Герцогиня и султан

– Значит, вы все-таки капитан? – не удержалась Жанна.

– У нас не говорят «капитан», – поправил ее рыжий. – Говорят «раис».

– Так это ты в ту ночь у шейха в шатре был! – мрачно сказала Жаккетта, плюнув на клятву.

– А ты, птичка, откуда знаешь? – первый раз удивился чему-то рыжий.

– По голосу! – коротко сказала Жаккетта.

– Как по голосу?

– Так я тоже в шатре была, в подушках… – вздохнула Жаккетта. – Господин Али сильно ваших денег ждал. Дождался, на свою голову…

– Все в руках Аллаха высокого! – совсем как мусульманин отозвался рыжий. – Но вернемся к нашей истории. Сейчас у нас больше возможностей избежать ненужной встречи с преследователями, чем у «Козочки». А деньги, если все будет нормально, доставят куда надо.

– А почему их не отвезли обратно на Джербу? – спросила Жанна.

– Там стало слишком много охотников на них, – объяснил рыжий. – Проще перебазировать средства в другое место.

– А мы все-таки столкнемся! – убежденно сказала Жаккетта.

– Не должны! – мотнул головой рыжий.

– А почему лодка такого странного цвета? – вспомнила Жанна возникший у нее еще на «Козочке» вопрос.

Рыжему вопрос очень понравился.

– Древние латиняне, чьи жилища, статуи и вещицы стало так модно выкапывать сейчас и чем занимаются многие флорентийские, римские и прочие сеньоры, использовали в наблюдательных целях суда, кои именовали скифы, как утверждают писатели того времени, и среди них Флавий Вегеций Ренат.

Девицы безмолвно переварили и древних латинян, и Флавия Вегеция Рената.

– Для того чтобы суда были меньше заметны, – продолжал рыжий, – их корпуса и снасти покрывали венётской краской. Пользуясь опытом древних мужей, я покрасил свою «Бирюзу» и надеюсь узнать, будет ли она незаметной на волнах.

– И давно вы ее покрасили? – полюбопытствовала Жанна.

– Буквально перед отплытием сюда! Думал, не успеет высохнуть. Высохла! – поделился радостью рыжий.

– Так, значит, вы еще не знаете, правда это или нет?! – поразилась Жанна. – Я-то думала, вы специально так сделали, чтобы мы от погони ускользнули!

– Скоро узнаем! – безмятежно сообщил рыжий. – Милые дамы, время идет, а ночь недостаточно темная. Я предлагаю вам прилечь в носовой части нашего гордого судна. Постарайтесь поспать. Если все пойдет хорошо и наши преследователи, увлеченные гонкой, не обратят внимания на хлипкую, пустую с виду лодчонку, то завтра мы поднимем мачту и поставим парус. А пока нам надо дожить до утра.

Жанна и Жаккетта послушно съежились на носу лодки по обеим сторонам от лежащей мачты и, прикрывшись своими белыми покрывалами, задремали. Рыжий раис сидел на корме.

В самый глухой час ночи «Бирюзу» догнали два точно таких же, как. «Козочка», корабля. И перегнали.

Расчет рыжего оправдался. Можно было двигаться к Кипру.

Глава XXIV

Утром рыжий обрадовал проснувшихся девиц, что погоня теперь далеко впереди.

– Главное, вовремя остановиться!

К искренней радости Жаккетты подмешивалось тревожное, острое чувство. Дело в том, что ей очень хотелось на корму. Но она напрочь забыла, о ком же нужно вспомнить, чтобы туда попасть.

Ерзая по скамье и так и сяк, Жаккетта с тоской перебирала имена, начинающиеся на П.

«Папа Римский? Нет… Петр, апостол? Тоже нет… Пульхерий, святой? Нет, эти была Пульхерия…»

Наконец она поняла, что сейчас лопнет.

– Настало время!!! – с отчаянием в голосе сказал она начало формулы. – Вспомнить кое-кого!

