Украденные поцелуи

– О, действительно великолепно! – Лилит незаметно заглянула за спинку дивана, но Джека и там не было. – Да, миледи, я думаю, вы правы. Этот портрет – замечательное произведение искусства.

Леди Мистнер просияла:

– Я так и говорила Малькольму. Сказала, что портрет стоит времени, потраченного на позирование.

– Да, конечно, стоит, – согласилась Лилит. – Лоуренс уловил истинную сущность лорда Мистнера, как мне кажется.

– Леди Мистнер?.. – На пороге появилась Пенелопа, бросившая быстрый взгляд на Лилит. – Миледи, прошу прощения, но не желаете ли вы, чтобы музыканты сейчас сделали перерыв?

– Нет! – воскликнула хозяйка. – Не раньше второго вальса! – Она вопросительно посмотрела на Лилит.

– Идите, пожалуйста, миледи. Я приду через минуту.

– О, спасибо, дорогая. – Шурша юбками, леди Мистнер поспешила к двери. Пен подмигнула Лилит и, закрыв за собой дверь, последовала за хозяйкой.

– О Господи! – пробормотала Лилит, опускаясь на диван.

– Значит, уловил истинную сущность? – раздался знакомый голос. Лилит повернулась и увидела Джека. Он забрался в полуоткрытое окно, закрыл его и спрыгнул на пол. – Истинная сущность Мистнера обладает огромным животом и бульдожьими челюстями.

– Ты был… снаружи? – Лилит поднялась с дивана.

– Могу уточнить. На третьем этаже. – Джек усмехнулся и приблизился к ней. – Слава Богу, что не было дождя. – Пристальный взгляд его темных глаз был не менее осязаем, чем воспоминания о его ночных объятиях. – Какого черта она тут делала вместе с тобой?

– Я попросила у нее разрешения посмотреть портрет. Я не ожидала, что она пойдет со мной.

Джек широко улыбнулся:

– Я не думал, что тебе придется просить разрешения, чтобы прийти сюда. Ты прекрасно воспитана. Если бы ты не закричала перед самой дверью, мы могли бы оказаться в очень неловком положении.

– Я не кричала. – О Господи, она была так рада видеть его и говорить с ним! Казалось, они не виделись целую вечность, а не один день.

– К счастью, все обошлось, Лил. – Он провел ладонью по ее щеке, и она тотчас же почувствовала, что ее снова влечет к нему.

– Джек, не надо…

Он пожал плечами и отступил на шаг.

– Но ты ведь пришла сюда…

– Да, но я… я виновата в том, что у тебя неприятности.

Лилит потупилась.

– Я сам во всем виноват, – проворчал Джек. – Так было всегда. И теперь из-за моей глупости ты помолвлена с Уэнфордом.

– Это не зависело от тебя. Отец все равно продал бы меня за герцогский титул. – Лилит посмотрела ему в глаза и увидела в них отчаяние и тревогу.

– Мы оба в тисках, Лил, – прошептал маркиз. – Пожалуйста, ответь на один вопрос, хорошо?

Она кивнула:

– Попытаюсь. Только скорее. Если нас здесь застанут…

– Я не допущу этого. – Он ласково улыбнулся ей. – Я же обещал, что никогда больше не причиню тебе боль. – Она покраснела, вспомнив, в какой момент Джек произнес эти слова, а он снова прикоснулся к ее щеке. – Скажи, если появится возможность избежать брака с Дольфом, ты ею воспользуешься?

Лилит чувствовала, что он уйдет, если она скажет, что намерена выйти замуж за герцога. Но сейчас перед ней был настоящий Джек Фаради, тот, который обнимал ее ночью, тот, который не желал отдавать ее Дольфу.

Лилит со вздохом проговорила:

– Но ведь нет способа избежать этого брака…

– Послушай, Лил…

– Но если бы это было возможно, то я бы за него не вышла.

Он внезапно улыбнулся.

– Если бы удалось доказать, что Дольф – убийца, твой отец иначе взглянул бы на ситуацию, не так ли?

