Потому что ты моя

Сильный дождь на время мог бы помочь, но это не решило бы проблемы. Если не найти новый источник воды, могущественная империя, которой когда-то было Линдо Виста, перестанет существовать. Придется как можно быстрее и с большими убытками продавать скот. Растения засохнут и погибнут, и пустыня станет наступать на когда-то зеленую долину, превращая ее в бесплодный кусок земли.

Наступил День Благодарения, но жители Линдо Виста не испытывали чувства благодарности. На кухне приготовили ужин, достойный королевской семьи, но никто не оценил его.

Поглощенный неприятными мыслями, Берт почти не притронулся к еде. Отодвинув тарелку в сторону, он потянулся к бутылке вина, охлаждающейся в серебряном ведерке. Взяв бутылку, Берт встал из-за стола, извинился и ушел в библиотеку, где провел большую часть дня.

Но он, как обычно, пришел к Сабелле ночью. Его дыхание пахло вином. Доведя ее до состояния сладостного изнеможения, Берт позволил ей заснуть в своих объятиях. Сабелла не знала, как долго она спала, но когда уже поздно ночью она внезапно проснулась, то обнаружила, что руки Берта по-прежнему обнимают ее.

Медленно, еще окончательно не проснувшись, Сабелла приподняла голову и вздрогнула, встретив в темноте его взгляд. Берт не спал.

Он обнял ее крепче, его руки свободно блуждали по ее спине, бедрам, ягодицам. Страсть нарастала с каждой секундой.

Через мгновение Сабелла лежала сверху, а мужское естество Берта было глубоко в ней. Ритмично двигаясь навстречу, Сабелла слегка наклонила голову и провела языком по его груди; ее волосы каскадом упали вниз, закрыв его лицо и плечи.

К Рождеству Сабелла стала подозревать, что она забеременела. Тем не менее она дождалась конца года, прежде чем вызвать доктора Ледета. Врач прибыл на Линдо Виста тридцать первого декабря 1880 года.

Проведя короткое, но тщательное обследование, он подтвердил подозрения Сабеллы. Она действительно беременна. Он не может сказать со всей точностью, но предполагает, что ребенок родится где-то в последнюю декаду августа.

Собираясь уходить, улыбающийся седоволосый доктор спросил:

– А где же Берт? Ждет в библиотеке? Должен ли я сказать ему или вы сами...

– Берта сейчас нет дома, – быстро проговорила Сабелла, не уточняя, что она и понятия не имеет, где сейчас ее муж и когда он собирается вернуться домой. – Я сама скажу ему.

Сабелла пыталась выглядеть счастливой и довольной.

– Я вас понимаю, – сияющий доктор подмигнул Сабелле. – Сегодня Новый год. Вы, наверно, хотите подождать до двенадцати часов? Предложите мужу бокал пунша, отведите его под веточку омелы, поцелуйте его, а потом сообщите свою радостную новость. Весьма романтический способ праздновать Новый год, вы не находите, миссис Бернет?

– Да.

Сабелла отчаянно желала, чтобы все так и было, надеялась, что так и случится. Но, увы!

Наступила полночь. Закончился старый год, ему на смену пришел новый, а Берта все не было. Злясь на него и жалея себя, Сабелла сидела в спальне. Она посматривала то на горящие поленья в камине, то на большую серебряную чашу с пуншем, то на зеленую ветку омелы, прибитую над дверью.

Смахнув слезы, она встала перед огнем и разделась. Сабелла стояла перед камином, чувствуя одновременно тепло от огня и прохладный ветерок, задувающий через полуоткрытую балконную дверь.

Грустно встряхнув головой, она прокляла свою глупость.

Неужели она на самом деле ожидала – просто потому, что забеременела, – что это изменит отношения между ними? Неужели действительно верила, что они смогут провести вечер вдвоем, целуясь под омелой?

Сабелла резко повернулась и задела краешек старого кожаного кресла, кресла, в котором она пережила столь упоительные мгновения своей жизни, кресла, в котором сейчас никто никогда не сидит, их «счастливого» кресла. В этой комнате больше нет счастливых людей.

Сабелла грустно вздохнула, обошла пустое кресло и направилась к кровати. Она не стала надевать ночную рубашку: после четырех месяцев замужества она отвыкла от этой детали туалета.

Скользнув под прохладное шелковое покрывало, она свернулась калачиком, закрыла глаза и стала вспоминать все события прошлого года, гадая, что ее ждет в наступившем.

