Отсрочка от казни

6

– Что это? – пятясь назад, спросил Влад. – Это кого здесь истязали?

Он потянулся рукой к полотенцу, которым был накрыт столик.

– Не прикасайся ни к чему! – крикнул я, хватая Влада за руку. – Пошли отсюда! Где эта очкастая змея?

Мы вывалились из купе. Влад задвинул дверь и с опозданием отдернул от ручки пальцы, словно его ударило током.

– Черт! – сказал он, рассматривая ладонь. – Я оставил свои отпечатки.

Я махнул рукой и кинулся по коридору. Сейчас куда важнее было не дать уйти Миле, тогда не надо было бы беспокоиться про отпечатки. Остановившись напротив ее двери, я перевел дух и дернул за ручку. Дверь была заперта.

– Мила! – крикнул я. – Немедленно откройте! Иначе я вышибу дверь! Вы меня слышите?

Влад, приподняв край повязки, освободил ухо и прижался им к двери.

– Что-то шуршит, – сказал он. – Давай ломать.

Это был тот редкий случай, когда можно было ломать без всяких последствий, и Влад не мог им не воспользоваться.

– Да погоди ты! – поморщился я. – Успеешь еще. Вон дверей сколько!.. Мила! Давайте поговорим по-хорошему! – снова крикнул я, едва не касаясь губами щели. – Какой смысл вам прятаться, если вы сами понимаете, что вляпались. Откройте дверь, я устал кричать.

– Откройте, откройте! – поддакнул Влад. – Не вынуждайте меня наносить материальный ущерб туркменскому государству.

Неожиданно клацнул замок, и мы с Владом одновременно отпрянули от двери. Дверь отъехала в сторону, и я тотчас почувствовал запах жженой бумаги.

– Вы тут что-то сожгли!! – обрадованно закричал Влад, сдвигая дверь в сторону до упора и подпирая ее ногой. – Все ясно! Вот теперь нам все ясно.

Владу, как и мне, ничего не было ясно, но он брал Милу "на пушку". Впрочем, его "пушка" была примитивной и даже нелепой, но Мила, которая стояла на пороге, закрывая собой вход, вдруг заметно побледнела.

– Ну, хватит кричать, – негромко сказала она, испуганно выглядывая в коридор. – Зайдите!

Мы не ожидали, что Мила начнет так стремительно "колоться". Влад нерешительно потоптался на входе, потом обернулся, словно хотел убедиться, что я следую за ним и готов, в случае чего, помочь ему справиться с хрупкой женщиной.

Мы с Владом сели на диваны друг против друга, а Мила аккуратно оперлась крупом о столик, где в пустой консервной банке еще тлела бумага. В купе горел только ночник, и было достаточно сумрачно. Может быть поэтому дама, наконец, сняла солнцезащитные очки и, покусывая кончик дужки, с прищуром посмотрела на нас.

– Вы ведь на кого-то работаете, – уверенно сказала она. – Я права?

Мы с Владом недоуменно переглянулись. Мила поняла это так, что она нас раскусила.

– Может быть, я вам заплачу, чтобы вы молчали? Сами понимаете, огласка мне ни к чему. Да и не стоит раздувать сенсацию из пустяка. Так ведь, господа?

Она подбирала какие-то странные слова, когда суть проблемы можно было изложить одной простой фразой.

– Вот что, – обратился к Миле Влад, опередив меня. – Платить нам не надо, мы сами кому хочешь заплатим. Ваши деньги не решают проблемы.

– А что решает? – вкрадчиво спросила Мила.

Я смотрел на нее, на небольшие, подслеповатые глаза, и ее лицо казалось мне знакомым, но мне никак не удавалось вспомнить, где я ее видел.

– Видите ли, мадам, – снова сказал Влад. – Мы с другом бизнесмены, и нам дорога каждая минута. Потому нам не хотелось бы тратить время на милицию, давать показания, оправдываться, доказывая свою невиновность.

