Завещание волка

В зале стемнело. По подоконнику застучали капли дождя. Кирилл вытирал полотенцем мокрое лицо и шею и поглядывал на часы. Было уже четверть шестого. Он взял мобильник и стал набирать номер своего офиса. Пальцы от напряжения дрожали, и он пару раз ошибочно набрал не тот номер.

– Скажи честно, – произнес Фрол, растирая в ладонях магнезию. – Ты с женщиной тоже так, как со штангой?

Кириллу ответила секретарша. Он спросил у нее, пришло ли подтверждение на поставку литых дисков и «зимней» резины для «Рено». Затем добавил, что сегодня в офисе больше не появится, и отключил трубку.

Фрол, сделав два подхода к штанге, отдыхал у раскрытой форточки, из которой в зал вливался влажный, пахнущий свежей зеленью воздух. Зал располагался в подвале, и через маленькое квадратное окошко можно было увидеть лишь ближний край тротуара, бордюр и загорелые ноги курортников. Но сейчас, когда лил теплый дождь, на пятачке у фонтана было безлюдно, и ничьи ноги не дополняли пейзаж. Дождевые капли пузырились на асфальте, разглаживая сорванные порывистым ветром листья платана. В лужах отражались темные пики кипарисов и красные зонтики открытого кафе, за столиком которого неподвижно сидели два небритых мужика в черных куртках.

– Цивилизация создает лишь иллюзию комфорта и свободы, – сказал Фрол, задумчиво глядя в окно. – На самом же деле все эти блага делают нас рабами вещей. Без мобильного телефона я чувствую себя по-настоящему свободным… Странные типы. Они уже целый час сидят с одной бутылкой пепси-колы.

Они сделали еще по два подхода к штанге. Майка на груди у Кирилла потемнела от пота. Фрол с наслаждением приложился к бутылке с минералкой. На улице посветлело. Солнце пробилось сквозь матовые тучи, и над мокрым асфальтом заструился пар. В оконном проеме появились ноги. Жизнь на побережье снова забурлила.

– Мне пора, – сказал Фрол. – Искупаюсь и поеду к Таньке. Хочешь со мной? У Таньки подружка – глаз не оторвать!

– Надо еще бицепс нагрузить, – ответил Кирилл, кивнув на гантели. – Три подхода.

Но Кирилл вовсе не собирался потеть под гантелями. Наступил тот редкий вечер в конце рабочей недели, когда ему не хотелось ни шумной компании, ни любовных приключений. Просто приехать домой, вынести на балкон кресло, взять исторический роман и, потягивая пиво, отдыхать от суеты.

– Всему нужно знать меру, – напомнил Фрол, подняв указательный палец.

Фрол ушел, и Кирилл сразу же встал под душ. Не успел он намылить голову, как над входной дверью раздался звонок. В клубе больше никого не было, и Кириллу пришлось выскакивать мокрым, обернувшись полотенцем.

«Наверное, Фрол что-то забыл», – подумал Кирилл, сдвигая в сторону тяжелый засов. Металлическая дверь со скрипом отошла в сторону, и Кирилл увидел невысокого мужчину в черной куртке и чрезмерно широких черных брюках, которые висели на нем как длинная юбка, схваченная между ног.

– Добрый вечер! – сказал мужчина, вытер нос и кивнул. – Я электрик. Жильцы сверху жалуются, что проводкой пахнет. У вас все в порядке?

Электрик, так электрик. Правда, Кирилл его раньше ни разу не видел, но спортивный зал – не секретный объект, куда незнакомым людям вход заказан. Он пожал плечами, обернулся, посмотрел на металлические джунгли тренажеров и потянул носом воздух.

– Вроде, не пахнет…

– Можно посмотреть?

– Ради бога, – кивнул Кирилл и направился в душевую. – Захлопни только, когда уходить будешь.