Она всхлипнула, затем положила руку на живот. Прошло несколько часов, как она узнала, что носит ребенка, но Сабелла уже чувствовала необходимость защищать новую жизнь внутри ее.

Ребенок. Мой сын. Мой сын.

Лежа в прохладной, освещенной огнем камина комнате, Сабелла ясно поняла, что никогда не позволит Берту Бернету или кому-нибудь еще забрать ее сына!

Засыпая, Сабелла придумывала имена ребенку и в тот момент, когда она уже почти погрузилась в сон, послышался шум открываемой двери.

Прижав простыню к груди, Сабелла медленно повернула голову и увидела входящего Берта. Она собралась было позвать его, но передумала.

Сабелла смотрела, как он раздевается, непроизвольно повторяя ее предыдущие действия – стоит перед камином, глядит на огонь. Берт явно наслаждался и теплом огня, и обдувавшим тело ветерком. Он медленно повернулся, подставляя огню спину.

Отблески огня на бронзовой коже делали его похожим на римского гладиатора, что приводил в трепет жаждущие крови толпы в Колизее, победителя, который выживет, что бы ни случилось. А сейчас в кровати его ожидала страстная, покорная язычница, отданная ему на ночь в виде вознаграждения.

Берт подошел к кровати, откинул покрывало и растянулся рядом с ней. Несколько минут он просто лежал на боку, подперев голову рукой, и смотрел на жену.

Наконец его загорелая рука потянулась к ней, и длинные пальцы заскользили по ее лицу, губам, подбородку, спустились к плечам, пробежали по обнаженной руке. Далекий огонь камина отражался в глубине его горящих серых глаз. Наклонив голову, он поцеловал изгиб шеи, темные шелковистые волосы коснулись ее кожи.

– Берт, я... Я должна кое-что сказать тебе.

– М-м-м. – Ищущие губы начали свой неспешный путь вниз.

– Это... случилось. Сегодня днем здесь был доктор Ледет. Он подтвердил, что я...

Губы Берта остановились.

– Ты уверена? Доктор не мог ошибиться? Ты абсолютно уверена?

– Я совершенно уверена. Доктор Ледет считает, что ребенок родится где-то в августе.

Сабелла ждала, что Берт скажет хоть что-нибудь. Но он молчал. Вместо этого он быстро встал с кровати, прошел к стулу и принялся одеваться. Стоя перед огнем, Берт быстро натягивал на себя одежду.

Вернувшись к кровати, он на мгновение остановился и посмотрел на Сабеллу.

– Я больше не стану тебя беспокоить, моя дорогая. Мне нужно отдохнуть, да и тебе тоже. Спокойной ночи.

У двери он остановился.

– Да, кстати, – Берт холодно улыбнулся, – счастливого Нового года.

Глава 42

– Мои дорогие друзья, – провозгласил сенатор Нельсон де Темпл, одной рукой обнимая Джину, а в другой поднимая бокал шампанского, – моя дочь и я желаем вам всем счастливого Нового года!

– Счастливого Нового года! Счастливого Нового года! – раздавшиеся крики заглушили музыку.

Веселящиеся гости поднимали тосты за наступающий 1881 год.

Сенатор осушил бокал, затем, чмокнув в щечку дочь, хотел спуститься с украшенного цветами подиума, но Джина остановила его.

– Подожди, папа, – Джина загадочно улыбалась, – я должна сделать очень важное признание.

Сенатор тревожно нахмурился. Что еще его ждет? В глубине души он не верил Джине, клявшейся в том, что она непричастна к взрыву дамбы Дрими Дро. Чем еще порадует его любимая дочь? Только в последнее время сенатор с грустью осознал, что ему следовало больше заниматься ее воспитанием.

Нельсон де Темпл поднял руку, призывая всех к молчанию. Прошло несколько минут, пока затих гул голосов. Когда наконец внимание собравшихся было приковано к хозяину дома, Джина прошептала несколько слов на ухо отцу.

Удивление отразилось на его лице. Но прежде чем сенатор смог сказать хоть слово, дородный дон Мигель Андрее Амаро, растолкав толпу, взобрался на подиум и встал рядом с отцом и дочерью. Пожилой дон Мигель гордо расправил плечи и обхватил коротенькой рукой талию Джины.

Пораженный сенатор наконец обрел голос. Он прочистил горло, а затем весело объявил любопытствующим гостям:

– Мои дорогие друзья, грядет на самом деле счастливый Новый год! Моя прелестная дочь только что сообщила мне, что она – не далее как сегодня вечером – согласилась стать женой моего близкого друга, дона Мигеля Андрее Амаро.

