Леди и лев

После изматывающей ночи все слуги спали. Можно было услышать, как Рэнделл громко храпит в своей комнатушке возле кухни. Наверное, все проснутся не раньше полудня.

Она обернулась на другой храп, который раздался позади нее.

Дилан, небрежно развалясь, лежал на диване в гостиной; одна нога в носке была на полу, другая закинута на подлокотник. Он заснул задолго до того, как все семейство отправилось на вокзал. Самсон Поуп тоже ушел. Ей понравился детектив из Скотланд-Ярда. У него были острый ум и специфическая манера разговаривать, которая заставляла собеседника нервничать. Поэтому с ним было интересно.

Дилан выдал еще одну руладу. Сдерживая смех, Шарлотта подошла к диванчику и накрыла его одеялом. Неясный утренний свет проникал сквозь оконное стекло, и Шарлотта залюбовалась, какие у Дилана длинные ресницы. Удивительно, но раньше она этого не замечала.

Она встала возле диванчика на колени, положив руку на одеяло. Его грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Она уже изучила каждую черточку на его лице. Ей было известно, что при определенном освещении его густые волосы становятся красновато-коричневыми, что на носу у него два шрама, а маленький рубец пересекает верхнюю губу. Она также знала, что он умный, добрый, храбрый и смешной. Но до вчерашнего дня она не знала, что ее чувства к нему зашли так далеко. С Йеном у нее не было ничего подобного.

Нефер прыгнула к ней, ее большие лапы двигались вверх-вниз, как будто она что-то месила.

– Я о тебе не забыла, моя красавица, – прошептала Шарлотта, поглаживая кошку свободной рукой. Другая ее рука лежала на груди Дилана. – Ты ведь рада, что мы нашли тебя? – Она наклонилась к Нефер и поцеловала ее в ушки.

– Что значит «мы»? Это я ее нашел.

Шарлотта удивленно взглянула на Дилана. Глаза его были широко раскрыты. Он смотрел на нее с улыбкой.

– Почему все хотят отнять у меня честь обнаружения этой кошки? – спросил он, притворяясь сердитым.

Она рассмеялась и хотела было встать, но он быстро взял ее за локоть. Рукой она чувствовала, как бьется его сердце.

– Как бы я ни была вам признательна, однако мне кажется, что вы просто споткнулись о кошку. Как следует из вашего рассказа, Нефер была заперта в вашей спальне. Поэтому мне кажется, что кто-то вам помог.

– Наверняка похититель кошки?

– А кто же еще? – Ей нравилось, что он держит ее руку. Они никогда не встречались в такие ранние утренние часы. Шарлотте пришло в голову, что они живут вместе и проснулись в своем собственном доме. Слуги еще спят, а они разговаривают чуть охрипшими голосами, прижавшись друг к другу, чтобы согреться.

– Пусть Сэм разыскивает похитителя, если только он когда-нибудь проснется.

– Инспектор Поуп ушел час назад. Он пытался сказать вам «до свидания», но вы так храпели, что могли не расслышать его слов.

– Так что же, мне придется уходить одному?

Он резко сел и оглядел пустынную гостиную. Рукава его рубашки были расстегнуты и закатаны. Ей пришлось сдержать себя, чтобы не погладить мягкие рыжеватые волосы, покрывающие его мускулистые руки.

Она кивнула:

– Все слуги пошли спать. А мама, Кэтрин и Майкл поехали на вокзал вместе с инспектором Поупом, который решил их проводить.

– Понятно. – Его глаза, казалось, стали еще синее. – Значит, только мы одни не спим во всем доме?

– Да, – сказала она мягко. Он сжал ее руку.

– Может быть, здесь найдется местечко, чтобы провести несколько часов вместе?

Шарлотта задохнулась.

– Я… я как раз собиралась сама идти спать. Но сначала хотела разжечь камин. – Она снова поежилась, но на этот раз не из-за утреннего холода. – Я совершенно замерзла.

Он схватил ее в свои объятия.

– Нет.

Нефер неодобрительно мяукнула, оказавшись на полу.

– Нет? – Шарлотта закрыла глаза, когда он поцеловал ее в затылок.

– Нет-нет, ты совершенно не холодная, моя дорогая. – Он нежно поцеловал ее в шею. Она откинула голову назад, как бы приглашая его продолжать. – В тебе больше жара, чем в пустыне.

Она улыбнулась:

– Тогда берегись, а то загоришься.

