Слова

– Мухаббат. Я ремонты делаю иногда, а в основном дома сижу.

У них на балконе мы сели колоть косточки.

– Ночью мы с мамой собираем бутылки, а утром сдаем – призналась Ноза.

Мы поели абрикосовых зернышек, накололи еще для ее мамы. Потом Ноза повела меня в спальню, показывает свои игрушки:

– Вот мои куклы.

– Но у них нет волос!

– Если честно, я нашла их на помойке – сказала Ноза.

3. Дедушка

В воскресенье мы с мамой пошли к дедушке. Шли два километра на окраину города. На пыльных улицах все дворы загорожены высокими глиняными заборами, у всех ворота. Пришли в небольшой кирпичный домик, вокруг заборчик деревянный. Большой сад и огород: цветы, абрикосы, яблоки, персики, вишня. Зашли в дом. Нас встретила полная пожилая женщина, похожая на мою маму, её старшая сестра, тетя Наташа. Она застыла на пороге в изумлении:

– О! Светка приехала! Паапааа! Светка приехала! – закричала она.

Высокий худой старик с белыми волосами вышел из комнаты. Они сели лепить пельмени по случаю нашего приезда, а я побежала во двор есть фрукты и ягоды прямо с кустов: сладкую малину, клубнику, вишню. Когда пельмени были готовы меня позвали обедать. Мы сели во дворе в тени деревьев. Мама без умолку болтала, рассказывала, как мы плохо жили в России. Потом говорит:

– …завтра надо в райком сходить…

– Он сейчас называется администрация – перебила ее тетя.

– Ой, ну Наташа! – мама закатила глаза и цыкнула – Знаю я! Я что совсем дура что ли?! Просто я привыкла как раньше называть. Что ты меня поправляешь все время? Унижаешь меня перед людьми! Я что совсем тупая да?! За дуру меня считаешь?!!!

Дедушка ушел в свою комнату. Мама последовала за ним. Он пишет что-то, неровные строчки опускаются вниз.

– Мемуары пишу. Вижу только тени, пишу почти на ощупь.

Мама взялась ему помогать, писать под диктовку. Потом искупала его, постригла ногти и волосы. Возвращаемся домой поздно вечером, уже темно. Мама без умолку говорит и говорит, ругает тетю:

– Ох, какая Наташа беспечная. Ой ой ооой, ужас какая у меня сестра! Совсем не смотрит за дедом а. Ногти ему не стрижет, не моет, бурду какую-то ему налила в кружку как собаке. Совсем за человека его не считает. Ужас в каком он состоянии! Ужас! – и здесь она нашла причины быть недовольной. Но неожиданно я услышала от нее похвалу в адрес дедушки – Твой дедушка очень интеллигентный человек, знает девять языков.

– Девять языков? – удивилась я.

– Да – улыбается мама – Он инженер, работал во многих странах, строил электростанции, зажигал лампочки. Благодаря ему в Киргизии есть электричество. Я очень горжусь тем, что я его дочка.

Мы стали ходить к дедушке два раза в неделю. Здесь всегда полно вкусной еды: и фрукты, и конфеты, и мясо. Мама с тетей что-нибудь готовят, мы обедаем, потом все вместе работаем в огороде, девяностолетний дедушка тоже. Во дворе есть милые белые кролики, куры и маленькая худая дворняжка Белка. Я жалею ее, что она на цепи, отвязываю. Она радостно мчится по полю, а я за ней и мне тоже радостно от того, что я её спасла. Бегаем, пока мама или тетя Наташа нас не поймают.

– Не бегай по большой дороге! – кричит мама – Тебя в машину посадят и отвезут в Турцию. Продадут тебя! Ты белая девочка!

Маме уже пятьдесят лет. Идем по дороге, а люди говорят ей:

– У вас такая красивая внучка!

– Это дочка моя – улыбается мама – я её поздно родила. Красивая, только не послушная вот, убегает, не могу угнаться за ней.