Он снова встал под тугие струи душа. Они щекотали и массировали его тело. Он двигался, подставляя то грудь, то спину. Потом закрутил вентиль теплой воды. Казалось, его тело пронзили тысячи ледяных иголок. Сердце замерло, дыхание остановилось… Он зажмурил глаза, испытывая настоящий восторг от ощущения чистоты и легкости.

Потом он на ощупь закрыл кран, отжал волосы, запрокинув голову вверх, а когда открыл глаза, то увидел, что «электрик» стоит в дверях и целится ему в грудь газовым пистолетом.

– Ты чего? – спросил Кирилл, еще не в состоянии воспринимать происходящее серьезно. – Помыться хочешь?

– Стоять! – злобно выкрикнул «электрик». – Шевельнешься – убью!

– Стою, – пожал плечами Кирилл. – Полотенце взять можно?

– Подождешь!

Кирилл совсем не испугался этого небритого человека. От него не исходило настоящей угрозы. «Это или розыгрыш, – подумал он, – или какой-то психопат с газовым пистолетом». Грабить спортзал – значит, зарабатывать грыжу и геморрой. А если не грабить, то что еще здесь можно делать с пистолетом?

Мужчина, не опуская пистолета, потянулся к брюкам Кирилла, помял их пальцами, проверяя, есть ли что в карманах. Потом проверил карманы рубашки. Вытащил автомобильные права, посмотрел на фотографию, на фамилию и вернул их на место.

– Можешь одеваться!

– Ты скажи спокойно, что тебе нужно, – сказал Кирилл, садясь на скамейку и вытирая голову полотенцем. – Может, я тебе помогу. Денег хочешь?

– Молчать! – крикнул мужчина и попятился. – Дырку в башке проделаю, понял? Рот закрыть и делать то, что я говорю.

Есть такая категория людей – они могут произносить самые страшные ругательства, и при этом не вызывать страха даже у ребенка. Этот, с пистолетом, принадлежал к их числу. Застегивая пуговицы рубашки, Кирилл пытался отгадать, чего добивается этот тщедушный мужик в стоптанных туфлях. От денег, вроде, отказался. Проверил права. Хочет угнать машину? Но ему проще было бы взять ключи и, пока Кирилл не одет, бегом на улицу. Точно, больной какой-то!

– Выходим! – срывающимся голосом крикнул мужчина, продолжая пятиться. От пара ему стало жарко. Лицо его вспотело, по лбу, как по оконному стеклу, заструились капли.

Кирилл закинул на спину сумку и пошел к выходу. Можно было только представить, как развеселился бы Фрол, если бы увидел этого налетчика.

Кирилл погасил свет, вышел из зала и стал подниматься по лестнице.

– Дверь за собой захлопни, – напомнил он.

– Заткнись! – отозвался из – за спины «электрик», но просьбу все-таки выполнил.

Они поднимались по лестнице. «Тут ему ребра переломать или еще немного подождать?» – думал Кирилл.

– Слушай меня! – негромко сказал «электрик». – Как только выйдем на улицу, сразу свернешь налево и пойдешь вниз по улице. Не останавливайся и не оглядывайся. Дернешься – стреляю без предупреждения!

Кирилл пытался вспомнить, что находится слева по улице. Кажется, какой-то тупик, где вечно пахнет столовой. Ну, да, там двор ресторана, обитель беспризорных котов и крыс. Еще ниже – забор, за ним сквер. Место достаточно глухое. Но, во всяком случае, не глуше, чем пустой спортзал, расположенный в подвальном помещении. Если этот «электрик» психически больной и желает насладиться стрельбой по мускулистому мужчине, то это проще было бы сделать в спортзале.

Они вышли из подъезда. Кирилл на мгновение остановился, посмотрел по сторонам. Переулок был пуст. Напротив стоял его джип. Из подворотни, которая вела в ресторанный двор, торчал грязно-желтый передок «жигуля».

– Идем к «жигулю», – тихо сказал «электрик».