– Кого? – изумились хором Жанна и рыжий, решив по голосу Жаккетты, что она хочет открыть какую-то важнейшую тайну.

– Того… – безнадежно сказала Жаккетта, – который про жизнь писал…

– Все понял! – на ее счастье быстро сообразил рыжий. – Корма в твоем распоряжении. Милая Жанна, посмотрите, пожалуйста, какие красивые рыбки плывут у нас прямо по курсу.

Только побывав на корме, Жаккетта ощутила полную, безмятежную радость оттого, что их больше не преследуют.

Когда все проблемы разрешились, рыжий невозмутимо сказал:

– Его зовут Плутарх.

Жаккетта постаралась зазубрить это имя, чтобы оно навсегда засело в памяти.

Не прошло и получаса, как желание вспомнить о Плутархе испытала и Жанна. Она тоже позабыла это славное имя, потому что слыхом не слыхивала о его знаменитых «Жизнеописаниях». И тоже мучалась.

– И все-таки, откуда вы знакомы с Плутархом? – спросила Жанна.

«Бирюза» превратилась в одномачтовый парусник и не очень быстро, но все – таки двигалась в нужном направлении.

– А я вообще много что знаю! – с обычной самоуверенностью заявил рыжий. – Это к вопросу, почему бы мне не получить образование.

– Я уже давно поняла, что этот вопрос был бестактным… – смиренно сказала Жанна.

– А что касается Плутарха, который теперь часто будет упоминаться на нашем флагманском галеоне, – заметил моряк, – то, как ни странно, он, как и другие мужи языческой древности, хорошо известен арабам. Лет сто назад магистр ордена ираннитов, хитрый и мудрый арагонец Эредия, собрал в восточных краях великолепную библиотеку рукописей на арабском, персидском, еврейском, греческом и других языках. Потом она хранилась в Авиньоне. По его приказу манускрипты переводили. Перевели с греческого и «Жизнеописания». Я читал и перевод, и греческий оригинал, работа была сделана весьма тщательно. Здесь, в Средиземноморье, вообще много интересного. Столько всего намешано, диву даешься. Кстати, Кипр, куда вы упорно рветесь, славится своими астрономами. И астрологами.

– А чем еще славен Кипр, куда я упорно рвусь? – язвительно спросила Жанна, которую заело, что рыжий пират с невозмутимым видом рассуждает о библиотеках и достоинствах переводов. Нашелся профессор!

– Кипр славится сахаром, медными рудниками, да и виноград на нем неплохой, – усмехнулся моряк, словно не заметивший издевки. – Ведь само название Кипр происходит от латинского слова «медь». Жить там можно. Правда, его здорово пощипали мамлюки и мои друзья пираты, да и война Лузиньянов1 с Генуей тоже подсократила число поселений. Виноградников много на Лимасольском плато и по южным и юго-западным склонам Троодоса. Землевладельцы живут неплохо, сервы отдают там треть урожая с поля, франкоматы платят монетой. Если люди посажены на барщину, то обязаны отработать сто четыре дня в году. Вас это интересует?

– Не совсем! – улыбнулась Жанна. – Про астрологов было бы куда интересней.

– И вы верите в эту чепуху? Главное, что мы узнали от них, что конец света будет в тысяча пятисотом году от Рождества Христова. Значит, времени еще полно и волноваться не о чем. Давайте лучше поговорим о вас. Как вам понравилось пребывание в Триполи?

– Ужасно! – непроизвольно вырвалось у Жанны.

– Неужели так плохо? – поднял брови рыжий. – А я думал, у вас должна была появиться масса новых впечатлений. Не все же они неприятные! А у вас, молчаливая гурия Нитка Жемчуга?

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – удивилась Жаккетта.

– Кто же не знает любимицу шейха, несравненную Хабль аль-Лулу? – хохотнул пират. – Мужчины не менее любопытны, чем женщины. А история о том, как достопочтенная госпожа Фатима купила себе пегого мула, гуляет теперь по побережью от Искандарии до Танжера.