– А при чем здесь милиция? – насторожилась Мила. – Вы что имеете ввиду?

– А вы что? – задал встречный вопрос Влад. – Зачем вы притворяетесь, будто не знаете, о чем речь?

Мила кидала быстрые взгляды то на меня, то на Влада.

– Поконкретнее, пожалуйста, – попросила она. – Я что-то не могу уловить вашу мысль. Почему вы должны оправдываться перед милицией?

– Да потому, что если мы вас отпустим, – раздраженно ответил Влад, – то сами попадем под подозрение!

– А в чем вас будут подозревать? – допытывалась Мила.

Влад посмотрел на меня и развернул кверху ладони.

– Нет, я просто тащусь! Какая же она тупая! – Он снова повернулся к Миле и, жестикулируя, словно дама была глухонемой, громко сказал: – Если мы вас отпустим – понимаете? – если отпустим и ничего про вас не скажем милиции – врубаетесь, да? – то милиция в первую очередь подумает, что это мы с другом грохнули проводницу! Въезжаете, мадам? Они на нас подумают, потому что в вагоне, кроме нас с друганом, из мужиков остается только Йохимбе, но у него алиби! У него здоровое такое, на полметра, алиби! Я понятно выражаюсь?

– Постойте-постойте! – произнесла Мила и зачем-то снова надела очки. – Значит, тут дело совсем в другом?.. Я, действительно, сразу не поняла, о чем вы… Значит, выражаясь вашим диалектом, кто-то грохнул проводницу? И вы полагаете, что это сделала я?

Мила вдруг рассмеялась – на удивление приятно. Она запрокинула вверх лицо, и я увидел полный рот великолепных зубов. Мы с Владом с отвислыми челюстями уставились на нее.

– Вы такой забавный! – сказала Мила, скрещивая на груди руки и складывая ножки буквой X. – Сначала вам показалось, что кто-то ударил вас по голове. Теперь, значит, проводницу грохнули. Вы случайно не страдаете криминальной маниакальностью?

– Вы напрасно иронизируете, – сказал я. – Вы можете дать какое-нибудь другое объяснение тому, что видели в купе проводницы?

Мила чуть приподняла подбородок, и я понял, что она посмотрела на меня.

– А что я там должна была увидеть? – пожала она плечами.

– Постель проводницы! – пояснил Влад, разминая руки и щелкая костяшками пальцев.

– Я не смотрела на постель! – безапелляционно ответила Мила. – Во всяком случае, когда я туда зашла, никакого трупа в купе не было!

– Может быть, хватит притворяться? – произнес Влад, не поднимая глаз. Он напоминал паровой котел. – Может, хватит валять дурочку?

Мила оказалась крепким орешком.

– Что? – переспросила она, привставая со стола. – Что вы сказали? Валять дурочку? Это вы мне сказали?

Я был уверен, что она сейчас врежет Владу промеж глаз. Но дама, нависая над ним, как строгая учительница над двоечником, выдержала недолгую паузу и властно сказала:

– Прошу вас немедленно очистить мое купе! Немедленно выйдите отсюда! Убирайтесь!

Влад не заставил Милу повторять. Он резко встал, первым вышел в коридор, но там круто обернулся и, грозя пальцем, произнес:

– Имейте ввиду: мы с другом – два свидетеля, и оба подтвердим, что видели, как вы вышли из купе проводницы без пятнадцати два. Мы видели, как вы пытались открыть окно, наверняка для того, чтобы выкинуть орудие преступления, а потом сожгли у себя в купе какую-то улику. Мы подтвердим, как вы предлагали нам взятку взамен нашего молчания! А теперь можете хлопнуть дверью и запереться.

Обвинительная речь Влада была просто блестящей. Он не сказал ничего конкретного, но слова прозвучали настолько впечатляюще, что даже у меня от волнения побежали по спине мурашки.

