Я знаю, кто меня убил

– Я знаю, кто меня убил, – просипел Эрнест и сделал выдох.

Из его рта хлынула кровь. Глаза вновь стали пустыми. Тело обмякло.

Паша не смог удержать его, и они с Эрнестом рухнули на пол.

Глава 7

Стол в зале оставался раздвинутым. На нем все еще лежала скатерть в застарелых желтых и свежих разноцветных пятнах, стояли неиспользованные приборы, салфетница. За него прибывший на вызов следователь усадил Павла, чтобы допросить.

– Вы сказали, что вашего родственника убили, – начал он. – Почему вы так решили?

– Разве своей смертью так умирают?

– Как – так?

– Да вы видели покойника? У него кровь изо рта хлынула.

– При циррозе печени такое случается. Капилляры же в глазах лопаются при кровоизлиянии. Но вы позвонили в 112 и сказали: «Убит человек!» Затем представились и назвали адрес.

Да, все верно! Паша, набрав службу спасения с сотового Эрнеста, именно это и выпалил.

– Так что скажете? – продолжил наседать следователь. Фамилия у него была смешная – Улыбкин. Такую бы клоуну, а не офицеру полиции.

Паша сам не понимал, почему решил скрывать от следствия предсмертные слова Эрнеста…

Я знаю, кто меня убил!

– В НИИ, где работал мой дед (я его так называю, хоть он и двоюродный), каждый год проводился обязательный медосмотр, – начал выкручиваться Паша. – А специалисты уровня профессора Субботина проходили и диспансеризацию. У него было прекрасное здоровье.

– То есть вы просто предположили, что вашего родственника убили?

– Ну да. А разве естественной смертью ТАК умирают? Вы просто не видели, что с ним происходило. Эрнест будто изнутри взорвался.

– Успокойтесь, пожалуйста.

– Я в порядке.

– Нет. У вас дергается рот.

Паша вскочил со стула и подбежал к зеркальной дверке шкафа. Улыбкин не обманул. Уголок рта действительно то опускался, то взлетал вверх. Паша нажал на него, но это не помогло.

– Со мной такого давно не происходило, – всхлипнул он. – Почти пятнадцать лет…

Тут и глаз начал дрожать.

Следователь не на шутку перепугался и закричал:

– Михалыч, беги сюда!

В зал ввалился пузатый мужик в резиновых перчатках.

– Смотри, как парня колбасит! Чего делать?

– Это пройдет, сейчас пройдет, – забормотал Паша и, схватив покрывало, накрылся с головой.

– Я криминалист, а не медик, – послышался голос Михалыча. – У меня нет при себе успокоительного.

– Тогда хотя бы на кухне валерьянку поищи.

Больше голосов Паша не слышал, они потонули в гуле. В его голове как будто запустились лопасти маленького, но мощного самолета. Оставалось ждать, когда он взлетит…

К действительности Паша вернулся через несколько секунд. Он, естественно, не засекал время. Просто знал, сколько длятся его панические атаки.

– Эх, и напугал ты нас, парень, – донесся до него голос следователя. Открыв глаза, Паша увидел его и Михалыча. Лица у мужчин были более чем обеспокоенными.

– Простите. Я не думал, что такое снова случится. Они, как я думал, ушли.

– Они?

– Панические атаки, – подсказал криминалист. – У моей жены бывают. Она чуть не утонула в детстве и теперь даже в бассейне плавает с кругом.

– А что с тобой произошло, парень? – участливо спросил Улыбкин.

– Моих родителей убили, когда мне было девять. Я проснулся, пошел на кухню, чтобы молока попить, а они там, все в крови… Мама еще дышала. Она умерла на моих глазах. Я убежал к себе, накрылся с головой одеялом и пролежал так до утра. Трупы обнаружила горничная.

– Тяжко тебе пришлось.

– Да, – не стал спорить Паша. – Но не мне одному, так ведь? Трагедии случаются постоянно.

– Сходи, умойся. Ты весь мокрый.

Паша кивнул и направился к ванной, как зазвонил городской телефон. Машинально он снял трубку.

– Эрнест, доброй ночи, не разбудил, надеюсь? – послышалось в трубке.

– Кто это?

– Паша, ты?

– Да.

– Это Гурам. Я у вас шарф забыл кашемировый. Забрать хотел бы завтра. Мы отбываем в Москву где-то в час. Спроси у Эрнеста, когда можно заехать?

– Его нет.