Он сжал ее плечи и прижал к себе так крепко, что она снова услышала биение его сердца.

– Я долго жил в пустыне. Она никогда не была для меня слишком жаркой.

– Да, – выдохнула она, ошеломленная тем, как забилось ее сердце.

Неожиданно, будто не в силах больше себя сдерживать, она поцеловала его. Поцеловала с такой дикой страстью, что сама удивилась, как он не закричал от боли.

Наконец они перевели дух.

– Да, – произнесла она и снова поцеловала его, так же сильно и крепко.

Ей хотелось гладить его плечи, его руки, чувствовать на себе тяжесть его тела. Она раскрыла губы под напором его губ, ей необходимо было чувствовать его вкус на своем языке, его руки на своем теле. Она хотела его, как никого и никогда раньше. После почти трех лет скорби, угрызений совести и одиночества она страстно желала почувствовать мужчину внутри себя. Ей было нужно, чтобы ее хотели и теряли рядом с ней голову – от страсти. И не важно, что Дилан может быть шокирован ее желаниями.

Но ей нечего было бояться, что она покажется Дилану слишком грубой или бесстыдной. Он громко застонал, провел рукой по спине, срывая с нее халат. Он развязал завязки ее ночной сорочки. Обхватив ее за талию, он прикоснулся губами к ее обнаженной груди, целуя, посасывая и покусывая ее, пока она не поняла, что сейчас сойдет с ума от желания.

Шарлотта вскрикнула, когда он стал ласкать ее соски языком.

Дилан сел. Его лицо покраснело, волосы спутались и растрепались.

– Мы должны подняться наверх, – произнес он, тяжело дыша. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь помешал нам.

Ее трясло, она не могла отвечать. Ночная сорочка была распахнута на груди. Шарлотта выпрямилась на диванчике и попыталась встать. Но ноги ее дрожали, она почувствовала, что качается.

– Из-за тебя я разучилась держаться на ногах, – произнесла она смеясь.

– Тогда я сделаю то, что уже делал тогда в пустыне, моя дорогая. – Он подхватил ее на руки. – Я украду тебя, и пусть кто-нибудь попробует мне помешать.

Она обвила руками его шею.

– Мне начинает нравиться это похищение. Это так захватывающе!

Его руки стали стальными, когда она поцеловала его в шею.

Она посмотрела ему в глаза.

– Если тебе кажется это захватывающим, – сказал он хрипло, – значит, ты не знаешь, что будет, когда мы поднимемся наверх.

Просто удивительно, как ему удалось поднять ее по лестнице, чтобы его ноги не подогнулись в коленях. Очутившись в ее спальне, он захлопнул за собой дверь, едва позволив Нефер проскользнуть вслед за ними, так что кошка недовольно зарычала.

После долгого поцелуя Шарлотта шепнула, чтобы он опустил ее на пол. Он подчинился.

Отступая от него назад, она медленно освободилась от своей ночной сорочки. Он едва мог вздохнуть, наблюдая, как сначала обнажилась одна длинная нога, потом другая. Когда она полностью сняла сорочку, то не отбросила ее в сторону, а держала ее перед собой, так что он мог видеть только неясные отблески ее голого тела. Округлое бедро, гладкое, шелковистое плечо. Его с ног до головы пронзило страстное желание.

Ее серые глаза смотрели на него со спокойным тихим очарованием. Ее взгляд напомнил ему изображение Нефертити. В следующее мгновение он почувствовал аромат кардамона и услышал плеск Нила.

Она была для него Египтом – ошеломляющим, таинственным, экзотическим. Шарлотта Фэрчайлд была ни на кого, не похожа, ни одна женщина не обладала ее прелестью, ее огнем, ее непредсказуемой натурой. И то, что он чувствовал к ней, было непохоже на его чувства к другим женщинам. Это было похоже на его любовь к пустыне – к ее тайне, ее опасности, ее дикой красоте.

Нефер с шумом запрыгнула на туалетный столик, он на секунду отвлекся. На первый взгляд комната могла принадлежать любой состоятельной женщине с Белгрейв-сквер: на стенах бледно-золотистые обои, украшенные виноградными листьями и белыми лепестками, дубовая мебель и большая соблазнительная кровать, загроможденная огромным количеством золотых и зеленых подушек в гобеленовых наволочках.

