Полная версия
– Сядь, – скомандовал он. – И не маячь. Твои убытки нам не интересны.
Это было явным передергиванием, поскольку часть прибылей Металлического, попадавшая в руки Ефима Аслановича, была раз в десять больше доли генерального директора.
– Я вам вот что скажу, господа хорошие, – начал Юматов. – Вы телевизор смотрите? Знаете, наверно, как народ в России живет? Про долги по зарплате, наверное, слыхали, про шахтеров голодающих? Слыхали? А у вас какой-нибудь токарь третьего разряда три сотни баксов на карман имеет. И не раз в год, а регулярно каждый месяц. А почему? А потому что мы с вами – по-честному! Потому что одни работают, другие покупателя ищут, а третьи этому покупателю продукцию доставляют. А продукция у нас, сами знаете, не масло вологодское. И доверить ее не каждому можно, а можно только вашим, курганским. Почему? Я отвечу! Потому что чужой может ее и на сторону толкнуть. Конкуренту скинуть, бабки в карман – и на Багамы. Или, если конфликт какой, мордой в землю ляжет – пусть забирают. Чужое не жалко! А курганский так не сделает. Потому что не чужое, а свое, кровное. С этих денег его родичи кормятся. Курганский сам гада в землю рожей ткнет и башку ему разнесет, потому что круче курганского ни в Никитске, ни в Каштарске, ни в Краснянске – нигде нету! Правильно я говорю?
Зал одобрительно заворчал.
– Вот! – удовлетворенно сказал Юматов. – За ваши деньги по́том и кровью плачено. Только за своих и кровь пролить можно. Это правильно. А можно неправильно и без толку. Например, как у вас вчера в «Стакане» мужики резались! Без ума, по пьянке, а тоже труп. И трое в больнице.
– А трое – у меня! – зычным голосом вставил начальник милиции.
– Короче так, братва, – вмешался Застенов. – Семьям погибших Хлебалов лично жертвует по пять кусков. Это сверху, к положенной компенсации. Но у него есть просьба: выделить двадцать парней, здоровых, отслуживших – для активной работы. Условия обычные: во время обучения – двести, после – штука. Плюс премиальные. В общем, домой вернутся богатыми людьми.
– Если вернутся! – из середины зала поднялся высокий мужчина лет под сорок с перебитым носом. Кожаная куртка болталась на его плечах, как на вешалке, но сами плечи были внушительной ширины.
Мужчина вышел в проход и остановился, скрестив руки на груди.
– Клим! – рявкнул Чижик. – Опять ты поперек! Кончай киздеть не по делу!
– Ты базар-то фильтруй, начальник! – сурово произнес широкоплечий. – Не с мандавошкой разговариваешь! А говорю я по теме. И братва меня поддерживает, так?
Зал загудел одобрительно.
Алексею этот Клим сразу понравился. Куда больше, чем горластый красномордый Чижик. Шелехов охотно поменял бы их местами, но понимал: он еще слишком зелен, чтобы самостоятельно назначать руководство. И сейчас, и через полгода. Если Хлебалов решил, что Чижик подходит, значит так оно и есть. Николай Григорьевич – человек опытный.
– Да я сейчас на улицу выйду и только кликну: не двадцать – сотня сбежится! – закричал Чижик.
– Сергей Иванович, – произнес в микрофон Юматов. – Ты неправ. Нам не нужны те, кто сбежится, нам нужны те, кого нам рекомендует круг. И ты, Клим, тоже неправ. Времена нынче сложные и страшные. Убивают не только бойцов. Убивают и тех, кто выше. Могут убить и меня, и его, – он кивнул на Застенова. – Как сегодня убили Колю Яблоко, беспомощного инвалида, вашего земляка. Убийцу мы, конечно, найдем, я обещаю, но Коля-то мертв! Каждого могут убить. Вспомните Игоря Алексеевича Шелехова. Мы до сих пор не знаем, был ли это несчастный случай или преднамеренное убийство.
– Ага! – крикнул кто-то из зала. – Говорят, вы с Хлебаловым его и мочканули?