Через год дедушка умер. Ему было девяносто три года. Дедушку все в городе знали. Про него даже в газете написали, когда он умер. Были большие похороны, огромная толпа собралась во дворе. Мама и тетя Наташа плакали. Старики киргизы в белых колпаках много рассказывали про моего дедушку, вспоминали с почтением все его труды.

– В саду упал на бетонную дорожку, головой ударился, умер через три дня – сказала тетя Наташа – Если бы не упал, может и до ста лет дожил бы.

Я питалась почти одними фруктами, и к концу лета стала худая как спичка, а на лице остался один нос. В сентябре мама отвела меня в школу. В городе есть одна школа, где преподают на русском. Через неделю мое имя узнали все две тысячи учеников. Каждый раз, когда я иду домой, в меня летят камни и я слышу:

– Эй, желтая жопа!

– Буратино!

– Оля дура!

– Русская свинья!

– Русская алкашка!

– Оля-Коля!

Но есть и воспитанные дети, которые спрашивают:

– Можно я твои волосы потрогаю?

– Трогай.

– О! Такие мягкие!

Даже в школьном туалете мне не давали покоя. Девочки первоклашки окружали меня и спрашивали:

– А у тебя пупок есть?

– Есть.

– А писька у тебя есть?

– Есть.

– Покажи! Мы хотим посмотреть у тебя такая же как у нас или другая.

Мама устроилась в школу на окраине города преподавать английский. Однажды она взяла меня с собой. Пока мама была на уроке, я бегала во дворе. Меня окружила толпа деревенских киргизят, они лапали меня и вырывали волосы. Мама проработала там не долго. Её уволили, потому что это была киргизская школа, а она киргизского не знает. Мы шли домой, мама плакала и её слёзы капали в пыль. Она говорила и говорила всю дорогу, и когда пришли домой, и во время еды, и ночью, круглосуточно говорила сама с собой:

– Во придрались: «Не педагог! Киргизского не знаешь!». У меня три диплома! Я инженер, юрист и переводчик! Я все знаю! Да кому он нужен этот ихний тупой язык! Обезьяны вонючие! Я умнее их всех вместе взятых! Да пошли они в жопу! Плевать я хотела на этих дикарей безмозглых! «Откуда вы приехали?» спрашивают. Я всю жизнь здесь проработала, каналы строила, ночью чертежи чертила, а днем ходила по объектам по солнцепеку. Ничего в жизни не видела кроме каторжного труда. А они ничего не умеют, детей только делать умеют. Бараны безмозглые! Тут пустыня была, мы им все построили, а они еще кочевряжатся, ещё смеют меня унижать! Ишь как расплодились! Бомбу на них надо сбросить!

Она быстро нашла новую работу в садике и в детском доме творчества «Мээрим». Но теперь у нее появилась причина ненавидеть кроме своей сестры еще и всех киргизов. Она ругала всех постоянно день и ночь, никогда не умолкала. Днем кричала на учеников и у неё часто срывался голос, но она все равно не умолкала и шипела круглые сутки:

– Сссволочи! Ссскоты! Плодятся как тараканы! Черти узкоглазые! Туппищие такие дети у этих вонючих обезьян! Ниччччего не понимают, а, ну абсолютно ничего! Совершшенно безмозглые! Поубивать их всех надо, подорвать к чертовой матери! Во у меня какая красивая голубоглазая белая девочка! Самая умная из всех! Пусть все завидуют! Сдохнут пусть от зависти!

Мама отдала меня в школу с шести лет, в то время как всем моим одноклассникам было семь, а некоторым даже восемь. Но я уже умела быстро читать, писать и решала задачки по математике. На перемену я не выходила, а перед тем как идти домой стала прятаться за дверью, складывала ладони и читала молитву:

– Господи, пусть меня никто не тронет.