Но каждый свободный квадратный дюйм в этой комнате был занят монографиями, книгами и журналами. Рядом с открытым окном висела репродукция настенной росписи из Луксора, ее цвета были изумительно яркими в унылом лондонском сумраке. Среди бумаг были разбросаны фаянсовые фигурки, глиняные статуэтки, картинки с изображениями скарабеев, голубых гиппопотамов, позолоченных крокодилов. На туалетном столике – рядом с отделанной серебром щеткой для волос – лежала мумия мыши.

Он снова повернулся к Шарлотте, которая стояла, сосредоточенно наблюдая за ним.

– И тебя люблю.

Она могла растеряться от этого признания, но как он мог не сказать этого? Она заполнила все его мысли и сердце. Впервые в жизни нечто помимо Египта и его сокровищ заставило его кровь быстрее бежать по жилам.

Но она лишь кивнула.

– А я – тебя, – ответила она просто. – Тебя бы здесь не было, если бы я не любила тебя.

Все еще наблюдая за ним, Шарлотта опустила сорочку, и та упала к ее ногам, так что теперь наконец она стояла перед ним совершенно нагая. В ее позе не было смущения, но и бесстыдства тоже. Она была готова отдаться ему, и этот момент был таким естественным, как ветерок над пустыней. Он почувствовал такой жар, как будто заблудился в Сахаре в самый разгар полудня.

Но он не потерял головы. Он стремился к этому моменту с тех самых пор, как увидел ее верхом на верблюде два с половиной года назад. И он знал, что эта женщина тоже будет ждать его. Они предназначены друг для друга. Она любит его. Чем он заслужил это счастье?

Будто очнувшись от лихорадочного сна, Дилан наконец подошел к ней, чувствуя, что ему необходимо дотронуться до нее. Его руки должны исследовать каждый миллиметр этого гладкого теплого тела.

Ее обнаженная плоть, казалось, прожигает его одежду, от которой он хотел побыстрее избавиться. Она помогла ему раздеться, ее пальцы дрожали, когда расстегивали его рубашку. Он рывком сдернул брюки.

Дилан не мог тратить время на то, чтобы перенести ее на роскошную кровать. Он уже и так ждал слишком долго, целую жизнь. И сейчас, когда любимая женщина здесь, перед ним, он, кажется, потерял разум. Он почувствовал на своем теле ее искусные руки. Горячая волна ревности захлестнула его, когда он вспомнил, что Йен Фэрчайлд имел права на эту женщину до него. Но когда она начала ласкать его, он забыл про ревность и чувствовал одну только благодарность за то, что у нее такие умелые руки, что она так бесстрашно отдается любви.

Она наклонилась и поцеловала его в грудь, ее длинные волосы щекотали его. Он сжал ее плечи, а она начала целовать его соски, которые неожиданно стали твердыми и чувствительными.

– Шарлотта, не надо… – Он еле сдерживался, чтобы не швырнуть ее прямо на ковер. – Я не хочу, чтобы все кончилось так быстро.

Но она снова поцеловала его сосок.

– Дорогая, ты сводишь меня с ума. – Он попытался заставить Шарлотту посмотреть себе в глаза, его руки сжали ее ягодицы. Он сдавил ее упругое тело и прижал к своим бедрам. – Позволь мне отнести тебя на кровать.

– Кровать? – Она медленно осела на пол, ее руки скользили вдоль его тела. У него подогнулись колени.

Улыбаясь ему, Шарлотта раскинулась на ярком, красном, с золотом, ковре, который был похож на шатер бедуина.

– Откуда в пустыне кровать на четырех ножках?

Он бросился на нее, не думая, что его вес может быть для нее слишком тяжел. Ему было не до рассуждений. Она задохнулась.

– Можешь представить, что это бархан, о котором ты рассказывал мне в карете. Давай думать, что мы снова в Египте.

– Никаких представлений, моя любимая, – сказал он и раздвинул ее ноги коленом. – Я не хочу ничего представлять рядом с тобой. Я не могу притворяться.

Он больше не мог ждать. Он хотел медленно изучить ее тело, но желание переполняло его. Он не мог чувствовать себя спокойным, пока не окажется внутри ее, пока не почувствует, что она наконец целиком отдается ему – а он ей.

Она тоже чувствовала необходимость полностью отдать ему свое тело и свое сердце. Обхватив своими длинными ногами его спину, она прижала его к себе еще крепче.

С громким стоном он вошел в нее, его тело пронзило, как электрическим током, и он содрогнулся. Она была здесь, дикая, жаркая и влажная – и он должен был оставаться неподвижным в течение длинной секунды, обнаруживая с восторгом, что он внутри ее, ее сердце стучит рядом, ее руки и ноги обнимают его.

