Шепот дьявола
Кей Хупер
Шепот дьявола
Пролог
Май… 12 лет тому назад
Тошнота грозила задушить ее, ужас ледяным холодом пронизывал все кости.
Кругом кровь, много крови.
Откуда в одном теле столько крови?
Она опустила глаза и увидела алую ленту, подползающую к ее туфельке. Это просто неровный пол, старый, просевший пол – в нем все и дело. Конечно, разве кровь может тянуться к ней? Кровь просто текла по наклонной плоскости, а она оказалась на пути.
Умом она это понимала.
Но ужас отбрасывал всякую логику. Кровь была красным пальцем, указующим на нее. Это было обвинение, неотвратимое, как гнев божий. Кровь должна была коснуться ее, оставить на ее теле свою метку.
«Я это сделала. Это я».
Слова звучали в ее голове, пока она глядела на этот карающий кровавый палец. Как загипнотизированная она смотрела, как кровь сантиметр за сантиметром приближается к ней, стремясь ее коснуться. Но даже это было лучше, чем смотреть на то, другое, что было в комнате.
Когда кровавая лента была уже совсем близко, прямо у ее ног, она резко сделала шаг в сторону. Улизнула. И заставила себя поднять голову, чтобы посмотреть на комнату, на то, что в ней было.
А было все перевернуто. Валялись вверх ножками стулья с разорванной обивкой, подушки, старые газеты и пыльные журналы. Коврики скомканы, столы чем-то завалены. И повсюду – на полу, на стенах – алые пятна крови, которые, подсыхая, начинали темнеть.
Около того места, где должен был быть телефон, на стене выделялся кровавый отпечаток руки. Аппарат, оторванный, был брошен возле камина. Светлые занавески на окне тоже все в кровавых пятнах. Кто-то пытался сбежать или позвать на помощь.
Но помощь не пришла, и сбежать не удалось.
Сбежать не удалось.
Смерть наступила не сразу. Так много ножевых ранений! Болезненные, но не смертельные, по крайней мере, не способные вызвать мгновенную смерть. Белая блузка стала ярко-красной, постепенно, по мере высыхания, приобретая ржавый оттенок. Одежда вся в дырах от ножа, кровь и клочья ткани.
Ярость. Дикая ярость.
Она услышала скулеж, и на мгновение волосы у нее встали дыбом: неужели мертвые способны издавать такие жалобные звуки? Но она тут же поняла, что эти звуки исходят из ее собственного горла, из глубины ее существа, где не было слов, только дикий, примитивный ужас.
«Моя вина. Моя вина. Я это сделала».
Эти слова продолжал твердить ее разум, снова и снова. Откуда-то из подсознания поднимался этот бессвязный звук, голос потерянного и страдающего существа.
Она, почти ничего не видя, оглянулась вокруг, все смешалось в одно пестрое пятно, но тут внезапно что-то блеснуло. Она присмотрелась внимательнее. Серебро. Серебряная цепочка с медальоном сердечком лежала рядом с телом, в нескольких сантиметрах от окровавленных пальцев.
Прошло несколько томительно долгих секунд, прежде чем она узнала этот предмет. Да-да, именно это она и видит. Серебряная цепочка с медальоном.
Серебряная цепочка.
Медальон.
– Нет, – прошептала она.
И снова тупо уставилась на пол. Страшный кровавый палец замер, как будто выбирая жертву, и стал расти в ее сторону. Надо было отойти, отскочить, отпрыгнуть, но он уже коснулся ее бальной туфельки. Тонкий материал быстро впитал кровь, пятно разрасталось.
«Моя вина. Моя вина. Я это сделала».
Она застонала и закрыла лицо руками. Она не могла больше смотреть. Сейчас кровь начнет сантиметр за сантиметром подниматься по ее голой ноге, вопреки всем законам земного притяжения стараясь поглотить ее.
Она ждала, когда кровь растечется по всей комнате и утопит ее. Но ничего не случилось. Ее окружала густая тишина. Такая бывает, когда в снежное утро землю покрывают несколько сантиметров пушистого снега. Она поняла, что внимательно прислушивается, ожидая страшного. Ужас не отпускал ее.
В своем воображении она видела окровавленную руку, поднятое к ней залитое кровью лицо с обвиняющими глазами, которые проклинали…
Она вздрогнула и отдернула руки от лица.
Никакого тела.
