне моей свадьбы, Джейд, и не для того, чтобы высказать вам мое восхищение вашей внешностью. Я пришла сказать, как мы с Тревисом рады тому, что вы выходите замуж за нашего сына. Я хочу, чтобы вы знали: мы оба молимся, чтобы вас ждала долгая и счастливая жизнь, и чтобы вы любили друг друга так, как любим друг; друга мы.

Джейд не знала, сколько еще раз за этот день на ее глаза будут наворачиваться слезы радости.

– Спасибо, – прошептала она. – И я хочу, чтобы вы и отец Колта знали, что я сделаю все, чтобы он был счастлив.

Китти передала поздравления Дани – из-за беременности она не могла присутствовать на свадьбе брата.

– Вы помните: мать Дани, Мэрили, умерла, давая ей жизнь, и врачи советуют Дани поберечься, тем более что у нее уже был выкидыш. Ей велено весь остаток беременности провести в постели. Бедная девочка, – с сожалением проговорила Китти, – прошло всего три месяца, так что ей предстоит лежать очень долго. Мне ее жаль, но она так сильно хочет иметь ребенка, что готова на все.

– Но больше всего, – помолчав, продолжила она, – меня тревожит Тревис. Конечно, он хочет внука или внучку, но, помня, что произошло с матерью Дани, он так волнуется за дочь.

А сейчас лишнее беспокойство ему совершенно ни к чему.

Джейд все поняла.

– А как его здоровье, Китти? Последнее время вы с ним рано уезжали со всех приемов. Мы с Колтом тревожились, что вся эта суета слишком его утомляет.

Китти кивнула:

– Он действительно легко устает, но не хочет ничего пропустить. Говорит, что другого случая увидеть, как его сын женится на княжне, у него не будет, так что Тревис намерен сполна насладиться каждой минутой.

Она поспешила успокоить встревоженную Джейд, не желая, чтобы день ее свадьбы был омрачен хоть каким-то беспокойством.

– Не думайте о Тревисе. Он силен, как мул, и такой же упрямый… А в будущем вам предстоит то же самое говорить о его сыне. И вот еще одна причина, по которой я зашла к вам сегодня.

Китти стянула с пальца кольцо с жемчугом и изумрудом, которое носила не снимая. Смахнув с глаз слезы, она в последний раз посмотрела на украшение, с которым у нее было связано множество воспоминаний.

– Тревис подарил мне его на наше десятилетие, – тихо проговорила она. – Он сказал, что это не только подарок, отмечающий наши совместно прожитые годы, но и знак прощания с бедностью в преддверии богатства, которое ждало нас в будущем. Он сказал, что это – первое из множества драгоценных украшений, которые он собирается подарить мне в течение нашей жизни. Он был прав. Но никакие сокровища не значили для меня так много, как этот подарок. – Она протянула кольцо Джейд:

– Я хочу, чтобы теперь оно было у вас.

Джейд на мгновение потеряла дар речи. Такой подарок ее потряс.

– Я… я не знаю, что и сказать, – прошептала она, дрожащими пальцами беря кольцо. – Вы уже дали мне так много!

Китти удивленно подняла брови:

– Что вы имеете в виду, милая? Мы еще даже не сделали вам с Колтом свадебного подарка! Мы ждем, когда вы приедете в Париж, чтобы…

Джейд не дала ей договорить.

– Вы подарили мне Колта.

Китти засмеялась, качая головой:

– О нет! Я его вам не дарила. Я никогда не расстанусь со своим сыном – так же как вы никогда не отдадите того Колта, который станет вашим мужем. Он по-разному будет принадлежать нам обеим, Джейд, – и так оно и должно быть. И мы будем с вами добрыми друзьями, потому что каждая будет уважать то место, которое другая занимает в его сердце. Хорошо?

Джейд крепко обняла ее, благодарная за мудрые слова:

– Я всегда буду дорожить этим кольцом – как буду дорожить и вашим сыном.

В эту минуту в дверь негромко постучали, и великая княгиня Мария Павловна тихо сказала:

– Джейд, милочка, пора. Ты готова?

Мать и будущая жена Колта Колтрейна переглянулись. Теперь их связывали крепкие узы.

– Идите, – прошептала Китти, мягко подталкивая Джейд вперед. – Идите, выходите замуж за моего сына и будьте счастливы, дитя мое.

Джейд повернулась к распахнутой двери и сделала шаг к претворению в жизнь своей мечты…