Семь желаний

– Куда ее можно положить? – спросил я, понимая, что своим появлением с Лерой на руках озадачил обитателей дома, и они растерялись.

– Идемте, – сказал хозяин и пошел в темноту коридора.

Дама в очках словно нехотя уступила мне дорогу. У нее была короткая стрижка, а очки закрывали добрую часть лица. На ее шее висели многочисленные деревянные бусы, а пальцы украшали тяжелые серебряные перстни. Дама держала в руке сигарету в длинном мундштуке и язвительно улыбалась.

– А я предупреждала, что Барби еще устроит нам сладкую жизнь, – сказала она низким, почти мужским голосом. – Вот только зачем заносить ее в дом?

– А что, оставлять на морозе? – не оборачиваясь, риторически спросил хозяин.

– Почему бы и нет? – пожала плечами дама.

Я прошел мимо нее, уловив крепкий запах горьких духов. Хозяин остановился у двери, распахнул ее и зажег свет.

– Сюда, – сказал он.

Я зашел в маленькую комнату, в которой из мебели были лишь диван, платяной шкаф и тумбочка. В этот момент Лера пришла в себя. Не знаю, насколько быстро она сообразила, где находится, но лечь на диван отказалась категорически. Сопротивлялась она так самоотверженно, будто я пытался ее насиловать.

– Отпусти! – крикнула она и стала махать ногами.

Я едва ее не выронил. Лера стукнула каблуками о пол и широко расставила ноги, чтобы удержать равновесие.

– Голова закружилась, – сказала она, опираясь о мое плечо. – Сейчас… сейчас…

– Так она жива? – без особого удивления произнесла дама, появившаяся в дверях, и стала с откровенным любопытством рассматривать меня. Я так и не понял, она опечалилась, что Лера оказалась жива, или обрадовалась этому.

– Прикройте дверь, – попросил я хозяина.

Он попытался выполнить мою просьбу, но дама, как ни в чем не бывало, продолжала стоять на пороге.

– Отойдите, пожалуйста, – сдержанно попросил ее хозяин.

Улыбаясь, она выпустила ему в лицо струйку дыма и с видом большого одолжения сделала шаг назад.

Когда хозяин закрыл дверь, Лера позволила себе сесть на диван. Она была еще очень бледна и не могла поднять голову. Хозяин подошел к тумбочке, взял с подоконника бутылку минералки, плеснул в стакан и присел перед Лерой.

– Очухалась? – спросил он и покачал головой. – Лучше бы ты не возвращалась… Выпей, дура, водички!

Он поднес стакан к губам девушки. Лера ударила его по руке, минералка выплеснулась, несколько капель попало мне на лицо. Мне показалось, что хозяин сейчас даст ей пощечину. Я потянул его за ворот свитера, заставляя встать, и толкнул к двери. Он не сопротивлялся, безвольно задевая углы. Когда мы оказались с ним в коридоре, я прислонил его к стене и спросил:

– Ты как себя чувствуешь?

– Прекрасно, – ответил хозяин, не моргая глядя мне в глаза.

От него как-то странно пахло, словно он долгое время провел на складе поношенных вещей.

– Смотри мне! – погрозил я ему пальцем. – Чтобы никаких истерик!

Хозяин, часто моргая, посмотрел мне в глаза и вдруг начал негромко хихикать. Пришлось мне легонько ударить его в солнечное сплетение. Хозяин замолк, скрестил руки на груди и посмотрел на меня в упор.

– А ты кто такой? – вдруг спросил он и с подозрением прищурился.

– Бойфрэнд, – ответил я и хлопнул хозяина по плечу. Тот от удара присел и снова тоненько захихикал.

Я оставил его в покое, повернулся и пошел к выходу, убежденный в том, что свою миссию выполнил. Дойдя до двери, я надавил на ручку, но дверь не поддалась. Я стал искать задвижку или шпингалет, но дверь, оказывается, была заперта на замок, а ключа в замочной скважине не было.