Так он хочет посадить Кирилла в машину! Завизжал стартер. «Жигуль» завелся, тронулся с места и, вырулив на дорогу, медленно поехал навстречу. Кирилл перекинул лямку сумки на другое плечо, освободив правую руку. Конечно, это тип может выстрелить. Но чем ближе машина, тем больше внимания он будет сосредотачивать на ней. Значит, как только она поравняется…

«Жигуль» медленно приближался. Сквозь грязные стекла трудно было рассмотреть лицо водителя. Номер будто нарочно заляпан грязью. Капот поцарапан, словно его обрабатывали рубанком. На крыше – ржавый багажник с обрывками веревок… Водитель на ходу распахнул обе боковые двери. Машина стала похожа на распустившую плавники большую старую рыбу.

– Сейчас ты сядешь на заднее сидение, – сказал «электрик».

Расстояние быстро сокращалось. «Жигуль» принял правее, едва не касаясь колесами бордюра. Кирилл остановился. Машина зашелестела тормозами. Теперь лицо водителя хорошо видно. Такой же небритый. Черные жесткие волосы. На висках – седина.

– Садись! – крикнул «электрик».

Кирилл круто развернулся, вкладывая в кулак свой вес. Удар пришелся в щетинистый подбородок. Взмахнув руками, «электрик» спиной повалился на переднее сидение. Еще удар ногой по двери! Она бы захлопнулась, если бы не ноги «электрика». Тот взвыл от боли и подтянул к себе колени. Водитель, спасая своего сообщника от третьего удара, надавил на педаль газа. Мотор взревел, и машина, хлопая обеими дверями, помчалась вверх по улице.

«Знать бы, что все это значило», – подумал Кирилл, провожая взглядом удаляющийся «жигуль».

Глава четвертая. Тот же город. Гостиница «Мерилин»

– Когда мы вернемся, я сделаю из тебя отбивную, – вяло пригрозил Мэнгри.

Линчо шумно отхлебывал из чашки кофе и делал вид, что не слышит Мэнгри. Этого верзилу лучше не выводить из себя. В номере, где они поселились, Мэнгри уже сломал стул, швырнув его в стену. Пришлось заплатить. Конечно, двадцать долларов – это мелочь в сравнении с той суммой, которую Августино Карлос выдал Линчо с кредитной карточкой. И все же впредь не стоит допускать непредвиденные расходы. Кто знает, сколько им придется тут торчать. Самые крупные расходы еще впереди, а деньги тают, как лед в бокале.

– Нет, – возразил сам себе Мэнгри, наматывая на черный палец соломинку от коктейля. – Я оторву тебе голову и брошу ее беспризорным мальчишкам, чтобы они поиграли ею в футбол. А тело скормлю кайманам.

Кофе в чашке давно кончилось, но Линчо продолжал делать вид, что все еще пьет. Он будто хотел спрятаться за чашкой. От ошибок никто не застрахован. Но Мэнгри бесится оттого, что Августино назначил старшим Линчо, а не его. Какой позор для начальника охраны – подчиняться рабочему с плантации. Но если сам Августино доверяет Линчо больше, чем начальнику охраны, значит, Линчо – личность! Линчо – супермен!

– Они привезут его завтра, – сказал Линчо, но не слишком убедительно.

– Они должны были привезти его вчера! – рявкнул Мэнгри. – Ты остолоп и тупица, и доверился таким же остолопам и тупицам!

Вчера в обусловленное время Линчо встретился с двумя торговцами. Как только он увидел лицо одного из них, то все понял и без слов. Они попросили еще два дня и еще пятьсот долларов на непредвиденные расходы. С первого раза не справились. А Линчо был уверен, что в России людей крадут на каждом углу, и те, кто торгует на рынке, могут сделать это с той же легкостью, с какой сплавить покупателю гнилые бананы. Ничего страшного. С первого раза не получилось – получится со второго. Время еще терпит.