– Джек, если ты можешь спасти свое доброе имя, ради всего святого, сделай это. Я не допущу, чтобы тебя повесили, если можно доказать, что Дольф действительно убил…

Маркиз покачал головой:

– Не перебивай меня, Лил. У меня имеются подозрения и догадки, но нет доказательств, и я, вероятно, переживу это, даже если мне придется провести год или два в Шотландии или в Италии, пока все не забудется. Хотя бы раз подумай о себе. Чего ты хочешь, Лил?

– Хотя бы раз?.. – пробормотала она и нервно рассмеялась. – Джек, я думаю только о себе, и я…

– Помолчи, Лилит. За последние шесть лет ты лишь один-единственный раз поступила эгоистично – когда разделила со мной постель. Видит Бог, желание быть счастливой – это не преступление! А теперь ответь на мой вопрос. Ты хочешь, чтобы я начал судебное дело против Дольфа Ремдейла?

Она на мгновение закрыла глаза. Потом, взглянув на Джека, прошептала:

– Да, я хочу этого.

Он осторожно привлек ее к себе и вполголоса проговорил:

– Лил, и еще один вопрос. Скажи, если бы я был, скажем, Галаадом, я мог бы претендовать на твою руку?

Лилит не могла поверить, что маркиз задал этот вопрос. Но, заглянув ему в глаза, она поняла, что не ослышалась.

Стараясь не выдать своего волнения, Лилит с улыбкой ответила:

– Если бы я не была помолвлена с герцогом Уэнфордом, а ты был бы Галаадом, да, я позволила бы тебе ухаживать за мной. – О, если бы только это было возможно! Нет, едва ли можно надеяться на такое счастье. – Но ты ведь не благородный рыцарь…

– Представь, что именно так.

Тут он наклонился к ней, и она приподнялась на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. На какое-то мгновение Лилит пожалела, что у нее не хватит смелости запереть дверь, чтобы Джек мог продолжить… Она обвила руками его шею, привлекла к себе и прошептала:

– Джек, я люблю тебя.

Он замер на несколько секунд. Потом посмотрел ей в глаза и спросил:

– Что ты сказала? Повтори.

Теперь эти слова уже нельзя было отменить.

– Джек, я…

– Леди Фарлейн! – раздался у самых дверей неестественно громкий голос Пенелопы. – Леди Фарлейн, я уверена, что видела Лил на балконе вместе с Мэри!

Лицо Лилит побелело. Если тетя Юджиния застанет их вместе, разразится грандиозный скандал.

– О Господи! – пробормотал Джек, отступая к окну.

Перед тем как выбраться из комнаты, он оглянулся и улыбнулся Лилит. – Я буду рядом, на всякий случай. И вот что, Лил… не слишком любезничай с герцогом. Так или иначе, у вас с ним все будет кончено.

Маркиз уже исчез, когда дверь отворилась. Лилит тут же бросилась к портрету, затем обернулась и увидела входившую в комнату Юджинию.

– Тетя, посмотрите… – Лилит улыбнулась и указала на портрет: – Вы его видели? Великолепно, не правда ли?

Тетка нахмурилась:

– Я думаю, что не пристало будущей герцогине Уэнфорд прятаться по гостиным, когда леди Фенброук устраивает карточную партию для избранных гостей.

– О, прекрасно! – кивнула Лилит. – Я с удовольствием… Уже выходя из комнаты, она взглянула на полуоткрытое окно. Каким бы уверенным ни казался Джек, ему не помешает помощь. И кто же лучше всех сможет помочь ему? Конечно, невеста Уэнфорда.

Следуя за теткой, Лилит невольно улыбалась своим мыслям.

Глава 16

Уильям ужасно нервничал. Сидя на мягком диване, он то и дело теребил галстук – ему казалось, в этот вечер галстук слишком уж туго завязали. Намеренно устроить ссору с Антонией? Какая глупость! Во всяком случае, со стороны проклятого Джека Фаради, предложившего эту глупость. Но маркиз прекрасно знал, что никто не откажется принять такой вызов. Видит Бог, Уильям не переставал думать об этом – даже после того, как решил, что Дансбери заблуждается и что Антония ничего не скрывает.