Иногда Бог и вправду слышал меня, и я спокойно шла домой. Но чаще в меня все равно летели камни и насмешки. И я подумала: Бог не существует. На физкультуру я тоже не ходила, боялась, что побьют там, подножку подставят или затопчут вообще. Когда весь класс вскакивал, и с криками: «Ура! Физ-ра!» выбегал в коридор толкая и давя друг друга в дверях, я спокойно складывала книжки и тетрадки в сумку, оставляла сумку в классе и шла одна гулять по пустынному двору школы. Возле школы был дом с голубыми воротами, там жила мохнатая рыжая собака без передней лапки. Почуяв меня, она поднимала ушки и скакала ко мне как могла на своих трех лапках.

– Привет лисичка – говорила я, взяв ее лапку – Черти отрезали тебе лапку.

На уроках я первой отвечала, удивляя всех длинными рассказами. А потом с гордостью наблюдала за одноклассниками, которые не могут выучить стишок. По дороге домой слушая издевки, я думала: «я умная, отличница, просто школа не знает об этом». Почти отличница, только одна четверка по физкультуре, на которую я вообще не хожу. В коридорах и дверях всегда давка, толпы бегущих детей. Они меня трогают и дергают за яркие волосы. Я возненавидела их всех. Начала драться, кидать камни в ответ, пинать всех. С мыслями: «я огромный дракон, расправляю мощные крылья, взлетаю и пускаю пламя из пасти» я бросалась с яростью на толпу смуглых детишек, кричала и плевала на них. Маму стали часто вызывать к директору, а меня ругали, выгоняли из класса и ставили в угол. Вечером после очередной драки мама часами ругала меня:

– Почему у всех нормальные дети, а у меня такая тварь? Почему ты не можешь спокойно учиться, как все нормальные дети?! Посмотри какие девочки хорошие ко мне на английский ходят. Почему ты не дружишь с ними? Почему с этой Нозой? У нее мать алкашка безработная!

А я плакала, кричала и даже билась головой о стену.

– За что мне такое наказание?! Такой ужасный ребенок! Никак не получается воспитывать. Что-нибудь говорить начинаю, орет как бешеная!

Вскоре мама устроилась в эту школу преподавать, чтобы следить за мной. Она пыталась подружить меня с одноклассницами.

– Смотри какая девочка хорошенькая стоит. Красивая девочка да?

– Да

– Подойти к ней, скажи: "давай поиграем".

Но я уже возненавидела всех. Школа стала жутким местом для меня. Ад и две тысячи чертей! Мне даже в голову не приходило, как можно тут с кем-то подружиться. После школы мама закрывала меня на ключ и уходила в Мээрим. В этой квартире был необъяснимый страшный дух. Каждый раз, когда я оставалась одна, меня охватывал страх. Я залезала под одеяло с головой, а черное пятно на паласе гналось за мной. Оно сходило с паласа, увеличивалось, превращалось в черное облако и нависало над моей кроватью. Я закрывала дверь в спальню, представив, что пятно осталось за дверью и не может выйти. Но в зале висел огромный календарь с рычащим тигром, и он тоже меня пугал. Я брала стопку книг и пряталась под стол, сидела и рассматривала интерьеры дворцов: Эрмитаж, Третьяковская галерея, оружейная палата, Пушкинский дворец-музей, картины, серебряная посуда и украшения, резная позолоченная мебель. Мама приходила вечером и готовила ужин.

4. Мамины воспоминания

Настала зима. Дома стало холодно. В спальне стояла старая ржавая духовка, мама открывала ее и использовала как обогреватель. На ночь мы ее выключали. Утром мама включала духовку и будила меня. Я долго не могла вылезти из-под одеяла от холода, клала одежду на духовку, чтобы она немного подогрелась.

Папа писал нам письма и отправлял деньги по почте. Мы тоже писали ему письма. Он писал, что скучает и просил вернуться.

– Мама, давай вернемся к папе, ему скучно одному.