Линчо, наконец, опустил чашку. Мэнгри выдохся и принялся молча раскуривать сигару. Он тоже хорош. Они приехали в Россию под видом представителей «Гринпис», занимающихся проблемами выживания морских животных, занесенных в Красную книгу. А что такое «Гринпис»? Экология, а значит – чистота. Об этом следовало помнить каждую минуту. А вчера вечером Мэнгри заказал ужин в номер, сел на балконе, выпил шесть бутылок пива, обглодал две курицы, завернул объедки вместе с тарелками в скатерть и вышвырнул с балкона. К несчастью, под балконом оказался дворник, который поливал газон. Мешок свалился ему на голову, комбинезон выпачкался в жгучем кетчупе. Дворник поднял скандал. Пришлось дать ему денег, чтобы уладить конфликт. Дальше – хуже. На теннисной площадке Мэнгри прицепился к двум юношам. Те обозвали его каким-то странным словом, похожим на распространенное испанское имя, но этого слова не оказалось даже в электронном словаре. Мэнгри, полагая, что юноши пошли на контакт, возразил, что его зовут вовсе не Педро, но те вдруг пригрозили полицией. Линчо, который боялся полиции на генетическом уровне, схватил Мэнгри за руку и уволок его в номер.

Сейчас Мэнгри был трезвым и злым. Он пытался взять реванш, поставить Линчо на свое место. Но Линчо – старый солдат. Ему приказали, и он вторую ногу позволит укоротить, а приказ выполнит. Почти всю жизнь он проработал в сельве. Сначала служил в правительственной армии, выжигал лес и охотился на наркоделов. Потом перешел на другую сторону баррикады и стал служить у Августино Карлоса. На первых порах в личной охране, а как покалечился – перешел на плантации. Думал, что так и умрет под зарослями коки с мачете в руке. Но пути Господни неисповедимы. Августино поручил ему особо важное задание и приставил к нему Мэнгри. Такой шанс случается раз в жизни, и теперь Линчо должен из кожи вон вылезть, но задание выполнить.

– Ребята, привет!

Линчо вздрогнул и поднял голову. Он все еще никак не мог привыкнуть к тому, что здесь, в России, кто-то еще, кроме Мэнгри, может говорить по-испански, причем с прекрасным колумбийским акцентом. У стола стояла переводчица и гидесса Юля, которую они наняли в адлерском аэропорту в агентстве «Альфатур». Высокая, спортивная, пронзительная блондинка, затянутая в лазурный джинсовый костюм, она при каждом появлении временно лишала Линчо дара речи. Мэнгри, в отличие от компаньона, оставался равнодушен к девушке и даже немного тяготился ее обществом, нейтрализуя эмоции Линчо.

– Все в порядке, – сказала Юля, снимая с плеч маленький рюкзачок и опуская его на стол. – Я связалась с институтом ихтиофауны, и мне пообещали выловить для вас двух годовалых самочек. Осталось только получить разрешение на вывоз в представительстве Союза охраны природы… Я ужасно хочу ледяного пива!

Она отошла к стойке. Мэнгри, посасывая сигару, буркнул, едва пошевелив губами:

– Рот закрой! Она уже договорилась о самочках, причем годовалых. Скажи ей, что нам это не подходит.

– Какая разница? – спросил Линчо, выворачивая шею. Со спины Юля была не менее обворожительна.

– А такая, идиот, – ответил Мэнгри, продолжая окутывать себя дымом, и попытался ударить ногой по ноге Линчо. Он промахнулся и попал по столу. Звякнули бокалы. Юля обернулась и помахала своим подопечным рукой. – Годовалые слишком маленькие в длину, – продолжал цедить сквозь зубы Мэнгри. – К тому же, это самочки. А наш клиент – самец!

Линчо не видел никаких проблем в том, что ихтиологи выловят самочек. Мэнгри просто хочет казаться умным. Он по случаю и без случая внушает Линчо, что тот полный кретин. Должно быть, он спит и видит, как Линчо заваливает все дело.

Юля вернулась, поставила запотевший бокал с пивом на стол и села рядом с Мэнгри.