На всякий случай я двинул по двери ногой и обернулся, чтобы спросить у хозяина, где ключ. Но хозяин, встретившись со мной взглядом, быстро юркнул в какую-то дверь и заперся.

Пришлось возвращаться в коридор.

– Марко, – многообещающим тоном произнес я, вежливо постучав в дверь. – По-хорошему тебя прошу, открой!

Из-за двери, на которой был нарисован писающий мальчик, не раздавалось ни звука. Я ударил по ней кулаком. Дверь жалобно заскрипела.

– Марко, тебе дрова нужны? Сейчас сделаю! – пообещал я.

– Не надо, – донесся до меня приглушенный голос хозяина. – Я сейчас… Минуточку подожди…

– Нет, ты мне не нужен. Ты мне ключ дай, и сиди там, сколько хочешь.

– У меня нет ключа, – после недолгой паузы ответил хозяин, затем он закашлялся и, словно от невыносимой боли, застонал: – О-о, господи… господи… О-о-о…

Глава пятая. Ага, самоубийство!

Я с растерянным видом почесал щетину на щеке и пошел к винтовой лестнице, ведущей наверх. На ступеньке второго этажа сидела девушка в безумно короткой юбке и скучающими глазами смотрела на стену. Коротенький «ёжик» на ее голове был огненно-рыжим, почти красным, отчего девушка напоминала клоуна в гримерной. Она медленно подносила к губам сигарету, глубоко затягивалась и при этом сильно морщила лоб. Я сразу заметил на ее запястье татуировку в виде браслета.

– Кика? – спросил я.

Девушка затушила окурок о ступеньку и подняла на меня недоброжелательный взгляд.

– Для кого Кика, – ответила она, – а для кого Кира Анатольевна.

Я сел рядом с ней. Девушка искоса смотрела на меня.

– Кира Анатольевна, – сказал я, вынимая из кармана уже изрядно помятое «пожелание». – Неужели Лерка могла написать такую хренотень? «Плюнуть в лицо», «тварь»… Да она и слов таких не знает.

Не поворачивая головы, Кика мельком глянула на записку и отвела глаза.

– А ты кто? Леркин адвокат? – спросила она.

– Нет. Я ее бойфрэнд.

Кика с пониманием кивнула и посмотрела на меня оценивающе.

– Неплохо, – сказала она. – Никогда бы не подумала.

– Я сам удивляюсь, – признался я. – И все-таки, ты уверена, что это писала Лера?

– Не уверена, – ответила Кика. – Но подписалась бы под этим с удовольствием.

– Так, может быть, это ты написала?

– Нет, не я, – без напряжения ответила Кика.

– А кто?

Кика пожала плечами.

– Может, Лерка. А может, Виолетта.

– А за что Марко Леру ненавидит? – спросил я. – Дурой обзывает.

– Ненавидел, – поправила Кика и как-то странно взглянула на меня.

– А что, сейчас любит? – не понял я.

– Сейчас он всех любит, – усмехнувшись, ответила Кика.

Я встал и посмотрел на огненную голову Кики сверху. Голова была почти идеально круглая и напоминала закатное солнце. Мне вдруг все надоело: и Лера с запотевшими очками, и обиженный Марко, орущий от боли в сортире, и красноголовая Кика, и Виолетта с мундштуком. А также их глупые записочки с пожеланиями. На волю! В лес! Где стоят величественные ели, весело кружат снежинки, и воздух пахнет арбузами. И быстрее домой. Выпить водочки и позвонить в службу досуга.

– Ты не подскажешь, у кого ключи от входной двери? – спросил я. – Ломать не хочется.

– Здесь Ольга командует парадом, – ответила Кика и зевнула.

– И где эту командующую парадом можно найти?

Кика кивнула на двухстворчатую дверь с матовыми стеклами, которая находилась за ее спиной.