Никакой крови.
Комната в полном порядке.
Она переводила взгляд с одного предмета в комнате на другой. Все было как обычно. Не слишком много мебели, несколько убого, цветастая обивка дивана и кресел, шторы слегка выгорели, на полу разбросаны яркие коврики, призванные оживить обстановку и спрятать дефекты выщербленного пола.
Она взглянула на свои бальные туфли, которые были девственно чистыми: никакой крови, никакой грязи, ведь ей так хотелось выглядеть сегодня как можно лучше. Идеально.
Она очень медленно, пятясь, вышла из дома. Напоследок еще раз оглядела комнату, плотно закрыла за собой дверь. Руки тряслись. Она постояла на веранде, глядя на закрытую дверь, и постепенно издаваемый ею скулящий звук перешел в смех.
Она никак не могла остановиться. Как будто смех существовал сам по себе. Вырываясь из ее горла, он достигал такой высоты, что, казалось, упади он на землю, в секунду разлетится на миллион кусочков. Она закрыла рот ладонью, но смех все равно прорывался. Это было почти так же страшно, как непонятное видение в доме.
Наконец смех смолк.
Рука вяло упала, и она услышала свой собственный хриплый шепот:
– Да поможет мне бог!
Март… Наши дни
Когда Джордж Колдуэлл лег спать, было уже очень поздно. Так вышло, потому что он рыскал по Интернету, разыскивая наиболее выгодные варианты туров. Он собирался отправиться на Гавайи.
Он постоянно что-нибудь планировал. Он обожал списки, обожал предусматривать детали, обожал предвкушение. Иногда само событие доставляло ему меньше удовольствия, чем подготовительная фаза. Если честно, то так и выходило в большинстве случаев. Но не на этот раз. Это будет самое главное путешествие в его жизни – таков был план.
Когда зазвонил телефон, Джордж ответил, еще толком не проснувшись:
– Да, слушаю.
– Ты заплатишь.
Колдуэлл поискал на столике кнопку включения лампы и нажал на нее. Яркий свет ослепил его, поэтому он не сразу разглядел циферблат часов. Было два часа ночи.
Он откинул одеяло и сел.
– Кто это? – рассерженно спросил он.
– Ты заплатишь.
Голос был низкий, почти шепот, какой-то безликий. Трудно было даже определить, мужской это голос или женский.
– О чем вы? За что заплачу? Кто это, черт возьми?
– Ты заплатишь, – выдохнул незнакомый голос в третий раз, и трубку положили.
Колдуэлл какое-то время оторопело смотрел на трубку, потом медленно положил ее на рычаг.
Заплатишь? За что?! Что за идиотские шутки?
Он хотел рассмеяться. Наверное, какой-нибудь идиот-мальчишка или взрослый придурок, который никак не мог угомониться. Вместо того чтобы спросить, не течет ли у него холодильник, он выдумал другую дурацкую фразу, вот и все.
Вполне разумное объяснение.
И все же Колдуэлл некоторое время сидел и прикидывал, кого это он мог так разозлить. Ничего путного на ум не приходило, поэтому он пожал плечами, снова лег и выключил свет.
Просто какой-то глупый мальчишка.
Вот и все.
Он выбросил этот звонок из головы и вскоре снова заснул, наслаждаясь сном о Гавайях, тропических пляжах, белом песке и чистой голубой воде.
Джордж Колдуэлл любил строить планы.
Но умереть он не планировал.
1
Вторник, 21 марта
«Тот, кто назвал этот городок Безмолвием, наверное, здорово веселился», – подумала Нелл, захлопывая дверцу своего джипа. Она огляделась, стоя около машины на тротуаре. Этот сравнительно маленький городок трудно было назвать тихим. Например, в этот будний день в конце марта недалеко от Нелл толпились по меньшей мере три группы школьников. Они пытались собрать деньги на какое-то благое дело, наперебой предлагая помыть машину или купить домашнюю выпечку, расположившись со своим товаром в центре травянистой площади городка. Представьте, находилось много добродушных клиентов и покупателей, хотя собирающиеся на горизонте тучи обещали скорый ливень.
Нелл опустила плечи и сунула замерзшие руки в карманы куртки. Она рассматривала мелькающие лица, прислушивалась к обрывкам разговоров. Спокойные лица, невинные разговоры. Ничего необычного.
Ничего не говорило о том, что городок в беде.
