Прохор и отражённый мир

Анна Федотова

Прохор и отражённый мир

Прохор и зеркало

Говорила бабушка: «Не сиди перед зеркалом ночью, в отражённый мир попадёшь», но Прохор давно об этом забыл.

С утра по дому разлился запах пирогов. Варвара настряпала. Прохор довольно водил носом, спрятавшись в углу за печкой.

– И что моя радость наготовила?  – раздался басовитый голос Степана.

– Пироги для моего любимого, – ответила Варвара, и вся порозовела, когда Степан, обняв, поцеловал её в щёку.

– А Маришка где?

– Да вон, – Варвара кивнула на окно, – корову доила.

– Папа!  – завизжала с порога Маришка. – Ты когда же из города вернулся? Я все глаза проглядела.

– Ночью, милая, – ответил Степан, сгребая дочь в охапку. – Спала ты уже, а вот и подарочек тебе.

Степан вытащил свёрток и протянул Маришке зеркало. Прохор аж высунулся из-за печки, да Мурка на него шикнула.

– Куда? – зашипела кошка. – Увидят тебя, худо будет.

Прохор юркнул обратно, но блестящее зеркальце с резной ручкой не шло из головы. Вечером, когда Маришка уснула, он забрался на окно и подставил звёздам сияющее стёклышко. Были звёзды в небе, а стали совсем близко.У Прохора на ладони.

Вскоре его так потянуло в сон, что домовой свернулся калачиком прямо на окне и уснул, только успев заметить, как рядом шевельнулся белый Муркин хвост, а в зеркале метнулась какая-то тень.

Проснулся на рассвете, принюхался, но уловил лишь запах пыли. Соскочил с окна и бегом в горницу. Ни пирогов, ни Варвары. Печь холодная. На столе грязная посуда с вечера.

Прохор глаза протёр. Чего только спросонок не померещится. А как протёр, так и ужаснулся. В углу за печкой паутина. Сколько же он проспал, что здесь всё пылью и паутиной заросло? Посмотрел на часы. Стоят. Вот тебе раз! Смахнул паутину веником, пригрозил пальцем невидимому пауку, а услышав тяжелые шаги, спрятался и притих.

– Варька! – голос Степана вроде и обычный, да только он ни в жизнь таким тоном жену не звал.

– Разорался-то чего, иду, – в ответ раздался голос Варвары, заспанный и ленивый.

– Самовар поставь.

Половицы жалобно стонали под ногами Варвары. Дверь болталась на петлях, и когда Степан распахнул её и вышел в сени, от скрипа у Прохора защипало в глазах.

Улучив момент, пока Варвара отправилась с ведром за водой, Прохор взбежал по лестнице наверх, там – в окошко, на руках повис и спрыгнул на задний двор, прокрался до угла.

Огляделся. Вроде бы и родной Старобыт, да всё не то. Из зарослей крапивы выглядывала покосившаяся баня. Ставни на окнах домов облупились. А кругом тишина, будто вся деревня спит. Петухи не кричат, коровы не мычат.

– Сколько лет живу, а домового первый раз вижу, – услышал Прохор за спиной. Обернулся – кошка. Прям как Мурка, только чёрная от ушей до кончика хвоста.

– Ты кто?

– Мурка, – ответила кошка, – для тебя Котофеевна. Хотя соседки поговаривали, что давно-давно бывал в наших краях домовой, но не здешний он был, а тамошний.

– Тамошний?

Кошка головой покачала.

– Вроде как сквозь окно пришёл, но надолго не задержался.

– А как же он ушёл? – заинтересовался Прохор.

«Уж не в отражённом ли я мире?»

– Не знаю, – мяукнула Котофеевна. – Как пришёл, видимо, так и ушёл.

– Где тут зеркало у вас имеется? Мне домой надо. Без домового всё хозяйство встанет.

Мурка по-кошачьи мягко засмеялась.

– А что ж ты делаешь на хозяйстве-то?

– За порядком слежу. Смотрю, чтобы хозяева дом в чистоте держали, и себя, и жизнь свою, а если нужно, то и помочь могу. Ну, что насчёт зеркала, Котофеевна?

–Уу, – замурлыкала кошка, помахивая хвостом. – Отродясь их здесь не водилось. Ты на людей-то погляди, только в зеркала и смотреться.

Прохор вздохнул.

– Как же мне обратно? – он шмыгнул носом. – Я же через зеркало к вам попал.

– К пруду иди. Вода в нём чёрная-чёрная. Как в зеркале себя увидеть можно. Пойдём провожу, – кошка встряхнулась и пошагала по пыльной тропе.

