Талер чернокнижника

Паташан и Князь не были закадычными друзьями, но относились друг к другу по-товарищески, и пикировались только тогда, когда им становилось скучно, и требовалась небольшая ссора для поднятия жизненного тонуса. Друг друга они уважали – большей частью потому, что оба были признанными корифеями в области нумизматики.

Я сидел в полной неподвижности, отрешенно уставившись на телефонный аппарат, добрых полчаса. Информация Паташона сдвинула мне мозги набекрень, открыв свежий пласт серого вещества. Так бывает в природе, когда оползень уносит с собой в долину замшелые выветрившиеся камни, обнажая прочное гранитное основание.

Мозаика начала складываться. Притом практически без усилий с моей стороны. Отдельные ее кусочки сами начали сползаться к единому центру и клеиться на основу.

Охота шла за талером графа-чернокнижника. Кому-то он сильно понадобился. Что касается самих охотников, то их кровожадность и настойчивость в достижении цели были поистине дьявольскими. Они будто выползли на свет ясный из адских глубин, где существует одно зло.

Мне теперь стало ясно, что хотел найти лозоходец в моем подъезде. Он искал квартиру, где находится монета. Но почему тогда его напарник, уродливый убийца, не сориентировался, как должно, а сначала искал талер в жилище Хамовича, затем добрался и до квартиры Альфреда?

У меня уже не было сомнений, что вилообразная ветка – точный инструмент. Лозоходец сразу определил, что у Паташона талера нет, когда ходил вокруг его дома. Скорее всего, он даже не определял, – это было сделано раньше – а уточнял свои данные. Потому старик так легко отделался.

Если бы монета находилась у Паташона, то ему не помог бы и свирепый Гурд…

То, что эти страшные оборванцы пришли не ко мне, могло значить только одно – Князь даже под пытками не сказал им, что талер уже в моих руках. Он направил своих истязателей к Паташону, так как знал, что того голыми руками не возьмешь. И в принципе Князь сказал им правду.

Он не учел лишь один важный момент – что эти исчадия ада не удовлетворятся только информацией, но отберут у него еще и жизнь. Скорее всего, так они заметают следы – чтобы никто не узнал, за чем идет охота. Поэтому и были убиты все, кто имел хоть малейшее отношение к талеру чернокнижника.

А каким образом они вышли на Князя? Скорее всего, через того человека, который когда-то продал ему злополучный талер. Кто он – неизвестно, но думаю, что в милицейских сводках, в графе «Убийства», его фамилия уже отражена.

Ладно, допустим все это так. Но как они вышли на наш дом? Ветка показала? Сомнительно. Не могли же эти уроды шлындрать по городу с лозой в руках, выискивая нужный объект. Для этого нужно очень много времени. К тому же, как они узнали, что монета находится в нашем городе, а не, скажем, в Москве или в Казани?

Естественно, объяснений может быть множество. В том числе и такие, которые относятся к запредельным областям человеческого бытия. Мистика, одним словом.

Но мне казалось, что у меня был ответ на этот вопрос. Я вспомнил свою первую встречу с назойливым нищим. Это было еще до звонков телефонного хулигана. Однако тогда этот оборванец ничего не просил, а шел по тротуару, не поднимая головы.

Нищий выглядел очень робким, и мне показалось, что он просто в ужасе от проносившихся мимо автомашин. Иногда он даже шарахался в сторону, когда очередной лихач, поравнявшись с ним, добавлял газу.

Оборванец старался казаться как можно незаметней, но разве можно не заметить таракана, который ползает по праздничному столу, накрытому белой скатертью? Прохожие – в основном молодежь – брезгливо обходили его по дуге, а некоторые отпускали в адрес нищего разные нехорошие шуточки.

Короче говоря, создавалось совершенно фантастическое впечатление, что оборванец каким-то образом попал в двадцать первый век прямиком из средневековья. Хотя бы потому, что его одежда сильно отличалась от шмоток наших родных бомжей, да и сам он словно сошел с рисунков и гравюр западных художников шестнадцатого века.

По правде говоря, в тот момент я особо к нему не присматривался. Это сейчас мне все вспомнилось в деталях. А тогда я чересчур был занят своими мыслями, чтобы обращать внимание на очередного бездомного, коих после развала Союза расплодилось великое множество.

