– Убийца совершил преступление в нескольких футах от возможных свидетелей, но его никто не заметил. Не услышал. Бесшумный, как пар. Невидимый. И следов никаких. – Орен понизил голос: – Ни малейшего гребаного следа, Вик.

Вик вгляделся в темные глаза своего бывшего напарника. Волосы у него встали дыбом.

– Лозадо?

Орен снова опустился на стул и довольно улыбнулся.

Доктор Ренни Ньютон вышла из лифта и подошла к центральному сестринскому пункту. Дежурная сестра, невероятная болтушка, сегодня подавленно молчала.

– Добрый вечер, доктор Ньютон.

– Привет.

Медсестра заметила черное платье под белым халатом Ренни.

– С похорон? Ренни кивнула:

– Не успела заехать переодеться.

– Хорошая была служба?

– Да, насколько так можно сказать о похоронах. Народу много пришло.

– Все любили доктора Хоуэлла. И он только что получил повышение. Какой ужас.

– Да, конечно, ужасно.

Глаза девушки наполнились слезами.

– Мы все, кто тут на этаже работает, видели его почти каждый день. Поверить невозможно.

Ренни тоже было трудно поверить. Всего пять дней назад ее коллега доктор Ли Хоуэлл погиб. Не умер от инфаркта, с чем тоже трудно было смириться, учитывая его возраст. Но Ли был хладнокровно убит. Все, кто его знал, были потрясены не только самим фактом его смерти, но и тем, как он умер. Ренни казалось, что он сейчас внезапно выскочит из-за двери и крикнет:

– Я пошутил!

Но смерть не была одной из бесконечных шуток, на которые Хоуэлл был такой мастер. Совсем недавно, сегодня утром, она видела его закрытый, усыпанный цветами гроб. Слышала эмоциональные речи родственников и коллег. Видела Мирну Хоуэлл и их сына, безудержно рыдавших в первом ряду. Это все делало его смерть реальностью, с которой невозможно было смириться.

– Нам всем потребуется время, чтобы отойти от шока, – тихо сказала Ренни.

Но медсестра еще не закончила.

– Говорят, полиция допрашивает всех, кто был накануне на вечеринке у доктора Хоуэлла.

Во время разговора Ренни изучала карточки пациентов и не заметила подтекста во фразе девушки.

– Доктор Хоуэлл вечно шутил, верно? – Медсестра хихикнула, видимо, вспомнив что-то смешное. – И вы с ним вечно ругались, прямо как кошка с собакой.

– Мы не ругались, – поправила ее Ренни. – Мы иногда ссорились. Большая разница.

– По-моему, иногда эти ссоры проходили довольно бурно.

– Мы были достойными спарринг-партнерами, – сказала Ренни, печально улыбаясь.

Еще до похорон, утром, она провела две операции. В связи со сложившимися обстоятельствами она имела полное право перенести сегодняшние операции и закончить работу раньше времени. Но она и так уже сильно отставала от графика, так как недавно брала отпуск на десять дней, поставив себя и своих пациентов в крайне затруднительное положение.

Было бы несправедливо переносить операции еще раз. Поэтому она решила ничего не менять и принять всех, кому было назначено. Ли бы ее понял.

Последнее, что требовалось сделать за этот трудный и длинный день, – проверить послеоперационных пациентов. Сменив тему, Ренни поинтересовалась у медсестры состоянием мистера Толара. Сегодня утром она прооперировала ему грыжу.

– Он еще не совсем пришел в себя, но с ним полный порядок.

Забрав с собой карточки, Ренни прошла в послеоперационную палату. Здесь была миссис Толар, воспользовавшаяся пятью минутами, на которые раз в час пускали родственников. Ренни встала рядом с ней у постели.

– Здравствуйте, миссис Толар. Он все еще спит?

– Когда я заходила в предыдущий раз, он очнулся и спросил, который час.

– Самый обычный вопрос. Здесь все время одинаковое освещение. Это дезориентирует.

Женщина коснулась щеки мужа.

– А это мое посещение он проспал.

– Сон ему на пользу. – Ренни просмотрела записи. – Ничего неожиданного. Давление хорошее. Через пару недель будет как новенький.