Я распахнул обе створки сразу и увидел перед собой несвежий стол с остатками пиршества. Догорали свечи, засыхали тарелки и вилки, прямо на глазах теряли привлекательность салаты. У камина, в котором едва теплилась жизнь, сидела изящная блондинка с красными, как у альбиноса, глазами. Ее длинные и совершенно прямые волосы спадали на обнаженные плечи. К черному бархатному платью прилип мелкий мусор: обрывки ниток, пух и бумажки. Блондинка прижимала к носу платок и смотрела на меня очень светлыми глазами с черными точками-зрачками. В этом взгляде было что-то змеиное.

– Вы Ольга? – спросил я.

Блондинка ничего не ответила, не кивнула и даже платок от носа не отняла. Видимо, таким способом она сдерживала остатки истерики. В ее глазах вспыхнула настороженность.

– Вы кто? – гнусавым голосом спросила она.

– Старший техник эвакуационной группы, – ответил я. – Доставил вашу Леру вместе с ее машиной. Квитанцию подписывать вы будете?

– Сука, – с хрипотцой произнесла Ольга.

– Кто? – не понял я.

Ольга высморкалась и, наконец, отняла платок от носа. Нос, как и глаза, тоже был красным.

– Зачем вы привезли сюда эту гадину? – спросила она.

– Служебный долг превыше всего.

– Меня не волнует, что для вас превыше всего, – зло сказала Ольга. – Я поклялась, что она никогда не переступит порог моего дома!

Я развел руками, мол, про клятву слышу первый раз в жизни.

– Может быть, вы слишком категоричны, – осторожно возразил я. – Я, конечно, не знаю всех тонкостей, но…

– Не знаете, так молчите! – перебила Ольга, встала с кресла и швырнула мокрый платок в камин. – Я была бы вам очень благодарна, если бы вы увезли эту тварь туда же, где подобрали!

– Прежде я хотел бы сам выйти из вашего дома, – ответил я.

– Я вас не задерживаю, – холодно произнесла Ольга, подошла к столу и налила в бокал красного вина.

Я продолжал стоять на пороге комнаты.

– Что еще? – нервно спросила она.

– Дверь заперта на ключ, – ответил я.

– Ключ должен быть в двери.

– Если его можно увидеть невооруженным глазом, то в двери его нет. И ваш муж сказал…

– Что?! – Ольга круто повернулась ко мне лицом. В ее глазах застыл испуг.

Я мысленно прокрутил свою последнюю фразу. Вроде бы ничего оскорбительного.

– Я хотел сказать, – медленно, словно шел по минному полю, произнес я, – что ваш муж тоже не знает, где ключ.

Ольга смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Бокал выпал из ее руки и грохнулся на стол.

– Вы что? – шепотом произнесла Ольга. – С ума сошли?

Я почему-то неуверенно пожал плечами.

– Вы… – лепетала Ольга. – Вы…

Такого пронзительного взгляда я не видел давно. У меня даже мурашки поползли по спине, и я стал двигать плечами, словно вшивый. Ольга медленно двинулась на меня. Я мысленно посочувствовал Лере. Оказывается, Ольгу можно ввести в состояние истерики совершенно безобидной фразой. Может быть, у нее психическая аномалия, и она вообще не выносит даже косвенного упоминания о своем муже?

– Вы говорите неправду, – произнесла Ольга, глядя на меня своими прозрачными глазами. – Вы не могли видеть моего мужа… Зачем вы издеваетесь надо мной?

Благоразумие подсказало мне, что лучше промолчать. На всякий случай я стал пятиться к двери. С удвоенной силой мне захотелось выбраться из этого идиотского дома, нырнуть в уютный салон своего джипа, врубить музыку на полную мощь и помчаться сквозь метель по заснеженной дороге.