Нелл посмотрела через боковое стекло своего джипа на лежащую на сиденье газету. Во вчерашнем номере только легкие намеки для тех, кто умеет читать между строк. Легкие намеки на трагические события.
Вот, кстати, и газетный киоск. Совсем рядом. Нелл могла даже различить заголовок сегодняшней газеты, возвещающий о решении городского совета построить новую начальную школу. Кажется, ни о каких более важных событиях на первой полосе не сообщалось.
Нелл подошла к киоску, купила газету и вернулась к джипу. Она быстро пробежала тонкие страницы и нашла то, что искала, там, где это и должно было находиться, – среди некрологов:
«ДЖОРДЖ ТОМАС КОЛДУЭЛЛ, 42, неожиданно скончался дома…»
Разумеется, этим газета не ограничилась. Перечислялись его достижения, которых оказалось довольно много для такого сравнительно молодого человека, его награды и деловые удачи. Он был весьма удачлив, этот Джордж Колдуэлл, и пользовался редкой для человека в его положении симпатией.
Нелл как завороженная смотрела на слово «неожиданно». Что это, неудачная шутка? Или контора шерифа отказалась подтвердить предположения прессы, высказанные день или два назад, насчет насильственной смерти Джорджа Колдуэлла?
Неожиданно! Да уж. Убийство всегда неожиданно.
– Господи, Нелл.
Она спокойно сложила газету, сунула ее под мышку и только тогда повернулась к нему. Ей удалось сохранить равнодушное выражение лица, и голос ее был совершенно бесстрастен. Большая практика, а к этой встрече она была готова.
– Привет, Макс.
Макс Тэннер, стоящий на расстоянии вытянутой руки от Нелл, смотрел на нее, как ей показалось, как на что-то неприятное, обнаруженное на подошве ботинка. И то, чему удивляться?
– Какого черта ты здесь делаешь? – Как он ни старался это скрыть, было совершенно ясно, что он не так безразлично относится к ее появлению, как ему хотелось показать.
– Можно сказать, проезжала мимо.
– Сказать-то можно все, что угодно. Но на самом деле?
Нелл равнодушно пожала плечами.
– Полагаю, догадаться легко. Завещание наконец вступило в силу, так что у меня полно дел. Разобрать вещи, выбросить все из дома, продать его. Если я надумаю его продавать.
– Ты хочешь сказать, что не уверена?
– Насчет продажи? – Нелл позволила себе слегка улыбнуться. – Да, еще есть сомнения.
– Выкинь их из головы, – резко сказал он. – Тебе здесь не место, Нелл. Тебе всегда было здесь не место.
Она сделала вид, что не обиделась.
– Ну, не стану спорить. Но ведь люди меняются, тем более что прошло… сколько?.. Двенадцать лет. Может быть, теперь я буду здесь как раз кстати.
Он коротко рассмеялся:
– Да? Зачем это тебе? Что в этом занюханном городишке может тебя интересовать?
За двенадцать лет Нелл научилась терпению и осторожности. Так что на этот резкий вопрос она ответила уклончиво. Так оно всегда вернее.
– Может, и ничего. Посмотрим.
Макс хмыкнул, сунул руки в карманы кожаной куртки и уставился на городскую площадь, как будто его внезапно заинтересовала продажа выпечки.
Пока он раздумывал, что сказать, Нелл рассматривала его. Он мало изменился, решила она. Повзрослел, разумеется. Теперь ему тридцать с хвостиком. Он стал более мощным физически. Наверняка он все еще бегает, занимается боевыми искусствами, которыми интересовался с раннего детства. Плюс к этому ежедневная, тяжелая работа скотовода. Чем бы он ни занимался, он, безусловно, поддерживает себя в прекрасной форме.
Как часто бывает с красивыми мужчинами, смазливые черты лица юноши с возрастом превратились в настоящую, зрелую, мужскую красоту, которую почти не портил тонкий, мрачный рот. Время оказалось милостиво к этому лицу. Макс не постарел, не подурнел. Возможно, в темных волосах появилось несколько седых волосков, а вокруг карих глаз с тяжелыми веками возникли морщинки, которых она не помнила…
Томные глаза. Он славился ими еще в школе, ими да еще горячим нравом, и то и другое – наследство его бабушки-креолки. Годы не притушили жар в его глазах. «Интересно, – подумала Нелл, – научился ли он справляться со своим темпераментом?»