Она заметила, что женщина с сомнением смотрит на мужа, и добавила:

– Он в полном порядке, миссис Толар. После операции все выглядят не лучшим образом. Завтра вы его не узнаете, хотя, возможно, у него будут боли, он станет ворчать, и нам придется снова давать ему обезболивающие.

– Пусть ворчит, только бы больше не мучился. – Женищина повернулась к Ренни и понизила голос до шепота: – Полагаю, теперь можно вам сказать.

Ренни вопросительно наклонила голову.

– Он был недоволен, когда терапевт направил его к вам. Его смущало то, что вы женщина.

Ренни тихо рассмеялась:

– Надеюсь, я завоевала его доверие.

– О, безусловно. Уже после первого визита в ваш кабинет он уверился, что вы свое дело знаете.

– Рада слышать.

– Он только сказал, что не стоит такое симпатичное личико прятать за маской хирурга.

– Надо не забыть поблагодарить его, когда он проснется.

Женщины обменялись улыбками, потом миссис Толар погрустнела.

– Я слышала про доктора Хоуэлла. Вы хорошо его знали?

– Очень хорошо. Мы несколько лет работали вместе. Я считала его своим другом.

– Мне так жаль.

– Спасибо. Нам будет его очень не хватать. – Ренни не хотелось снова начинать разговор про похороны, и она сменила тему: – Ваш муж так крепко спит, что все равно не знает, приходили вы или нет. Отдохните, пока есть возможность. Когда вы заберете его домой, вам достанется.

– Еще раз и пойду домой.

– До завтра.

Ренни подошла ко второму пациенту, вернее пациентке. Никто не пришел ее навестить. Пожилая женщина была доставлена из богадельни. Единственным ее родственником был брат, живущий на Аляске. Старушка чувствовала себя неплохо, но Ренни задержалась возле ее кровати.

С ее точки зрения, благотворительность не должна ограничиваться только отказом от гонорара. Это самое простое. Она подержала женщину за руку, погладила ее по голове в надежде, что на подсознательном уровне женщина ощущает ее присутствие и ей становится легче. Немного погодя она передала заботу о ней медсестрам.

– Я сегодня не на вызовах, – напомнила она дежурной медсестре, возвращая карточки. – Но сообщите мне на пейджер, если кому-нибудь из этих двух пациентов станет хуже.

– Разумеется, доктор Ньютон. Вы уже поужинали?

– Почему вы спрашиваете?

– Простите, но у вас очень усталый вид. Она слегка улыбнулась:

– День получился очень длинным. И печальным.

– Советую съесть чизбургер, картошку, выпить стакан вина и принять ароматическую ванну.

– Если мне удастся так долго продержать глаза открытыми.

Ренни распрощалась со всеми и направилась к лифту. Пока его ждала, она прижала оба кулака к пояснице и потянулась. После вынужденного отсутствия она никак не могла войти в свой обычный жизненный ритм. Он не всегда был равномерным, но зато привычным.

И только она начала возвращаться к старой жизни, убили доктора Хоуэлла. На парковочной площадке, которую она пересекала каждый день, приезжая в больницу.

Она еще не успела оправиться от шока, как началось. Как и всех остальных, кто был на вечеринке у Хоуэлла в тот вечер, ее допросила полиция. Обычный рутинный допрос. И тем не менее Ренни пережила его очень болезненно.

Сегодня она смотрела, как хоронят Ли Хоуэлла. Уже никогда больше она не поспорит с ним по поводу таких важных вопросов, как расписание работы операционной, или таких мелочей, как преимущества цельного молока перед снятым. Уже никогда ей не придется смеяться над его глупыми шутками.

Если учесть все, что случилось, последние три недели совершенно нарушили ее жизненный уклад. И это еще слабо сказано. Доктор Ренни Ньютон фанатично придерживалась своих привычек.

Путь от больницы до дома занимал всего десять минут. Большинство молодых специалистов предпочитали жить в другом, более современном районе Форт-Уэрта. Ренни могла себе позволить жить где угодно, но она предпочитала этот старый, уютный район.

Дело было не только в том, что до больницы рукой подать. Ей нравились узкие, обсаженные деревьями булыжные мостовые, ставшие со временем достопримечательностью их района. Большинство домов были построены еще до Второй мировой войны, что придавало им ауру постоянства и надежности. Ее дом назывался «бунгало». Там было всего пять комнат, идеально для одинокого человека, а она была именно одинокой и собиралась таковой остаться.