Я возвращался от Чикина – большого мастера по подделкам нумизматических раритетов. Нет, мне не нужен был новодел, чтобы временно – до приобретения подлинника – заполнить пробел в коллекции. Я всего лишь носил ему на чистку приобретенный у Васьки Штыка рудничный талер.

Конечно, я и сам в этих делах не пас задних, и кое-что умел, но Пал Саич работал просто гениально. Из его рук даже самая забитая и истертая монета выходила как новенькая.

Он чистил монеты каким-то специальным раствором собственного изобретения, который совершенно не нарушал слой патины, покрывающий экземпляр (а патина в глазах коллекционера обладала большой ценностью). И в то же время этот раствор «проявлял» самые мельчайшие детали изображения на аверсе и реверсе монеты.

Я шел окрыленным и думал только о своем сокровище, которое лежал, завернутое в мягкую фланельку, во внутреннем кармане пиджака, застегнутом на «молнию».

Пал Саич чистил талер при мне. Я не хотел выпускать монету со своего поля зрения, чтобы не дать возможности Чикину ее скопировать; за ним такие грешки водились. Особенно когда ему в руки попадал редкий, а значит, ценный экземпляр.

Что поделаешь – была у этого очень талантливого человека такая слабость…

Перед тем, как приступить к чистке, Пал Саич долго вертел талер в руках и цокал языком от восхищения. У него был потрясающий нюх на раритеты, но то, что он держал в руках, видимо, сразило его наповал.

Мастер даже не стал упрашивать меня, чтобы я продал ему этот талер. Он сразу прикинул, сколько может стоить монета на аукционе, а потому был уверен, что на эту сделку я не пойду – у него не имелось так много денег.

(Чикин не считал себя коллекционером, однако некоторым его раритетам могли позавидовать и солидные музеи. Для чего Пал Саич приобретал уникальные и очень дорогие монеты, думаю, объяснять не нужно…)

Когда я проходил мимо оборванца, его будто током ударило. Он даже споткнулся. А затем потопал за мной, как привязанный невидимой, но прочной нитью. Но я обратил на это внимание лишь тогда, когда стал переходить улицу, на противоположной стороне которой находился мой дом.

Естественно, я не стал дожидаться, когда загорится зеленый свет для пешеходов, а по привычке устроил забег с препятствиями в виде несущихся под всеми парами автомашин. Перебежав улицу, я обернулся и с видом победителя показал большой палец какому-то чересчур нервному водиле, которые за считанные секунды успел рассказать мне чей я сын, как зовут меня, моих родителей, а также обозначил мою сексуальную принадлежность.

Тут-то я и увидел, что нищий в отчаянии мечется на противоположной стороне улицы, не решаясь последовать моему примеру. Он даже начал подвывать от страха и бессилия. Удивительно, но, несмотря на шум моторов, этот вой я все-таки услышал.

Однако в тот момент проблемы этого бомжа, как я определил его общественный статус, меня мало волновали. Развернувшись, я почти бегом направился к своему подъезду, горя желанием рассмотреть талер через лупу – вдруг после чистки открылись еще какие-то детали изображения.

А потом через некоторое время начались телефонные звонки…

Похоже, нищий каким-то образом почуял, что талер лежит в моем кармане. Для него это открытие было сродни раскату грома среди ясного неба. Однако он смог узнать лишь дом и подъезд, в котором я жил, но не квартиру.

Тогда с какой стати меня терроризировали телефонными звонками? И тут я вдруг вспомнил разговор жены Альфреда с какой-то дамой из соседнего подъезда. Супруга Джумбо жаловалась, что из-за телефонных хулиганов муж в течение месяца два раза менял номера телефонов.

Кстати, и Андроник однажды начал что-то говорить мне на этот счет, но я постарался побыстрее уйти от него в отрыв. Дело в том, что заумные бесконечные речи ученого соседа вызывали у меня чисто щенячье желание поднять ногу и помочиться на его спортивный костюм времен позднего социализма и стоптанные домашние тапочки, а затем еще и облаять.

Значит, звонили не только мне одному! Почему – это другой вопрос. Может, все это делалось ради психологического давления. Ведь нищий не знал точно, в какой квартире я живу, поэтому его подельники (а может, и он сам) звонили по всем телефонам нашего подъезда.