Юматов засмеялся.
– Говорить можно всякое, – сказал он. – Но вот здесь стоит его сын, Алексей Шелехов, живой и здоровый. Неужели он был бы здесь, если бы я убил его отца? В общем так: в понедельник из Никитска придет автобус и заберет двадцать человек, которых вы отберете. Это раз. И два: с завтрашнего дня завод должен начать работать, как положено. И никаких беспорядков. Пошумели – и хорош…
Алексей толкнул локтем Мишу.
– Это надолго? – спросил он.
– А кто их знает? – неопределенно ответил телохранитель Стены. – Заскучал? Пошли в буфет, пивка попьем.
В буфете было пустынно, неряшливо и сумрачно. Толстая женщина за стойкой, пьяный, уткнувшийся ряшкой в стол, рыжая кошка на подоконнике. Алексей погладил истертую, со следами порезов клеенку, заменявшую скатерть. Да, это не Англия.
Буфетчица скользнула по ним рассеянным взглядом… и встрепенулась.
– Мишенька!
– Здорово, Гланя. Принеси нам пивка и покушать чего-нибудь, ладно?
– Сейчас-сейчас, Мишенька! Генка! – крикнула она в пространство.
Появился Генка. Мужик лет сорока с опухшей рожей, рыжеватый, лысоватый, брюхастый, напоминающий орангутана из Гамбургского зоопарка.
– Чего? А, Мишка! Как живешь-можешь?
– Прибери тут, – строго сказал Миша, кивнув на спящего.
Орангутан-Генка без видимых усилий подхватил пьяного под мышки, поднял и поволок к задней двери. Пьяный безжизненной куклой волочился по полу.
Буфетчица поставила на стол блюдо с горой бутербродов, деревянный бочонок с пивом.
– Я туда чешского налила, – сообщила она. – Правильно, Мишенька?
– Молодец! – Миша похлопал ее по жирной спине.
Буфетчица зарделась.
Алеша волком набросился на бутерброды. Неудивительно. С самолета ничего не ел.
– Не помешаю?
Шелехов даже вздрогнул: у стола стоял Клим.
– Садись, – кивнул Миша, но радости особой не выразил. – Глаша, кружку. Как там, в зале? Кипиш?
– Да нет, – Клим налил себе пива. – Фимка их почти уболтал.
– Значит, сейчас сюда набегут, – недовольно произнес Миша.
– Не набегут. Генеральный команду дал: чтоб водки в буфете не было!
– Неглупо, – кивнул Миша. – Ладно, Клим, короче: чего тебе от меня надо?
– От тебя – ничего.
Клим усмехнулся, не разжимая губ. Кожа на его изрезанном морщинами лице собралась жесткими складками. Алексей подумал: он старше, чем кажется.
– От тебя – ничего. Вот, захотел на шелеховского сынка глянуть поближе. Не против?
– Поглядел? – недовольно спросил Миша.
– Угу.
– И как?
– Похож, – Клим засмеялся, зубы у него были черные.
– Вы были другом моего отца? – спросил Алеша. – Извините, я вас не очень помню…
– Другом? Нет. Куда уж нам, бродягам! – серые глаза в оплетке морщин, не мигая, глядели на Шелехова-младшего. – Но уважал. Так что, паря, если беда какая, – приходи. Помогу.
– Ты, Клим, давай кончай гнать! – сердито перебил Миша. – Без тебя управимся, понял?
– Мишка, Мишка, где твоя улыбка? – Клим поднялся, похлопал его по плечу, протянул Алексею руку. – До свиданья, Алеша.
Ладонь у него была жесткая и шершавая, как наждак.
– Ну, Клим! – Миша покачал головой, проводил взглядом высокую угловатую фигуру, залпом допил пиво. – Ну, волчара!
– А мне понравился! – сказал Алексей. – Он кто?