– Шарфа? Не может быть. Я его повесил в прихожей на крюк. Фисташковый, фирмы «Хермес».

– Эрнеста нет, он умер.

– Да ты чего? Мы два часа назад виделись… Он был жив-здоров…

Паша повесил трубку и пошел умываться.

Когда вернулся из ванной, услышал галдеж. Это начали собираться любопытные соседи и обсуждать событие – труп Эрнеста, запакованный в черный мешок, вывозили в подъезд на каталке. Среди них оказалась уже знакомая девушка из квартиры Панфиловых. Паша поманил ее.

– Вас как зовут? – спросил у нее Паша.

– Галя. Он все же умер, да? А как вы попали внутрь?

– Сначала открыл дверь, потом умер. Есть подозрение, не без чьей-то помощи. Вам нужно дать показания.

– Какие? – Она напряглась. – Я ничего не видела.

– Вы рассказывали мне о том, как вашу дверь пытались вскрыть…

– Это Ленька, внук мой, – услышав его реплику, взяла слово женщина в махровом халате, на котором по-английски было написано: «Ненавижу понедельники». А карманы украшали пистолет и кинжал. – Он с Полинкой Панфиловой жил. Но она его бросила, а он запил. И как налижется, прется туда, где был счастлив. Предыдущие жильцы знали, уже внимания не обращали.

– А балкон? – шепнул Гале на ухо Паша, после чего втащил ее в квартиру.

– В вашей квартире сейчас он отперт? – так же тихо спросила она.

– Нет. – Госпожа Лавинская боялась сквозняков и сразу велела закрыть не только балконную дверь, но и форточку в комнате, где они сидели. – Но сказать все равно надо. Пусть отпечатки снимут. Любая мелочь может пригодиться следствию.

– Ладно, – пожала плечами Галя.

– Товарищ следователь, – прокричал Паша. – Тут свидетельница есть.

Улыбкин поднял глаза, он что-то писал, шевеля губами.

– Девушка живет в квартире сверху. Говорит, на ее балконе был кто-то посторонний.

– Сегодня? – оживился Улыбкин.

– Нет. И я не уверена, что был… Но будто вещи по-другому расставлены. Веревка для сушки белья сорвана. – Про голубиное дерьмо она упоминать не стала.

– Может, ветер? Позавчера такой был, что незакрепленные урны сносил.

– Все же отреагировать на это заявление вы обязаны, – сурово проговорил Паша.

– Конечно. Сейчас криминалист тут закончит и к вам, девушка, поднимется.

Галя кивнула и удалилась.

– Еще Эрнесту кто-то звонил за пару минут до моего ухода. Проверите?

– Конечно. Все звонки. И на мобильный, и на городской.

Паша сел, обхватил голову руками. Волосы были влажными, потому что он подставлял макушку под струю воды. Это помогало.

– Опять накрыло? – забеспокоился Улыбкин.

– Нет, в порядке. Просто очень устал и не знаю, что делать. Родителей кто-то хоронил, не я. А сейчас мне этим заниматься.

– В первую очередь позвони завтра в НИИ. Профком (или кто там сейчас занимается подобными вопросами) поможет. А сейчас топай в кабинет деда, осматривай стол и полки.

– На предмет?

– Может, пропало что?

– Даже если так, я не знаю. Пять лет тут не был.

– Вот тут лежат деньги, – следователь указал на супницу, стоящую в стенке. – Двенадцать тысяч рублей под крышкой. Они лежат, понимаешь? Их не украли. Еще под вазой зеленая купюра. Профессор настолько наплевательски к деньгам относился? Или были суммы, которыми он дорожил?

– По-моему, нет. Он мог годами не снимать суммы с вкладов. И если деньги обесценивались, Эрнест даже не расстраивался.

– Ценности в доме были?

Какие-то да! И он, Паша, должен их унаследовать! Поди знай, что это…

– Короче, иди, осматривай квартиру, – подытожил Улыбкин. – А то мотива нет.

Паша поплелся в кабинет, начал выдвигать ящики

– А это кто? – спросил собирающий покинуть квартиру Михалыч. И кивнул на афишу, с которой улыбалась Мария Лавинская. Эрнест афишу в рамку заключил и повесил над своим столом. – Эта дамочка здесь повсюду.

– Любовь профессора Субботина.

– В артистку втюрился? Бывает.

– Да. Но они знакомы с детства. Она местная, Мария Лавинская, звезда оперетты. Может, слышали?