В зале послышались возгласы удивления и шепот, затем раздались громкие аплодисменты. Джина очаровательно улыбнулась, повернулась к низенькому мексиканцу и звучно поцеловала его в щеку.

Часом позже на залитом лунным светом балконе Джина позволила своему жениху слегка, совершенно невинно, поцеловать ее. Поцелуй стал наградой за обещание выполнить ее самое сокровенное желание – уехать подальше от ужасающей скуки и ничтожества Сан-Хуан-Капистрано и переехать в Лос-Анджелес. Она хочет вести светскую жизнь, встречаться с интересными людьми. Дон Мигель быстро согласился.

Он пообещал своей будущей жене построить самый восхитительный дом на Сисайд-авеню, нанять множество слуг, чтобы они выполняли любую прихоть хозяйки.

– Мигель, мой любимейший Мигель, – говорила Джина тихим, детским голоском, проводя указательным пальцем по широким лацканам его черного смокинга, – есть еще одна вещь...

Джина остановилась, словно испытывала слишком большое смущение, чтобы продолжать.

Сжимая пухлыми ручками ее талию, встревоженный дон спросил:

– В чем же дело, дорогая? Ты должна рассказать мне. Я дам тебе все, что ты ни пожелаешь.

– Говорят, что в больших городах очень опасно.

– Ты не будешь подвергаться никакой опасности.

Я не позволю...

– А почему ты так уверен? Неужели ты забыл, как еще недавно бандиты среди бела дня взорвали плотину?

– Ах, да, да, – кивнул дон Мигель.

– Я хотела бы взять в Лос-Анджелес моих преданных Франко и Санто. С ними я буду чувствовать себя в большей безопасности.

– Джина, моя дорогая девочка, ты никогда не будешь одна. Я всегда буду рядом с тобой.

Джина обняла жениха за толстую шею.

– Знаю, но... в тех редчайших, ужасных случаях, когда ты не сможешь...

– О, моя дорогая. Конечно! Ты просто обязана взять их с собой. Я настаиваю. И любых других слуг.

– Никаких других слуг. – Джина ласково улыбнулась. – Ты так добр ко мне, Мигель. Поцелуй меня, мой дорогой!

Когда часы пробили три, Джина еще раз поцеловала жениха, нетерпеливо прощаясь с ним. Когда он попытался продлить поцелуй, Джина отодвинулась, словно он смутил и удивил ее.

Дон немедленно раскаялся.

– Дорогая, – пробормотал он пристыжено, – прости меня. Ты так красива, что я забылся. – Поднеся ее руку к губам, он перецеловал все ее пальчики, явно не замечая выражения скуки и раздражения в глазах Джины. – Я считаю дни и ночи. Не могу дождаться, когда ты станешь моей женой.

– И я тоже. – Джина слегка подтолкнула дона Мигеля к двери.

Коренастый, сияющий от радости дон еще не дошел до своего экипажа, как Джина уже убежала к себе наверх. Она проскользнула в полутемную, освещаемую лишь огнем камина комнату. Не найдя Франко, Джина мгновенно разозлилась, но, услышав плеск воды, заулыбалась и направилась к ванной.

Серебряный подсвечник с шестью свечами стоял на полу рядом с мраморной ванной. Пламя свечей падало на худое, изуродованное шрамом лицо и влажную, покрытую волосами грудь мужчины, нежащегося в воде.

Зажав сигару белыми зубами, Франко подал Джине мочалку и вместо приветствия произнес:

– Вымой меня!

Смеющаяся Джина не стала возражать.

Она стояла на коленях, водя мочалкой по его спине, когда вдруг услышала, как Франко произнес неожиданно нежно:

– Выходи за меня замуж, Джина Я хочу жить с тобой открыто. Стань моей женой.

– Выйти за тебя замуж?

– Да. А почему нет? Что ты теряешь? Берт Бернет никогда не вернется к тебе. Кроме того, мы оба удивительно похожи. Стань моей женой, дорогая.

Джина схватила его за прядь волос и оттянула голову Франко назад.

– Ты что, сошел с ума?

– Почему?

– Потому что ты никто – и у тебя нет денег.

– Да, но ведь у тебя есть.

– Мне этого недостаточно. К тому же я согласилась выйти замуж за дона Мигеля Андрее Амаро.

– Ты оставишь меня ради этого жирного старика?

