Заговор сердец

– А что, если мы попробуем разом убить двух зайцев? Насколько я помню из вашего личного дела, вы жили в Хэмпшире. В таком случае мы могли бы заехать туда по пути. В пятницу вы там переночуете, а в субботу днем мы отправимся дальше, в Суррей.

– Нет, это исключено! – воскликнула Кэсси, поспешно вытирая слезы. Я не вынесу присутствия постороннего, когда… Я хочу сказать, что должна быть там одна… Мне будет очень не по себе, если вы…

В ответ на ее бурную отповедь на лице у Риса появилось выражение такой безмерной усталости и покорного смирения, что Кэсси забыла о своей гордости и все ему рассказала.

– Мать приедет туда не одна, а с одним человеком, – не глядя на него, начала Кэсси. – Еще в университете я… мы… собирались обручиться. Я пригласила его к нам на каникулы, мать в это время тоже была дома. -Кэсси пожала плечами. – Тогда-то все и произошло! Они оба приедут туда на эту субботу и воскресенье, вместе. Внешне все выглядит вполне респектабельно, верно? – добавила она с горькой усмешкой. – В конце концов, для актрисы считается вполне нормальным иметь постоянного поклонника, тем более для такой красивой и талантливой актрисы, как моя мать. И совсем не важно, что Луиджи намного моложе ее, об этом никто и не догадывается. Она выглядит прекрасно.

– Знаю, я ее видел, – коротко заметил Джордан. – Тогда зачем эта семейная встреча, Кэсси? Чтобы растравить раны? Проверить, сколько вы способны выдержать? Она поймала вас в силки, верно? Если вы откажетесь от встречи, значит, вы еще не успокоились, еще тоскуете по Луиджи. Если приедете, то каждое ваше слово, каждый взгляд будут истолкованы превратно. Вы все еще любите его?

– Не знаю, – тихо сказала Кэсси. Она и вправду не знала. Сейчас она чувствовала к нему презрение, даже неприязнь. Но как знать, что будет, когда она снова увидит его, заговорит с ним?

– Вы должны встретиться с ним, это единственный способ все выяснить, – с каким-то ожесточением произнес Джордан.

– Знаю, но…

– Но что, если вы все еще любите его? И это как-то проявится? Вообще выход есть, – спокойно сообщил он. – Вам нужно приехать туда с женихом, для них это будет хороший сюрприз!

– Я бы с радостью! – горько сказала Кэсси. – Только… вы, должно быть, не обратили внимания, но, увы, у меня нет под рукой подходящей кандидатуры.

– Я могу прекрасно сыграть эту роль, если вы мне позволите, – деловито сказал он, – и если в свою очередь согласитесь кое в чем помочь мне. – Что? – Она резко выпрямилась, глядя на лукаво улыбающегося Джордана.

– Это удивленное восклицание или вопрос? – спросил он. – Если вы изумлены, то, ради Бога, не делайте поспешных выводов! Если же это вопрос, тогда сварите-ка еще кофе, а я все вам расскажу.

Кэсси с готовностью сбежала на кухню, ей срочно требовалось побыть одной. Он настоял помыть посуду еще до того, как они принялись за кофе, поэтому надолго все равно не отлучишься. И однако же, когда она в конце концов, собравшись с духом, принесла кофе, Джордан метался по комнате, как хищник по клетке.

– Вряд ли вам это понравится, – с мрачной решимостью заявил он. – И, зная вашу вспыльчивость, я очень прошу вас: сначала выслушайте меня, хорошо?

Кэсси молча кивнула, разлила кофе по чашкам и села, а Джордан с чашкой в руке продолжал стоять. Затем поставил кофе на каминную полку и некоторое время смотрел на нее, как бы в раздумье подбирая нужные слова.

– Вызнаете, чем я занимался до того, как возглавил здешнюю газету? неожиданно спросил он.