Дом два раза реставрировали. Ренни отремонтировала его в третий раз. Оштукатуренные стены были серыми с белой окантовкой. Входная дверь ярко красная со сверкающей медной ручкой и такой же пластиной внизу. На клумбах пестрели красные и белые цветы в обрамлении темной, восковой зелени. Раскидистые деревья защищали лужайку даже от самого свирепого солнца. Ренни щедро платила садовнику за то, что он содержал ее участок в идеальном порядке.

Она не послушалась медсестру и обошлась без чизбургера и картошки, но позволила себе бокал шардоне. Ренни пошла с бокалом в гостиную, где едва не выронила его из рук.

На журнальном столике стояла хрустальная ваза с красными розами.

Пять дюжин превосходных бутонов, готовых вот-вот распуститься. Они казались бархатными. Душистые. Дорогие. Хрустальная ваза была изумительна. Ее грани сверкали так, как может сверкать только очень дорогой хрусталь, бросая тысячи мелких радуг на стены.

Опомнившись, Ренни поставила бокал на столик и стала искать среди роз карточку дарителя, но ничего не нашла.

– Какого черта?

До ее дня рождения было еще далеко, да никто и не знал этой даты. Она больше не отмечала никаких знаменательных дат. Или розы должны означать соболезнование? Она работала с Ли Хоуэллом каждый день в течение многих лет, но довольно странно и даже как-то зловеще получить цветы в день его похорон.

Благодарный пациент? Возможно, но вряд ли. Кто из них мог знать, где она живет? В телефонном справочнике указан только ее рабочий адрес. Если пациент и в самом деле был до такой степени переполнен благодарностью, он послал бы розы в больницу.

Только несколько друзей знали, где она жила. Она никогда никого не приглашала к себе. Чтобы не казаться невежливой, приглашала знакомых на ужин или обед в ресторан. У нее было много коллег и знакомых, но никто из них не был экстравагантен до такой степени, чтобы прислать гигантский букет роз. Родственников у нее нет. Нет и бойфренда, ни бывшего, ни будущего.

Кто мог прислать букет? И еще: каким образом этот букет попал в дом?

Она выпила глоток вина, чтобы укрепить нервы, и принялась звонить соседям.

Болтливый вдовец пытался втереться ей в доверие сразу же, как она переехала, но Ренни тактично отвадила его. Он все правильно понял и перестал заходить. Но они остались приятелями, и пожилой джентльмен всегда радовался, когда Ренни беседовала с ним через кусты азалии.

Вероятно, потому, что был одинок и скучал, он знал все обо всех. Если вам требовалось что-то выяснить, обращаться следовало к мистеру Уильямсу. Ему она и позвонила:

– Привет, это Ренни.

– Привет, Ренни, рад вас слышать. Как прошли похороны?

Несколько дней назад он подстерег ее, когда она вышла за газетой, засыпал вопросами про убийство и очень расстроился, что она не поведала ему никаких кровавых подробностей.

– Было очень трогательно. – Пытаясь избежать следующего вопроса, она сама, не переводя дыхание, спросила: – Мистер Уильяме, я позвонила…

– Полиция уже вышла на след убийцы?

– Откуда мне знать.

– Разве вас не допрашивали?

– Допрашивали всех, кто был на вечеринке у доктора Хоуэлла. Искали, за что бы зацепиться. Насколько мне известно, никто не смог помочь. – Вино не принесло ей никакого облегчения, наоборот, заболела голова. – Мистер Уильяме, мне сегодня что-нибудь приносили?

– Я ничего не видел. А вы что-то ждали?

Из всех соседей только у него был ключ от ее дома. Она дала его неохотно. Неприятно было думать, что кто-то может войти в твой дом, когда тебя нет. Она не только придерживалась строгого расписания, но и не терпела любого вмешательства в свою личную жизнь.

Но она понимала, что у кого-то должен быть запасной ключ на всякий случай, например, впустить газовщика или электрика. Логичнее всего казалось попросить об этой услуге мистера Уильямса, потому что он жил ближе всех. Насколько Ренни было известно, он ни разу не обманул ее доверия.

– Я ждала пакет, – солгала она. – Его могли принести, пока меня не было дома.

– А на дверях ничего нет? Желтой наклейки?