Скорее всего, готовилась почва для будущего гипнотического внушения, вспомнил я одного очень известного «экстрасенса-чудотворца», в смутные времена развала Союза заряжавшего «чудодейственной» энергией с экранов телевизоров бутылки и банки с водой. Именно тогда была унавожена и вспахана почва для грядущей прихватизации с последующим оболваниванием бывших советских граждан всякими финансовыми пирамидами и инвестиционными фондами.

Наверное, те, что искали талер графа-чернокнижника, думали, что и нынешнему владельцу он представляется огромной ценностью, выражающейся в каких-то его магических свойствах. (Действительно, не ради же самого серебра, из которого была изготовлена монета, ее так жаждали заполучить).

Поэтому они хотели заставить нового владельца талера нервничать и бояться, чтобы он сдался и отдал раритет без сопротивления. Именно ОТДАЛ – сам, по своей доброй воле.

Эта мысль пронзила меня раскаленной иглой. Где-то в какой-то книге я читал (или мне дед рассказывал, точно не помню), что только в таком случае магическая сила предмета переходит вместе с ним к его новому обладателю.

Ладно, допустим все это так. Но почему тогда эти уроды сразу не пришли в мою квартиру, как к владельцу талера, а убили скольких людей? Объяснение напрашивалось само по себе. Итак, мозаика вроде сложилась, теперь все по порядку.

Сначала мрачной гоп-компании, которая явно была не от мира сего, здорово повезло, что их товарищ, нищий, нечаянно наткнулся на владельца талера, то бишь, на меня. Они только не смогли тогда точно вычислить мою квартиру. Да и как ее вычислишь, если подъезд закрыт на замок.

В принципе, для них это была не помеха; по крайней мере, им так казалось. Но для начала эти таинственные личности затеяли эпопею с телефонными звонками, а поскольку не знали, в какой квартире я живу, то начали обзванивать всех подряд.

Как они узнали номера телефонов жильцов подъезда? Чего проще. Пиратскую копию базы данных по абонентам городской телефонной сети на жестком диске запросто можно приобрести на радиорынке. Притом, недорого.

Потом они стали обрабатывать меня при помощи трюка с назойливым попрошайкой. Когда человек выходит из себя, истощая свою нервную систему злобой или какими-нибудь выходками, его легче контролировать. Этот постулат я тоже где-то вычитал.

Во время этой кампании они время даром не теряли и вышли на Жовтобрюха. Наверное, эти страшилы работали двумя группами, обеспечивая максимальный охват потенциальных владельцев вожделенного сокровища, – для большей эффективности.

Достать Жовтобрюха было проще всего. В отличие от жильцов нашего подъезда (у многих были и личные водители, и охранники), он оказался совершенно беззащитным. К тому же, Жовтобрюх, как теперь стало ясно, часто совершал свои сатанинские мессы на кладбище. Похоже, те, к кому он обращался в своих заклинаниях, наконец услышали его просьбы, и пришли за ним…

Итак, телефонный терроризм закончился, нищий свою роль сыграл, и началась череда убийства. Первым в кровавой очереди оказался Жовтобрюх. С ним почти все ясно. Он украл талер из лаборатории деда, где в свое время работал, принес его домой и спрятал подальше, в тайник, вместе с царскими рублями, не подозревая об истинной ценности монеты.

Во время переезда на новую квартиру, в суматохе сборов, Жовтобрюх забыл про свой «клад». В принципе, для обычного человека серебро, хранившееся в тайнике, большой ценности не представляло. Так, похоже, думал и Жовтобрюх, а потому не особо беспокоился о своей заначке.

А когда вспомнил про тайник, уже было поздно – Хам Хамыч не таким был человеком, чтобы разрешить постороннему (пусть и бывшему хозяину квартиры) шарить в своих отремонтированных по высшему разряду апартаментах.

Затем на Жовтобрюха вышла «бригада» колдунов-гипнотизеров, или кто они там. Выпытав у бывшего стукача, что им было нужно, уроды зарезали его, как цыпленка. И не только зарезали, но и выпотрошили. Это у них такой «фирменный» почерк… мать их так.

Почему он был убит на кладбище, да еще и в окружении черных свечей? Ответ прост, как выеденное яйцо: Жовтобрюх, похоже, как раз занимался своими сатанинскими штучками. И попал словно кур в ощип. Откровенно говоря, мне совсем не было его жалко.