– Да, вы работали на телевидении, зарубежным корреспондентом. В университете мы часто смотрели ваши передачи.

– Ясно, – сухо заметил он. – Вы были совсем малышкой, когда я впервые попал за границу. Мне уже тридцать шесть.

– А мне двадцать пять. Ну и что? Какое это имеет отношение к делу? – Кэсси с недоумением взглянула на него. – Что же касается малышки, то ростом я всегда была чуть ли не выше всех, включая парней. Но дело не в этом. Ваши репортажи были по-настоящему захватывающими, а временами опасными.

– Это уж точно, – задумчиво подтвердил он. – Когда живешь с постоянным ощущением скоростного полета на большой высоте, то очень трудно привыкнуть к земле. Работа в «Брэдбери хералд» редко дает ощущение высоты и никогда – опасности, если не считать наших с вами стычек. Вы совершенно правы, я был отнюдь не в восторге, да и теперь еще иногда ощущаю досаду. Он сел, не отводя от нее пытливого взгляда.

– Мой отец основал эту газетную фирму. Начав репортером, он поднялся до главного редактора «Брэдбери хералд», а затем, когда подвернулась возможность, купил все предприятие. Он вложил в него все наличные деньги и все, что сумел занять и затраты себя оправдали. Он начал почти с нуля. Ему было очень нелегко, Кэсси, и временами нам приходилось экономить каждое пенни. Университет для меня тоже не был развлечением, потом я стал репортером, из тех, кому, как вы только что напомнили, платят гроши, перебрался на радио и, наконец, на телевидение. Отец хотел, чтобы я приехал сюда и принял руководство газетой, но мне нравилась моя работа. Лишь когда отец отошел от дел, я с большой неохотой приехал сюда, прежде всего потому, что он заболел. Он против моего возвращения на телевидение, боится, что в один прекрасный день пуля настигнет меня, и поэтому хочет, чтобы я остепенился, завел семью и остался здесь. Это – очередной пункт программы, с которым нужно разобраться перед тем, как лечь в больницу.

– Выходит, он думает, что больше не выберется оттуда? – с тревогой спросила Кэсси, забыв о собственных неприятностях.

– Ему уже под семьдесят, и с больницей он долго тянул. Сдавление желудка – вещь весьма неприятная, и он, по-моему, решил, что всей правды ему не говорят.

– А на самом деле говорят? – с искренним беспокойством спросила Кэсси.

– Да, но у него очень неспокойно на сердце. Признаюсь, Кэсси, я схитрил, – виновато усмехнулся Джордан. – Я пригласил вас сегодня, чтобы попросить съездить со мной к отцу, но затем собирался предложить вам обручиться со мной, для виду, чтобы успокоить старика – пусть спокойно ляжет в больницу, думая, что я наконец остепенился.

Да, серьезный резон, куда серьезнее, чем тот, по которому ей самой требовался провожатый, и все же слова Джордана привели Кэсси в сильное замешательство.

– Почему я? – озадаченно спросила она. – Отношения у нас не самые лучшие, и я больше чем уверена, у вас наверняка найдется приятельница и не одна! – более подходящая для этой роли.

– Но ни одна из них не понравится ему, – грустно усмехнулся Джордан. – Его любовь, похоже, распространяется только на нас с вами. И большая ее доля принадлежит вам!

– Мне об этом неизвестно.

Кэсси вскочила и, обхватив себя за плечи, принялась нервными шагами мерить гостиную. Одно дело – обманывать свою мать и Луиджи, и совсем другое – Хэролда Риса.

– Нет, так нельзя! – решительно сказала она. – Когда он выйдет из больницы и все узнает, он будет просто оскорблен и перестанет доверять нам обоим. Я не могу так поступить с вашим отцом.

– Но собираетесь проделать это с вашей матерью и этим… Луиджи, мягко напомнил он.