– Нет, но я подумала, что водитель мог забыть. Вы сегодня не замечали машину по доставке у моего дома?

– Нет.

– Что же, эти пакеты никогда не приносят, когда их ждешь, – небрежно произнесла она. – Все равно спасибо, мистер Уильяме. Извините, что побеспокоила.

– Вы слышали, что у Брэди сука ощенилась? Черт! Не успела вовремя повесить трубку.

– Вроде нет. Вы ведь знаете, что меня не было пару недель и…

– Целых шесть штук. Абсолютно прелестные. Они их раздают. Вы могли бы взять одного.

– У меня нет времени на собак.

– Надо найти, Ренни, – отеческим тоном заявил он.

– Мои лошади…

– Это разные вещи. Они же не живут с вами. Нужно иметь кого-то в доме. Домашние питомцы радикально меняют вашу жизнь. Люди, которые держат собак или кошек, живут дольше, разве вы не знали? Что бы я делал без Оскара, – сказал он, имея в виду своего пуделя. – Лучше всего завести собаку или кошку, но даже золотая рыбка или попугай лечат от одиночества.

– Я вовсе не одинока, мистер Уильяме. Просто очень занята. Было приятно поболтать. Пока.

Она быстро повесила трубку, и не только для того, чтобы прервать лекцию о пользе домашних животных. Она была обеспокоена. Ей ведь не померещились розы. Они не могли сами по себе появиться на ее журнальном столике. Кто-то здесь был и принес их.

Она поспешно проверила входную дверь. Закрыта. Так было и утром, когда она отправилась в больницу. Она перебежала через холл, влетела в спальню и заглянула под кровать и в стенной шкаф. Никого. Все окна надежно заперты. Окно в ванной комнате было слишком узким, чтобы в него мог кто-то пролезть. Ренни зашла во вторую спальню, которую превратила в кабинет. Пусто. Она знала, что и на кухне ничего не было тронуто.

Откровенно говоря, она почувствовала бы облегчение, найдись где-нибудь разбитое окно или сломанный замок. Решена была бы, по крайней мере, эта загадка. Ренни вернулась в гостиную и присела на диван. Ей уже не хотелось вина, но она все же немного выпила, надеясь успокоить нервы. Но нервы отказывались успокаиваться, поэтому она едва не подпрыгнула, когда зазвонил телефон.

Она, Ренни Ньютон, которая в четырнадцать лет вскарабкалась по узкой лестнице на водонапорную башню в своем родном городе, побывала во всех опасных уголках мира и никогда не пряталась от опасности, которая, по словам матери, не боялась ни черта, ни дьявола и каждый день проводила операции, требующие стальных нервов и уверенных рук, едва не потеряла сознание, просто услышав телефонный звонок.

Стряхнув с руки капли пролитого вина, Ренни взяла трубку. Большинство звонков имели непосредственное отношение к работе, поэтому она ответила коротко и официально.

– Доктор Ньютон у телефона.

– Говорит детектив Уэсли, доктор Ньютон. Мы разговаривали с вами пару дней назад.

Она не нуждалась в напоминании. Она помнила его – подтянутый и внушительный чернокожий. Начинающий лысеть. Суровое выражение лица.

– Да?

– Мне дали номер вашего телефона в больнице. Надеюсь, вы не сердитесь, что я побеспокоил вас дома.

«Еще как!» – подумала Ренни.

– Чем я могу вам помочь, детектив?

– Мне бы хотелось завтра с вами встретиться. Скажем, в десять часов.

– Встретиться? Зачем?

– Чтобы поговорить об убийстве доктора Хоуэлла.

– Я ничего об этом не знаю. Я же вам сказала… Когда это было? Позавчера.

– Вы не сказали, что оба претендовали на одно и то же место в больнице. Вы это скрыли.

Сердце ее гулко забилось.

– Это не имеет никакого отношения к убийству.

– В десять, доктор Ньютон. Отдел по расследованию убийств на третьем этаже. Спросите кого-нибудь. Любой покажет.

– Извините, но на завтрашнее утро у меня назначены три операции. Переносить их неудобно для других хирургов и персонала больницы, не говоря уж о пациентах и их семьях.

– Тогда когда вам будет удобно? – По его тону было ясно, что ему вовсе не хочется подстраиваться под нее.