– Значит, так, – сказала она, раскрывая записную книжку. – В институт надо заплатить две тысячи долларов в качестве аванса…

Линчо понял, что не может сосредоточиться. Он смотрел на профиль девушки и судорожно сглатывал. Так нельзя. Он должен взять себя в руки. Мэнгри только ждет, что Линчо допустит какую-нибудь ошибку. Подумаешь, смазливая девчонка. Если сравнить ее с амазонками, то Юля слишком худенькая, а ее кожа чрезвычайно бледная.

– Кроме того, – продолжала Юля, очерчивая что-то в записной книжке, – этот же институт предлагает услуги по перевозке животных. Они фрахтуют самолет со специальным салоном и ванной. Но о самолете надо позаботиться уже сейчас.

Девушка вопросительно посмотрела на Мэнгри. Она вполне обоснованно считала негра главным. Мэнгри усмехнулся, пожал плечами, словно был глухонемым и ничего не понимал, и кивнул на Линчо.

– Аллё, сэр! – весело произнесла Юля и постучала карандашом по руке индейца.

Линчо вздрогнул, словно проснулся. Глаза его приобрели осмысленное выражение.

– Если вы собираетесь вылетать девятого, то самолет надо заказывать уже сейчас, – повторила Юля и снова склонилась над записной книжкой. – Тридцать тысяч долларов. Я выяснила, где можно обналичить деньги с вашей кредитной карточки…

– Нет, – покрутил головой Линчо, отгоняя навязчивые мысли о Юле. – До девятого мы не успеем его выловить.

Мэнгри поперхнулся сигарой. Юля с недоумением посмотрела на Линчо и закрыла записную книжку.

– Кого – его?

– В самом деле, – язвительно усмехаясь, произнес Мэнгри. – Кого ты имел ввиду?

Линчо почувствовал, как заполыхало его лицо. Был бы он таким же белым, как Юля – неминуемо покраснел бы. Надо же, проговорился! Как назло, Юля прекрасно владела испанским, и ей не скажешь, что она неправильно поняла его слова.

– Я хотел сказать, – произнес Линчо, прилепляя на лоб салфетку, – что они не успеют выловить дельфинов. А не поесть ли нам мороженого? Я все никак не привыкну к вашей жаре.

– Сегодня всего двадцать два, – сказала Юля. – Разве в Колумбии прохладнее?

– Прохладнее, – мрачным голосом ответил Мэнгри. – Всего сорок в тени.

Юля рассмеялась. Эти чудаковатые мужики из «Гринпис» ей нравились.

Глава пятая. Торговые ряды на рынке

Алхаз с опаской держал в руке маленький аэрозольный баллончик, очень похожий на дезодорант. Он внимательно рассматривал его со всех сторон.

– А точно сработает?

– Голову на отсечение даю, – небрежно ответил седой грузный мужчина, вытирая платком высокие залысины. – Не понравится – вернешь, я отдам деньги.

Они сидели в закрытом наглухо фургоне, наполовину заставленном ящиками с помидорами. Свет проникал через маленькое мутное окошко. Было очень душно. Раскаленный на солнце фургон напоминал большую микроволновую печь.

– Если не понравится, то будет уже поздно, – с сомнением произнес Алхаз и, надеясь на поддержку, посмотрел на Ваху. Тот, прижимая платок к глазу, пожал плечами.

– Главное, подойти поближе. И струю прямо в нос. Быка свалит, – заверял седой.

– Нам как раз на быка и надо, – ответил Алхаз и попытался сбросить цену: – Много просишь.

Хозяин баллончика прервал:

– За эту штуку я десять лет тюрьмы получить могу, – сходу придумал он. – Бери, пока я не передумал.

– А почему здесь ничего не написано? – придирался Алхаз.

– Слушай, – поморщился толстяк, – какие ты надписи хочешь? Что это очень удобно использовать для похищения людей?

– Тише! Тише! – в один голос зашипели Алхаз и Ваха и замахали на толстяка руками. Толстяк пожал плечами, взял из ящика помидор, поплевал на него, вытер о рукав и надкусил. Сок брызнул во все стороны.