– Он – сила, – с уважением ответил Миша. – В большом авторитете. Селиван перед ним – на цырлах. Только Клим в стороне. Он такой: меня не трогай и я не трону. Лет двенадцать назад они втроем с Колькой Яблоком и Жекой Бессоновым четверых урлов замочили. Те, правда, сами на них наехали, всемером на троих, но времена тогда были строгие. Клим все на себя взял – и подсел на восемь лет. А Колька с Бессоном, по малолетке, условным отделались. Так я слышал. Бессон, кстати, с батькой твоим в одной школе учились. Ладно, пошли к нашим, а то Стена вонять будет, что я тебя без спросу увел.
* * *– Медведев на проводе, – почтительно сообщил Хлебалову секретарь. – Очень гневается.
– Гневается, говоришь? – Хлебалов усмехнулся. – Это хорошо. Значит, дозрел. – Николай Григорьевич снял трубку. – Слушаю тебя, Руслан Васильевич!
– Ты, Хлебалов, совсем зарвался! – взъярилась трубка. – Ты когда деньги переведешь? Или я не для тебя покупаю? Ты гляди у меня! Если завтра денег не будет, считай – ты уже не в доле, понял, Хлебалов? Тогда весь пакет – мой.
– Погоди, Руслан, не кипятись! – примирительно пророкотал Николай Григорьевич. – У нас масштабы не ваши, два миллиона собрать – не сто тысяч. Время требуется. А с чего, кстати, такая спешка?
– С того, что мы не одни на рынке! С того, что Сурьин, стервец, уже клинья подбивает. Представляешь? Я, лично я, все пробил! Все кредиты подготовил – а этот, мать его, на готовенькое! Как тебе, а?
– Несправедливо, – согласился Хлебалов. – А что, бумаги уже подписаны?
– Подписаны! – рявкнул Медведев.
– Ты не нервничай, – произнес Николай Григорьевич. – Береги сердце, ты нам нужен. А деньги я уже приготовил, как раз завтра собирался перевести. Ну раз такая спешка, скомандую банку, чтоб немедленно.
– Скомандуй! – буркнул Медведев. – А то без тебя обойдемся!
– Руслан Васильевич! – укоризненно произнес Хлебалов. – Зачем вы так? Разве я вас когда-нибудь подводил?
– Только попробуй! – рыкнул собеседник и бросил трубку.
– Ну как? – обеспокоенно спросил секретарь.
– Отлично! – Хлебалов довольно улыбнулся. – Свяжись, Фома, с банком: пусть переводят.
– А не рискованно, Николай Григорьевич? Останемся без свободных средств…
– Ничего. Медведев нынче наглый. А раз наглый, значит, сила есть. Как там Булкин?
– Мечется. Ширгородским ментам плешь проел.
– Не догадывается, что девка его у нас?
– Вроде нет.
– Это хорошо. А то, ишь, козел игривый, жениться надумал! И всю комбинацию мне засрать! Ничего. Пусть бегает. Чем больше бегает, тем меньше о собственной безопасности думает. Через пару дней будем валить. Пусть Юматов организует. А там выдам девку за Лешку – и порядок.
– А не заартачится?
– Кто? Девка? А психологи на что?
– Нет – Алексей.
– Не заартачится, – уверенно ответил Хлебалов. – Я ж тебе сказал: психологи на что? Мне еще полгода назад все просчитали. Давай, Фома, звони в банк. А потом Юматову. Пусть доложит, что в Кургане. А потом начальника угро ко мне вызови. И мэра. Пусть землю хоть до Австралии выроют, а убийцу Яблока мне найдут. Жопой чую, не в Николая – в меня целили! Только с мэром ты, Фома, поделикатней. Он у нас дурак, но обидчивый. Взбрыкнет – менять придется. А это хлопотно.
– Понял, Николай Григорьевич. Разрешите идти?
– Иди, Фома. Действуй.
Глава третья
Первый этаж, как явствовало из таблички, занимал «Информационный центр завода „Металлист“». Квартира генерального директора Чижика – на втором, верхнем, этаже дома, расположенного по соседству с точно таким же особняком, в котором восемь лет назад жили родители Алеши Шелехова. Вон он, виден из окна: металлическая штанга поперек дверей, железные ставни на окнах.