– Не-а. Но хороша, чертовка.

Михалыч удалился. А Паша сменил дислокацию: переместился в спальню Эрнеста. На кровати все еще лежал альбом с фотографиями, которые они вместе рассматривали три часа назад. Пусть это будет последним воспоминанием, связанным с Эрнестом. Не то, где он харкает кровью… Это!

– Поплачь, – услышал Паша голос следователя. Он не заметил, как тот подошел. И как у самого слезы покатились по лицу.

Улыбкин присел рядом, похлопал по плечу.

– Мы уезжаем. Может, тебя подбросить куда? – Паша мотнул головой и вытер влажное лицо рукавом толстовки. – Останешься тут? – Он кивнул. Альбом сложил и прижал к груди.

– Не страшно?

– Странно, нет.

– После того, что тебе пришлось пережить в детстве?

– Может, именно поэтому? Я провел несколько часов в доме, где остывали трупы моих родителей. А сейчас я тут один.

– К соседке сверху поднимись. У нее останься. Она девка нормальная, и квартира у нее большая.

– Нет, я лягу тут. На кровати Эрнеста.

Паша опустился на подушку. В одежде, с фотоальбомом в руках.

– Захлопните дверь, хорошо? Так устал…

И мгновенно уснул.

Часть вторая

Прошлое

Глава 1

Сначала их было двое – Физик и Лирик. Мальчишки жили в одной коммуналке и учились в параллельных классах. Первого звали Сеней, второго Гурамом. Сеня родился в Энске, а Гурам переехал из Армении в возрасте шести лет. Худой, смуглый, губастый пацан с копной смоляных кудрей был тут же прозван Папуасом. Над ним издевалась соседская детвора. И не только белобрысая, конопатая, светлоглазая. Цыганята тоже дразнили. Они пусть внешне и не особо отличались от Гурама, но были бойкими, драчливыми, а Папуас – тихим, воспитанным, всегда аккуратно одетым. Он не гонял в футбол, не лазил по подвалам, не стрелял из рогатки… Он читал! Выходил во двор с книжкой и усаживался на скамейку под окнами квартиры. Из них за ним приглядывала бабушка и гоняла местное хулиганье.

Гурам сначала плохо говорил по-русски, но вскоре научился. Овладел языком лучше детей аборигенов. Думал, к нему станут добрее, ан нет.

Сеня верховодил местной шпаной. Бывало, подтрунивал над Гурамом, но беззлобно. Отец, который работал боцманом на барже, наказал никогда не обижать тех, кто физически слабее. И девочек, даже если они вдвое крупнее. Он был хорошим мужиком, правильным, жаль, пил много и из-за этого погиб – выпал за борт и утонул.

…То был предпоследний день лета. Послезавтра в школу, первый раз в первый класс. Сеня категорически не желал учиться, потому что не умел ни читать, ни считать, ни даже писать свое имя. Не до глупостей ему! Он был командиром в игре «казаки-разбойники» и прогулял все подготовительные занятия. Поэтому решил сбежать к бабушке в область и поселиться в ее сарае. Авось не сразу найдут и в этом случае отдадут в школу на следующий год. Он собрал мешок с едой и водой, сел на свой раздрызганный велик и отправился в путь. Цепь слетела метров через триста. Сеня принялся с нею возиться, когда увидел Гурама и цыганенка Ваську. Последний бил Папуаса ногами. А тот вместо того, чтобы дать сдачи, прижимал что-то к своей груди и бормотал:

– Не трогай его, не трогай…

Его… Не меня!

И тут Сеня увидел, что Гурам держит котенка. У того на белой мордочке было красное пятно. Кровавое, судя по всему. Во дворе поговаривали, что Васька живодер, но никто не видел, как он мучает животных. Папуас, судя по всему, увидел. И встал на защиту котейки.

– Ах ты гнида! – вскричал Сеня и кинулся на Ваську. – Над беззащитными издеваешься?

Васька был старше на два года, выше на голову. И он не боялся дошколенка. Но когда увидел в его руке цепь от велика, умчался прочь.

– Он бил его камнем, – шептал Гурам, а по его смуглому лицу катились слезы. – Хотел голову размозжить…

– И ты кинулся спасать?

– А что мне оставалось?

– Пройти мимо, чтобы не получить самому. Смотри, у тебя ноги в синяках и ссадинах! – Гурам носил отглаженные шортики, чем тоже бесил дворовую ребятню.