Мила не хлопнула дверью. Поджав губы, она несколько мгновений размышляла, затем, толкнув плечом Влада, вышла в коридор, решительно приблизилась к купе проводницы и без колебаний открыла дверь.

У этой женщины были крепкие нервы. Она смотрела на постель проводницы почти спокойно, хотя я не видел ее глаз, а именно они в первую очередь отражают эмоции. Даме было мало света, и она зажгла верхний светильник. Под потолком вспыхнули молочно-белые неоновые лампы. Мила сделала шаг назад, погасила свет и закрыла дверь купе.

– Где труп? – быстро спросила она, обнимая себя за плечи, словно ее знобило.

– Он пока не попался нам на глаза, – мрачным голосом ответил Влад.

– В тамбурах смотрели? В свободных купе? В туалетах?

Она задавала вопросы четко и отрывисто и с такой интонацией, которая предполагала немедленный и вразумительный ответ.

– В тамбурах и купе смотрели, – ответил я со вздохом. – А в этот туалет попасть не смогли. Он заперт.

– У кого ключ?

– У проводницы, у кого же еще! – нервно ответил Влад. – Вы напрасно проявляете такое усердие. Все эти вопросы мы до вас уже ставили перед собой и на все ответили.

– Выбивайте дверь туалета! – приказным тоном сказала Мила, не обращая внимание на претензии Влада.

– Ломать – не строить, – вздохнул Влад. – Это мы и без вашего напоминания сделать могли… Вы хотите нас убедить в том, что там трупа нет?

– Я не собираюсь ни в чем вас убеждать, – холодно заметила Мила. – Я вообще вам не доверяю. Может быть, это вы сами наследили в купе проводницы!

– Это уже наглость! – прокачал головой Влад. – Правильно говорят, что лучшая защита – это нападение! Но хочу предупредить вас, мадам, что если и в туалете не окажется трупа, то это все равно не снимет с вас подозрения.

– Как, собственно говоря, и с вас, – добавила Мила. – Хватит болтать! Выбейте дверь!

Мне показалось, что Влад произвел эту нехитрую операцию с удовольствием. Встав в боксерскую стойку, он, словно проверяя силу противника, несильно ударил в дверь плечом. Та скрипнула, пластиковая планка косяка отошла от перегородки, обнажив щель толщиной в палец. Я понял, что второго удара будет достаточно.

Так оно и вышло. Отойдя к противоположной перегородке, Влад сдавленно крикнул и кинул свое тяжелое тело на дверь. С коротким хрустом она сорвалась с петель и вместе с Владом ввалилась в туалет.

Мы с Милой стояли рядом с титаном и ждали реакции Влада. Мой друг неторопясь выбрался в коридор, зачем-то отряхнулся, хотя у пластиковой двери опилок не было, затем вытащил поверженную дверь из умывальника и кинул ее на пол коридора.

– Прошу! – сказал он, делая приглашающий жест рукой. – Любуйтесь!

Мила первой подошла к проему и взглянула внутрь. Я заметил, как дрогнули уголки ее губ, словно ей стало больно. Она тотчас повернулась и отошла к двери своего купе, встала у окна, рядом с качающимся в макраме цветочным горшком и негромко произнесла:

– Это ужасно…

Я мог бы и не смотреть на убитую, и без того было все ясно, но Влад ждал, и мне пришлось подойти к проему.

Зрелище было страшным. Женщина лежала в неестественной позе на полу между унитазом и умывальником, согнув колени и вытянув вверх руки. Если бы все это происходило в другом месте, то можно было бы подумать, что смерть застала ее в тот момент, когда она собиралась прыгать с буна в бассейн. Ее некогда белая форменная рубашка была забрызгана кровью; правый погон, сорванный с одной пуговицы, свисал с плеча, словно проводницу разжаловали перед строем; приспущенная с одного бока юбка бесстыдно оголила белое бедро. Но более всего меня поразила ее голова. Сверху на нее был натянут полиэтиленовый мешок для продуктов и плотно обвязан шнурком вокруг шеи. Казалось, что проводница – токсикоманка, и лишь потеряла сознание, надышавшись клея "момент".