– Верблюд мне понравился, – честно сказала Жаккетта.

– Это радует! – заметил рыжий. – Я их, признаться, тоже люблю.

«Подлизывается!» – решила неприступная Жаккетта.

– Там странные представления о красоте… – выдавила из себя Жанна.

Ей не понравилось, что рыжий переключился с вопросами на камеристку.

– Красота – штука относительная, – заметил рыжий. – Я догадываюсь, к кому относится ваше замечание. Что поделать, старина Али привык к совсем иному типу женщин!

Жанна покраснела, но упрямо спросила:

– А вы?

– Я люблю красоту в разных проявлениях! – удовлетворил ее любопытство рыжий. – И в больших количествах!

Жанна и Жаккетта дружно фыркнули.

– Это вы у мусульман научились? – поинтересовалась Жанна. – В их гаремах?

– Ну почему же сразу у мусульман! Есть много и народов, и религий, у которых стоило бы поучиться!

– Например?

– Например, у древних эллинов, которых взяли в учителя гордые римляне. Они считали, что существует шесть разновидностей любви. Следовательно, одновременно Можно любить шесть женщин без всяких обид с их стороны. Просто разной любовью.

– Правильно! – подхватила Жанна. – И паштет, и пирог можно любить одновременно. Но мы, женщины, слава Богу, не булочки и не перемены блюд! Не бывает шести разновидностей любви, любовь она одна!

– Вы думаете? – улыбнулся рыжий. – Тогда давайте считать. Любовь первая. Филиа эретике. Это дружба между влюбленными. Замечательное чувство. Любовь вторая. Эунойа. Отдавание. Когда девица выходит замуж с прицелом на кошелек будущего супруга, это, по-моему, чистейшей воды эунойа. Следовательно, очень распространена. Любовь третья. Агапэ. Бескорыстное чувство. У девиц в портах она встречается крайне редко. Но бывает.

Жаккетта опять вспомнила Нант.

– Любовь четвертая. Потос. Это любовное желание. Смотрю я сейчас на вас обеих, и такой потос меня охватывает, хоть прыгай за борт и охлаждайся.

Девицы засмущались.

– Любовь пятая. Харис. Любовь, опирающаяся на благодарность и уважение. Хорошая любовь, а главное, долговечная. Любовь шестая. Мания. Необузданная страсть. Ну, от этой любви я бы советовал держаться подальше. Когда нет узды, дело может далеко зайти и кончиться весьма плачевно. Слишком сильные чувства опасны. Бог мой, милые дамы, прошу прощения! Я вспомнил, что существует также эрос. Желание. То есть эрос стоит рядом с потосом. Вот видите, гарем пополнился еще на одну женщину. И все довольны.

– Ваш монолог о видах любви очень интересен, но все-таки мы живем совсем в другом времени! – решительно сказала Жанна. – Поэтому у нас любовь одна.

– Вам не хочется видеть себя в компании с шестью женщинами? – простодушно спросил рыжий.

– Да, не хочется! Не вижу в этом ничего привлекательного!

– А вы посмотрите на эту проблему с другой стороны. Не вы одна из семи возлюбленных своего кавалера, а у вас семь любимых мужчин, – посоветовал рыжий. – Тогда семь разновидностей любви покажутся вам куда более привлекательными.

– И вас бы не обижало, что вы были бы седьмым у какой-нибудь дамы? – с вызовом спросила Жанна.

– Отнюдь! – невозмутимо ответил рыжий. – Я бы потихоньку объяснил шести кавалерам, что для их же здоровья полезней убраться с моего горизонта. А любвеобильной даме предложил бы, раз уж она такая большая охотница до разнообразия, любить меня по семи дням недели семью способами.

– Вы так уверенно об этом говорите, словно в вашей жизни уже было подобное! – съехидничала Жанна.