– Там совсем другое! Для меня это самозащита… к тому же я не согласилась на такой план…

– …пока что, – спокойно закончил он. – Если говорить об отце, то он с легким сердцем ляжет в больницу, зная, что я надежно берегу все, чем он в своей жизни дорожит. А когда его выпишут, мы все ему осторожно объясним, и не сразу, а через месяц-другой. К примеру, скажем, что слишком часто ссоримся, и, кстати, нисколько не погрешим против правды, – иронически добавил он.

– Через месяц-другой? – Кэсси перестала сновать по комнате и быстро села. – Я никогда… я думала, это всего на один день!

– Да ладно вам! – оборвал он. – Лавиния Престон далеко не глупа, а к тому же великолепная актриса. Чтобы убедить ее, мало приехать с кавалером и нежно повздыхать! Уж кто-кто, а она сразу заметит плохую игру! Джордан прав. Просто ей не приходило в голову взглянуть на ситуацию с такой стороны, и в глубине души эта затея по-прежнему пугала ее. Как-никак речь идет о нескольких месяцах! Да и при мысли об отце Джордана сердце сжимала тревога.

– Я не могу дурачить вашего отца! – решительно сказала она, но под взглядом Джордана вновь почувствовала неуверенность.

– Даже ради того, чтобы дать ему немного радости и покоя перед тяжким испытанием? Слишком большой груз для вашей совести? А мне было показалось, что он значит для вас больше, чем ваши собственные родители. Для него-то вы на самом деле как дочь. Сегодня я прочел ему по телефону вашу последнюю статью, так он буквально расцвел от гордости. Вот ради этого он и работал в газете. Ну, что для вас важнее, Кэсси? Ваша совесть или ваше доброе отношение к отцу? Суть проблемы именно в этом.

– Не знаю, справлюсь ли я, – помолчав, сказала Кэсси. – Я чувствую плохую игру, но это вовсе не значит, что сама я – хорошая актриса. Мать сразу меня раскусит, впрочем, как и ваш отец.

– Я больше чем уверен, что ваша мать ни о чем не догадается, – хмуро сказал Джордан. – От вас требуется лишь время от времени вздыхать и заливаться краской, а вашу мать и Луиджи я беру на себя. Надеюсь, вы умеете вздыхать и стыдливо краснеть? – насмешливо добавил он.

– Краснеть – да, а вот насчет стыдливости и нежных вздохов не знаю, ответила Кэсси, внезапно улыбнувшись.

Неожиданно она почувствовала, как все ее тревоги и страхи улетучиваются. Джордан Рис не юный мальчик, который станет смущенно хихикать от ее вранья. Мысль о том, что он будет радом, успокоила Кэсси, и она была рада, что выложила ему свои беды.

– Ваш отец, однако же… – начала она, и ее лицо вновь потухло.

– Со временем все образуется, – спокойно проговорил он. – У вас ведь нет причин желать нашей помолвке скорого конца, верно?

– Нет, пожалуй. Да, в общем, это не имеет значения, – с удрученным видом сказала она.

До сих пор Кэсси давала от ворот поворот всем мужчинам, пытавшимся ухаживать за ней. После Лунджи она не доверяла никому, кроме Хэролда Риса. И все-таки доверилась Джордану, но в конце концов это доверие взаимно.

– В таком случае завтра мы едем, и будь что будет. – Он встал. – А тем временем прорепетируйте свою на редкость очаровательную улыбку. Она вам понадобится, когда вы предстанете перед вашей матерью и… другом. Никто ничего не знает, только вы и я. И она не узнает, поверьте!

Кэсси молча кивнула, все еще с тревогой, но он, уже в дверях, ободряюще улыбнулся, и оба вдруг почувствовали себя заговорщиками, которые владеют некой общей тайной. Как хорошо, подумала Кэсси, что завтра не нужно идти на работу. Не придется давать объяснения.