– Заживут. Зато Снежок жив. – И расцеловал котенка.

– Васька мог бы и тебя… камнем!

Гурам пожал плечами. Узкими, костлявыми. А на покрытые гематомами ножки-палочки даже внимания не обратил. Тогда Сеня и понял, что Папуас настоящий пацан. И предложил ему свою дружбу.

Снежка они, естественно, не бросили. Он стал еще одним жильцом коммуналки. Его взял к себе Сеня, потому что Гураму не разрешили, они и так вчетвером жили в одной комнате. Васька пытался свести счеты с Папуасом, но теперь за него вступились несколько мальчишек. Друг Сени – их друг.

Гурам, естественно, с отличием окончил первый класс. Его портрет повесили на доску почета. Но и Сеня на второй год не остался. Пусть на тройки, но вытянул. Спасибо Гураму, помогал с домашкой. Сеня же, в свою очередь, приобщил друга к футболу. А дворовых ребят отучил обзывать Папуасом. И тот стал Лириком. Но только к пятому классу. Именно тогда в их компании появился еще один пацан, Химик.

Он носил чудно́е имя Эрнест и обычную фамилию – Субботин. Мать, немка, дала имя, фамилия досталась от отца – русского. Мальчика перевели в их школу из другой, потому что в их был очень сильный педагог-химик, а Эрнест был увлечен этой наукой. В пятом классе ее еще не преподавали, но учитель позволял посещать талантливому мальчику не только занятия со старшеклассниками, но и свой кружок-лабораторию.

Эрнест был очень странным. Он блестяще учился, но гуманитарные предметы давались ему лишь потому, что он обладал феноменальной памятью. К примеру, учебник по истории Древнего Египта он прочел за сутки, запомнил все, даже картинки, и мог ответить на любой вопрос учителя. Диктанты писал без единой помарки. А вот сочинения ему не давались совсем. Как и рисование. На любых творческих конкурсах он сидел в стороне. Но тут Гурам блистал! Он не только великолепно читал стихи, но и писал их. А еще рассказы, и два из них напечатали в «Пионерской правде».

Сене же было не до школы. Он занимался в разных спортивных секциях. Не одновременно – по очереди. В одну запишется, та ему надоест, он в другую пойдет. И самбо обучался, и в волейбол с хоккеем, но по году, не больше. Для спорта дисциплина нужна, а Семен был разгильдяем.

Эрнест сам подошел к нему на перемене. Отвел в сторонку и попросил помощи. Сеня думал, защита тому нужна, чушкуют чудика наверняка, но тот, как оказалось, сам мог за себя постоять. Естественно, благодаря уму, а не физической силе. Подкидывал в карманы и портфели обидчиков мини-бомбочки. Особенно хорошо у него вонючки получались.

– Мне нравится одна девочка, – смущенно проговорил Эрнест.

– Поздравляю, – хохотнул Сеня, а про себя подивился, не думал, что этот чудик на девочек внимание обращает. – И чего ты от меня хочешь?

– Пристань к ней, а я ее от тебя защищу. – Сеня расхохотался. С ним даже восьмиклассники не связывались. – Я в журнале видел несколько зарисовок приемов самообороны, смогу их сымитировать.

– Чего?

– Ну, сделать вид, что дерусь. Ты поддашься и упадешь. А Маша меня, как своего рыцаря, вознаградит своим вниманием.

– Ой, и чудно́ вы с Гурамом говорите, – вздохнул Сеня. – Только я девочек не обижаю.

– Тебе всего лишь нужно сделать вид…

– Нет.

– Я буду за тебя все контрольные делать.

– Есть у меня уже помощник.

– Жаль.

Эрнест очень расстроился, поник. Он и так был сутулым, а тут просто в горбуна превратился. Но лицо у него было симпатичным. На общих фото он выходил лучше остальных мальчишек: правильные черты, большие карие глаза, волнистые темные волосы, красиво очерченный рот. Когда закончилась начальная школа, классы переформировали, и Сеня с Гурамом стали учиться в одном. Там же Эрнест. Так вот на общем фото Физик и Лирик были как два уродца. Один белобрысый, с вечными болячками на лице и ужасной челкой, второй с огромным носом, африканскими губами, вокруг которых пробивается щетина. По симпатичности Химик выигрывал. Но женщины, даже маленькие, больше любят хулиганов или поэтов (последних меньше, естественно).