– Было, – просто согласился рыжий. – Но прошло. Теперь мое сердце вновь открыто всем ветрам.

– Значит, советовать проще, чем выполнять свои же советы! – обрадовалась Жанна.

– Конечно, нет. Просто в маленькой головке вышеупомянутой дамы столько разновидностей любви не помещалось. И она любила всех своих мужчин на один лад. Так что принцип древних мудрецов не пострадал.

– А вы бы доходчиво объяснили своей вышеупомянутой даме все, что так красноречиво изложили нам. Вместо того чтобы изгонять бедных кавалеров.

– Увы, не мог! – вздохнул рыжий. – Я просто не успевал сделать это при наших свиданиях, настолько бурно они проходили.

– Это вас не оправдывает! – оставила последнее слово за собой Жанна.

– Проводить время в таких интересных беседах с такими интересными дамами страшно увлекательно, но пора и подкрепиться! – заметил рыжий и осторожно перебрался на нос.

Оттуда он принес припасы и приятно булькающий бочонок.

– «Бирюза» тюка нас не подводит. Можно спокойно потрапезничать. Сейчас вы попробуете тунисского вина. Прелестная, скажу вам, влага! Хоть мусульмане и не одобряют винопитие, но виноградники в Тунисе сохранились еще со времен Карт Хадашта, сиречь Картаго. Христианская община делает вино, но в небольших количествах. Кстати, на Кипре тоже вино недурно, хотя мне оно кажется тяжеловатым.

– К вашим несомненным достоинствам и необозримым знаниям вы еще и знаток вин? – подхватила Жанна.

– Угадали! – тряхнул золотой шевелюрой пират, откупоривая бочонок. – А почему вы так скептически улыбались, когда я расхваливал перед вами тунисское вино?

– Потому что настоящее вино только у нас, в Бордо… – скромно сказала Жанна.

– Все, сдаюсь! – вскинул руки вверх рыжий. – Но пока придется пить, что есть. Если вы, конечно, не пристрастились за время своего пребывания в мусульманской стране к потреблению воды. Прошу к столу. К сожалению, протрубить сигнал к трапезе некому.

И тунисское вино было очень неплохим, и скромная еда показалась самой вкусной на свете. Голод обладает изумительной способностью менять вкус пищи. Или, наоборот, расставляет вещи по местам в порядке их настоящей ценности?

Понемногу наладился быт и на маленькой «Бирюзе». Оказалось, что на ней вполне можно жить.

Главной задачей Жанны и Жаккетты было не путаться под ногами, когда рыжий проводил манипуляции с парусом, рулем и прочими вещами. И быть рабочей силой на подхвате: тянуть, что дают, толкать, когда велят.

Неожиданно в Жаккетте проснулся охотничий инстинкт, и она ощутила острое желание что-нибудь поймать. Желательно съедобное.

Рыжий благоразумно предоставил ей полную свободу действий, не помогая, но и не мешая.

Все можно сделать, было бы желание. Не обращая никакого внимания на выражение лица госпожи Жанны и на ехидную улыбку рыжего, Жаккетта приступила к осуществлению своей рыболовной операции. Раз рыбу ловят на крючок, значит, нужен крючок. Ха, проще простого. На деревянной коробочке, в которой хранился кохл, был крючок. Раз. Можно загнуть шпильку. Два. Ну и для троицы можно пожертвовать обоюдоострым тонким лезвием крохотного ножичка, который Жаккетта позаимствовала в доме нубийца «на всякий случай».

Подумав, Жаккетта решила остановиться на ножичке. Все-таки как-то солиднее. И к рукоятке удобно веревку привязать.

– Загни! – категорически потребовала она у рыжего, протягивая ему нож.

– Желание дамы закон для кавалеров! – не стал спорить он и, используя весло в качестве подставки, осторожно загнул лезвие, постукивая по нему рукояткой своего массивного клинка.

– Ну и ножи сейчас делают! – заметил он, закончив работу.