Потом убийцы пришли к Хамовичу – именно туда направил Жовтобрюх своих истязателей, рассказав, где находится тайник с монетами. Но у них вышел облом – тайник оказался пуст.

Но они ведь точно знали благодаря нищему, что колдовской талер находится в одной из квартир нашего подъезда. В какой именно? Это была загадка. И тогда появился «лозоходец», который указал на жилище Альфреда. Джумбо они тоже отправили вслед Хамовичу и Жовтобрюху – чтобы соседям не было на том свете одиноко и скучно.

Правда, «препарировать» Альфреда убийца не успел. Джумбо был очень силен и сумел вырваться из лап урода. Но он добрался только до моей двери…

И снова у шайки-лейки получился прокол. Почему? Мне кажется, на этот вопрос ответил мой батя. Дед «закрыл» бывшую свою квартиру каким-то заклинанием (или чем там еще – поди знай), поставив невидимый экран, который все же был проницаем – сверху и снизу.

Какие-то эманации, излучения от колдовского талера, проникали через пол и потолок в квартиры соседей, создавая определенный фон, который и был замечен «лозоходцем». А мое жилище было для него пустышкой – вилка из лозы на моей лестничной площадке даже не шевелилась.

И только когда я отворил дверь, изумленный убийца Альфреда понял, что попал впросак благодаря силе, которая была неподвластна его шаманским штучкам. Правда, сообразил он это только тогда, когда попытался «зачистить» свидетеля – оторвать мне башку.

А он был силен, очень силен, несмотря на свои лохмотья и уродливую физиономию. Его лапищи с длинными узловатыми пальцами показались мне большими кузнечными клещами, а рельефные мышцы не могла скрыть даже нелепая одежда.

Что касается убийства Князя, то на него вышли, скорее всего, благодаря слежке за мной; или оперативно сработали члены другой группы – «поисковики», которые вычислили маршрут талера по нашему городу.

(У меня сложилось мнение, что шайка экстрасенсов-гипнотизеров, если так можно назвать всех этих более чем странных нищих и уродов, состоит из двух подразделений: поисковиков-теоретиков – то есть, «белой кости», и силовиков-практиков – «шестерок». К первым я отнес «лозоходца» и хмыря с лицом в шрамах, который нарушил мне пищеварение в ресторане «Ё-мое». Уж очень глаза у него были умными и проницательными. А то, что он работает с этой компашкой, у меня практически не было сомнений, хотя я больше его не встречал).

Но теперь уже все, круг замкнулся. Последнее звено найдено. Мне очень хотелось верить Паташону, что он не подсказал им адрес человека, который купил у него монету. Если это так – дай Бог! – то мои старики останутся в стороне, и мне нечего о них беспокоиться.

Что касается меня, то здесь все обстоит гораздо сложнее. Они просто обязаны выпотрошить мой сейф, в котором находится талер графа-чернокнижника. И меня вместе с сейфом заодно. Как-никак, я живой свидетель убийства Альфреда. К тому же, эта шайка-лейка имеет скверную наклонность к кровожадности, а значит, меня прикончат в любом случае.

Что делать, что делать!? Я в полном отчаянии обвел взглядом стены комнаты, словно они могли подсказать мне выход из сложной ситуации. Но стены молчали.

Глава 21

Ночь у меня получилась как конкурсный просмотр фильмов ужасов. Кошмарные сны просто толпились в очереди, чтобы прокрутить перед мной свои рекламные ролики. Почему только ролики? А потому, что я ни один из снов не досмотрел до конца. Они сменяли друг друга как в калейдоскопе, с каждым новым показом становясь все страшнее и кровавей.

Последним моим сном был кошмар: монстр-гигант, очень похожий на уродливого убийцу Альфреда (только с двумя головами), схватил меня за горло и, подняв вверх, начал душить. Я хрипел, задыхался, сучил ногами, бил по его двум харям кулаками…

И проснулся от того, что свалился с кровати на пол, вцепившись мертвой хваткой в подушку, как в злейшего врага. Мои ноги продолжали конвульсивно дергаться, словно клешни монстра все еще тисками сжимали мне шею, дыхание было хриплым и неровным, а сердце билось в груди как бесконечно длинная очередь из скорострельного пулемета.