– Что за девчонка? – не сдержал любопытства Сеня.

– Маша.

– Имя я слышал. У нас их много. Только в нашем классе две.

– Она из другой школы. Той, где я раньше учился.

– Красивая?

– Очень. И талантливая. Она поет, как соловей. На всех городских конкурсах побеждает.

– Значит, ее должен знать Гурам.

– Наверное. Но мне он ничем не поможет. Победа над ним не сделает меня героем.

– Да что ты все о драках?

– Все примерные девочки любят хулиганов.

– Точно, – самодовольно улыбнулся Сеня. Гурам рассказывал, что половина их поэтического кружка, а это четыре представительницы слабого пола, неровно дышали именно к нему, хулигану. – Ладно, давай сходим к той школе, где учится эта Маша, и посмотрим, что можно сделать.

На следующий день они туда отправились втроем. Сели на скамейку возле крыльца и стали ждать.

– Вот она, – выдохнул Эрнест, и глаза его засверкали. Сам он при этом скукожился до размера куклы.

По ступенькам сбегала… взрослая девушка! Красивая, да, но ей было лет пятнадцать.

– Она ж старая, – разочарованно протянул Сеня.

– Ровесница моего брата.

– Ей тринадцать? Выглядит старше. И она на тебя не посмотрит, даже если ты спасешь ее от толпы бандитов.

Маша тем временем спустилась с крыльца и увидела Эрнеста. Узнала, улыбнулась и пошла в его сторону. Химик сжался еще больше, опустил глаза и будто захотел испариться.

– Привет, Эрнест, – поздоровалась с ним Маша. – Ты чего тут?

Тот попытался ответить, но выдал лишь набор звуков.

– Брата ждешь?

– Да, – ответил за него Сеня.

– Он только через час освободится. У нас сегодня шесть уроков. Меня отпустили пораньше на репетицию.

Она лучезарно всем улыбнулась, чирикнула: «Пока, мальчики!», крутанулась на маленьких каблучках и ушла… Или улетела? Крылышки на ее школьном фартуке взлетали так, будто она бабочка, стремящаяся к цветку.

И тут произошло удивительное событие! Гурам вскочил и бросился следом. Он нагнал Машу, заговорил с ней, и они, болтая, продолжили путь.

Оставшиеся на лавке пацаны переглянулись. Сеня был ошарашен, а Эрнест взбешен.

– Он хочет увести у меня Машу?

– Да нужны вы ей, малолетки, – фыркнул Сеня.

Он был прав, к Гураму и Эрнесту Маша относилась, как к детишкам. У нее были поклонники не только из старших классов, но даже с первого курса театрального училища. Она с ними занималась в студии, и многие ребята были без ума от Маши Лавинской. Под ее чары только Семен не попал. Не видел он в девушке ничего особенного. Она даже красивой ему перестала казаться. Присмотревшись к ней, Сеня поняла, что черты у Машки мелкие, зубки кривоватые, а волосы только кажутся густыми. Были бы прямыми, висели бы сосульками, но они вились, и каштановые кудряшки очень Маше шли. Как и веснушки на вздернутом носике.

Повзрослев, Сеня понял, что не внешностью Маша брала. Она была легкой, веселой, музыкальной, грациозной. Умела себя правильно подать, ко всем найти подход, посмотреть, улыбнуться по-особенному. А как заливисто хохотала! И стреляла смешинками из глаз… Как пулями… На поражение…

В тот же день, когда Гурам ушел вслед за Машей, Сеня познакомился со старшим братом Эрнеста Александром. Он поразил пацана своей адекватностью. Оказывается, не все умники-разумники странные. Сашка не только был вундеркиндом и уже на следующий год, в неполные пятнадцать, намеревался поступить в университет. Он еще и в волейбол играл, и под гитару пел. Правда, на это времени не хватало, Сашу постоянно отправляли на олимпиады, и он объехал половину Советского Союза. Внешне от младшенького он тоже отличался, был широкоплечим, довольно рослым блондином. Неудивительно, что Маша именно ему отдавала предпочтение. Она и с Эрнестом общалась лишь для того, чтобы быть ближе к его старшему брату. Но Химик этого не понимал. Его влюбленность в Машу была слепой и отчаянной. Когда ему не удалось договориться с Сеней, он нашел другого хулигана. И попытался защитить от него даму своего сердца. Но огреб по полной! Маше еще пришлось его отбивать, а потом синяки бодягой мазать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.