Крючок получился просто устрашающе грозным. У Жаккетты появились сомнения в его пригодности. Будь она рыбой, при виде такого предмета, болтающегося в лазурной воде, она унеслась бы подальше со всех плавников. Но отступать было поздно. Поэтому Жаккетта с невозмутимым видом взяла крючок и стала прилаживать к нему запасной шнурок от юбки, оставшийся после превращения двух нижних юбок Жанны в одну. Орудие лова было готово. Осталось придумать приманку. Жаккетта остановилась на сыре. Из всех съедобных вещей, имеющихся в наличии на борту, слово «приманка» больше всего подходило, именно к нему. А едят ли рыбы сыр? Ну, уж если рыба сыра не ест, то и ловить ее нечего, потому что кому нужна такая никудышная рыба! Насадив ломтик полузасохшего твердого сыра на нож, Жаккетта опустила свою приманку в воду.

Рыжий кинул ей еще веревку и спокойно сказал:

– Удлини свою снасть и привяжи к мачте. Чтобы рыба не сорвалась.

Приняв его слова за чистую монету, Жаккетта вытянула нож с сыром, послушно связала вместе шнурок от юбки и веревку рыжего. Обернула веревку несколько раз вокруг мачты, завязала, опустила крючок с наживкой за борт и приготовилась ждать.

Рыжий с непроницаемым выражением лица долго смотрел на волны по левому борту, потом закашлялся.

Жанна, куда меньше верящая в людей, удивилась довольно странному креплению снасти. Но посчитала ниже своего достоинства вмешиваться.

Вера творит чудеса. Жаккетта поймала рыбу. Может, эта макрель была сумасшедшая, а может, она давно искала надежный способ свести счеты с жизнью и кинулась на болтающийся в воде нож.

Жаккетта почувствовала, как веревочка в ее руках дергается и завизжала не своим голосом:

– Попалась!

Услышав ее визг, рыжий забыл про кашель и кинулся на помощь. Отстранив Жаккетту от дальнейшего лова, он; умело манипулируя веревкой, подвел рыбу к борту.

Через несколько мгновений красавица, блещущая яркими синими красками, темными на спине и светлеющими к брюху, покрытая широкими поперечными размытыми полосами, большая и толстая, дергающаяся и бьющая хвостом, очутилась в лодке.

Жанна порадовалась, что сидит в носовой части и не принимает участие в этом рыболовном празднике. И останется сухой и чистой.

Ловким ударом по голове рыжий превратил рыбу в пищу. Краски ее потускнели, и макрель стала просто серебристой.

– Да, правду говорят, что женщин и еще кое-кого Бог любит! – заметил рыжий. – Сама разделывать будешь или мне позволишь?

– Делай! – милостиво разрешила Жаккетта, смутно представляя, что можно сделать из рыбы без кухни, очага и даже завалящего костра.

Рыжий знал, что можно сделать.

Он выпотрошил рыбу, отделил голову и хвост и распластал ее вдоль хребта. Потом освободил один из мешков, расстелил его, уложил тушку и густо посыпал ее солью. Затем свернул мешок и убрал, предоставив рыбе в нем спокойно солиться.

Серебристые чайки, преследующие «Бирюзу», были очень рады нежданно подвалившему угощению и с резкими криками расхватывали выкинутую за борт требуху.

– Завтра, может быть, попробуем! – пообещал рыжий. – А еще лучше подвялить. Тогда с нее жир струиться будет. Вкусно, слов нет!

Жаккетта, горя желанием еще раз отличиться, опять опустила крючок с новым кусочком сыра за борт. Но больше желающих отведать сыра не оказалось.

Глава XXV

Чем ближе становилась вторая ночь на лодке, тем сильнее в Жаккетте нарастало беспокойство. Сначала она долго не могла понять, почему тревожится. Но потом поняла. Ночью наверняка надо ждать штурма со стороны рыжего! Силы святой Бриджитты не бесконечны, а лодка тесная.