– Завтра днем, после часа дня.

– Тогда в два часа. До встречи.

Он первым повесил трубку. Ренни положила радиотелефон на стол, закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, вдыхая через нос и выдыхая через рот.

Назначение Ли Хоуэлла заведующим отделом хирургии было для нее настоящим ударом. После ухода на пенсию предшественника они с Ли были главными кандидатами на эту должность. После нескольких месяцев нудных интервью и сравнительных оценок их работы правление на прошлой неделе вынесло свое решение. Причем ее в тот момент не было, и она посчитала такой поступок трусостью.

Однако, когда до нее дошло известие о назначении Ли, она порадовалась, что находится далеко от больницы. К ее возвращению все сплетни утихнут, и ей не придется выслушивать искренние, но совершенно ненужные соболезнования.

Полностью избежать неприятностей не удалось. В «Стар телегрэм» появилась большая статья насчет этого назначения. В ней воспевались достоинства доктора Ли Хоуэлла как хирурга, его преданность больным, его выдающиеся успехи на профессиональном поприще и его вклад в дела больницы и общества в целом. В результате Ренни приходилось неоднократно ловить на себе сочувствующие взгляды, что ее безумно раздражало.

По правде говоря, должность заведующего подразумевала гору бумажной работы, постоянные конфликты с персоналом и стычки с членами правления в борьбе за увеличение бюджета. И все же должность была заветной, и она хотела ее получить.

Через три дня после статьи Ли снова попал в заголовки газет – его убили на стоянке около больницы. С точки зрения детектива Уэсли, довольно странное совпадение, требующее пристального внимания. Ему по должности полагалось подозревать каждого. Разумеется, первым под подозрение попадал человек, тоже претендовавший на эту должность. Завтрашняя встреча – просто инициатива старательного детектива.

Она не станет волноваться по этому поводу. Не станет и все. Ей нечем помочь Уэсли в его расследовании. Она правдиво ответит на все вопросы, и на этом – точка. Нет причин для беспокойства.

Вот по поводу роз поволноваться стоило.

Она уставилась на них так, будто ее презрительный взгляд мог заставить их исчезнуть или хотя бы выдать имя того, кто их принес. Она смотрела на них так долго, что в глазах стало двоиться, но тут она заметила белый конверт.

Он был засунут далеко в зелень, и она не заметила его раньше. Стараясь не уколоться, она сунула руку в глубину букета и достала карточку из конверта, прикрепленного к стволу одной из роз.

Рука, которая помогла ей добиться репутации на редкость талантливого хирурга, немного дрожала, когда Ренни поднесла карточку к глазам. На ней было напечатано одно-единственное короткое предложение.

«Я от тебя без ума».

– Дядя Вик!

Две девочки стремительно кинулись к нему. Хотя они уже считались подростками, обе сохранили детскую непосредственность в выражении своих привязанностей, особенно если дело касалось их горячо любимого дяди Вика.

– Тебя прямо целую вечность не было, дядя Вик. Я по тебе скучала.

– И я по всем вам скучал. Вы только посмотрите на себя. Пожалуйста, кончайте расти. Иначе вы будете выше меня.

– Никто не может быть выше тебя, дядя Вик.

– Майкл Джордан.

– Никто из тех, кто не играет в баскетбол, я хотела сказать.

Младшая девочка, Лаура, возвестила:

– Мама наконец разрешила мне проколоть уши. Она гордо продемонстрировала сережки.

– Надеюсь, ты в нос кольцо не проденешь?

– С папой случится припадок.

– Со мной случится два.

– Дядя Вик, как ты думаешь, зубные скобки очень портят внешность? Может, мне придется их надеть.

– Ты что, шутишь? Да они же – главная завлекаловка.

– Правда?

– Правда.

– У тебя волосы стали светлее, дядя Вик.

– Я постоянно торчу на пляже. Выгорели на солнце. И если я не начну употреблять крем от загара, стану таким же темным, как ты.

Эта мысль очень развеселила девочек.

– Меня сделали старшей в группе поддержки.

– Уже слышал. Стеф, прибереги для меня местечко на играх осенью.

– Наши костюмы немного того.

– Именно, – согласилась младшая сестра. – Никуда не годятся.

– Но мама велела даже и не думать укорачивать юбку.