– Этого толстого, богатого и могущественного старика, – поправила Джина, смеясь. – Но я не собираюсь бросать тебя. Никогда! Я возьму тебя с собой, ты, идиот. Ничто не должно меняться между нами. У меня будет собственная спальня. – Джина отпустила его волосы, бросила мочалку в воду и поднялась на ноги. – А сейчас выбирайся из ванны и марш ко мне в кровать, пока я не передумала!

Глава 43

Весь январь океан штормило. Сильный пронизывающий ветер ломал ветви деревьев, поднимал в воздух пыль. В большом доме под его ударами дрожали стекла. А дождей все не было.

Наверху, в своей комнате, одинокая Сабелла, приоткрыв тяжелые шторы, посмотрела на неспокойное темное море. Потом с надеждой подняла глаза на низко нависшее небо. Может быть, сегодня будет дождь? Или завтра?

«Господи, – молилась Сабелла, – пожалуйста, сделан так, чтобы пошел дождь и наконец-то окончилась засуха».

Печально вздохнув, она опустила голову и посмотрела на большой двор, по которому гулял ветер. Одинокая фигура на скамье сразу же приковала ее внимание.

Берт сидел и задумчиво смотрел на море. Сильный холодный ветер трепал его черные волосы, прижимал рубашку к груди, но, казалось, он не чувствовал холода.

Сабелла кусала губы от отчаяния. Ей хотелось помочь мужу, но она ничего не могла сделать.

Это я – причина его бед, подумала грустно Сабелла. По крайней мере, большинства из них.

Берт так и сидел на твердой бетонной скамье, пока не спустились ранние зимние сумерки. В конце концов, он встал, посмотрел на дом долгим, тяжелым взглядом и отвернулся к морю.

Сердце Сабеллы бешено заколотилось, когда она увидела, что Берт медленно пошел к высокому скалистому обрыву, возвышающемуся над пенистыми волнами. Беспокоясь за мужа, она стояла, напряженно вглядываясь в сгущающуюся темноту, пока наконец не увидела, что он возвращается домой. Только тогда Сабелла облегчённо вздохнула и отвернулась от окна.

Последнее время она стала ненавидеть себя за те несчастья, которые принесла Берту. Когда ей становилось невыносимо плохо, Сабелла напоминала себе, что и Бернеты не ангелы: Линдо Виста было украдено у ее матери.

Но, думая об этом, она не чувство вала прежней уверенности в своей правоте. Всем сердцем она хотела бы никогда не слышать ни о Линдо Виста, ни о Берте Бернете. Жизнь, которую она вела сейчас, была хуже всего, что Сабелла могла себе представить.

Холодная звездная ночь принесла с собой боль и отчаяние. Сабелла ворочалась в пустой постели, мечтая о тепле мужского тела. Она потеряла своего Берта.

Больше никогда она не услышит знакомого низкого голоса, шепчущего ее имя в темноте. Никогда не обнимут ее его руки, она не почувствует ровных, спокойных ударов его сердца и не сможет вновь испытать сладостные ощущения.

Ночами Сабелла часто гадала, где может быть сейчас Берт. Она не знала, куда он уходит каждый вечер. Обычно он выезжал легким галопом на Сэме, направляясь вниз по пальмовой аллее. Она никогда не слышала, как он возвращается. Мучаясь, она думала, что Берт едет к Джине де Темпл или в публичный дом. Она могла вообразить все что угодно. Мысль, что Берт находится с другой женщиной, терзала ее.

Утро приносило с собой свои страдания. Сабелле не хотелось вставать. Когда она садилась в постели, ее захлестывали волны тошноты, и она откидывалась обратно на подушки. Запах пищи вызывал рвоту, и скоро Кармелита отказалась от попыток уговорить Сабеллу позавтракать.

Под глазами появились темные круги, она стала худеть. Кармелита, беспокоясь, рассказала обо всем Капли Риксу, и Капли немедленно послал за доктором Ледетом.

Доктор приехал поздним вечером. Каппи и Кармелита вышагивали по коридору за дверью комнаты Сабеллы, уговаривая друг друга, что «все хорошо, иначе не может быть». Как только врач вышел из комнаты, они засыпали его вопросами. Доктор успокоил их. Миссис Бернет, сказал он, страдает от того же, от чего мучаются многие молодые здоровые женщины в первые недели или месяцы беременности. Это очень неприятно, но совершенно неопасно. В любой день тошнота может прекратиться, и она почувствует себя здоровой и счастливой.