Она научилась.
– Ты отважная девица, должен тебе сказать, – наконец заявил он, снова уставившись на нее.
– Потому что вернулась? Ты должен был знать, что я вернусь. После бегства Хейли некому было позаботиться… обо всем.
– Ты даже не приехала на похороны, – обвиняюще заявил он.
– Нет. – Она ничего не объяснила, не попыталась оправдаться.
Макс еще плотнее сжал губы.
– Многие говорили, что ты не приедешь.
– А ты что думал? – Она все-таки спросила, не могла не спросить.
– А я дурак. Я верил, что ты обязательно появишься.
– Извини, что разочаровала тебя.
Макс резко тряхнул головой и жестко сказал:
– Ты не можешь меня разочаровать, Нелл. Я проиграл десятку на пари, вот и все.
Нелл не знала, что ей сказать на это, но ее спас удивленный женский голос, воскликнувший:
– Нелл Галлахер? Господи, неужто это ты?
Нелл полуобернулась и слабо улыбнулась, увидев красивую рыжую женщину, торопившуюся к ней.
– Это я, Шелби.
Шелби Терриот покачала головой и повторила, подходя к ним:
– Господи! – На мгновение показалось, что она бросится обнимать Нелл, но она только улыбнулась: – Я так и думала, что рано или поздно ты приедешь. Надо же позаботиться о доме. Впрочем, я полагала, что это случится позже, скажем, летом, хотя и не знаю, почему я так думала. Привет, Макс.
– Привет, Шелби. – Он так и продолжал стоять, сунув руки в карманы, переводя взгляд с одной женщины на другую.
Нелл смотрела на сияющее лицо Шелби.
– Я хотела подождать до осени или до окончания сезона штормов, – спокойно сказала она, – но так вышло, что у меня появилось свободное время перед переходом на новую работу, вот я и решила приехать.
– Откуда? – решительно спросила Шелби. – Когда мы слышали о тебе в последний раз, ты жила где-то на Западе.
– От Хейли слышали?
– Ну да. Она сказала, что ты… кажется, она выразилась, «связалась» с каким-то парнем в Лос-Анджелесе. Или, может, в Лас-Вегасе. Короче, где-то на Западе. И что ты ходишь на вечерние занятия в колледж. По крайней мере, так мне запомнилось.
Нелл не стала вдаваться в детали, а просто сказала:
– Я сейчас живу в Вашингтоне.
– Ты замуж выходила? Хейли говорила, ты раз или два собиралась.
– Нет, так и не собралась.
Шелби скорчила гримасу.
– Я тоже. Кстати сказать, половина нашего класса сейчас одинока, хотя большинству уже стукнуло тридцать. Унылая картина, верно?
– Может быть, некоторым лучше жить в одиночестве? – предположила Нелл, стараясь говорить беспечно.
– Нет, мне кажется, здесь неладно с водой, – мрачно заявила Шелби. – Честно, Нелл, здесь становится просто страшно жить. Ты об убийствах слышала?
Нелл подняла брови.
– Убийствах?
– Ну да. Четыре убийства, если считать Джорджа Колдуэлла. Пока четыре. Помнишь Джорджа, Нелл? Разумеется, шерифу не хочется вписывать его в список рядом с другими, но…
Макс перебил ее:
– Здесь и раньше убивали, Шелби, как и в любом другом городе.
– Сейчас все по-другому, – настаивала Шелби. – Людей убивали, но все знали, в чем дело, да и убийца быстро находился. Никаких тайн, запертых комнат, никакой мистики, только не в Безмолвии. Но сейчас! Жили порядочные, известные люди с почти что белоснежными репутациями. Они убиты, и как плотину прорвало – наружу выплескиваются все их грязные тайны.
– Тайны? – с любопытством спросила Нелл.
– Еще какие. Супружеская измена, присвоение чужих денег, порнография, рулетка – чего только не было. Прямо настоящий «Пейтон-плейс». Пока мы еще не слышали ничего о секретах бедняги Джорджа, но прошло совсем мало времени. У первых трех все вышло наружу примерно через пару недель после смерти. Так что боюсь, что дело только во времени. Скоро мы узнаем о бедном Джордже куда больше, чем нам хотелось бы знать.
– А убийц поймали?