Над его плечом звякнул бокал, и он невольно вздрогнул. Обернувшись, увидел Антонию с бокалом бренди в каждой руке. Усевшись рядом с ним, она протянула ему один из бокалов. Уильям надеялся, что Антония найдет тему для разговора – ему хотелось как-нибудь отвлечься от мыслей о проклятом пари с Дансбери, – но она почти весь вечер молчала. А ему в голову приходили только слова восхищения ее красотой. Именно так обычно и начинались их беседы, которые всегда заканчивались в ее спальне. И он, Уильям, не имел ничего против. Черт бы побрал Джека и его дьявольские игры! Уильям вздохнул. Может быть, просто для того, чтобы удовлетворить свое любопытство, он мог бы начать спор из-за какой-нибудь мелочи, а затем извиниться? И Джеку пришлось бы купить то колье…

– Уильям… – промурлыкала Антония, поглаживая его бедро и заставляя его вспомнить, что у него может найтись лучшее занятие, чем поиски предлога для спора. – Я могла бы сегодня устроить карточный вечер, mon amour. Я ведь не думала, что мы проведем весь вечер в гостиной. Так скажи мне, зачем я нужна тебе?

Он медлил с ответом. Наконец выпалил:

– Я хочу, чтобы ты больше не устраивала карточные вечера, Антония.

Она посмотрела на него с удивлением:

– Но почему?

– Я… Мне не нравится, когда все эти мужчины смотрят на тебя и… – Он в смущении умолк.

Она прильнула к его плечу и с улыбкой спросила:

– Думаешь, они спят со мной?

– Да. Так что больше никаких карточных вечеров. – Джек говорил ему, что Антония устраивала их с тех пор, как приехала в Лондон. – Ты меня поняла?

Антония пожала плечами:

– Как пожелаешь, любовь моя. Но я как-то должна оплачивать свои счета.

– Не беспокойся об этом, – ответил он, немного разочарованный ее согласием. – И вот еще что… Я считаю, что тебе не следует иметь фаэтон с высоким сиденьем! Знаешь ли, ужасно неприлично для одинокой женщины разъезжать по Лондону в фаэтоне.

Она внимательно посмотрела на него, затем отхлебнула из своего бокала и проговорила:

– О, Уильям, я и так собиралась отказаться от него. Эта ужасная холодная погода… Кому захочется ездить в открытом экипаже, не правда ли?

Уильям откашлялся и пробормотал:

– Да, совершенно верно. – Чем дальше, тем все труднее. Он указал на ее бокал. Она любила по вечерам пить бренди. – Женщины пьют только мадеру или ликер. А не бренди.

Антония взглянула на свой бокал и отставила его в сторону.

– Конечно, дорогой. Мне совсем не нравится бренди.

Уильям снова вздохнул.

– И еще я не потерплю твоего проклятого французского языка, – в отчаянии заявил он, отстраняясь от нее.

Антония снова прижалась к нему.

– Буду говорить только по-английски, – прошептала она. – Теперь ты доволен?

– Я был бы еще больше доволен, если бы ты перестала все время со мной соглашаться, – проворчал Уильям, теряя терпение. – Я говорю серьезно, понимаешь?

– Я такая, какой ты хочешь меня видеть. – Антония еще крепче к нему прижалась.

Уильям вскочил с дивана и воскликнул:

– Черт побери, может, ты считаешь меня идиотом?!

Антония тоже поднялась.

– Дорогой, пожалуйста, не сердись, – проговорила она с улыбкой. – Я же согласилась со всем, что ты сказал.

– Но почему?!

– А почему ты требовал этого?