– Да ты что! Он же сумасшедший! Ничего сказать нельзя, сразу с кулаками набрасывается. Такой здоровый мужик, кулаком как даст и убить может! – она завелась надолго. Иногда она говорила так быстро, что слова вылетали из нее как пули из автомата – Твой папка дурак! Там можно было рабочих нанять и вообще разбогатеть, если бы он работал. Но он ленивый, целыми днями спал! Столько лет там угробила с этим скотом безмозглым! Жуть там была, зимой снег, холод, осенью и весной грязь, не пройти не проехать! Ой ужас, как я там жила! Как вспомню!

– Мам, там было вкусное молоко, мясо…

Тут мама вообще взбесилась, начала топать ногами и кричать во все горло:

– А ты не думаешь каким каторжным трудом мне все это доставалось?!!! Я там как раб была!!! Горбячилась в чужом доме!!! Семь лет жизни потеряла!!! Ты дура, вся в своего отца, ничего не понимаешь!!!

В самую середину зимы электричество вообще отключили на целых две недели. Кажется, только нам, за неуплату. Мы не вылезали из-под одеяла, ели только лепешки с подсолнечным маслом и пили ледяную воду. Зимние ночи наступали уже в шесть вечера. Каждый вечер мы с мамой лежали в темноте под одеялом, пытаясь согреться, и она рассказывала свою жизнь:

– Во времена СССР мы хорошо жили. Здесь был хлеб завод, швейная фабрика, маслозавод, колхозы были, все было. В квартирах была горячая и холодная вода, газ, паровое отопление, тепло было. Еда была дешевая. Киргизы все разрушили, безмозглый народ. Вообще работать не хотят. Ох, не думала я, что такая жизнь будет. Я была начальником отдела водопользования, каналы строила, чертежи, графики чертила, везде у меня порядок был, все точно рассчитано. Думала стану начальницей. Двадцать лет работала, копила деньги, думала машину куплю. Потом Советский Союз распался, все деньги обесценились, меня с работы уволили. Твоя тетя билась головой об пол в истерике, когда деньги потеряла. Все белые люди дома побросали и уехали. Я всю жизнь работала, работала, ничего не видела кроме работы и все зря. Ой, ой ой, ой ой, лежала вот на этом самом месте, месяц ничего не ела, думала от голода сдохну. Потом какая-то сила заставила меня подняться с кровати, умирать страшно. Из последних сил встала, картофельные очистки сварила, поела. Пошла, села на поезд до Москвы, зайцем без билета. Проводница меня не высадила с поезда, пожалела, много таких как я тогда было. В Москве дворы подметала, вечером собирала остатки еды с прилавков. Жила в заброшенном доме без света и воды. Ночью в подъезде собирались бомжи, очень страшно было. Потом нашла работу в Росгосстрахе, таскала большие сумки с деньгами, деньги тогда такие были, на 1000 рублей можно было только одну булку хлеба купить. Очень страшно было одной с полными сумками денег ходить. Жуткая жизнь у меня была… Потом одна женщина познакомила меня с твоим папкой. Сказала: «мой племянник не пьющий, образованный, хороший». Я ей поверила. Очень хотела белую голубоглазую дочку, поехала в деревню жить с твоим папой, и родилась ты.

После школы мы иногда гуляли с Нозой. Приближался Новый год. На улицах появились мандарины и бананы. Продавцы несмотря на холод стояли с утра до вечера возле столов с товаром на улице, а некоторые раскладывали товар прямо на земле на скатерти.

– Я хочу мандарины, шоколад, а больше всего бананы люблю – сказала я.

– Пойдем я продавщицу отвлеку, а ты бери мандарин и уходи – Ноза повела меня к прилавку.

Она встала на один конец прилавка, начала спрашивать цены, трогать фрукты, а я с другого конца подошла, взяла два мандарина, спрятала под куртку и пошла за угол. Потом Ноза меня догнала. Мы съели сочные плоды.

– Пойдем еще шоколадку украдем.

Мы подошли к прилавку с шоколадками. Ноза одну шоколадку незаметно уронила со стола на землю, а потом нагнулась и сунула под куртку. Мы пришли к ней домой.