Глава 3

На следующий день, когда к дому подъехал «порше» Джордана, Кэсси, стоя у окна и глядя, как он выходит из машины, вдруг разволновалась. Вид у него был довольно хмурый. Совместная затея, похоже, нравилась ему не больше, чем ей. Любопытно, что он сегодня надел, сама-то Кэсси долго не могла решить, какое платье выбрать. Джордан был в отличном темно-сером костюме и сверкающей белизной сорочке, и Кэсси поневоле признала, что он слишком, даже вызывающе красив. Но взгляд у него был какой-то отрешенный, холодноватый, и она вдруг засомневалась в успехе их предприятия. Хорошо хоть, что в итоге она остановила свой выбор на строгом костюме. Испытание предстоит необычайно трудное, и надо быть во всеоружии. Очевидно, Джордан разделял ее мнение, поскольку при виде подчеркивающей стройность ее бедер узкой юбки и короткого прямого жакета на его лице тотчас отразилось явное одобрение.

– Великолепно! – воскликнул он. – Синий цвет очень вам вдет. – Он окинул ее внимательным взглядом, сразу же отметив на ее лице следы беспокойно проведенной ночи, и снова нахмурился. – Все будет хорошо, Кэсси, – деловито сказал он, взял ее чемодан и посторонился, пропуская ее вперед. – Через несколько часов вы сами убедитесь, что все ваши тревоги были напрасны.

Кэсси так не думала, но тем не менее ей было приятно, что Джордану небезразлично ее беспокойство. И все же она чувствовала себя не в своей тарелке. Джордана, казалось, вовсе не трогало, что он, не скрываясь, заехал за ней и что они одновременно взяли выходной в газете. Их обоих прекрасно знали в городе, и Кэсси не оставляло ощущение, будто множество глаз наблюдают за их отъездом. А ее шефу все это было, по-видимому, совершенно безразлично.

Напряжение не покинуло ее, даже когда город остался позади. Напротив, тревожные мысли все больше овладевали ею, и, когда спустя некоторое время Джордан повернулся к ней, Кэсси прочла в его глазах досаду.

– Я очень хорошо понимаю ваше беспокойство, – недовольно произнес он, – но вынужден сказать: не забывайте, что в скором времени вам предстоят некоторые испытания и способность к нормальному общению со мной будет самым легким из них. Никто, и менее всего Лавиния Престон, не поверит в нашу помолвку, если мы станем смотреть друг на друга как чужие люди, не желающие даже разговаривать.

– Извините. – Кэсси взглянула на него с легким вызовом. – Разумеется, вы правы, но я действительно не знаю, о чем мне говорить. В конце концов, мы ведь даже не друзья, не говоря уж о большем. Вряд ли из нашей затеи что-нибудь получится. – Она сокрушенно вздохнула, чем еще сильнее рассердила его.

– Не получится, если мы не приложим усилий! – отрезал он. – Нужно хотя бы на эти выходные забыть о взаимной неприязни и попытаться лучше узнать друг друга.

– А как насчет остальных дней? – раздосадованная его тоном, спросила Кэсси. – Всех этих… месяцев, когда мы будем вынуждены притворяться перед вашим отцом?

– А кто говорит, что мы должны все время торчать у него перед глазами, изображая влюбленных?! – язвительно заметил Джордан. – Мы оба работаем, и, к счастью, далеко от больницы. Так что всегда найдется возможность провести короткую репетицию, если возникнет необходимость проведать его.

– Такая необходимость безусловно возникнет! – резко бросила Кэсси. -Я намерена и навещать его в больнице, и справляться о его состоянии, и видеться с ним после выписки, и…

– Жаль, что при встрече с вашим бывшим возлюбленным вам нельзя изобразить, будто вы помолвлены с моим отцом! – съязвил Джордан. – О нем вы говорите с куда большим энтузиазмом, чем о нашей общей миссии.

– Луиджи никакой не возлюбленный, ни бывший, ни нынешний! – разозлилась Кэсси. – И для меня совершенно естественно говорить о вашем отце с любовью. Его я знаю, а вас не знаю совсем. До вчерашнего вечера вы только и делали, что придирались ко мне, вечно были недовольны. А к вашему отцу я всегда заходила без страха.