Ольга, продолжая надвигаться на меня, выдавила меня за пределы зала. Как только я оказался у лестницы, она с силой захлопнула обе створки двери перед самым моим носом. Хорошо, что я не Буратино.

– Не дала? – спросила меня Кика, увидев мой растерянный вид.

– Ты о чем? – не понял я.

– О ключе.

– Нет у нее никакого ключа, – печальным голосом пробормотал я. – Нет, так нет. Будем ломать. Эх, раззудись плечо!

Кика встала со ступени, отряхнула и одернула юбку. Она оказалась низенькой и едва доставала мне до подбородка.

– А тебе дрова не нужны, Кира Анатольевна? – спросил я, не зная, почему именно с этой бывшей зечкой мне хочется говорить доверительно. – Дубовые, высший сорт.

– Можно просто Кика, – разрешила девушка.

– Ты не знаешь, почему Ольга так странно отреагировала, когда я сказал про ее мужа?

– А что ты сказал про ее мужа? – уточнила Кика, перегнулась через перила и сплюнула в пролет.

– Да ничего особенного. Сказал, что мы с ним очень мило поговорили…

– Тише! – перебила меня Кика и приложила палец к губам. – С кем это ты мило поговорил? С Марко?

– Ну да, с хозяином.

– И как давно?

– Минут двадцать назад! – Я показал Кике ладонь. – Вот, пыль от его свитера осталась.

Кика криво усмехнулась.

– Ты мог говорить с кем угодно, но только не с Марко.

– Почему? – удивился я.

– Сейчас узнаешь, – пообещала Кика, снова посмотрела вниз и, поманив меня за собой, стала медленно подниматься на мансарду.

Я пошел за ней, стараясь, как и девушка, не греметь тяжелыми ботинками по ступеням. Лестница уперлась в дверь. Кика вытянула из-за пояса юбки край кофточки, накинула его на ручку и только после этого нажала на нее.

Дверь беззвучно распахнулась. Кика не стала переступать порог, отошла в сторону, чтобы я мог вволю полюбоваться зрелищем.

Я понял, что мне посчастливилось лицезреть самый интересный объект в этом доме. Моему взору открылась узкая комната под скошенным потолком. Кровать, смятая постель, журнальный столик с ополовиненной бутылкой водки и пустым бокалом, опрокинутое кверху ножками кресло, куски битого бутылочного стекла. И лежащий на полу в луже крови мужчина.

– Вот это и есть Марко, – тихо сказала Кика.

Я понял, что ошибся, приняв за хозяина усатого.

– А Лера говорила, что у него истерика, – произнес я. – Ни хрена себе истерика! Значит, он покончил собой…

– Ага, покончил, – кивнула Кика, ногой закрывая дверь, и стала спускаться вниз. На середине пролета она остановилась и повернулась ко мне. – Только после самоубийства он куда-то пистолет спрятал – до сих пор найти не можем.

Глава шестая. Когда прогремел выстрел

В первое мгновение я не понял, что она от меня хочет. Кика крепко схватила меня за руку и потянула вниз.

– Быстрее! – шептала она.

Как я ни старался, не мог предположить, что же могло обратить Кику в бегство. Мы свернули в коридор и побежали в его конец. Там Кика открыла торцевую дверь и затолкала меня маленькую комнату с мягкими коврами, которые лежали и висели повсюду. Закрыв за собой дверь, она перевела дух.

– Кого ты так испугалась? – спросил я.

Она коснулась пальцами моих губ и минуту вслушивалась в тишину.

– Она запретила подниматься на мансарду, – тихо сказала она. – Боится, что до прихода милиции мы смажем следы.

– Кто? Ольга?

Кика кивнула.

– Вот что, – негромко произнес я, обнимая девушку за плечи и отводя ее от двери. – Расскажи мне, как это случилось с Марко?

– А разве тебе Лера не рассказала? – ревниво удивилась Кика.

– Рассказала, да я был пьян и слушал невнимательно.