«Законсервирован», как выразился Хлебалов. «Вырастешь, сказал, вскроешь и будешь жить. Не захочешь жить – продашь».
«Продам», – подумал Алексей.
Дом его пугал. Прошлым. За восемь лет Алеша постарался «забыть» маму, отца… Потому что помнил, как худо было первое время. Как хотелось забиться куда-нибудь в угол и тоже умереть…
«Потерпи, – успокаивал его дядя Фима, после катастрофы забравший мальчика к себе. – Перетерпишь – полегчает».
Так и вышло. Но бередить старую рану все равно не хотелось.
В дверь постучали. Алеша спрыгнул с подоконника.
– Открыто, – крикнул он.
Двери он не запирал. По школьной привычке – «не положено».
Вошел Миша.
– Стена зовет, – сказал он. – Пошли.
Застенов, Чижик и Юматов сидели на первом этаже, в холле «Информационного центра» перед метровой ширины телевизионным экраном и смотрели «Ширгородские новости». Вице-губернатор вещал о новой экономической программе. Юматов и Чижик обменивались репликами, из которых явствовало: эта программа серьезно подымет уровень жизни вице-губернатора, его непосредственного начальника и еще нескольких приближенных к губернской власти. Вице-губернатор сыпал умными словами: «лизинг», «консалтинг», «секвестирование». Последнее относилось к городскому бюджету, в частности, таким его отраслям, как образование и здравоохранение. Даже не слишком искушенный в русской экономике Шелехов понимал: бодрый тон вице-губернатора никак не соответствует прискорбному для жителей Ширгорода содержанию речи. Правда, Алексей владел английским и знал, что такое секвестирование, а среднестатистический ширгородец – нет.
– Алеша, – сказал Юматов, отвлекшись от телевизора. – Николай Григорьевич просил тебя срочно приехать. Собирайся, хорошо?
– Все мои вещи – в машине дяди Вени, – ответил Шелехов. – Могу поехать прямо сейчас.
– Вот и отлично! – одобрил Юматов. – Сергей Иваныч, – он повернулся к Чижику. – Организуй Алеше пару проверенных товарищей в сопровождение и машину.
– Дядя Фима! – возмутился Алексей. – Что я, ребенок? Сам до Никитска не доеду? Только машину дайте.
– Алеша, мне будет спокойнее, если…
– Ефим, брось! – неожиданно встал на сторону Алеши Застенов. – Никто его не обидит. Чижик, у тебя «свободный» ствол есть?
– Что за вопрос! Сейчас будет!
Генеральный директор вышел.
– Машину возьмешь мою, – сказал Застенов. – Она проверена. Держи ключи. Там, кстати, телефон встроенный, если что.
Вернулся Чижик, положил на стол пистолет Макарова, кобуру и заверенный бланк разрешения.
– На кого заполнять? – спросил он.
– На него, конечно! – Веня кивнул на Алексея.
– Ему ж восемнадцати нет! – заметил Чижик.
– Не ерунди! Я ему свою машину доверяю, а то – какой-то ствол!
– А может – не надо? – осторожно сказал Алеша.
– Надо, надо! Мы все, считай, на военном положении. Давай, парень, опоясывайся. По дороге не заблудишься?
– Нет.
– Ну и отлично!
Увидев знак поворота, Шелехов сбросил скорость. Ага, а вот и сам поворот. А вот и сюрприз! За поворотом поперек дороги стояли два джипа. Объехать невозможно: с обеих сторон к асфальту вплотную подступал лес. Молодой лес: густая лиственная поросль, какая обычно отрастает после пожаров.
У джипов паслись четверо автоматчиков и милиционер.
Алексей затормозил, подумал о лежащем в кармане пистолете с не совсем законным разрешением…
«Позвонить дяде Вене? – подумал он. – Или дать задний ход? Несколько секунд – и он уже за поворотом… А почему я должен бежать? – мысленно возмутился он. – Я еду домой, в Никитск и пошли они все…»
Алексей подал машину вправо, остановился впритык к придорожному кустарнику и вылез из машины. Просто чтобы показать себе: я не боюсь.