– Никакого притворства, – выдохнул он и начал свой чувственный танец.

Шарлотта двигалась ему в такт, бормоча сначала по-арабски, потом по-английски. Он слышал, как со стороны, что отвечает ей, неизвестно на каком языке.

Его ноздри наполнил запах жасмина, смешанный с острым запахом страсти. Он почувствовал внезапно, что его окружают тепло и краски Африки. С закрытыми глазами, двигаясь внутри женщины, которую он обожает, он на миг представил, что они снова в Египте. Снова в душной пустыне, среди песчаных холмов, и на них дует хамсин, который превращает воздух в огонь.

Он открыл глаза, трепеща при мысли, что Шарлотта смотрит на него. Она тоже сейчас была великолепием Египта. Он сжал ее еще сильнее, как будто хотел поглотить целиком, впитать ее в себя без остатка. Она была как секретная комната, наполненная неисчислимыми сокровищами. А он хотел, чтобы это сокровище всегда было с ним.

От этой мысли его охватил экстаз, и он закричал. Он чувствовал себя как человек, который пережил песчаную бурю: истощенный, горящий и чудесным образом выживший.

Она едва понимала, где находится. На полу, это ясно, потому что она чувствовала спиной ворсистую поверхность ковра. Но она, наверное, потеряла сознание от приступа малярийной лихорадки. За все свои двадцать семь лет она никогда не чувствовала такого физического истощения. Каждая клеточка ее тела вибрировала.

Дилан лежал на ее груди, скользкий от пота, и тяжело дышал. Она погладила его по спине, улыбнувшись, когда он в ответ застонал. Шарлотта получала удовольствие от физической близости с Йеном, но те несколько месяцев замужества никогда не были такими неистовыми и бесстыдными. Никогда Йен не кричал в момент близости с ней. Просто удивительно, что Рэнделл еще не прибежал наверх, таща на буксире лондонского полисмена.

Она усмехнулась. Она и сама закричала во весь голос, когда достигла точки наивысшего наслаждения. Какое это было восхитительное, неистовое наслаждение! Она поцеловала его пышные каштановые волосы.

Подумать только, этот романтический мошенник признался, что любит ее!

При этом она сама считала, что ее собственное признание в любви – самая естественная вещь на свете. Она любила его так, как никого не любила, только Египет. Самым поразительным было то, что она любила этого человека больше, чем Египет.

Если даже она никогда не увидит, как солнце поднимается над Сахарой, если она никогда не опустит своих рук в нильские воды и не пройдет по долине Абу-Симбела, она все равно узнала трепет восторга. Теперь она может просто посмотреть в глубину его глаз.

– Я люблю тебя, – прошептала она по-арабски.

Он наконец приподнял голову. На нее смотрели его темно-синие глаза.

– И как я мог жить без тебя все эти тридцать три года, любовь моя?

Она откинула волосы с его лица.

– У тебя был Египет. Он кивнул:

– Да. Но теперь у меня Египет и ты.

Они поцеловались с удивительной нежностью, изумленные своим счастьем.

– Когда я этой осенью поеду в Египет, ты поедешь со мной.

Из ее глаз ручьем хлынули слезы. Она не раз давала себе слово обязательно вернуться в Египет, но не представляла себе, когда и как это может произойти. И вот она лежит на ковре, рядом с ней – ее любимый мужчина, и все ее самые несбыточные мечты готовы стать действительностью.

– Правда? – прошептала она.

Выражение его лица было серьезным, почти мрачным.

– Я ни за что и никогда не разлучусь с тобой. Я слишком долго был одинок. Если меня и окружало множество женщин, но они чувствовали ко мне только благодарность. Я хочу провести остаток своей жизни с тобой. – Он поцеловал кончики ее пальцев. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Она села, осторожно оттолкнув его в сторонку. Сама мысль о браке, даже с таким выдающимся человеком, тревожила ее.

– Я… я не вижу необходимости выходить замуж. Я готова жить рядом с тобой и без брачного договора. Правда, мне бы так хотелось.