– Ага, – ответила Кика, недоверчиво посмотрев на меня. – С трудом верится.

Она словно хотела сказать: вот если бы я была твоей девушкой, то рассказала бы все во всех подробностях.

– Ты первой нашла труп? – спросил я.

– Я?? – воскликнула Кика. – С чего ты взял?

– Тропинку на мансарду уже протоптала.

– Это тебе так кажется! – заверила меня Кика и похлопала ладонью по моей груди. – Просто мне доставляет удовольствие смотреть на мертвого Марко.

– Чем же он тебе так насолил при жизни?

– Долгая история, – ушла от ответа Кика. – А ты любопытный!

Она вынула из кармана кофточки пачку сигарет. Я отдернул штору и посмотрел во двор. Мощный фонарь заливал сугробы и расчищенную от снега дорожку мертвенно-белым светом. Метель улеглась, и на черном небе начала проявляться наполовину сточенная луна.

– Сразу после выстрела мы впятером побежали на мансарду, – сказала Кика, прикуривая. Сигарету во рту она держала по-мужски – в углу рта, крепко сжимая фильтр зубами.

– А когда вы услышали выстрел? – спросил я, осматривая оконную раму – можно ли ее выбить и спрыгнуть вниз?

– Когда сидели в гостиной.

– Это там, где накрыт стол?

Кика старательно раскуривала сигарету. Она делала это настолько долго, что мне захотелось выхватить у нее сигарету и самому раскурить ее.

– Выходит, в момент выстрела за столом сидела вся компания? – без особого любопытства спросил я.

– Вся? – повторила Кика и зачем-то посмотрела на потолок. – Нет, не вся. Была Ольга. Была Виолетта. Дворник…

– Какой дворник?

– А здесь дворник есть. Кажется, его зовут Клим… Не помню точно…

– Он был с вами весь вечер?

– Нет, – отрицательно покачала головой Кика. – Его Марко пригласил рюмку выпить и пожелание написать.

– Значит, в момент выстрела за столом сидело трое? – подытожил я, поворачиваясь к девушке.

– Нет! – ответила девушка, вынула сигарету изо рта и стала рассматривать уголек. – Первый раз такую гадость курю! Не табак, а сырые опилки!

– А кто еще был? – спросил я, испытывая нежное желание перевернуть Кику вниз головой и потрясти ее, как яблоню, чтобы говорила быстро и по существу.

– Я была, – ответила она и тотчас скорректировала ответ: – Правда, когда прозвучал выстрел, я на лестнице курила. Но уже через полминуты была в гостиной.

– А Лера в это время где была?

– Не знаю! – равнодушно пожала плечами Кика. – Говорит, что лежала на диване у себя в комнате… Но она врет. Плосконос видел, как она по лестнице с мансарды сбегала.

– Плосконос?

– Да, – ответила Кика и скорчила гримасу, мол, это мелкая сошка, о которой много знать не обязательно. – Работал у нас когда-то фотокорром.

– Лысый, с усами? И очень жизнерадостный?

– Правильно, лысый и жизнерадостный.

– Выходит, Плосконос находился недалеко от мансарды, раз видел, как Лерка оттуда сбегает?

– Со мной рядом он курил! – с вызовом ответила Кика. – А как прогремел выстрел, я пошла в гостиную. А Плосконос немного задержался и увидел Лерку.

– Ты уверена, что он не ошибся?

– Да ты лучше у своей Лерки спроси, где она была, когда прогремел выстрел! – рассерженно крикнула Кика. – Чего меня пытаешь? Нашел стукачку…

Она кинула потухшую сигарету на подоконник и уже сделала шаг к двери, но я схватил ее за руку и притянул к себе.

– Эта Лерка скорее твоя, чем моя, – объяснил я. – И мне ровным счетом наплевать, что у вас здесь произошло… Стой же спокойно!