На автоматчиках была универсальная пятнистая форма. Их сытые наглые морды контрастировали с озабоченной физиономией милиционера, похожего на пожилого хорька.
– Попрошу документы, – дребезжащим голосом произнес милиционер. – Что везете? Оружие есть? Кто еще в машине?
– Погоди, Петя, – пресек его скороговорку один из автоматчиков. – Это ж Стены «мерин». Токо чёй-то я тя не припомню, пацан. Обзовись.
– Шелехов, – ответил Алексей. – Еще вопросы будут?
– Не-а! – квадратная морда автоматчика изобразила улыбку. – А чё без охраны?
– А что, есть проблемы? – сухо спросил Алексей. – Кого ловите, ребята?
– Ребята в садике в песочек играют, – недовольно буркнул один из автоматчиков.
– Да, – сказал Шелехов. – А ловят триппер, это я уже слышал. Я что, непонятно спросил? – он постарался придать голосу жесткость, скопировав интонацию Застенова.
– Бегунка одного шустрого стережем, – миролюбиво сообщил первый автоматчик. – По пути никто пеший не попадался?
– Нет. А что, лесом нельзя пройти?
– Лес другие проверят, – пояснил боец. – С собачками. Наше дело – трасса. Колян, давай освободи проход. Не видишь разве, командир торопится!
Колян, тот, кто обиделся на «ребят», полез в джип и отогнал его назад.
– Если что, меня Дыня зовут, – сказал первый автоматчик.
– Я запомню, – обещал Алексей и пошел к машине.
Миновав заставу, он прибавил скорость. Тяжелый гладкий мерс с шипением пожирал асфальтовую ленту. Встречных не было.
– Молодой человек…
От неожиданности Алексей ударил по тормозам, и его бросило вперед. За спиной пискнули, мерс, взвыв шинами, осел на передние колеса и остановился.
Шелехов развернулся…
На него глядели испуганные синие глаза, каждый – размером с кофейное блюдце. Маленькая небрежно стриженная под машинку головка на тонкой шее, слегка оттопыренные уши.
– Ты откуда взялся, чебурашка? – спросил Шелехов.
– Залез, – сказал «чебурашка». – Пока ты там стоял.
– Так это тебя ловят? – с иронией осведомился Алеша.
– Меня, – «чебурашка» сконфузился.
– А почему?
– Ну…
– Не хочешь, не говори, – милостиво разрешил Алексей. – Как тебя зовут?
– Аля… То есть, Алик. Ты меня не высадишь? – парнишка оживился, вытянул цыплячью шейку.
– Нет, – Шелехов хмыкнул, вспомнив бычьи загривки автоматчиков. Надо же! Такая крутизна – на такого… кузнечика.
– Садись сюда, – скомандовал он.
Алик проворно перебрался на переднее сиденье.
– Можно позвонить? – паренек кивнул на телефон.
– Звони, – разрешил Шелехов. – Обращаться умеешь?
– Угу…
Пацан набрал номер, потом другой…
Похоже, безрезультатно. С разочарованным видом он вернул мобильник на место.
– Слушай, а ты меня в город не отвезешь? – деловито спросил он.
– Я в город и еду, – Алеша плавно тронул машину. – В Никитск.
– Нет, не в Никитск, в Ширгород.
Шелехов присвистнул.
– А что? – удивился Алик. – На такой тачке часа за четыре доедешь.
– Нет! – отрезал Алексей.
– Да ты не беспокойся! Я тебе компенсирую!
Шелехов скептически оглядел попутчика. Выцветшая желтая маечка размера на два больше, чем требуется, турецкие джинсы, физиономия в грязных разводах. Лет двенадцать пацаненку. Или кормили плохо. Компенсирует, значит…
– Я еду в Никитск, – сказал он. – Меня ждут.
– Девушка? – ехидно спросил «чебурашка».