– Может быть, ты недостаточно любишь меня, Шарлотта? Поэтому? Понимаю, наверное, ты все еще любишь Йена. Мне это не очень-то нравится, и я не знаю, как можно соревноваться с покойником. Но если ты в самом деле доверяешь своим чувствам, если ты доверяешь мне…

– Я действительно доверяю тебе. – Она наклонилась и поцеловала его. – И я люблю тебя. Но мне казалось, что и Йена – я люблю тоже. Мы были связаны обетом, и я повиновалась ему, как должна была повиноваться верная жена. Хотя десять месяцев спустя и отказалась покинуть Египет. Я отказалась уехать, даже несмотря на то что он хотел этого больше всего на свете. Я отказалась, и поэтому он сейчас мертв. Он мертв, потому что я не могу быть преданной и покорной женой. – Она погладила его по щеке. – Даже если я буду твоей женой.

Он попытался что-то возразить, но она накрыла его губы рукой.

– Я не придаю значения тому, что будут говорить обо мне в обществе. Все дело в том, что мы с тобой думаем – и чувствуем. Давай уедем обратно в Египет. Мы проведем остаток дней, изучая пустыню. – Она помолчала. – А ночью будем изучать друг друга. Дилан резко притянул ее к себе.

– Жена, любовница, наложница, – произнес он хрипло. – Ты можешь быть кем угодно, Шарлотта, если это значит, что мы вместе.

Она долго не могла ничего сказать, ее захлестнула волна благодарности, так что она едва сдерживала рыдания. Почти три года она была уверена, что жизнь для нее кончена: счастье, любовь, страсть – все позади. Она хоронила себя в скорби так же надежно, как Йен был погребен в пустыне. Но несколько недель, которые она прожила рядом с Диланом, дали ей надежду. Она отважилась снять оборону, признаться в своей любви, позволила себе отдаться мужчине – сделала то, чего поклялась никогда в жизни не делать.

Рядом с Диланом она чувствует себя в безопасности. Она больше не хочет быть безутешной вдовой.

– Я обещаю никогда не расставаться с тобой, Дилан, – произнесла она торжественно. – Я буду рядом с тобой, пока мы будем любить друг друга.

Его взгляд смягчился.

– Даже если я взвалю тебя на плечо и потащу в Египет? – улыбнулся он.

– Если мне придется принести такую жертву… И оба рассмеялись.

Она устроилась у него на груди.

– Каждый раз, когда я с тобой, мне кажется, что я снова в пустыне. Жизнь сразу кажется горячей и яркой, полной приключений.

– Да. Мне пришло в голову еще одно приключение, которое нам может понравиться, моя любовь.

Она засмеялась, когда он снова стал гладить ее плечи. С такой же легкостью она могла бы разрыдаться – от радости.

Слишком много счастья не бывает, но сейчас Шарлотте так не казалось.

Она была уверена, что теперь с ней ничего не случится.

Глава 13

Дилан не был уверен, что сможет когда-нибудь снова ходить. В изнеможении он лежал на спине, смутно осознавая, что откуда-то снизу доносится грохот посуды и запах жареных сосисок. Сколько времени прошло, пока они здесь занимались любовью? Три часа? Четыре?

Дилан заставил себя выпрыгнуть из постели. Может быть, это и необыкновенный дом, но слуги – всегда слуги, и они явно занимаются сплетнями. Ему не хотелось, чтобы Шарлотта сделалась скандальной фигурой, даже если она уверяет, что ей нет дела до мнения общества. Она слишком привлекательная мишень для злобной клеветы и жестоких, безжалостных оскорблений.

Он натянул брюки и обнаружил, что все пуговицы отлетели.

Шарлотта рассмеялась:

– Если ты не хочешь всю дорогу домой придерживать штаны, могу тебе посоветовать одолжить у Рэнделла пару подтяжек.

– Это ты виновата. – Он сел на край кровати и стал надевать рубашку. – Если бы ты не была такой страстной, я бы не стал рвать на себе одежду.

– Для человека, носящего прозвище Лев, ты слишком смущен таким обыкновенным диким поведением.

– Очень остроумно! – Он расправил рукава, оглядываясь в поисках золотых запонок. – Хотя я рискую разочаровать тебя, но должен признаться, что я не тот человек, которого на самом деле зовут Лев.

– Ну конечно же, это ты. – Шарлотта села, одной рукой придерживая у груди простыню, из-под нее соблазнительно выглядывало обнаженное плечо и угадывалась окружность груди.

Дилан подумал, что она прекраснее, чем золотой бюст из сокровищницы гробницы Рамсеса Третьего.

– Нет, моя любовь, это не я.

– Хорошо, если не ты Лев, то кто же?

– Я не знаю.

Она посмотрела на него недоверчиво.