– Да пошел ты! – огрызнулась Кика и толкнула меня в грудь. – Ты что, вертухай, чтобы указывать мне, где стоять?

Глава седьмая. А штаны-то дырявые!

Я только собрался посадить Кику в кресло и выяснить у нее, есть ли в доме черный ход, по которому можно выбраться во двор, как вдруг услышал истошный женский крик.

– А у вас тут не соскучишься, – оценил я.

– Ты о чем? – не поняла Кика.

– Разве ты ничего не слышишь?

– А что я должна слышать? – пожала плечами Кика.

Крик на несколько секунд замолк, затем переродился в стоны и ругательства. «Вот же сука рваная! – доносилось откуда-то снизу. – До крови, до крови…»

Кика хлопала глазами, продолжая делать вид, будто ничего не слышит. Я все же не смог устоять на месте и кинулся в коридор. Девушка тенью увязалась за мной. За дверью я едва не сбил с ног Плосконоса. Он был очень взволнован, нервно теребил усы и тяжело дышал.

– Вы слышали? – спросил он.

– Где это? – спросил я.

– На первом этаже… По-моему, это был голос Виолетты.

– А мне показалось, что Леры, – вставила из-за моей спины Кика.

Я быстро пошел к лестнице, но Плосконос меня обогнал и, грохоча ботинками, побежал по ступенькам вниз.

Коридор первого этажа был погружен в непроглядный мрак. Я начал наступать на пятки Плосконосу, храбрость которого увязала в темноте, как муха в дегте. Где-то в глубине коридора мерцало маленькое пламя, и на стене извивалась огромная горбатая тень.

– Кто кричал? – грозным голосом спросил Плосконос, крепко держась за перила.

– Дай зажигалку, – попросил я у Кики.

Пока Плосконос храбро лаял в темноту, я приблизился к входной двери, открыл крышку электрического щитка и включил все рубильники, которые нашел. В коридоре вспыхнули настенные бра.

– Это вы тут голосили? – спросила Кика женщину, которая вместе с Плосконосом встречала нас с Лерой на пороге дома. Она едва переставляла ноги. Одну руку она прижимала к уху, другой держалась за стену. Женщина тихо стонала и бормотала ругательства.

– Виолетта! Что с вами? – испуганно произнес Плосконос.

– Не спрашивайте, – простонала Виолетта. – Кира, что у меня там вместо уха?

– Вроде, ничего, – сказала Кика, осматривая ухо женщины. – Немного посинело…

– Как грубо! Как грубо! – причитала Виолетта. – У меня в комнате погас свет. Я выглянула в коридор, а там тоже темно. Я только открыла рот, чтобы позвать кого-нибудь, а он как попрет на меня танком… Голубушка, у тебя не найдется сигареты? Я свои в комнате оставила…

– Что за шум? Что здесь случилось? – услышал я за своей спиной голос Ольги. Молодая вдова спускалась по лестнице. Она была бледна, как смерть, и все же старалась держаться достойно хозяйки особняка.

– Ничего! – махнула рукой Виолетта, выпуская дым сигареты под потолок. – Сущий пустяк. Мне дали по голове, и я ударилась о дверной косяк.

– Кто-то выключил свет в коридоре, – сиплым голосом стал объяснять Плосконос, но Ольга, обведя всех взглядом, увидела меня.

– Вы еще здесь? – спросила она с явным неудовольствием.

– К сожалению, – ответил я. – Я еще не придумал, как мне выйти из дома, чтобы не нанести вам материального ущерба.

– Кто взял ключ? – спросила Ольга.

Молчание. Виолетта пожала плечами. Кика уставилась на картину, висящую на стене. Плосконос развел руками и отрицательно покрутил головой.

– А где эта… – спросила Ольга, снова оглядывая всех, словно за нашими спинами мог спрятаться человек. – Где эта дубина стоеросовая? У нее спрашивали?