– Чтоб ты сдох, урод! – с чувством сказал я своему видению, постепенно возвращаясь к действительности.

«Ты чего ругаешься?» – раздался в моей пустой и гулкой башке знакомый голос.

«А что мне остается? Как не вертись, все равно хана», – ответил я обречено.

«Я мог бы сказать, что трус умирает много раз, а храбрец – один-единственный, но это избитое изречение, штамп, и оно тебе известно. Да и вообще мне сегодня почему-то не хочется читать моралите».

«Тогда какого хрена ты опять явился – не запылился?»

«Чтобы тебя предупредить».

«О чем?»

«О том, что нужно читать сообщения, которые цепляют возле парадного на доске объявлений работники ЖЭУ».

«Не понял…»

«Если ты уже сдался и желаешь сегодня предстать перед нашим небесным творцом, то тебе не грех побриться и помыться, потому что в девять ноль-ноль отключат горячую воду – намечается плановый ремонт теплотрассы. Вспомнил, олух царя небесного?»

– Вспомнил!

Меня словно пружиной подбросило с пола. Я и впрямь выглядел как злой абрек – заросший черной щетиной, волосы всклокочены, весь помятый и нервно-настороженный, будто находился не в комфортабельной квартире, а сидел в каком-нибудь горном ущелье на Кавказе, четвертые сутки поджидая в засаде врага-кровника.

Нежась под горячим душем, я постепенно обретал душевное равновесие. «Надо что-то делать, что-то предпринять… Что!?

Милиция, конечно, разыскивает убийцу. Но мне-то от этого не легче. Хотя бы потому, что пока неясно, кто первым придет к финишу – менты или эти таинственные оборванцы.

А у них финишная ленточка и приз – это некий Никита Бояринов. Может, отдать им этот талер – и дело с концом? Я согласен, но где их искать? И как произвести этот ченч, – мою жизнь в обмен на кусочек серебра – чтобы все было без обмана?»

Так ничего и не придумав, я позавтракал – съел бутерброд с сыром, запив его чашкой кофе – и закурил. Критическим взглядом окинув квартиру (пора бы пропылесосить ковры, да все некогда), я открыл балконную дверь и вышел на балкон.

Город уже давно проснулся. По улице сплошным потоком неслись автомашины, и в воздухе висел такой густой смог, что даже мелкие птички со сквера улетели на окраины, где больше кислорода и меньше свинца из выхлопных труб. Остались только вороны. Их не берет никакая зараза.

Похоже, главное предназначение этих птиц – это почистить землю от разных биологических остатков, когда закончится заседание Страшного суда.

Неожиданно я почувствовал себя очень неуютно. Мне не приходилось бывать на войне, я никогда не находился под обстрелом, на линии огня, но сейчас испытывал такое ощущение, будто в меня целится снайпер.

Я не знал, что предпринять: резко заскочить в квартиру или упасть на бетонную плиту балкона и спрятаться за ящиком, где у меня лежал всякий технический хлам – лень было вытащить весь этот металлолом в мусорный ящик. Все никак руки не доходили.

Пока мысли в голове плясали канкан, глаза искали. Мне показалось, что остротой зрения в этот момент я сравнялся с орлом. Я видел мельчайшие детали; вплоть до спичечного коробка, который валялся возле урны на противоположной стороне улицы.

И я увидел! Это был не снайпер. Но мне от этого легче не стало.

Он стоял в крохотном скверике возле нашего дома и неотрывно смотрел в мою сторону. Это был тот самый пропыленный насквозь сукин сын, который появился передо мной словно видение, когда я обедал вместе с Клипером в ресторане «Ё-мое». Я уже мысленно дал ему кликуху – Дасти*.

Наши взгляды встретились, столкнулись, и по моему телу пробежала дрожь. Гипнотический взгляд человека в длинном плаще (несмотря на летнюю жару, он так его и не снял) вонзился мне в мозг как змеиное жало. На какое-то мгновение мне показалось, что я даже начал терять сознание.

*Дасти – пыльный (англ.)

Но тут откуда-то издалека я услышал… голос флейты! Это была флейта из сна; я не мог ошибиться – та самая тягучая, заунывная мелодия, вызывающая неприятие, раздражение, злость непонятно на что или на кого. Я встрепенулся и с силой тряхнул головой, разом сбросив гипнотическое оцепенение.