«Да и пират этот, видно по всему, ни одной юбки не пропускает. Семь разновидностей любви. У-у, макушка рыжая! Как пить дать ночью полезет! Да только пусть попробует, я ему покажу, как к порядочным девушкам приставать! Ей-богу, за борт скину!» – храбрилась Жаккетта.

Ее подозрения усилились после того, как рыжий сказал:

– Сегодня ночью спать будем все, потому как из вас никакого толку на руле не будет, а у меня и днем дел много.

– А как мы разместимся? – поинтересовалась Жанна.

– К сожалению, у нас только одна возможность! – заявил рыжий. – Правый борт будет женским, там вы разместитесь, одна в носовой части, другая в кормовой. А мне придется делить с барахлом левый борт. Конечно, я страстно желал бы переночевать в середине лодки, окруженный с двух сторон теплыми женщинами, но, увы, мачта мешает! Когда остров будет рядом, мы выкинем ее за борт к чертовой бабушке и осуществим эту прекрасную идею. А пока придется спать так! – и подмигнул Жаккетте.

Только отсутствие вблизи тяжелого предмета помешало Жаккетте кинуть чем – нибудь в рыжего. Желание отправить его за борт стало еще острее.

Наступила ночь.

Жаккетта лежала в лодке, запрокинув лицо и смотрела, как покачивается бескрайнее небо над бескрайним морем. И звезды складываются в созвездия.

Благодаря урокам мессира Марчелло, даваемым на смотровой площадке его башни в перерывах между страстной любовью, Жаккетта научилась немного разбираться в созвездиях. Самых простых и заметных. Вот ковш Большой Медведицы. Продолжи вверх линию двух звезд, образующих боковую стенку «ковша», – и упрешься в Ось Мира, Полярную звезду. А вот три одинаковых звездочки – пояс Ориона. Вокруг них расположен сам Орион, но, как он выглядит, Жаккетта представляла слабо. Звездная дорожка Млечного Пути… Интересно, для мессира Марчелло звезды сейчас такие же яркие? И на таинственном Кипре, куда так рвется госпожа сквозь все невзгоды, в этот момент, наверное, важные бородатые астрономы и астрологи изучают небо, узнавая прошлое и будущее…

Жаккетта долго смотрела на звезды, пока опять не ощутила беспокойства. Она осторожно приподняла голову и тихонько осмотрела лодку.

Госпожа Жанна уже спада и даже что-то бормотала во сне. Совсем рядом, у левого борта раскинулся рыжий и спал. Спал?!

«Специально ждет, гад коварный!» – подумала Жаккетта и замерла, готовясь во всеоружии встретить посягателя на честь. Скоро у нее затекли руки и ноги. Рыжий не шевелился. Жаккетта разозлилась: «Думает, самый хитрый, выждет и обманет! Не выйдет, милый!»

Она стала потихоньку перемещаться по направлению к рыжему, сокращая расстояние, чтобы он побыстрее обнаружил свои гнусные намерения. Рыжий шевельнулся. Жаккетта удовлетворенно замерла, приготовившись учинить страшный скандал. Рыжий поменял затекшую руку под головой и опять ровно засопел. Жаккетта разочарованно вздохнула и переместилась еще ближе. Она уже чувствовала тепло его тела. Рыжий чуть пошевелился, и бедро Жаккетты прикоснулось к его ноге. Жаккетта радостно насторожилась. Но рыжий не двигался ни туда, ни сюда. Оставалось ждать, надеясь, что долго он не продержится и проявит себя во всей красе.

Лодку покачивало, как громадную колыбель. Волны лизали синие бока «Бирюзы». Тихонько говорила во сне с Марином Жанна. У Жаккетты сна не было ни в одном глазу. Рыжий спал. Жаккетта совершенно расстроилась и почувствовала себя нагло обманутой. Со злости она подкатилась к рыжему вплотную под бок, протаранив его грудью. Рыжий продолжал равномерно сопеть. А потом, не просыпаясь, опять поменял руку под головой и повернулся на правый бок.