Влад, заметив, куда направлен мой взгляд, сказал:

– Знаешь, зачем убийца натянул ей на голову мешок? Чтобы не оставлять кровавых следов и не выпачкаться самому, перетаскивая ее из купе в умывальник.

– Да, – согласился я. – Наверное, это так… Давай как-нибудь пристроем дверь на место.

Мы подняли с пола дверь и поднесли ее к проему. Навесить ее на петли было невозможно, и мы лишь привалили ее к косяку.

Мила сняла очки и нервно дернула за поручень окна. Наконец-то я увидел ее испуганой и раздраженной.

– Хоть одно окно в этом гадком вагоне открывается или нет? – крикнула она. – Здесь воняет кровью! Меня тошнит от этого запаха!

Влад подошел к ней и, сунув руки в карманы, смерил ее долгим взглядом.

– Запах – это не самое страшное в нашем положении, мадам, – произнес он таким тоном, от которого мне стало не по себе. – Намного хуже то, что в нашем идиотском вагоне едет маньяк.

7

Я заметил – она стала подчиняться Владу и уже не вела себя столь подчеркнуто вызывающе. Атмосферу, в которой Мила чувствовала себя вполне самостоятельно, развеял запах крови.

– Для начала я попрошу вас пройти в наше купе, – сказал Влад Миле.

Она, бледная, безликая в своих крупных темных очках, молча повиновалась и пошла по коридору вперед. Я раскрыл перед ней дверь купе. Мила вошла и села на диван.

– Позови Йохимбе и этих двух мумиезок! – сказал мне Влад.

Он старался не смотреть в глаза Миле, хотя она, прислонившись спиной к перегородке и скрестив руки, не сводила с него глаз.

– Один московский маньяк-педофил, – медленно произнесла она, – прежде чем зайти в лифт с девочкой и изнасиловать ее, несколько минут нравоучительным тоном объяснял, как опасно заходить в лифт с незнакомым мужчиной.

– Вы это к чему сказали? – раздраженно спросил Влад.

– Да так, вспомнила… Вот вы нам объявили о том, что в нашем вагоне едет маньяк, и тотчас взяли на себя роль Шерлока Холмса. А вашему немногословному и воспитанному другу, как я поняла, досталась роль доктора Ватсона. В связи с этим я хотела бы уточнить, а какую роль вы отводите мне?

Влад махнул на меня рукой, поторапливая, и я вышел из купе, не узнав, что он ответил Миле. За дверью Джонсона по-прежнему происходила какая-то возня. Я постучал, но негр опять не торопился отпереть замок, и я прождал еще минуту. Честно говоря, на его месте я послал бы всех через закрытую дверь к чертовой матери. Видимо, Джонсон открыл мне в надежде, что я приму участие в бино-мино.

– А-а! Друг! – раздался азартный голос, затем темнота материализовалась, и я увидел красные десна, из которых торчал частокол белых зубов. – Ты к нам зайдешь?

– Человека убили, – сказал я каким-то будничным голосом, отчего это страшное событие мне самому показалось пустячным.

– О-о?! – вопросительно протянул негр, вытянув вперед толстые губы и слегка склонив голову набок. До него не сразу дошел смысл моих слов. – Какого человека?

– У наших попутчиков то понос, то золотуха, – раздался из-за спины Джонсона голос Леси. Накинув халат на разгоряченное тело, морщась от яркого света в коридоре, она вышла ко мне, глянула мне в лицо, словно хотела сказать: "Кайфоломов, пошел бы ты вон!" и, вялыми ватными шагами направилась в умывальник со сломанной дверью. Любовная истома еще обволакивала ее тело; Леся находилась во власти темперамента негра, и зрелище, которое ей предстояло увидеть, было невероятно жестоким после вожделенного купе. Я мог бы ее остановить и предупредить, что за сломанной дверью лежит труп проводницы, но я не стал этого делать – не было другого способа быстро привести девушку в чувство.