– Но шоколадка совсем не вкусная – сказала я – В России я ела настоящий шоколад, а это не шоколад. На, ты ешь.

– Ладно! Спасибо! – удивилась Ноза и съела всю шоколадку сама – Пойдем я тебе покажу, какие я куклам платья шью.

– Ты умеешь шить? – удивилась я

– Да! Смотри!

Она показала Барби, на которую натянула отрезанные части носка и получился плотно облегающий топ и юбка.

– Вау! Как ты классно придумала. Такая модная твоя кукла!

– А вот ее свадебное платье, вот еще черное платье и красный костюм, а вот куртка.

– Вау! Ты такая классная! Давай я сделаю волосы твоим куклам – сказала я.

Сняла резиновую голову с куклы и изнутри протыкая ее иголкой стала вытаскивать белые нитки.

– Вот, я сделала волосы впереди, остальное сама доделаешь, ладно? Сразу твоя кукла красавица стала. Пойдем ко мне я тебе свои игрушки покажу.

Под столом у меня был картонный город.

– Смотри, это пены. Я вырезаю их с коробок стирального порошка, который мама покупает всегда. На обратной стороне коробочек есть маленькие пены, их дети. Из остатков картона склеиваю скотчем домики для них. У них есть мебель из пластилина, шторки, ковры из полотенца. На обратной стороне пишу их имена и профессии. Вот эта пена врач, а эта учительница, а вот продавщица. У каждой семьи свой домик есть. Здесь есть школа, больница и магазин. Скоро я построю швейную фабрику и там будет работать швея Ноза.

– Ух ты! Как интересно! Я тебе еще таких коробочек найду.

Потом был мой день рождения. Мы купили мяса и налепили манты. Пришла тетя, подарила мне куклу. Моя американская тетя прислала детские книжки на английском языке с красивыми иллюстрациями. Мама подарила магнитофон, чтобы я слушала кассеты с английскими уроками. Папа прислал деньги на велосипед, чтобы я занималась спортом и росла здоровой, но мама купила на эти деньги сервант.

– Ишь папка подарками заманить тебя решил! Думает, я буду мучиться, тебя растить, а как вырастишь, он потом тебя заберет и будешь на него работать. Хрена ему! А тетушки эти! Раз в год куклу тебе подарила, и ты дура рада!!! Я тебя целый год кормила! Ты не радуйся! Тетушка – это не мама! Она тебя шоколадками заманит и будешь потом на нее работать день и ночь. Ишь губы раскатала! Наташка-Какашка! Она мне всю жизнь испортила! Пусть теперь мне завидует, что у меня есть дочь! Она злющая! Это я добрая, учу тебя, кормлю. Она не будет. Нет, нет, нееет. А ты не уедешь к папе, когда вырастишь? Не бросишь меня?

– Нет, мам.

– А то вдруг я буду тебя растить, кормить, мучиться, а когда вырастишь, работать начнешь, он потом отнимет тебя у меня.

– Нет, мам, я тебя не брошу.

– Мужики жестокие. Он тебя ремнем лупить будет, это я добрая тебя не бью – она улыбнулась и обняла меня – Не нужен этот дурак, дикарь деревенский. Не будем ему больше писать, да? Вещи вот только жалко там остались: миксер, плойка, кофточка моя арабская…

Мама написала папе письмо, чтобы он выслал её вещи, которые она не смогла увезти. Папа прислал посылку с вещами.

– Во! Прислал! Я думала не пришлет. Он для меня ничего делать не хочет – мама улыбается и разбирает посылку – Вот она моя арабская кофточка! Во! И плойку прислал! Хм.. а миксера нету. Вот гад, самое нужное не прислал. Носки какие-то, дырявые колготки положил, а миксера нет.

Больше мы с папой не общались.