– Да нет. Что опять же странно, если хочешь знать. Четыре видных жителя убиты за последние восемь месяцев, а шериф не в состоянии раскрыть хотя бы одно убийство. Ему чертовски трудно придется во время перевыборов.
Нелл кинула взгляд на Макса, который слегка хмурился, но молчал, затем снова взглянула на Шелби.
– Это действительно кажется странным, но я убеждена, что шериф знает свою работу, Шелби. Ты всегда легко впадаешь в панику, и уж тогда тебе мерещится бог знает что.
Шелби покачала головой и рассмеялась:
– Да, со мной такое бывает. О, черт, мне пора, я опаздываю. Слушай, Нелл, мне правда хотелось бы с тобой встретиться, поболтать. Давай я тебе завтра или послезавтра позвоню, когда ты устроишься? Мы можем пообедать вместе или еще что-нибудь придумать.
– Разумеется, с удовольствием.
– Замечательно. И если тебе в этом большом доме станет тоскливо и захочется с кем-нибудь поговорить, ты звони, ладно? Я все еще сова, так что звони в любое время.
– Хорошо. Увидимся, Шелби.
Рыжая девушка махнула Максу и умчалась.
– Она ничуть не изменилась, – пробормотала Нелл.
– Да, – угрюмо подтвердил Макс.
Нелл знала, что ей следует немедленно сесть в машину и уехать, но почему-то сказала:
– Эти убийства действительно производят жуткое впечатление. И так долго не могут поймать убийц. У шерифа хотя бы есть кто-нибудь на подозрении?
Макс как-то странно усмехнулся:
– О да, есть несколько. Особенно один.
– Один?
– Ну да, один. Я. – Он сухо рассмеялся, как плохой актер, повернулся и пошел прочь.
Нелл смотрела ему вслед, пока он не исчез за ближайшим углом. Что происходит в этом шумном маленьком городке, который, казалось, на замечал сгущающихся на горизонте туч?
– Добро пожаловать домой, Нелл. Добро пожаловать домой, – пробормотала она едва слышно.
Итан Коул стоял у окна своего офиса и смотрел на Главную улицу. Ему прекрасно было видно все. Так что он был свидетелем довольно напряженной встречи Нелл Галлахер и Макса Тэннера, видел, как к ним на несколько минут подходила Шелби Терриот, как она потом ушла. Как всегда, очень торопилась. Видел, как ушел Макс, а Нелл смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду.
Ну что же. Какие из этого делать выводы?
Конечно, Итан знал, что Нелл собирается приехать. Уайд Кивер не умел держать язык за зубами по поводу дел, которые он вел, особенно если он успевал пропустить пару рюмочек. Итан взял за правило покупать ему выпивку два или три раза в месяц, чтобы всегда быть в курсе дела. Поэтому он знал, что Нелл согласилась, правда неохотно, если верить Уайду, приехать в Безмолвие на некоторое время. Этого времени должно хватить, чтобы разобраться с родительским домом, решить, что из семейных реликвий она хочет оставить, и найти ответ на остальные вопросы. Нелл последняя в роду Галлахеров.
Черт, а может, она устроит во дворе большую распродажу, а затем подожжет родной дом и уедет в Вашингтон, избавившись от всех связей с прошлым?
Итан сомневался, что она захочет что-то сохранить, по крайней мере, если старые россказни и слухи содержали хоть грамм правды. И поскольку за последние двенадцать лет она не приезжала домой даже на похороны, то, очевидно, хотя бы некоторые из этих историй были вполне реальны.
Итан рассеянно пожевал губами, наблюдая, как Нелл садится в свой очень недурственный «Гранд Чероки» и уезжает. Надо проверить номера, просто чтобы подстраховаться, но он не ожидал узнать больше того, что уже знал.
А знал он порядочно.
Без этого нельзя было быть шерифом маленького, как правило, сплоченного городка. Хорошая работа полиции в приходе Лаком и особенно здесь, в Безмолвии, обычно зависела от того, что он знал о людях задолго до того, как ему приходилось расследовать преступление. Поэтому он взял себе за правило знать, чем занималось большинство жителей, неважно, каким путем добывалась эта информация, законным или незаконным.
– Шериф?
Он повернулся и увидел стоящего у стола своего помощника Джастина Байерса. Итан поощрял людей приходить к нему, когда им требовалось поговорить, избегая пользоваться устаревшим интеркомом, и не только потому, что был аппарат древним. Он ненавидел тонкие, почти потусторонние звуки, которые издавала эта чертова система.