– Вы хотите сказать, что ко мне вы заходить боитесь? – спросил он не то с удивлением, не то удовлетворенно.

– Да! Если хотите знать, боюсь! – Кэсси резко повернулась к нему, отчего ее рыжевато-каштановые локоны взметнулись волной.

Он быстро посмотрел на нее – алые от гнева щеки, сверкающие вызовом карие глаза. Затем спокойно перевел взгляд вперед, на дорогу, а когда Кэсси украдкой покосилась в его сторону – ей стало неловко за эту вспышку раздражения, – она увидела, что губы Джордана подрагивают от сдерживаемого смеха.

– А вы, оказывается, прямо порох! – мягко заметил он. Кэсси не ответила, и он, протянув руку, взял ее судорожно стиснутые пальцы в свою сильную теплую ладонь. – Сосчитайте до десяти, и мы возобновим наш разговор, – спокойно предложил он. – Давайте начнем с того, что мы помолвлены. Почему бы нам в таком случае не познакомиться поближе. Я бы не хотел, чтобы нам задавали щекотливые вопросы, на которые мы не сумеем ответить. Пожалуй, начну с себя. Мне тридцать шесть, родился в Лондоне, назвали меня в честь деда с материнской стороны. Учился в обычной школе, где пришлось заниматься как одержимому, затем Кембридж. Остальное я уже рассказывал – в общих чертах. Я не люблю распространяться о своих… приключениях.

– В этом нет необходимости. Я читала ваши книги, – пробормотала Кэсси, отметив его удивленный взгляд.

– В самом деле? Вы мне льстите, если, конечно, не считаете их ужасными.

– Нет, книги правда хорошие. Только грустные немного… – задумчиво добавила она.

– Как и сама жизнь, – мрачно произнес Джордан и решительно переключился на бодрый тон: – Теперь ваша очередь.

– Глупо как-то, – смущенно сказала Кэсси, опустив глаза. – Будто мы затеяли игру по дороге на казнь.

– Ну, это вы хватили! Дело не настолько плохо, – рассмеялся он. Только помните: у вашей матери будут подозрения. Но не у моего отца. Он будет в восторге!

– Вы очень хладнокровный человек, да? – сухо сказала Кэсси и вновь услышала его жесткий, невеселый смех.

– Вы, как я вижу, успели это заметить? Но мое хладнокровие не касается отца и матери. Других – да.

– Вот как? Кстати, я ничего не знаю о вашей матери! – забеспокоилась Кэсси. – Кроме ее имени.

– Дороти, – удовлетворенно сказал Джордан. – Отец называет ее Дот. Ну а теперь рассказывайте о себе. Я не смогу убедительно играть свою роль; если мне придется то и дело изображать удивление, говоря при этом: «А я и не знал, дорогая». Ваша мать непременно начнет задаваться всякими вопросами насчет вас.

Кэсси покраснела – слава Богу, Джордан, кажется, этого не заметил! Но что ни говори, а он прав, и она принялась рассказывать о себе. Джордан был хорошим слушателем, и постепенно она забыла о смущении, не отдавая себе отчета в том, что рассказывает ему повесть своего одиночества. Кэсси вернулась от воспоминаний к действительности, только когда они подъехали к окраине Лондона, и, увидев, что Джордан собирается свернуть в город, не удержалась от замечания, что такая дорога отнимет кучу времени.

– Вероятно, – пробормотал он, внимательно следя за оживленным движением, – но не забывайте, мы помолвлены, а у вас пока еще нет обручального кольца.