Лежа под одеялом вечером я подумала, что мне обязательно надо полюбить кого-то, тогда Бог полюбит меня и будет рядом. В нашем подъезде жила русская женщина на первом этаже, тетя Галя. Пятидесятилетняя полная тетка, ярко накрашенная, нарядная и веселая. Коротко стриженные золотистые волосы, голубые глаза, на губах ярко-красная помада. Она арендовала у нас тете Любину квартиру, в которой открыла парикмахерскую. К тете Гале приходили толпы женщин. Она делала химическую завивку, красила киргизкам волосы в желтый цвет. С бигуди в руках рассказывала анекдоты и всякие смешные истории. В зале всегда громко играла музыка, было шумно и весело. Я часто сидела там и наблюдала. Иногда если у нее была свободная минута, она мне делала прически, хвостики завязывала прикольные, прицепляла цветные волосы.

– У меня два сына, а дочки нет. Ты будешь моей дочкой? – улыбнулась она, глядя на меня через зеркало.

– Буду.

У тети Гали была подруга похожая на нее, тетя Марина, директор банка. Она гуляла по парку с маленьким пекинесом, которого я любила потрепать по длинной шерстке. По вечерам они сидели в зале парикмахерской, пили пиво, громко хохотали и пели русские песни. Однажды тетя Галя мне сделала модную короткую стрижку с челкой.

– Ой, ужас!!! Клочьями постригла!!! – воскликнула мама, вытаращив глаза – Какой ужас!!! А у меня она спросить не могла?! Не заходи больше туда, к этой вульгарной безвкусной женщине!

– Тетя Галя красивая, весёлая и добрая.

– Зэчка Она!!! Она в тюрьме сидела за спекуляцию!!! Сюда всех зэков отправляли на стройку. Спец контингент отправляли сюда. Тут все русские преступники, и киргизы тоже от них научились. Вообще весь Кыргызстан надо колючей проволокой огородить! В этом городе только два порядочных человека: я и мой папа. Я инженер, интеллигентная, культурная, ни разу в жизни спиртное в рот не брала. Ты должна с меня пример брать. Мама для тебя должна быть кумиром! Это Наташа сюда пустила Галину эту, тварь такая! Позорит меня, с алкашами дружит! – мама закрыла лицо руками – Как отсюда уехать? Как уехать? Где денег взять? Ужас какие люди здесь остались, одни зэки, алкаши и обезьяны узкоглазые. Ох, ох, ооох.

– А тетя Марина? Она директор банка. Они веселые, нарядные, песни поют. Они мне нравятся!

– Ну и что, что директор банка! Она вульгарная, пьющая женщина! Нет ничего хуже, чем пьющая женщина! А эта Галина! Просто ужас! Краситься как проститутка, орёт так громко, на весь дом слышно! Культурная леди должна тихо разговаривать, никогда не ругаться, не плакать, не смеяться громко.

Но я уже полюбила тетю Галю. Ну, заходить нельзя, а возле двери то постоять можно, подумала я. Надела маску поросенка и просунула рыло в дверь парикмахерской. Думаю, они меня не узнают, скажут поросенок стоит и не заметят.

– А ты что это там стоишь, не заходишь? – тетя Галя заулыбалась – Поросеночек! Ой! А что это на лбу тут написано? Форхэд. Что это?

– Это лоб по английский.

– Форхэд – повторила она – заходи, посиди на диване.

– Такая классная песня! – закричала я.

Я буду вместо вместо вместо неё

Твоя невеста честно честно е ё

– Да, классная! – громко засмеялась тетя Галя – а вот эту слышала? – она перемотала кассету и запела:

Жениха хотела, вот и залетела

Ла ла-ла ла-ла…

Все засмеялись.

– Слышала! Верка Сердючка и Глю'Оза! – закричала я.

– А давай я буду Верка Сердючка, а ты Глюкоза:

Глюкоза, ты бессовестная дочка, понимаешь

Ты пошла по наклонной, понимаешь…

А теперь ты давай!