– Ирландские террористы производят, – сказал он со знанием дела, прикрыв глаза мохнатыми ресницами. – На секретной фабрике в Лондоне. Новейшая технология. Сто долларов – это, можно сказать, бесплатно. Подарок.

Алхаз махнул рукой и полез за деньгами.

Спустя час у элитного дома на набережной остановился старый военный «уаз», на борту которого свежей краской был нарисован красный крест. Из машины вышли Алхаз и Ваха в темных очках. Оба были в белых халатах и белых шапочках. Обойдя машину, они открыли задние створки, выволокли оттуда носилки и решительно направились к двери подъезда.

Залитый горячим солнцем двор, еще минуту назад наполненный детскими голосами, онемел. Две старушки, сидящие на скамейке у подъезда, молча перекрестились. Ваха почувствовал, что у него начинают дрожать колени. Капли пота, стекая из-под шапочки на лоб, принялись заползать на стекла очков. Вахе хотелось включить «дворники». Белая фигура Алхаза двоилась и плыла.

Они зашли в прохладный подъезд, но путь им преградила вторая дверь, запертая на домофон. Не успел Алхаз прикоснуться к ручке, как из маленького зарешеченного окошка раздался грозный старушечий голос:

– Кто такие?

– Скорая помощь, – ответил Алхаз.

Щелкнул электрический замок, дверь открылась. Ваха подумал, что если бы он не держался за носилки, то вряд ли нашел бы в себе силы переступить порог. Они зашли в холл, украшенный цветами и ковровыми дорожками. Крепкая старушка с фиолетовыми волосами, облаченная в спортивный костюм и кроссовки, тотчас встала на их пути.

– Стоять! – приказала она, подбоченив руки. – Какая квартира?

– Сто девяносто девять, – ответил Алхаз.

От такого властного голоса Вахе захотелось поднять руки. Какая страшная бабушка! А как пристально она вглядывается в лица! Не глаза, а лазеры.

– А что случилось? – допытывалась консьержка.

– Человеку плохо стало.

– А почему вы в очках?

– Офтальмологи, – объяснил Алхаз и потянул за собой Ваху.

Ваха подошел к лифту на ватных ногах. Он чувствовал взгляд свирепой бабушки на своей спине. Ему казалось, что ему под лопатку вонзилась раскаленная вилка для гриля. «Совсем нервы плохие стали», – подумал он. Конечно, они запросили очень мало денег у иностранца. За десять тысяч баксов можно похитить бомжа. В крайнем случае – какого-нибудь дохлого правозащитника. А такой бычара, пахнущий крепким потом, тянет как минимум на тридцатник. Еще чего доброго он сам их похитит и станет требовать выкуп у директора рынка.

Раскрылись створки лифта. Торопясь и толкаясь, они зашли в кабину, прислонили носилки к стене и, когда поехали вверх, с облегчением вздохнули.

– Что-то у меня на сердце нехорошо, – признался Ваха.

Алхаз, желая ободрить, стукнул Ваху в плечо.

– Что ты, в самом деле! – Он вынул из кармана баллончик и потряс его. – Представь себе, что ты ирландский террорист.

Лифт остановился, створки раскрылись. Десятый этаж. Пустая площадка с кафельным полом. Неприятно гудят лампы дневного света. Ваха почему-то был уверен, что в тюрьме именно так гудят лампы.

Они вышли. Алхаз прислонил носилки к стене, посмотрел на Ваху и поправил на его голове белую шапочку.

– Стой здесь, – шепнул он и медленно зашел за угол. Вот сто девяносто девятая квартира. Дверь обита дорогой кожей, позолоченная ручка сверкает, как солнце. Электрощиток без замка. Это хорошо. Можно сказать, полдела сделано. Алхаз приблизился к щитку, открыл железную дверку и отключил рубильник, подающий электричество в квартиру. Через секунду он уже был у двери лифта.