– Это вовсе не обязательно, – поспешно сказала Кэсси, внезапно ощутив непонятную тревогу, не имевшую никакого отношения к предстоящей встрече с матерью и Луиджи. – В наше время многие…

– Многие, но не я! – отрезал он. – Мои родители – люди старой закалки, и для них это само собой разумеется. Ваша мать богата, и, естественно, ее будет интересовать приблизительная стоимость кольца. Н-да, если идти у вас на поводу, провал обеспечен. Ваша мать сразу все поймет и посоветует нам в следующий раз получше выучить свои роли.

– Между прочим, мы уже проехали множество ювелирных магазинчиков, ~ нетерпеливо сказала Кэсси, которой вдруг загорелось почувствовать на пальце кольцо Джордана, пусть даже это всего-навсего игра.

– На этот случай у меня тут есть особое местечко, – с решительным видом сказал он.

– Понятно. Обычно вы покупаете обручальные кольца у одного и того же ювелира, да?

– Ну-ну! – усмехнулся он. – Вам бы не мешало убрать свои колючки, если вы хотите, чтобы наша помолвка выглядела убедительно. Вообще-то я купил себе там первые в моей жизни часы, когда почувствовал, что наконец становлюсь на ноги. В тот день я получил на телевидении первое месячное жалованье, решил шикануть и купил себе дорогие часы.

– Вот эти? – спросила Кэсси, бросив взгляд на плоские золотые часы, украшавшие его сильную кисть, и подумав, что, может быть, ей стоит попробовать устроиться на телевидение, раз там так хорошо платят.

– О нет! – он рассмеялся. – Эти пришли вместе со славой. А те первые я сохраню для потомков. В свое время я так им радовался! – мягко добавил Джордан.

– А теперь вы повзрослели… – пробормотала Кэсси, опасливо гладя на сверкающую витрину ювелирного магазина, возле которого они остановились. – Да, – ответил он. – Повзрослел и стал циником.

Едва они вошли в магазин, Кэсси от волнения замолчала, только отметила про себя, что Джордана мгновенно узнали и приветствовали улыбками, а помощник управляющего тотчас обратился к нему по имени. Через минуту, весело ухмыляясь, подобно джинну из бутылки, появился и сам управляющий. – Это популярность, а не дурная слава, – вполголоса обронил Джордан, отвечая на ее язвительный взгляд, а секунду спустя внимание Кэсси полностью приковали искрящиеся на специальных подносах обручальные кольца. Разумеется, право выбора принадлежало Джордану. С ее стороны было бы смешно и даже подловато выбирать кольцо ради того, чтобы обмануть его отца. При мысли о собственной матери у Кэсси не возникало ни малейших угрызений совести. В конце концов Джордан остановил свой выбор на кольце, украшенном бриллиантовой розеткой, с крупным, чистой воды центральным камнем. Ощутив на пальце его тяжесть, Кэсси даже оробела.

У нее возникло странное ощущение, будто все это происходит не наяву, а во сне. Усилием воли она заставила себя вернуться к реальности, перехватив мягкий, сочувственный взгляд управляющего, для которого эта картина явно была не в новинку, и услышав спокойный голос Джордана.

– Тебе нравится, дорогая? – ласково спросил он, и Кэсси пробормотала, что кольцо замечательное. Управляющий довольно улыбнулся, чем поверг ее в полнейшее замешательство. – Она не будет его снимать, – твердо заявил Джордан, взял коробку и, передав ее Кэсси, вынул чековую книжку. Увидев цифру на чеке, Кэсси снова ошеломленно замолчала. И только когда они вышли на улицу, яростно набросилась на Джордана:

– По-моему, вы просто сошли с ума! Можно было бы вполне обойтись бижутерией. Кто в наше время способен отличить настоящую вещь от подделки? – Господи, святая простота! – Он насмешливо развел руками. – Люди вроде вашей матери разгладят фальшивку за милю. И зарубите себе на носу: может быть, я человек ужасный, брюзга и придира, но уж дешевкой я никогда не был! И вы сейчас в этом убедитесь. Ну-ка, угадайте, куда мы пойдем обедать?