– Опекун.
– А кто у нас опекун? – ехидно поинтересовался пацан.
– Хлебалов. Эй, что с тобой?
«Чебурашка» побледнел и съежился.
«Да он испугался до смерти!» – сообразил Шелехов.
– Останови, я выйду, – дрожащим голосом проговорил парнишка.
– Сиди спокойно.
– Останови! – взвизгнул пацан.
– Ну хорошо, – спокойно ответил Шелехов и остановился.
Незваный попутчик дернул дверцу, но безуспешно – она была заблокирована.
– Выпусти меня немедленно!
Ну надо же! Видел бы он себя со стороны. Этакое криво остриженное недоразумение на тонкой грязной шейке. А тон – как у наследного принца.
– Как скажешь, – усмехнулся Алеша. – Я ведь тебя и не приглашал.
Он разблокировал замок.
– Счастливого пути!
Странный парнишка пулей выскочил из машины и сиганул в лес.
Шелехов пожал плечами, тронулся… и тут сообразил, где находится. Окрестности Никитска он знал очень неплохо. И это место тоже. И еще он знал: там, куда сломя голову устремился «чебурашка», расползлось четырехкилометровой ширины болото, именуемое окрестным населением «Чертова плешь». Причем не шутки ради, а совершенно заслуженно.
Выругавшись, Алексей выдернул ключи, выскочил из машины и побежал за «чебурашкой».
Одно хорошо: в лесу мальчишка был новичок. След за ним оставался, как от трактора. Минуты не прошло, как мелькнула впереди желтая маечка. Еще минута – и Алеша настиг беглеца, выдохшегося, пыхтящего, как маленький паровозик, ухватил за руку.
Мальчишка рвался изо всех силенок, даже попытался применить айкидошный прием, но, во-первых, Алексей тоже был кое-чему обучен, во-вторых, – в три раза сильнее.
– Ну-ка не трепыхайся! – скомандовал он, поймав вторую руку «чебурашки». – Послушай меня, а потом беги дальше, если жизнь надоела!
– Ты… чего? – задыхаясь, проговорил мальчишка.
Маленькое потное измученное существо.
– Того! Там болото, придурок! «Чертова плешь»!
– Врешь!
Алеша выругался в сердцах, отпустил сопляка.
– Пошли покажу.
И двинулся вперед. «Чебурашка», пыхтя, потрусил следом.
– Стой, – Алексей остановился, заметив на дереве упреждающий затес. – Видишь?
А «чебурашка», проигнорировав команду, пискнул: «Что?» – и пошкандыбал прямиком в самую пакость.
– Стой! – Алеша схватил его за руку. – Гляди, дурачок!
Обломив сухой сук, размахнулся и запустил в центр «полянки».
Чавк!
– Вот так-то! – удовлетворенно произнес Шелехов. – Иди-ка ты лучше по дороге!
Повернулся и двинулся к машине.
Нисколько не удивился, когда услышал, как позади захрустел, зашуршал «чебурашка».
Молча дошли до машины, молча сели («чебурашка» не забыл пристегнуться), молча тронулись.
– К Хлебалову твоему я не поеду, – наконец нарушил молчание Алик.
– Дело твое, – ответил Алексей. – Хочешь, на автовокзал отвезу?
– Хочу.
– А деньги у тебя есть?
– Деньги? – озадаченно проговорил мальчишка. – Нет, денег нету.
– На, – Шелехов протянул полусотенную бумажку. – На дорогу хватит.
– Спасибо! – «Чебурашка» растрогался совершенно не по величине услуги. Даже глаза заблестели. – Спасибо! Я отдам!
– Перестань! – недовольно проворчал Алексей.
И откуда такие берутся… сопливые?
– Чем тебе Хлебалов не угодил? – спросил он, чтобы пресечь поток благодарностей.
– Он… подлый!
– Полегче, – предупредил Шелехов. – Николай Григорьевич, все-таки, мой опекун. И я от него худого не видел.
– А я видел! – запальчиво выкрикнул мальчишка.