Шаркая тапочками, Леся приблизилась к двери умывальника, недоуменно посмотрела на вырванные с шурупами петли, на выгнутый косяк, отступила на шаг, словно не верила своим глазам.

– Это еще что такое? – пробормотала она и осторожно потянула ручку на себя, придерживая дверь за край, чтобы та не упала ей на голову.

В отличие от Леси, я смотрел на труп всего мгновение. Она же не отрывала глаз от проводницы почти минуту, словно не могла понять, что это за предмет лежит на полу умывальника. Наконец, резко отшатнулась от двери, толкнув ее на прежнее место, и странно, по-бабьи заголосила:

– Ой-ой-ой-ой!

Вот тебе и золотуха, с некоторым злорадством подумал я, глядя на то, как Леся плетется по коридору, зачем-то туго стягивая на горле ворот халата.

– Я боюсь, – прошептала она, близко подойдя ко мне, глядя на меня затравленно и с недоверием.

Я молча кивнул головой, мол, в наших обстоятельствах это нормально и, взяв ее под локоть, провел в купе к Владу и Миле. Регина, утомившись с Джонсоном, спала очень крепко, и мне пришлось стучаться в ее дверь до боли в кулаках. Эту девушку, как мне казалось, более нежную и ранимую, чем Леся, я не стал отводить в умывальник, ставшим мертвецкой. Я вообще ничего не сказал ей, когда она открыла дверь, с трудом глядя на меня через подпухшие от тяжких сновидений веки, молча обнял ее за худые плечи и вывел в коридор.

Когда мы с Региной, все еще пребывающей в полусне, появились в дверях, Влад, Леся и Мила одновременно повернули головы, глядя на нас впитывающими взглядами. Мне показалось, что за те несколько минут, пока я стучался к Регине, эта троица успела переругаться и, сидя в тесном купе, мучалась от того, что некуда было смотреть, кроме как друг на друга.

– Йохимбе где? – раздраженно спросил меня Влад.

Мне не понравился его тон. Мила была права: Влад вел себя так, словно его кто-то наделил правом командовать.

– Сходи за ним сам, – ответил я. – А я еще раз пройду по вагону.

Я дал понять Владу, что не позволю ему понукать мной, но такой расклад не понравился Миле.

– А почему вы собрались идти по вагону один? – спросила она меня. – Я бы тоже хотела убедиться, что в нем нет посторонних.

Я пожал плечами и вышел. Джонсон уже двигался по коридору, заполняя собой все пространство, как поршень в насосе, и застегивал на ходу оранжевую рубашку.

– Здравствуй, друг! – счастливо кивнул он мне.

Я сделал неопределенный жест и следом за Милой пошел в торцевой тамбур. Чем-то я понравился Джонсону, озабоченно думал я, невольно краснея и чувствуя, что появилась еще одна причина быть настороже.

У двери в тамбур Мила остановилась и пропустила меня вперед. Я усмехнулся – дама слишком явно демонстрировала мне свое недоверие.

– Напрасно вы веселитесь, – сказала она.

Тамбур был по-прежнему пуст, а все его двери – заперты. Мила повернулась и пошла обратно, попутно заглядывая во все купе. В нерабочий тамбур она зашла первой, подергала ручки дверей, посмотрела на пол, на перегородки.

– Одно из двух, – сказала она, не поднимая лица, и мне показалось, что она избегает смотреть мне в глаза. – Либо убийца сбежал в другие вагоны, заперев за собой двери, либо… Либо не сбежал… Не стойте, как истукан! Идите к своему другу! Он, наверное, уже негра и девушек допросил.

– Мне показалось, что вы меня боитесь, – сказал я, опираясь плечом о дверь, ведущую в отсек с умывальником.