Каппи и Кармелита обменялись фразами «Я же тебе говорил» и поблагодарили доктора. Никто из них не говорил Берту, что был врач, поэтому Каппи подскочил от неожиданности, когда поздним вечером Берт зашел к нему.

– Что сказал доктор Ледет? Сабелла... Миссис Бернет больна?

– Нет, все в порядке. Небольшие утренние недомогания. Многие женщины прошли через это. У моей Дженевы было то же самое, когда она была беременна.

– Попроси доктора Ледета приходить сюда раз в неделю до родов.

– Хорошо.

Нравилось Берту или нет, но Каппи каждое утро поднимался по лестнице проведать Сабеллу. Видя ее больной и несчастной, он переживал за нее так, как если бы это была его дочь.

– Милая, мне так жаль, так жаль, – сочувственно шептал Каппи, покачивая седой головой. – Это несправедливо, что женщины должны так много страдать. Не представляю, о чем думает Бог?

Участие Каппи выражалось не только в бесполезных разговорах. Он садился около кровати Сабеллы и заботливо протирал холодной мокрой тряпкой ее потный лоб и бледные щеки, поддерживал ее своими натруженными руками, когда Сабелла мучалась от болезненных приступов рвоты. Когда же боль проходила, он убаюкивал ее, как маленькую девочку.

Неослабевающая забота и нежность Каппи не ускользнули от внимания Кармелиты. С самого начала ей понравился этот управляющий. Она восхищалась им и уважала его. Впервые после смерти любимого мужа Виктора Кармелиту потянуло к мужчине, но она никому об этом не сказала ни слова. Она нравилась Каппи, это точно; но он тоже не выдавал своих чувств.

А почему он должен относиться к ней с особенным вниманием? Осталась в прошлом ее тонкая девическая фигура, в черных волосах появились серебряные нити. Надо признать, думала Кармелита грустно, что она всего лишь полная мексиканка средних лет, и ее единственное занятие – ухаживать за молодой, прекрасной, а сейчас к тому же беременной Сабеллой Риос Бернет.

Кармелита и Каппи были не единственными, кто проявлял заботу о Сабелле. Как когда-то обещал Берт, ее опекал целый штат прислуги. Доктор Ледет приходил каждую неделю, хотя, по мнению Сабеллы, в этом не было необходимости. Когда утренние недомогания остались в прошлом, Марта стала готовить самые аппетитные блюда на завтрак, который ей приносили в постель.

Как только Сабелла выходила из комнаты, немедленно появлялся Блантон, чтобы помочь ей спуститься по лестнице. Если ей хотелось посидеть на солнышке в южном дворике, он следил, чтобы Сабелла была тепло укутана, а если она собиралась на пляж, он осторожно сводил ее по крутым ступеням. Все нянчились с нею, как с беспомощным ребенком.

Все, кроме Берта. Он, казалось, совсем не обращал на нее внимания.

Однажды она не видела Берта целый день, потом еще несколько дней. Как-то лежа без сна в огромной и пустой кровати холодной ночью в начале февраля, Сабелла подсчитывала, сколько дней прошло с тех пор, как она последний раз видела Берта Бернета. Четыре. Целых четыре дня и четыре ночи.

Вздохнув, Сабелла перевернулась на живот и сказала себе, что будет хорошо, если она увидит Берта не раньше чем еще через четыре дня. Или через восемь. Или никогда.

Она закрыла глаза и устроилась поудобнее, но сон не приходил. Сабелла повернулась на спину. Неудобно. Она повернулась на левый бок. Потом на правый.

В конце концов Сабелла отбросила одеяло и вылезла да постели. Накинув поверх ночной рубашки голубой шелковый халат, она решила спуститься в библиотеку и взять что-нибудь почитать.

Пройдя по слабо освещенному тихому коридору, Сабелла спустилась по лестнице и пересекла большой холл. Высокие напольные часы пробили два раза. Подойдя к библиотеке, Сабелла увидела узкую полоску света из-под прикрытой двери.

Она хотела уйти, но потом раздумала. Слуги, вероятно, забыли сегодня вечером потушить свет, решила она.

Сабелла осторожно заглянула в библиотеку, и ее сердце сжалось. В бордовом кресле с прямой спинкой сидел Берт. Он крепко спал. На его коленях лежала толстая книга, и еще несколько в беспорядке валялись на полу.

Сабелла тихо подошла ближе, вгляделась в его спящее лицо, затем наклонилась, чтобы посмотреть, что он читал.