Уильям нахмурился:

– Видишь ли, этот проклятый Джек сказал, что я не смогу втянуть тебя в спор. Сказал, что ты показываешь мне фальшивое хорошенькое личико, а я сказал, что он сумасшедший. Но ты весь вечер соглашалась со мной во всем, что я говорил. – Он развел руками. – Боже мой, Антония, я просил тебя не говорить по-французски, а ты и глазом не моргнула!

Антония внезапно нахмурилась, но тут же снова засияла улыбкой:

– О, Уильям, я думала, что тебя беспокоит, подходим ли мы друг другу, и я пыталась успокоить тебя. – Она обняла его и увлекла к двери. – Я знала, что ты никогда всерьез не запретишь мне говорить по-французски, mon amour.

Уильям улыбнулся.

– Слава Богу, – пробормотал он. Да, Джек ошибался. Для человека, заявлявшего, что он знает женщин, Дансбери иногда очень плохо в них разбирался.

– Ну а теперь пойдем со мной туда, где мы можем попросить прощения друг у друга, – прошептала Антония, открывая дверь.

Тут Антония повернулась к Уильяму спиной, и тотчас же лицо ее исказилось злобной гримасой. Да, было совершенно ясно: Джек Фаради охладел к ней и теперь пытался произвести впечатление на свою Снежную королеву, настроив ее брата против «злобной Антонии». Но маркизу Дансбери не нужны пять тысяч годового дохода, а ей, Антонии, нужны. И он не остановит ее. Она знала то, что могло доставить надменному маркизу очень большие неприятности. Антония улыбнулась. Пять тысяч в год!

Фис с мрачным видом наблюдал за хозяином, беспокойно расхаживавшим по комнате.

– Не могли бы вы высказаться яснее, милорд?

Джек остановился и пристально посмотрел на дворецкого. Затем опять принялся расхаживать по комнате. Почти всю ночь он не смыкал глаз: все пытался найти способ спасти свою шею и накинуть петлю на шею Дольфа. Что же касается Лилит… Хотя она сказала, что любит его – ее слова все еще звучали у него в ушах, – он по-прежнему не знал, как завоевать ее, как сделать Лилит своей.

– Не знаю, как высказаться яснее, Фис. Что тебе известно о слугах Дольфа Ремдейла?

Тут дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Мартин.

Повернувшись к камердинеру, Джек проворчал:

– Тебе давно уж пора присоединиться к нам.

Фис с Мартином переглянулись.

– Поймите, милорд, – проговорил дворецкий, явно пытаясь успокоить маркиза, – каковы хозяева, таковы и слуги. Вы не общаетесь с его светлостью, и мы не общаемся с его слугами. Но если вы скажете, что именно хотите узнать, то, возмож…

– Если бы я знал, что именно хочу узнать, я бы это уже знал! – перебил Джек. – Не могу поверить, что вы оба, собирая все сплетни, ничего не слышали!

– И никто ничего не слышал о том, что происходит в этом доме, – с невозмутимым видом заметил Мартин. – Впрочем, кое-что я мог бы вам сообщить, – продолжал камердинер. – Несколько месяцев назад прошел слух, что у мистера Ремдейла – тогда он еще не был герцогом, конечно, – одна из горничных упала с лестницы и сломала руку.

– Но это просто несчастный случай, – заметил Джек. – Причем не такой уж необычный.

– Так вот, он отослал девушку в одно из имений дядюшки. Вернее, ее отослал старый Уэнфорд.

В этой истории явно чего-то не хватало, и Джек догадывался, чего именно.

– А как назвали ребенка?

Мартин усмехнулся:

– Этого я не знаю.

– И еще… – вмешался Фис. – Теперь я вспомнил, что одна моя родственница три года назад поступила туда в услужение, а через две недели отказалась от места.

– Почему же?

Дворецкий пожал плечами:

– Она сказала, что боялась Дольфа Ремдейла. Сказала, что у нескольких девушек видела синяки.

Джек невольно сжал кулаки.

– Ты хочешь сказать, что он бьет и совращает своих служанок? – И этот мерзавец намеревается заполучить его Лилит!