– Вам хотелось бы, чтобы я вас боялась, – поправила Мила. – Не думайте, что я не сумею защитить себя.

Я покосился на сумочку, которую она прижимала к груди. Мила проследила за моим взглядом, и ее пальцы медленно легли на золотистые шарики защелки.

– Если вы намерены использовать газовый пистолет, – на всякий случай предупредил я, – то имейте ввиду, что в замкнутом пространстве вы тоже подвергаете себя риску. Это во-первых. А во-вторых, вы не должны меня бояться.

– Это почему же? – криво улыбнулась Мила. – У вас что, на лице написано, что вы порядочный гражданин?

– Я постараюсь убедить вас в этом, – ответил я. – Но от вас мне тоже нужны объяснения…

– Никаких объяснений! – категорически отказала Мила и повела рукой. – Я вам не доверяю, и не пытайтесь меня в чем-либо убеждать. Пропустите меня!

– Вы ведете себя неразумно, – предостерег я и отошел в сторону. – Идите. Но до прихода милиции мы с другом постараемся ограничить вашу свободу.

Я сделал слишком смелое заявление, и очень скоро в этом убедился. Мила поравнялась со мной и подняла скрытые за очками глаза.

– Очень не хотелось бы, чтобы у вас были неприятности.

Она вышла в коридор, прошла мимо купе, в котором проводил собрание Влад, причем походя бросила на моего друга презрительный взгляд и, зайдя к себе, задвинула дверь и заперла замок. Я даже не попытался ее догнать.

– Почему ты позволил ей уйти?! – начальственным тоном спросил Влад, когда я сел на диван рядом с Лесей и Региной.

Мой друг начал меня раздражать. Не представляю, как его до сих пор терпели девушки. Джонсон крутил курчавой головой, вращал белками глаз и, напрягая черный лоб, с подобострастием смотрел в рот Владу, высказывая страстное желание подчиняться.

– Мила вовсе не обязана здесь сидеть, – высказал я провокационную фразу и, рискуя перечеркнуть все усилия Влада, добавил: – И вообще я не вижу смысла в этом допросе. Придет милиция и во всем разберется.

Влад открыл по мне пулеметный огонь глазами. Негр очень внимательно слушал меня, одобряюще кивал головой, а когда я замолчал, он перевел взгляд на Влада, готовясь губкой впитывать в себя его ответ. Его шикарные глаза, морщинки на лбу и своеобразный наклон головы напоминали агитационный плакат эпохи развитого социализма: "Гражданин свободной Африки изучает наследие марксизма-ленинизма". Леся повернула голову и что-то тихо шепнула подруге; шепот, влившись в ухо, разлился на губах Регины сдержаной улыбкой.

– Замечательно! – оценил мою инициативу Влад. – Давайте разбредемся по своим купе, а когда придет милиция, то найдем еще пару трупов!

Джонсон опять кивал, соглашаясь уже со словами Влада. Мне в душу закралось подозрение, что он вообще не рубит по-русски, кроме фраз "Здравствуй, друг!" и "Будем делать бино-мино!".

– Влад прав, – сказала Леся, любуясь своими ногтями, растопырив пальцы на своей голой коленке. – Мне было бы спокойнее находиться рядом с ним.

– Да, да! – подтвердил Джонсон и перевел жадный взгляд на Влада.

– А как мы все разместимся здесь? – то ли задала вопрос, то ли намекнула Регина. – Если по двое на полке, то один получается лишний.

– Я вообще не буду спать, – объявил Влад.

Это решение очень обрадовало Джонсона. Он радостно улыбнулся и сказал:

– А я буду спать в своем купе.

И стал светить белками глаз то на Регину, то на Лесю. Леся делала вид, что не замечает этого аппетитного взгляда, а Регина стала неудержимо зевать.

– Можно я уже сейчас прилягу? – спросила она у всех.

– Стоп! – взмахнул рукой Влад. – Ерунда какая-то получается. Никто никуда не пойдет. Никому не спать! Все будем сидеть в этом купе и дожидаться ближайшей станции. Кто-нибудь нас да откроет.