Над прудом на валуне сидела девчонка, и Прохор, притаившись в кустах, мог бы принять её за Маришку. Уж больно похожа была на лицо, правда, чумазая. А вместо толстой косы обрезанные волосы торчали во все стороны. И если Маришка носила красный сарафан и бусы, то на этой девчонке была замызганная рубашка и короткие штаны, из которых выглядывали загорелые ноги. Девчонка мочила их в пруду, а большие чёрные глаза смотрели на воду с грустью, от которой у Прохора сжалось внутри.

– Да вижу я тебя, что прячешься? – сказала вдруг девчонка, и Прохор чуть не свалился в крапиву.

– А если видишь, отчего не убегаешь? – выпрямившись и выходя к пруду, спросил он.

Девчонка хмыкнула.

– Стану я от всяких сопляков бегать, – с этими словами она подобрала с земли камень и взвесила его на ладони.

Прохор вспыхнул до самых ушей. Так его ещё никто не оскорблял за все его десять с хвостиком домовёновских лет.

– Я Прохор, вообще-то. А тебя как звать?

– Маринка, – сказал девчонка, не глядя на него.

– Доброго дня тебе, Маринка, – он опустился на колени у воды. Всмотрелся в своё отражение. Пригладил рыжую чёлку. Снова всмотрелся. Уже каждую веснушку разглядел, но ничего не происходило.

– А что делать-то? Не работает, – обратился он к Мурке, которая сидела тут же рядом и вылизывала шерсть.

– Ты с кем это? – заметила Маринка.

– С Котофеевной, – кивнул на кошку Прохор и надулся. Вариант с прудом провалился.

– С чего ты взял, что она Котофеевна?

– Она так сказала, – вздохнул домовой.

– Ты смешной, – произнесла Маринка, хотя даже не улыбнулась при этом. – Потерял-то чего?

– Выход потерял. Я сюда через зеркало пришёл, а обратной дороги нет.

– Тебе зеркало надо? Так бы сразу и сказал, держи, – девчонка полезла в карман и швырнула на траву небольшое круглое зеркальце в деревянной оправе.

– Ух ты! Спасибо. Где взяла?

– У Глашки на ножик выменяла, – фыркнула Маринка, будто не очень-то была довольна этим обменом.

Прохор сел поудобнее. В зеркале отразилось солнце, и стало больно глазам. Тогда он повернул его так, чтобы видеть в нём Маринку. Она по-прежнему болтала ногами и с грустью смотрела в чёрную воду.

В зеркале мелькнула тень.

Прохор зажмурился и, прежде чем открыть глаза, учуял аромат жареных блинов.

«Хорошо дома», – прошептал он, но вспомнил грустные глаза Маринки и подумал, как она там, в отражённом мире.

Прохор и горшок

Прохор спать не мог, только глаза закроет, видит Маринку печальную у пруда, поэтому и взял он снова зеркальце, да и не заметил, как уснул.

Вдруг слышит крики какие-то, глаза открывает, выходит на лестницу и видит: Степан в подпоясанном кафтане бегает вокруг стола с прутом, а от него в замызганной рубашке – взлохмаченная девчонка.

– Ах ты, дрянь! – орёт Степан. – Никакого тебе базара не будет. А вернусь и не убрано…

Тут Маринка добежала до окна и прыг в него с криком: «Сам и убирай!»

– Пеняй на себя! – погрозив кулаком, крикнул Степан.

– И чтоб ужин на столе! – вдогонку крикнула Варвара.

Прохор вытер со лба пот.

«Чего только в отражённом мире не насмотришься»

Где искать Маринку, он сразу догадался и помчался к пруду. Так и есть. Девчонка сидела на валуне и мочила ноги в чёрной воде.

– Доброго утречка, Маринка, – начал Прохор.

Та подняла голову, нахмурилась.

– Чего тебе опять? Убежал тогда и зеркало бросил, будто испугался. А кого? Себя что ли? Вроде не шибко и страшный.

Прохор почувствовал, что краснеет, но не ответил, руками только развёл. Откуда ни возьмись появилась кошка, жёлтые глаза так и впились в него.

– Ну, давай скажи ещё, что ты домовой, – пробормотала она.

– Здравия тебе, Котофеевна, – ласково сказал Прохор, пытаясь вложить в голос мысль, что он не такой дурачок.

Маринка засмеялась, отчего её немытое лицо посветлело.

– А я видел, как ты из дома бежала. Случилось чего?

Девчонка махнула рукой.

– Я помочь хочу, – сказал Прохор, ломая в пальцах сухую веточку.

Маринка уставилась на воду.

– Никто мне не поможет, – пробурчала она себе под нос, и у Прохора в груди защемило что-то. Он подошёл к девчонке и руку ей протянул.