– Что именно? – осведомился Алексей.
– Он… Он… – «Чебурашка» зыркнул исподлобья и замолчал.
Шелехов на продолжении не настаивал. Предположение, что на этого недокормыша мог, даже случайно, упасть взор Хлебалова, казалась смешным. Наслушался дурачок чьих-то наветов!
Нет, конечно, Хлебалов – не овечка. И обиженных им – пруд пруди. Но даже в цивилизованной Англии у могущественного человека всегда полно врагов. Тем более – в России.
«Мерс», урча, проглатывал километры. По обе стороны тек лес. И ни одной встречной. Иногда казалось – машина стоит на месте, а мимо нее текут бесконечные зеленые ленты. Вот что значит хорошая подвеска!
Отсутствие встречных машин объяснилось, когда впереди показался знак «Никитск» и будочка ГАИ.
Дорога была перекрыта. По ту сторону выстроился «хвост» разномастных машин, теряющийся за поворотом.
Алексей сбросил скорость, Спутник его напрягся, даже дышать перестал.
– Не бойся, – сухо сказал Шелехов. – Я тебя в обиду не дам. Обещаю.
Гаишник еще издали замахал палкой, но когда гладкий, как кашалот, «мерседес» поравнялся с ним, вытянулся и отдал честь.
Алексей опустил стекло.
– Что случилось? – спросил он.
– А? – физиономия гаишника слегка перекосилась. Он уставился на Шелехова так, словно увидел зомби.
– Дима! – закричал он. – Иди сюда быстро!
И Шелехову:
– Твои документы!
– Пожалуйста.
– Это что? – гаишник тупо вертел в руках выданные в Великобритании права.
– А где Стена? – наморщив лоб, спросил он.
– В Кургане.
Подошел Дима. Здоровый лоб в камуфляже, с автоматом через плечо, наклонился, увидел сидящих в машине, явно обрадовался. Нехорошо обрадовался.
– А ну вылазь! – скомандовал он. – Вылазьте оба! Живо!
– Перебьешься, – отрезал Алексей. Он не привык, чтобы всякие шестерки им командовали.
– Да ты что, твою мать! Да я тебя…
Алексей, не ответив, набрал номер Хлебалова.
– Николай Григорьевич. Это Алексей Шелехов. Здравствуйте… Да, уже почти приехал, но меня не пускают… С удовольствием! – и передал трубку автоматчику.
– На, пообщайся!
Громила Дима поднес трубку к уху и в течение буквально нескольких секунд цветом уже мог конкурировать с вареным раком.
– Я… Да… Дмитрий Заголякин… Да… Согласно распоряжению… Ну, нашли! Так прямо в машине у этого… Да. Слушаюсь!
Он отдал телефон Алексею.
– Извини, Алеша, – сказал Хлебалов. – Обстановка в городе сложная. Я приказал тебя проводить, чтоб больше недоразумений не было.
– Спасибо, – поблагодарил Шелехов.
Дима тем временем отобрал у гаишника права, передал Алексею.
– Прошу прощения, – пробубнил он. – Велено сопроводить.
– Велено, так садись! – проворчал Шелехов.
– Момент! – Дима пронзительно свистнул. Тотчас рядом с «мерседесом» возникла еще пара громил. Через мгновение все трое уже втиснулись на заднее сиденье.
Алексей тронулся. И увидел в зеркальце, как давешний гаишник убирает ограждение. Через минуту длинная цепь машин пришла в движение.
«Меня они, что ли, ждали?» – подумал Алексей.
На перекрестке он перестроился в правый ряд, чтобы свернуть к автовокзалу, но громила Дима деликатно тронул его плечо:
– Приказано прямо, – вежливо, но решительно сказал он.
Шелехов посмотрел на своего спутника. Алик сидел тихо, как мышка.
«Черт с ними, – подумал Алеша. – Может, так и лучше. Попрошу Николая Григорьевича дать команду, чтобы доставили этого заморыша в Ширгород. А то еще опять влипнет во что-нибудь».