Я незаметно наступил Владу на ногу, но он был слишком озабочен серьезными проблемами, и не придал этому жесту значения. Тогда я плюнул на конспирацию, взял его за руку и сказал:

– Выйди, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить!

В коридоре, закрыв за собой дверь, я схватил его за ворот майки.

– Ты что ж это заставляешь меня полночи сидеть рядом с негром?! На кой черт он мне нужен?

– Не нравится мне этот Йохимбе, понял?! – зашипел Влад, отрывая мою руку от своей майки. – Следить за ним надо и девчонок к нему не подпускать! Они от усталости уже окосели и не соображают, что делают. Посиди с ними пятнадцать минут, потом будет Гаремджа, пассажиры на платформе поднимут шум, вмешаются бригадир, милиция, нас откроют.

– А ты что сейчас будешь делать?

– Я буду караулить Милу.

Изнутри кто-то попытался приоткрыть дверь, но Влад схватился за ручку и навалился на нее своим весом.

– Милку и Йохимбе надо пасти, понял? – громко зашептал он. – Упустим их – сами загремим под следствие. И плакали мои цистерны.

– А сидеть рядом с ними зачем? – спросил я без всякого энтузиазма. – Пусть разойдутся по своим купе, а мы с тобой здесь подремлем.

– А вдруг Йохимбе выбьет окно и выпрыгнет наружу?

– В таком случае и Милка может выпрыгнуть.

– Да, может, – согласился Влад и поджал толстые губы. – Но ты же, шляпа, упустил ее!

В дверь стали колотить.

– Подождите! – в один голос крикнули мы с Владом.

– Так что решили? – неожиданно отдал мне инициативу Влад. – Что ты предлагаешь?

– Пусть негр сидит с девчонками, а мы с тобой поскучаем здесь. До Гаремджи никого не выпустим.

– Пусть будет так, – согласился Влад. – Главное, старичок, не застрять нам надолго в Гаремдже из-за этой гнусной истории. Если я не встречу цистерны в Чарджоу – будет беда.

– А ты не заводись и не груби ментам, – воспользовался я случаем дать совет. – Смотри на них преданными глазами, как Джонсон, и никто тебя ни в чем не заподозрит.

– Тут ты прав, тут ты прав, – задумчиво произнес Влад. – Йохимбе заподозрят в последнюю очередь. А я поспорить готов, что это он сначала ударил меня, а потом грохнул проводницу.

– Зачем?

– Она не пропустила в наш вагон его бабу.

– Слабоватый аргумент. Из-за такой ерунды убивать человека!

– Все равно мне он не нравится.

– А мне здесь никто не нравится, – признался я. – И Милка эта темнит насчет минеральной воды, из-за которой она заходила в купе проводницы, и у Леси кроме мумие еще какие-то свои интересы в этом вагоне есть.

Поезд притормаживал. Вагон стучал колесами на стыках и стрелках. Мы с Владом примкнули к окнам. Мимо нас, распарывая черное полотно ночи, кометами проносились одинокие фонари. Квадратные пятна света от вагонных окон неотрывно скользили за нами, выхватывали из темноты фрагменты насыпи с пучками выгоревшей колючки, белыми столбиками, отсчитывающими стометровые отрезки.

Засвистели тормозные колодки. Состав стал резко сбавлять скорость. Влад глянул на часы.

– Прибыли на десять минут раньше.

– Может быть, еще и не прибыли, – ответил я. – Ни станции, ни платформ, ни людей. Темно, как у Джонсона…

Похоже, наш состав загоняли на какой-то запасной путь, и казалось, что машинист, словно в автомобильной пробке, сам отыскивает свободную колею среди мрачных товарняков. Мы втискивались в какую-то забытую Богом и диспетчерами щель и очень медленно ползли мимо черных со смоляными боками цистернами.