– Я говорю тебе правду.

Он хотел быть правдивым с этой женщиной, ему просто необходимо было быть правдивым. Никаких уверток, никаких отговорок. Он и так провел слишком много лет, играя роль, так что сейчас сам едва мог понять, где настоящий Дилан Пирс, а где – образ, созданный сплетнями и легендами. Ему больше не нужно было, чтобы Самсон добывал ему информацию. Йен Фэрчайлд, сэр Томас, Ахмед, Хьюз, даже сэр Реджинальд Рейнджер – пусть все они будут ворами и контрабандистами. Но только не Шарлотта. Порукой в этом была его интуиция – и нескольких часов у нее в объятиях.

Она улыбнулась ему и опустила простыню, обнажив свою прекрасную грудь.

– Наверное, ты боишься, что я разочаруюсь в твоем прошлом? Ошибаешься. Меня не шокируют твои скандальные выходки. Напротив, я ими даже восхищаюсь.

Он нахмурился. За исключением тех, кто знал о нем всю правду – как Самсон, например, – все остальные относились к Дилану Пирсу как к негодяю и развратнику. Регулярно, раз или два в год, он встречал женщину, которая его увлекала, которая заставляла его осознать, насколько он одинок. Но потом он понимал, что эту женщину привлекает не обыкновенный валлиец, обладающий огромными познаниями в лингвистике, а парень с репутацией поджигателя каирского рынка. Не образованный мужчина, который любит поэзию и разбирается в династических настенных росписях, а дерзкий повеса и распутник, который умыкает женщин из гарема и соблазняет танцовщиц.

Его любовниц захватывала мысль, что он пользуется тайными знаниями, чтобы находить засыпанные песком гробницы и храмы только для того, чтобы обчистить их, вынести все сокровища, как это делают настоящие пираты пустыни. Женщины, казалось, наслаждались тем, что имеют дело с мужчиной, который грабит, оставаясь ученым. Им нравился беспринципный головорез с изощренным умом.

Его считали негодяем, который никому не открывает своего сердца. Множество женщин искали его внимания, мечтали завести с ним интрижку. В этом смысле все скандальные рассказы о нем были правдивы. Потому что он не отдавал своего сердца никому, кроме Египта… до сегодняшнего дня.

– Шарлотта, Лев – это грабитель. Человек, который обчищает археологические раскопки, а потом продает украденные древности на черном рынке. После этого большинство находок оказываются навсегда потерянными для науки. – Он посмотрел на нее долгим взглядом. – Мы с тобой работали бок о бок шесть недель. Неужели ты в самом деле думаешь, что я способен на такое?

Ее улыбка погасла. Она протянула ему руку, он нежно пожал ее.

– Я знаю, как ты работал эти два с половиной года в Египте. Конечно, ты совсем не такой. Никто не работал с такой самоотдачей, как ты, в Набеши и здесь, в Коллекции. – Она пожала ему руку. – Я не ставлю тебе в упрек твое прошлое.

– Значит, тебя не волнует, что мужчина, которого ты любишь, обворовывал храмы и гробницы? – спросил он тихо.

Ее серые глаза казались теперь темнее и строже.

– Но ведь ты больше этим не занимаешься.

– Шарлотта! – Он взял ее за плечи. – Я никогда этим и не занимался.

– Если ты хочешь, чтобы я в это поверила, не буду с тобой спорить.

– Нет необходимости спорить. Я в самом деле могу доказать тебе, что в Египте не украл и стеклянного амулета.

Она выглядела слегка озадаченной.

– Как ты можешь это доказать?

– Я могу привезти тебе Хайрэма Тенанта. Он сейчас отошел от дел и живет в Шотландии. Но если тебе нужны доказательства, он с радостью тебе их предоставит.

– Хайрэм Тенант? Это не тот, что занимался делом о нелегальной торговле древностями?

– Именно этим он и занимался. Как и я. – Дилан помолчал. – Хайрэм был руководителем Службы древностей здесь, в Лондоне. А я работал на него в Египте.

Шарлотта откинулась на спинку кровати.

– Я ничего не понимаю.

– Еще мальчишкой я удивлял всех в школе, потому что мог переводить с пятнадцати языков. Некоторые могут в три года, не взяв ни одного урока, играть на пианино или, первый раз оседлав лошадь, ездить верхом не хуже кавалерийского офицера. Таких детей называют вундеркиндами. Я был лингвистическим вундеркиндом, и это заметили.