Они замерли, ожидая, когда хозяин квартиры откроет дверь и подойдет к щитку. Алхаз крепко сжимал в руке баллончик. Ладонь его вспотела, и баллончик все время норовил выскользнуть. Ваха прислонился к стене, снял очки и сунул их в карман.

– Может, его нет дома? – с надеждой спросил Ваха, на что Алхаз сунул ему под нос кулак.

И тотчас они услышали, как клацнул замок в двери. Алхаз приподнял руку с баллончиком и застыл. Послышались шаги. Затем гулко, как барабан, загремела дверца электрощитка. Щелкнул рубильник. Для Алхаза это была команда к действию. Он быстро вышел из-за угла, вытянув руку с баллончиком вперед, словно это был пистолет. Кирилл в банном халате и тапочках, с помятым от сна лицом стоял перед щитком, с удивлением глядя на «офтальмолога». Раздалось шипение. Мощная струя с сильным запахом хвои вырвалась из сопла. Алхаз смело шел вперед, твердо убежденный в том, что Вацура вот-вот рухнет на пол. Но объект похищения лишь слегка отвернул лицо в сторону. Памятуя о необходимости брызнуть ирландским препаратом прямо в нос, Алхаз приблизился к Кириллу едва ли не вплотную.

Странно: запахом хвои уже провоняла вся лестничная площадка, словно события разворачивались где-нибудь в сибирской тайге; ароматная струя уже начала слабеть, а Вацура все еще держался на ногах. Мало того, он не позволил Алхазу пустить струю себе в ноздри, и легким ударом выбил баллончик из его руки. После чего Алхаз испытал самые острые и неприятные ощущения своей жизни. Мощный удар кулака отбросил его к противоположной стене. С опозданием поняв, что продавец террористического оружия подсунул ему обыкновенный хвойный дезодорант, Алхаз попытался укрыться в кабине лифта, но как назло налетел на носилки. Падая вместе с ними, он почувствовал унизительный удар ногой по ягодицам. Ваха уже ломал двери лифта, пытаясь броситься в шахту и покончить с собой. Двери не открывались, и он принялся биться в них головой.

– Ребята, – сказал Вацура, затягивая пояс халата потуже. – Что-то я вас не понимаю. Зачем вы это делаете?

Он приближался, и в его движениях не было никакой агрессии. Тем не менее, как только створки лифта раскрылись, Ваха ввалился в кабину. Алхазу кинулся за ним следом, но снова задел носилки и полетел в кабину головой вперед. Створки закрылись. Загудел мотор.

– Сволочь, – тихо прошептал Алхаз, вытирая кровь с разбитых губ. – «Голову на отсечение»! Сто долларов отдал!

Ваха молчал. Глаза его были наполнены ужасом. Он стянул с головы шапочку и вытер ею лицо.

– Говорил тебе, – произнес он, – к ваххабитам идти надо.

– Я жить хочу, – очень просто и сердечно ответил Алхаз.

– Тогда, может, ну его на фиг? – осторожно предложил Ваха.

Алхаз сплюнул под ноги тягучей кровавой слюной и пробормотал:

– Скажем этому монголу, пусть двадцать тысяч выкладывает.

– А лучше тридцать. Если откажется – нам лучше.

Они вышли из лифта и, глядя под ноги, торопливо прошли через холл.

– Ну? – крикнула им вдогон фиолетовая старушка, не поленившись выйти из своей будки. – Как здоровье пациента?

– Ложный вызов, – не оборачиваясь, ответил Алхаз.

Глава шестая. Институт ихтиофауны

Уже стемнело, и вода казалась черной, словно смола. Сунув волосатые руки в карманы белых брюк, Линчо вышагивал по резиновому коврику, который словно рамка, обрамлял бассейн. Его душу разрывало двоякое чувство. С одной стороны, он чувствовал себя руководителем важного дела, ощущал приятный груз ответственности и был убежден, что последнее слово останется за ним. Но с другой стороны, он никак не мог набраться храбрости и сказать Мэнгри о новой неудаче, которая постигла торгашей.