– В чем дело, Джастин?
– У меня возникли сложности с проверкой финансовой деятельности Джорджа Колдуэлла. Ничего явно подозрительного, просто, на мой взгляд, много разбросанных инвестиций и переизбыток необъяснимых деталей. Я подумал, если бы у нас был ордер на проверку его личных дел…
Итан улыбнулся:
– Я ценю твой энтузиазм, Джастин, но сомневаюсь, что судья Бахмен выдаст ордер на основе твоих неясных подозрений. Выясни, что сможешь, но не слишком налегай и не трогай вдову, ладно?
– Разве Сью Колдуэлл считает себя его вдовой? Они же разошлись года два-три назад.
– Около того, – согласился Итан и пожал плечами. – Но официально они все еще женаты, и она его наследница по закону. Еще я слышал, что она горюет. Так что оставь ее в покое.
– Ладно, понял. Вы знаете, потребуется время, чтобы собрать всю необходимую информацию…
– Конечно.
Итан продолжал улыбаться, пока Джастин не вышел из комнаты. Затем улыбка исчезла. Он не слишком доверял Джастину. Хотя, если честно, он не доверял троим из шести новичков, которых ему пришлось взять на работу, после того как в прошлом году закончилось строительство шоссе и городок стал более шумным местом. Итан любил окружать себя людьми, которых он знал, а трое из последнего пополнения, включая Байерса, даже не были отсюда родом. Они не росли в Безмолвии.
Разумеется, это не преступление. К тому же у всех были прекрасные рекомендации, не говоря уже об опыте.
И все же.
Итан вернулся в свое удобное кресло, отпер и выдвинул центральный ящик и вытащил оттуда тусклый коричневый пакет. Внутри лежали копии трех отчетов, которые были поданы, как и полагалось, прокурору окружного суда.
Отчет по первой смерти казался достаточно прямым и примитивным. Питер Линч, пятидесяти лет от роду, умер внезапно, по-видимому от инфаркта. Вскрытие произвели только по настоянию впавшей в истерику жены, что привело к неожиданной находке – Линча отравили. Поскольку дом не рассматривался как место преступления, более поздние поиски не дали результатов, хотя патологоанатом предполагал, что кто-то положил несколько капсул с нитроглицерином в бутылочку с витаминами, которые Линч потреблял горстями. Никаких других лекарств или рецептов найдено не было, так что весьма вероятно, что патологоанатом был прав.
Самое интересное: как только они принялись всерьез обыскивать дом, чтобы узнать, не прятал ли Линч какие-нибудь лекарства, они обнаружили в углу его стенного шкафа припрятанную шкатулку с мерзкими порнографическими снимками.
Маленькие девочки, одетые и накрашенные, как шлюхи, были сфотографированы вместе с мужчинами, которые годились им в отцы. Или дедушки. И творили они такое, от чего Итана до сих пор поташнивало, стоило вспомнить.
– Больной ублюдок, – пробормотал он.
Вполне понятно, жена Линча пришла в ужас, особенно если учесть, что за первой находкой последовали другие. В частности, выяснилось, что отъезды Линча из города не имели никакого отношения к его бизнесу, а касались только его извращений. Он не только был частым гостем в одном доме в Новом Орлеане, где заботились о мужчинах с его сексуальными наклонностями, но и содержал в этом городе любовницу. Девушку, которая была моложе его младшей дочери.
Итан, хмурясь, перешел ко второму отчету, который поначалу тоже был вполне ясным и понятным. Люк Ферье, которому было тридцать восемь лет, судя по всему, покончил жизнь самоубийством, направив свою машину на большой скорости с обрыва. Вода в его легких доказывала, что он утонул, так что версия самоубийства казалась вполне логичной. Но его коллега настаивал, причем во всеуслышание, что у Люка не было никаких склонностей к самоубийству, так что Итану и его людям пришлось приглядеться внимательнее.
Резонно заключив, что молодой и здоровый мужчина, к тому же холостой, может покончить с собой только из-за денег, они занялись его финансовыми делами, а также делами компании, на которую он работал. И снова они нашли сведения, которые их удивили, – следы краж. Но Фурье вернул все деньги, которые он «взял в долг» у компании, до его предполагаемого самоубийства.
Никто его не подозревал, он был совершенно свободен.
Тогда зачем кончать с собой?