Мартин кивнул:

– Похоже, что так, милорд.

– Ты мог бы вспомнить об этом пораньше, – проворчал Джек.

Дворецкий снова пожал плечами:

– Я же просил, чтобы вы выражались яснее, милорд.

– Если бы ты обращал внимание на то, что происходит среди слуг в этом доме, ты бы понял, о чем тебя спрашивали, – с сознанием собственного превосходства заметил Мартин.

Дворецкий поджал губы, однако промолчал.

Маркиз снова прошелся по комнате, потом спросил:

– Так что же вы об этом думаете? Чего добивается Дольф?

Мгновенно оба стали серьезными.

– Этот мерзавец хочет, чтобы вас повесили, милорд, можно не сомневаться! – прорычал Фис.

– Никто и не сомневается. – Джек усмехнулся. – Однако давайте позаботимся, чтобы этого не случилось. Согласны?

Дворецкий ухмыльнулся:

– Мы могли бы избавиться от него, милорд.

Маркиз покачал головой:

– Я уже думал об этом. Как бы осторожно мы ни действовали, все равно будут обвинять меня. – Он вздохнул. – Нет, на сей раз придется действовать в рамках закона.

– Чертовски жаль, – проворчал Фис.

Джек молча направился к двери. Обернувшись, сказал:

– Фис, ты со мной. Мартин, кажется, ты сможешь узнать, что происходит в доме Ремдейла. Узнай как можно больше.

Мартин вытянулся по стойке «смирно» И отсалютовал:

– Слушаюсь, майор.

Приехав вместе с дворецким в «Уайтс», маркиз немного удивился – оказывается, там еще не побывала полиция. Его личные запасы портвейна оставались в погребе, и, по словам слуг, их никто не трогал. Очевидно, одних слухов было недостаточно, чтобы привлечь внимание Боу-стрит к титулованному джентльмену. Пока еще, во всяком случае. Джек отправил Фиса проследить за клубным погребом, а сам поехал за Ричардом.

– Ты понимаешь, чем рискуешь? – спросил – маркиза зять, когда они перенесли злосчастный ящик из клубного погреба в кухню, где поставили его на самый большой стол.

– Выбор у меня невелик, – ответил Джек. Он подозвал Фиса и сказал: – Отнеси ящик в главный зал.

– Подумай, Джек, – снова предупредил Ричард. – Неужели ты не понимаешь, что…

– Пойдем, – перебил маркиз. Он повернулся к любопытным, уже заполнившим кухню: – Полагаю, вам это может понравиться.

Фис водрузил ящик на середину стола, за которым играл в карты лорд Дюпон с приятелями.

– Что это значит, Дансбери?! – возмутился Дюпон.

Джек протянул руку к ящику и взял одну из бутылок.

– Добрый вечер, джентльмены! – обратился он ко всем собравшимся. Затем осмотрел бутылку – восковая печать была на месте и казалась неповрежденной. С пробкой было сложнее, но ее вроде бы ничем не протыкали. Джек взглянул на старшего официанта: – Фрилинг, вы уверены, что никто не подходил к моему вину после того, как я в прошлый раз попросил принести бутылку?

Высокий худощавый официант кивнул:

– Уверен, милорд. Никто не трогал его.

Джек пристально посмотрел на Фрилинга. Затем обвел взглядом зал и проговорил: – Что ж, очень хорошо.

Маркиз передал бутылку Фису, и тот откупорил ее.

– Жаль, что ты не догадался принести крыс, – проворчал Ричард.

Джек усмехнулся и пробормотал:

– Было бы жалко тратить хорошее вино на крыс. – В следующее мгновение он поднес бутылку ко рту и сделал большой глоток.

– Джек!.. – закричал Ричард, делая запоздалую попытку отнять у него бутылку. – Ты с ума сошел!

– Иначе меня бы все равно повесили, – возразил Джек.

Он снова взглянул на Фрилинга, но ничто в выражении лица официанта не указывало на то, что он знал больше, чем сказал. Маркиз повернулся к Ричарду и спросил: – Через какое время умирают после отравления мышьяком?