– Я никогда не говорила, что вы ужасны, – твердила свое Кэсси, не в силах отвести взгляд от сверкающего кольца, массивная тяжесть которого одновременно и раздражала ее, и успокаивала. – Я говорила только, что мне было боязно заходить к вам в кабинет!

– Впредь, вызывая вас к себе, я буду громко ругаться в соседней комнате, – успокоил Джордан. Он посмотрел на руку Кэсси, затем перевел взгляд на ее растерянное лицо и с искренним удовлетворением проговорил: – Вспыхивает так же ярко, как ваши щеки!

Как выяснилось, он решил пообедать в одном из самых дорогих отелей, и Кэсси вновь почувствовала легкую панику.

– Ну зачем это?! – возбужденно воскликнула она, остановившись у самого входа. – Я… мой костюм вовсе…

– Вы прекрасно выглядите, – спокойно сказал он, невозмутимо ожидая, когда она решится войти. – Цвет вашего костюма великолепно гармонирует с цветом волос. – Кэсси шагнула к нему, и Джордан уверенно взял ее под локоть. – Длина юбки тоже вполне подходящая!

– Просто нормальная, – пробормотала Кэсси. – Сейчас в моде более короткие юбки.

– Вот как? А я было подумал, что девушки стали более длинноногими!

Его слова ничуть не ободрили Кэсси, и, конечно, здесь его тоже встретили как старого знакомого!

– Цена славы, – усмехнулся он. – Да вам это наверняка знакомо, ведь ваша мать…

– Не припомню, чтобы мы с ней бывали где-нибудь вместе, – ответила Кэсси, чувствуя, что каким-то образом задела его, потому что взгляд у него стал хмурый и обиженный. Ладно, по крайней мере они не играли в молчанку, а это уже неплохо, вдобавок на ее пальце сверкало кольцо, словно талисман, отпугивающий злых духов. Может, с этим кольцом ей и не понадобится ничего изображать? Может, мать клюнет на обман? Кэсси очень на это надеялась, так как успела понять, что без Джордана ей нипочем не справиться с принятой на себя ролью.

Когда машина взбиралась на холм, приближаясь к деревне, до Кэсси вдруг дошло, что она не была здесь уже много месяцев. В тот последний приезд отец держался так равнодушно, был так занят собой, что она уехала раньше, чем планировала, и теперь, когда Джордан свернул налево и она увидела впереди свой дом, сердце ее учащенно забилось.

Дом был большой, белый, не то чтобы красивый, но весьма внушительный. Окружавший его сад подступал к самой дороге. Джордан затормозил у широких белых ворот, позади громадного «даймлера», на котором обычно ездила ее мать.

– Они уже здесь, – испугалась Кэсси; при виде знакомого автомобиля и сверкающего белизной дома прошлое вновь нахлынуло на нее, разом лишив всякой уверенности.

– Не волнуйтесь и делайте так, как я вам скажу, – спокойно проговорил Джордан. – Идите в дом одна, я скоро подойду, и помните, вы уже не юная девочка, прошло довольно много времени. И вы больше не живете здесь. Если станет совсем невмоготу, мы просто уедем – короткий визит, и все. Кэсси с тревогой посмотрела на него, но Джордан решительно кивнул, указывая на ведущую к дому дорожку, – уверенный в себе мужчина, которому надо подчиняться.

– Ну же, – приказал он. – Просто откроете дверь и войдете в дом. Я буду недалеко, следом за вами. Я – это неожиданный сюрприз, козырь, спрятанный у вас в рукаве. Мы должны разыграть его наилучшим образом! Кэсси направилась к дому, чувствуя, как дрожат коленки. Теперь она порой не могла вспомнить лицо Луиджи, порой начисто забывала обо всем, смеялась и наслаждалась весельем, однако в глубине души отлично понимала, почему сторонится людей и не доверяет мужчинам, понимала, что жизнь с легкостью может вновь причинить ей боль.