– Моя бабушка говорила: «Без порядка всякое дело шатко». Надо только начать, и всё наладится. Вот увидишь. Идём-ка.

Девчонка упиралась, но от Прохора не так-то просто было отделаться, так что она спрыгнула с камня и поплелась к дому.

Родители Маринки уже уехали на базар, а значит, у домового было время до вечера. Войдя в горницу и осмотрев хозяйство, Прохор потёр ладони.

– Ну что? – подмигнул он Маринке, которая, казалось, и знать не знала, с чего начать. – Давай-ка плясать от печки.

Сняв заслонку, он заглянул внутрь.

– Апчхи!

Сажа залепила глаза, но покрытый засохшими каплями щей горшок удалось из печи вытащить. Печь вздохнула. Облако сажи выпорхнуло в горницу.

– Что, милая, тяжко такое сокровище хранить? – Прохор похлопал её по когда-то белой, а теперь почерневшей от копоти стенке.

– Ой, не трепался бы ты, Прохор, – проворчала Котофеевна, запрыгнув на лавку. – Прознает Маринка, что тогда?

Прохор бросил на кошку быстрый взгляд.

«Ничего тогда. Я исчезать умею на раз»

– Видел бы ты своё лицо! – захохотала Маринка, и Прохор вытерся рукавом. Тот почернел.

«Нехорошо, придётся стирку затевать. Но это потом»

Он подбоченился и строго посмотрел на девчонку.

– Печь – она в доме главное. Что без хозяина, что без печи в доме – всё одно – холодно и неуютно. Вот тебе, Маринка, веник, сажу обмети, внутри вычисти.

Девчонка приняла веник двумя пальцами, будто он её укусить мог, ещё и нос сморщила, но, увидев, как Прохор за горшок схватился, прижав его к чистой красной рубашке и веточкой отковыривая засохшую грязь, взялась мести так, что пыль и сажа в горнице столбом встали.

А Прохор в горшок-то вцепился неспроста.

– Ещё немного, терпи! Да прекрати же ты, – шёпотом уговаривал он непослушную утварь. Тот вырывался, так и норовил из рук выкатиться.

– Ты всегда с вещами разговариваешь? – размахивая веником во все стороны, спросила Маринка.

– Разговариваю, а что? Всякая вещь любит внимание и заботу. Как ты к ней, так и она к тебе.

Маринка остановилась, призадумалась, хмуря чёрные брови, и давай ещё пуще мести.

Разведя огонь, насыпав крупы, соли да ароматных трав, залив это всё водой, Маринка с Прохором поставили горшок в начищенную почти до белизны печь, закрыли заслонкой, и печка довольно заурчала. Поленья уютно потрескивали, а домовой с девочкой избавляли горницу от пыли и паутины в углах. На стол легла белая скатёрка и встала корзинка с хлебом, не пышным, конечно, но какой уж был. Запах каши защекотал в носу и заставил животы замурлыкать вместе с обалдевшей от дива дивного Котофеевной.

– Поберегись, как Стёпка-то явится, – проворчала та.

– Угу, – кивнул Прохор, – чуть-чуть ещё.

– Вынимаем? – смотря голодными глазами, спросила Маринка.

– Давай, – с задором махнул рукой Прохор.

Девчонка отодвинула заслонку, надела рукавицы и полезла в печь.

– Ай! Ты что делаешь? – вскрикнула она, шарахаясь прочь.

Прохор глаза на неё вылупил.

– Горшок, – объяснила та, – убегает!

– А я что говорил? Обижен он на вас. Поди теперь уговори, – покачал головой Прохор и полез в печь сам.

Печка с радостью его приняла в свои объятия, даже жарить перестала.

– Спасибо, печечка, какая каша у нас поспела! – проворковал Прохор, потянувшись за горшком, а тот раз! И вглубь скользнул.

– Что же ты, кормилец, делаешь? Не я ли тебя начистил до блеска, не я ли бока твои маслицем смазал?

– Пошёл вон! – фыркнул горшок, выпустив облако пара.

Прохор вылез наружу, вытер лоб и видит в окно, Степан с Варварой идут.

– Тащи ухват, Маринка, – приказал домовой.

– Увидят тебя, дурень, – мотая хвостом туда-сюда, ходила Котофеевна.

– Ничего, я быстро, я его сейчас ухватом.

Орудие для борьбы с горшком, точно меч на закатном солнце, сверкнуло в руках Прохора.

– А ну, иди сюда, утварь ты неблагодарная, – зарычал домовой, ныряя в печь следом за ухватом, и подцепил горшок. Тот дёргался, плевался кашей, да не смог с домовым совладать. Прохор его и вытащил!

Маринка в ладоши захлопала. Глаза её карие заблестели.

Скрипнула дверь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.