– В данном случае… Я думаю, ты бы уже знал, что отравился, – с дрожью в голосе ответил Ричард. Его лицо стало совсем серым. – Боже мой, Джек…

Маркиз пожал плечами, стараясь сохранять беззаботный вид. Если бы он проявил хоть малейшее беспокойство, все восприняли бы это как доказательство его вины. Джек решил, что уж лучше умереть от яда, чем позволить Дольфу Ремдейлу смеяться, когда он будет качаться на виселице.

Маркиз сделал еще один глоток и, отстранив бутылку, снова обратился к Фрилингу:

– Скажите, в тот вечер я просил принести какую-то особую бутылку?

– Нет, насколько я помню, милорд.

– А зачем мне понадобилась бутылка?

Фрилинг откашлялся.

– Вы сказали, что больше не желаете пить здешнее пойло, и потребовали принести одну из ваших собственных бутылок, милорд.

Джек повернулся к Ричарду и спросил:

– Вероятно, я должен пить из каждой?

– Пятьдесят фунтов за каждую бутылку, после которой он выживет! – воскликнул лорд Хант.

Все тут же начали заключать пари, и Джек решил поставить несколько фунтов и от себя. Почему бы и нет? Но Ричард покачал головой и велел Фису унести ящик.

– Нет, Джек, позволь мне отвезти остальное в лабораторию. Я соберу свидетелей, и мы исследуем оставшееся… более научным способом, хотя и не таким эффектным.

Джек посмотрел Ричарду в глаза:

– И ты не выпустишь ящик из виду?

Барон кивнул:

– Нет, Джек, не беспокойся.

Маркиз отошел от стола.

– Что ж, договорились. Доброй ночи, джентльмены.

И тут Джек снова вспомнил о Лилит. Ему очень хотелось увидеть ее. К тому же он должен был рассказать ей о том, как Дольф Ремдейл обращается с женщинами. Если мерзавец хоть пальцем прикоснется к ней, то ему повезет, если перед смертью он успеет пожалеть об этом.

Глядя на безоблачное небо над Гайд-парком, Лилит с грустью улыбалась – чем хуже все складывалось в ее жизни, тем лучше становилась погода в Лондоне. Она ласково потрепала по холке свою кобылку Полли и вздохнула – как бы ей хотелось хоть на минуту забыть обо всех неприятностях!

– Что ты сказала сегодня утром своей тете? – спросила ехавшая рядом с ней Пенелопа. Милгрю, сопровождавший их, держался на почтительном расстоянии. – Твоя тетушка просто светилась от счастья.

Лилит пожала плечами:

– Я сказала, что с радостью принимаю приглашение его светлости на завтрашний пикник. – Разумеется, никто даже не догадывался, почему она решила проводить с Дольфом Ремдейлом больше времени. И Лилит надеялась, что он тоже не поймет – по крайней мере, до тех пор, пока она не узнает, кто убил старого герцога.

– Что ты сказала? – переспросила Пен, приподнимая изящные брови. – Вчера вечером при одной мысли о встрече с ним тебе становилось плохо. И как же лорд Данс…

– Тише, Пен, – перебила Лилит. – Я знаю, что делаю. – По крайней мере, она надеялась, что знает.

Пенелопа покачала головой:

– Не понимаю, Лил, что на тебя нашло, но… – Она вдруг умолкла и покраснела. Потом с улыбкой проговорила: – Добрый день, мистер Бентон.

– Добрый день, мисс Сэнфорд, – отозвался Уильям. Лилит обернулась и увидела брата, поравнявшегося с ними. Он восседал на чудовищно дорогом черном жеребце, купить которого убедил его Джек. Теперь, когда Лилит смотрела на Тора более благосклонным взглядом, она не могла не признать, что он великолепен.