– Совершенно верно. – Грейс Уэсли присоединилась к ним. Отодвинув девочек, она обняла Вика.

Когда она разжала объятия, он простонал:

– Грейс, почему ты не хочешь сбежать со мной?

– Потому что я однолюбка.

– Я исправлюсь. Крест на пузе, исправлюсь. Для тебя я готов на все.

– Все равно, извини, не могу.

– Почему?

– Потому что Орен тебя найдет и пристрелит.

– А-а, – протянул он, – ты о нем.

Девочки весело рассмеялись. Невзирая на протесты, Грейс прогнала их наверх, где им велено было прибраться, и провела Вика в гостиную.

– Как в Галвестоне?

– Жарко. Потно. Кругом песок.

– И тебе нравится?

– Мне нравится быть бичом. Где твой старик?

– Висит на телефоне, но обещал вскоре закончить. Ты ел?

– Забежал к «Анджело» и поел. Даже не представлял, как соскучился по жареному мясу.

– В холодильнике есть шоколадный пудинг.

– Пока мне хватит стакана твоего холодного чая.

– С сахаром?

– А другой бывает?

– Сейчас принесу. Располагайся. – На пороге она обернулась и сказала: – Это здорово, что ты вернулся.

– Спасибо.

Он не стал поправлять ее. Он еще не вернулся и не знает, вернется ли вообще. Он всего лишь согласился об этом подумать. У Орена, похоже, и правда интересное дело. Он хочет знать мнение Вика, как профессионала. Вот он и приехал, чтобы помочь другу. Только и всего.

Но вот появляться в дверях полицейского управления он точно не собирался. Он даже мимо ни разу не проехал и никакой ностальгии не испытывал. Он здесь по просьбе Орена. И точка.

– Привет, Вик.

Орен быстро вошел в комнату. Одет он был по-домашнему. Шорты до колена, кроссовки и футболка с логотипом Техасского университета. И все равно в нем чувствовался полицейский. Под мышкой он нес досье. К поясу пристегнут пейджер.

– Как добирался из Галвестона?

– Долго.

– Будто я не знаю. – Орен накануне съездил туда и обратно. – Уже остановился в том мотеле?

– Эта крысиная нора – лучшее, что может себе позволить полицейское управление Форт-Уэрта?

– Ну, конечно. Ты ведь прибыл из роскошных апартаментов.

Вик добродушно рассмеялся.

– Грейс о тебе позаботилась? – спросил Орен.

– Сейчас будет подано. – Отозвалась Грейс. Она вошла в гостиную с подносом, на котором стояли два стакана с холодным чаем, и поставила его на столик. – Девочки велели передать, чтобы дядя Вик не смел уходить, не попрощавшись.

– Обещаю. Я даже расскажу им сказку на сон грядущий.

– Надеюсь, приличную, – заметила Грейс. Он бросил на нее хитрый взгляд.

– Я буду редактировать ее в процессе рассказывания.

– Спасибо за чай, – вмешался Орен. – Закрой за собой дверь, пожалуйста.

Все было так знакомо. Прежде чем переехать на побережье, Вик часто вечерами бывал в доме у Орена. Это был счастливый дом, потому что Орен и Грейс были счастливы, и этим счастьем пропиталась вся атмосфера дома.

Они познакомились в колледже и поженились после окончания. Грейс давала консультации студентам и работала заместителем директора средней школы. С каждым годом у нее появлялось все больше обязанностей, но она как-то умудрялась готовить горячий домашний ужин для семьи, к которому все были обязаны являться.

В доме всегда было шумно, много детей, приходящих к девочкам, соседей, зашедших по приглашению или без оного, зная, что им все равно будут рады. В доме царила чистота американского военного судна, хотя и было немного тесно из-за всевозможной домашней техники. Если Грейс дома, стиральная машина работает. Различные записки с напоминаниями о необходимости что-то сделать прикреплены магнитами к холодильнику. В коробке всегда лежит свежее печенье.

Вик так часто сюда приходил, что считался членом семьи, и помогал, если требовалось, вымыть посуду или вынести мусор. Он дразнил Грейс, утверждая, что она хочет его одомашнить. В этой шутке была доля правды.

<1 2 3 4...6 >

На страницу:

Перейти

2 из 6

Розы от киллера

Другие книги автора