Похоже, незнакомец в длинном плаще сильно удивился. Я это сразу почувствовал. Давление его дьявольского взгляда ослабло, и я уже мог смотреть в его сторону без особых эмоций.

Я понял – он пришел по мою душу. Вернее, пришел забрать талер, а заодно и мою жизнь. Мне оставалось лишь одно – попробовать договориться миром. Звать кого-нибудь на помощь – артель напрасный труд. В этом я был уверен. Разве что батюшку с близлежащей церкви.

На меня вдруг снизошло неземное спокойствие. Я криво улыбнулся, приветливо помахал своему будущему убийце рукой (чем удивил его еще больше), и жестами показал, что сейчас спущусь к нему.

Дальше я действовал как испортившийся робот. В моей душе не шевелилась ни единая струнка; полное безразличие к своему будущему раскрепостило меня полностью, и я вышел из подъезда легкой, уверенной походкой человека, которому нечего терять.

– Здравствуйте, ваше благородие! – сказал я с наигранной веселостью и слегка поклонился; играть, так играть до конца. – Или как вас там – ваше сиятельство, граф?… А может, ваше высочество, князь?…

– Зовьите менья монсеньор…

– Приятно познакомиться, Никита. Ах, да, пардон, – мсье Никита. Вы хотели меня видеть?

– Немножько… – Этот гребаный монсеньор говорил с иностранным акцентом.

В советские времена его уже давно бы зацапали наши славные гэбисты, а нынче всякая иноземная шваль запросто разгуливает, где ей заблагорассудится, ни перед кем не отчитываясь и даже иногда без документов. То и дело слышишь, что поймали очередного зарубежного педофила или гомика на горячем. Полный отстой…

Конечно, большинство иностранцев вполне приличные люди. Такие же, как мы. Только они оболванены своей пропагандой, потому в своем повышенном самомнении не догадываются, что их сытость происходит не от их большого ума, цивилизованности и богатства стран, где они проживают, а от щедрот тамошних олигархов.

Заграничные боссы-богатеи уже давно нажрались, поэтому теперь кое-что небрежно бросают в народную кормушку от своих щедрот – чтобы электорат не бузил. А наша бизнес-голота, пусть и с миллиардными состояниями, все еще голодная. Потому и хавает в три горла, прозапас, подметая за собой даже мелкие крохи, да гражданством иностранным запасается, чтобы вовремя смайнать за бугор – вдруг возвратится развитой социализм?

– Немножко чего? – спросил я, закосив под дурика.

– У вас есть… одна вещь. Она принадлежит… мне.

Новоиспеченный Дасти говорил очень медленно, тщательно подбирая и немного коверкая слова – ну вылитый тебе эстонец. Я видел, что в его черных глазищах появилось недоуменное выражение, которое все усиливалось по мере того, как шел наш разговор. Он явно был удивлен. По какой причине?

– О какой вещи вы говорите?

– Вы иметь аргентеус кинг* Соломон. – От волнения монсеньор снова начал коверкать слова еще больше.

Чтоб мне так жить! Сребреник Соломона! Ну и дела… Как же это я не распознал такой раритет?

Впрочем, и Князь, и Паташон – наши зубры от нумизматики – тоже не въехали в тему. Так что мне нечего пенять на свою необразованность. Тем более, что история этого талера в нумизматической науке считается вымыслом. Что не мешает ей смущать умы многих коллекционеров.

*Кинг – царь (англ.)

Сребреник или талер Соломона – это не цюрихский талер 1773 года, чеканенный по рисунку поэта и художника Соломона Гесслера. Это гораздо круче и таинственней. О нем столько легенд ходило начиная с десятого века, что впору серию авантюрных романов писать. Аргентеус Соломона еще называют монетой из Мегиддо.

Я знал несколько вариантов повествований, но одно мне особенно понравилось. Будто существует на свете вечная монета – своего рода нумизматическая птица Феникс. Она ведет свою родословную от денег библейского царя Соломона, обладавшего огромными познаниями, в том числе и в колдовских науках.

Монета изначально была серебряная, хотя во времена царя Соломона серебряные деньги считались презренным металлом, чем-то вроде современных алюминиевых монет. Тогда в обращении было в основном золото, которое добывалось в легендарной стране Офир. Золота в государстве царя Соломона было очень много; им даже крыли крыши храмов и дворцов.