– Я думала, ты будешь занят со своими приятелями. – Лилит с любопытством посмотрела на брата. Казалось, он был чем-то расстроен, но она не представляла, чем именно. Впрочем, было совершенно ясно: причина его плохого настроения – отношения с Антонией Сен-Жерар.

– Моих приятелей словно ветром сдуло, – проворчал Уильям. – Я могу найти только Джека, но отец ужасно разозлится, если я опять заговорю с ним.

«Интересно, что сделал бы отец, если бы узнал о моих отношениях с Джеком?» – подумала Лилит.

– А как же мисс Сен-Жерар? На прошлой неделе у вас были сплошные пикники.

– Антония в основном развлекается по ночам. – Уильям еще·больше помрачнел.

– Случилось что-нибудь? – вмешалась Пенелопа.

Уильям пожал плечами:

– Нет, ничего особенного. Просто мне есть о чем подумать, вот и все.

– Не могли бы мы чем-нибудь помочь?

– Даю слово, что нет, – заявил Уильям. Он вдруг ударил кулаком по луке седла. – Просто иногда женщины слишком уступчивы!

Лилит и Пен переглянулись. Пенелопа улыбнулась и заметила:

– Любая женщина слишком уступчива, когда она пытается чего-то добиться.

Уильям внимательно посмотрел на нее и пробормотал:

– Странно, что вы никогда не сердитесь, мисс Сэнфорд.

– Нет, сержусь, – возразила Пен. – Но я сержусь, когда мне это нужно.

– Но как же в таком случае узнать…

Тут на поляне напротив них послышался какой-то шум, и Лилит повернулась в ту сторону. Прямо на них летел гнедой конь без седока. Полли беспокойно перебирала копытами, и Лилит натянула поводья.

– Это Бенедик, гнедой Джека, – ответил Уильям, разворачивая Тора.

Уильям подъехал к гнедому и, нагнувшись, подхватил болтавшиеся поводья. Конь маркиза тотчас же остановился. Лилит с замиранием сердца осмотрелась в поисках всадника. Наконец она увидела его. Он шел к ним через парк, не обращая внимания на других пешеходов, шарахавшихся от него.

– Спасибо, Уильям, – сказал маркиз. – Я заболтался с леди Генри, и этот дьявол сбежал от меня.

– Значит, вы не пострадали? – стараясь говорить бесстрастным тоном, спросила Лилит.

Он взглянул на нее:

– Нисколько, мисс Бентон.

Лорд Дансбери взял у Уильяма поводья и вскочил в седло. Проезжая мимо Лилит, он прошептал:

– Сегодня ночью оставь окно открытым, дорогая.

В следующее мгновение Джек исчез за деревьями.

– Бенедик сбежал от него? Так я и поверил, – пробормотал Уильям. Он покачал головой и добавил: – Интересно, что на сей раз задумал этот дьявол?

– Может быть, он тоскует? – пробормотала Пенелопа.

Лилит взглянула на нее и увидела, что подруга не сводит глаз с ее брата. – Кажется, все его покинули.

– Ничего страшного, – проворчал Уильям. Он вздохнул и вдруг спросил: – Могу я купить вам мороженого, леди?

– Я бы с удовольствием. – Пен улыбнулась. Уильям тут же подъехал к ней поближе, а Лилит следовала позади них.

Ее сердце гулко стучало, а в голове теснились сумбурные мысли. Если бы у нее оставалось хоть немного здравого смысла, она бы ночью заперла окна и задвинула бы все засовы на дверях. Лилит улыбнулась, она знала, что не сделает ничего подобного. Придет Джек.

– Это вызывает кое-какие воспоминания, – заметил Мартин, отступая на шаг и оглядывая хозяина.

Джек повернулся и посмотрел в зеркало. Темная одежда из грубой черной ткани вызывала у него воспоминания, большей частью неприятные. Рассказывая Лилит о том, как они с Ричардом «возились в грязи» в провинциях Франции и Бельгии, он даже и намеком не оценил по достоинству ту работу, которую они проделали во имя Господа и Англии. Увы, работа эта слишком часто оказывалась кровавой.