Теперь перед Жаккеттой возвышалась его спина, неприступная и равнодушная, как утес. Об нее можно было разбить грудь вдребезги с таким же успехом, как о борт корабля.

Жаккетта немного поерзала у подножия этой стены и, не выдержав, резко села. Рыжий спал. Жаккетта пробралась на корму, нащупала там флягу с водой и с расстройства долго пила.

Ночной ветер холодил ее разгоряченное тело. Жаккетта продрогла. Попив водички, она упрямо вернулась к рыжему под бок, прижалась к его горячей спине. Рыжий безмятежно спал.

Жаккетте стало очень обидно и жалко себя. Слезы потихоньку закапали из глаз.; Горестно шмыгая носом, она натянула свое белое покрывало, еще теснее прижалась к рыжему и в полном расстройстве чувств уснула.

Жаккетта проснулась оттого, что солнце светило ей прямо в лицо. Теплой спины рядом не было. Жаккетта полежала с закрытыми глазами, раздумывая, сразу ей сгореть от стыда или сначала все-таки разлепить на всякий случай веки.

Вдруг кто-то затряс ее за плечо.

– Жаккетта, Жаккетта, вставай! – тормошила ее Жанна. – Корабль рядом.

Жаккетта села.

«Бирюза» споро шла под синим парусом, рыжий сидел на руле.

– Боюсь, представилась прекрасная возможность проверить, правду ли написали древние авторы! – заметил он. – У нас в соседях симпатичная галера.

Жаккетта потерла опухшие от ветра и солнца глаза и посмотрела туда, куда показывала Жанна.

По волнам на всех парусах, не прибегая к помощи весел, неслась галера. Черные весла были подняты над водой, и Жаккетте показалось, что корабль растопырил руки. Чего имелось на этом судне в изобилии, помимо весел, так это флагов. Зубчатые, с длинными змеящимися концами, они реяли по ветру. Гербы на них пока еще не различались.

На корме красовался полосатый навес, напоминающий палатку. Края его были украшены фестонами. А с носа вызывающе глядели на мир жерла пушек.

– И все равно она мне не нравится! – заявила Жаккетта, рассмотрев расфуфыренный корабль.

– А уж мне-то как не нравится! – подхватил рыжий. – Просто ругаться при дамах не хочется.

– Но она же такая красивая! – возмутилась Жанна. – Вы просто предвзято к ней относитесь, это нечестно!

– Зато правильно! Этот утюг только за счет галерных рабов и берет, – зло бросил рыжий. – Когда есть кому веслами орудовать, много ума не надо, чтобы ветер ловить!

– А чья она? – спросила Жаккетта. – Нам хорошо или плохо, что она здесь?

– Удивительно мудрые вопросы! – то ли одобрил, то ли съехидничал рыжий. – Вам, может быть, и неплохо, а мне так совсем нехорошо. А чья она, пока не понятно. Но христианская, судя по всему.

– А почему вам нехорошо? – поинтересовалась Жанна.

– Потому что командовать этой галерой меня никто не поставит, а приставить к веслу наверняка найдутся желающие. А это очень неприятное занятие, ворочать весло на галере, поверьте уж мне на слово.

– А почему неприятное? – не поверила на слово Жанна.

– Потому что гребцы прикованы, к скамьям, по несколько штук на одной. А у каждого надсмотрщика длинный кнут, достающий спину любого. И грести приходится, если капитану нужна скорость, целый день, а то и больше.

– Да быть такого не может! – возмутилась Жанна. – Человек просто не может столько грести.

– Ну почему же, может. А если гребцу становится дурно, он даже получает кусочек хлеба, вымоченный в вине. Ну уж если после этого он не укладывается в ритм, могут выкинуть за борт. Проще взять нового раба.