– Да вы прям копия Верка Сердючка! – смеялась я

Как надоело мне тебя слушать мам…

Жениха хотела, вот и залетела

Ла ла-ла ла-ла…

Все смеются, и мне тоже тут очень весело. Я почти каждый день приходила в парикмахерскую. Тетя Галя угощала меня конфетами и делала прически. Как-то вечером мама нашла меня там, когда я обнимала тетю Галю. Она схватила меня за руку и сказала:

– Есть у тебя уже одна мама! Зачем тебе вторая мама?

После уроков в школе, я шла в Мээрим, где моя мама занималась английским с учениками. У нее было несколько групп и больше ста учеников. Мамины группы делились по уровням знаний. Я была уже в группе среднего уровня со старшеклассниками. Мээрим чудесное место было. Двухэтажное розовое здание с закругленными окошками. У входа внутри стояла высокая полочка, все оставляли обувь на ней, и переодевались в домашние тапочки. Под лестницей оставляли верхнюю одежду на вешалках. Внутри всегда было тепло, всегда идеальная чистота. Этот дом творчества открыла жена губернатора и она часто приходила с проверками. Мама была влюблена в Англию, в королеву, и говорила:

– Смотри, пришла жена губернатора, она у нас первая леди. Смотри как она элегантно одевается, всегда в черном, на каблучках. Слушай как она разговаривает: спокойно, культурно, никогда не кричит, не ругается.

Ей и не приходится ругаться, просто словосочетание «жена губернатора» действует на всех магически. Как её увидят сразу все сами затихают.

На первом этаже большой танцевальный зал. Я иногда стою у двери и подсматриваю как девочки танцуют перед зеркалом. Рядом класс пения и пианино, и туда подглядываю, наблюдаю как учительница поет и играет на пианино. У нее очень нежный голос. Я полюбила ее. Мне очень хотелось петь, но я знала, что мама не согласится. Мама никогда меня не слушала, ей вообще не интересно, что я хочу.

– Слова хочу нет – говорила она – есть слово надо!

Однажды учительница танцев подошла к моей маме и сказала:

– Отдайте свою дочку на танцы. Она стройная, красивая.

– Она неуклюжая, не сможет танцевать – сказала мама.

– Они все сначала неуклюжие. Я ее научу.

– Нет. Она будет заниматься только английским. Будет самой лучшей в чем-то одном, а не все понемножку уметь.

Никому не интересно, что хочу я… Дома есть только небольшое зеркало внутри шифоньера, в нём мама видит себя по пояс, а я только лицо. Мечтаю, чтобы дома было большое зеркало как в танцевальном зале, я могла бы видеть себя полностью с раскинутыми руками, тогда я научилась бы красиво двигаться. Но зато у меня есть магнитофон. Слушаю песни, ставлю на паузу, отматываю назад, учу. Приходит Ноза, и я ей говорю:

– Давай песню запишем!

5. Элвира

Когда училась во втором классе, я наконец подружилась с киргизской девочкой. К нам в класс пришла одна новенькая, ее звали Элвира, на полтора года старше меня. Она была светленькая киргизка: толстая, белая, с коричневыми волосами и глазами, похожая на игрушечного медвежонка. Элвира сама подошла ко мне и сказала:

– Давай вместе на физкультуру не пойдем! Пойдем ко мне домой!

Мы побежали к ней, набегу умудряясь что-то петь. Вошли во двор через резные деревянные ворота. Дома никого нет.

– Сестренки в школе, родители на работе. Давай кино посмотрим! – Элвира вставила кассету в проигрыватель – Смотри, Джеки Чан! Смотри, что он умеет! Смотри, вот тут сейчас, что сделает! – она смеялась – Классно да? Сейчас я назад отмотаю, вот это место вообще смешное, давай еще раз посмотрим! – она вытащила кучу кассет из шкафчика и вывалила на ковёр – У нас много кассет. Я люблю кино смотреть. Вот этот фильм вообще классный «Один дома», такой смешной! Хочешь я тебе дам посмотреть?