«Дополнительное правило – это закон, устанавливающий, что поверхностные, а также грунтовые воды должны...» Гидрология.

Он пытался найти выход, понять, как добыть воду на ранчо. Во время медового месяца Берт рассказывал об исследованиях по опреснению океанской воды, проводимых гидрологами. Это кардинально изменило бы ситуацию, но пока есть всего лишь проекты.

Сабелла с любовью посмотрела на мужа. Она не боялась, что он проснется. Он слишком устал для этого. В комнате было холодно, ей захотелось укрыть его, но она не посмела.

Неожиданно она обратила внимание, что пальцы Берта сжимают какой-то предмет. Это была увядшая роза. Сердце Сабеллы отчаянно застучало.

Той ужасной ночью, когда Берт узнал правду, на Сабелле было розовое бархатное платье, а в волосах – кастильская роза, та самая роза, которую сейчас держит Берт.

Сабелла медленно попятилась. Сердце ее разрывалось от сострадания и любви, в нем впервые затеплилась надежда.

У дверей Сабелла остановилась. Она узнала кресло, в котором сидел Берт. Это было «кресло забот».

Глава 44

Наконец начались зимние дожди, но они принесли лишь временное облегчение сухой, твердой земле. Понимая, как важно сберечь каждую каплю воды, работники ранчо трудились под холодным моросящим дождем долгими часами: расчищали мелкие ирригационные канавы от камней, строили временные емкости для воды, перегоняли скот на немногие оставшиеся травянистые луга.

Этими промозглыми днями Сабелла часто стояла у окна, по которому стекали струи дождя, и смотрела, как одетые в плащи ковбои едут сменить уставших от ночной работы товарищей. Она ждала, когда они вернутся.

Берт и Каппи были среди этих еле державшихся в седле от усталости людей. Сабелла не могла успокоиться, пока ей на глаза не попадались Сэм, жеребец Берта, и гнедая кобыла Каппи. Лишь увидев эту неразлучную парочку, убедившись, что с их седоками все в порядке, она отходила от окна.

На четвертую ночь Каппи простудился.

Сабелла заметила это в тот же вечер, когда Каппи, как обычно, пришел к ней наверх перекинуться парой слов. Она просила его отсидеться дома, пока не пройдет простуда. Но Каппи только посмеялся. Упрямый и преданный своему хозяину, он выехал в ночную смену, убедив всех, что здоров как бык.

– Черт возьми, это моя вина. – В серых глазах Берта явственно читалось беспокойство. – Я должен был приказать ему остаться дома, Я должен был...

– Не вини себя слишком строго, – сказал доктор Ледет. – Ничто не могло удержать этого старого ковбоя дома, когда на ранчо так много неотложных дел.

Прошло уже более месяца с тех пор, как Каппи подхватил ту дурацкую простуду. Если бы он вовремя отлежался, то поправился бы через два-три дня, но он не лечился, и болезнь усилилась. Легкий насморк и слабая головная боль закончились двусторонним воспалением легких.

Каппи, не проболевший за всю свою жизнь и нескольких дней, теперь пластом лежал в постели. Он с трудом дышал, не мог глотать и почти не говорил.

За последние сутки Каппи несколько раз терял сознание. Приговор доктора Ледета был краток: смертельный исход весьма вероятен.

Доктор ободряюще похлопал Берта по плечу.

– Отдохни немного, Берт, Потом ты ему понадобишься. Будем надеяться, он выкарабкается.

Устало опустившись в кресло, придвинутое вплотную к кровати, Берт просидел рядом с Каппи весь день, пока весеннее солнце не закатилось и в комнате не стало темно. Неслышно вошел Блантон, зажег лампу и спросил, можно ли Кармелите Ривьера навестить Каппи.

– Она ужасно о нем беспокоится. Они подружились за те несколько недель, что он лежит здесь.

Берт встал с кресла.

– Конечно. Может быть, она останется с ним до ночи?

– Не сомневаюсь в этом.

Войдя, Кармелита не села в кресло, а осталась неподвижно стоять около кровати. Бледно-голубые глаза Катти приоткрылись: он узнал ее.

Каппи попытался улыбнуться.

– Моя милая Лита.

Никто другой не называл ее Литой. Только Каппи. Это прозвучало для нее как музыка.

Чувствуя, что глаза наполняются слезами, Кармелита прошептала:

– Могу я что-нибудь для тебя сделать, Каппиг Может быть, ты хочешь бульону? Или горячего чаю?