Она имела ввиду Леру, и все это поняли. Плосконос попытался объяснять Ольге, что Леру внесли в дом на руках, и она никак не могла незаметно вытащить из двери ключ, но хозяйка не стала его слушать.

– Разбирайтесь сами! – сказала она, поправляя пуховой платок на плечах. – И не кричите, пожалуйста, как идиоты. В доме траур. Я прошу вас проявить хоть немного сострадания ко мне…

С этими словами она пошла наверх.

Виолетта уже почти пришла в себя, и ее потянуло на общение. Она приблизилась ко мне и, глядя на меня сквозь тонированные стекла очков, сказала:

– А вы, значит, никак не можете вырваться на улицу? Вот вляпались, да? На минутку зашли, а мышеловка – шлёп!

Я даже не заметил, как мы с Виолеттой остались наедине.

– Да вы не торопитесь, – гостеприимно посоветовала женщина. – У нас тут хорошо. Правда, иногда можно по ушам ни за что схлопотать…

И она громко рассмеялась низким хриплым голосом.

– Неужели ни за что? – уточнил я, кидая взгляды на входную дверь. Если разыскать пожарный инвентарь, то при помощи ломика я легко сниму эту дверь с петель и даже не испорчу замок.

– Ну-у, – протянула Виолетта. – Я, конечно, имела в виду не себя. Я-то знаю, за что пострадала… – И она кинула на меня внимательный взгляд, чтобы определить, в курсе ли я, за что ей дали по уху. – Неужели Кика вас не просветила на этот счет? Странно, странно. Она у нас главный информатор. Всегда знает про всех всё…

Виолетта на удивление была весела и болтлива. Должно быть, она соскучилась по свежему собеседнику, разговаривать с которым можно было как с попутчиком в поезде, без дурных последствий.

– Когда Марко, так сказать, распрощался с жизнью, – намного тише произнесла Виолетта, вкусно затягиваясь сигаретой, – и мы все поднялись на мансарду, я первым делом посмотрела на его руки… Понимаете, о чем я говорю?

– Не совсем, – признался я, так как в этот момент думал о пожарном щите.

Виолетта недоверчиво прищурила глаза и сразу стала похожа на черепаху.

– В его руке была только Леркина записка, – пояснила она. – Но не запиской же он себе голову прострелил, правда?

– Запиской это сделать очень трудно, – согласился я.

– Стали искать пистолет, – продолжала Виолетта, приблизившись ко мне так, словно мы ехали в метро в час пик. – А пистолета нет. На полу только наши записки валяются. А я тортилла мудрая. Я же знаю, что эти записки с милыми пожеланиями в лучшем случае будут немедленно съедены авторами. И доказывай потом, что я не верблюд, что я не желала Марку зла.

Виолетта оглянулась. Пепел с ее сигареты упал мне на ботинки.

– Я, не будь дурой, сгребла все записки с ковра и заявила, что отдам их только милиции. Все, конечно, издали одобрительное мычание. Но это они только там мычали и блеяли. На самом деле каждый мечтает выкрасть у меня свою записку, сжечь ее, пепел растворить в водке, все это выпить и помочиться в глухом лесу.

– Зачем? – спросил я.

Виолетта, попыхивая сигаретой, усмехнулась.

– Ну что вы прикидываетесь телеграфным столбом? Когда они сочиняли свои паскудные пасквили, то думали, что Марко прочитает пожелания в лучшем случае через год, причем, в гордом одиночестве. А как судьба пошутила над ними, а? Хотели показать Марко кукиш в кармане, а штаны-то у всех оказались дырявыми. Испугались, овечки бритые!

– А чего бояться-то? Марко ведь уже мертв.

– Да, – кивнула Виолетта, глянув на меня как на дурачка. – Марко уже мертв, его бояться не надо. Теперь надо бояться следователя. Это нас Олюшка просветила. Она у нас уголовный кодекс наравне с библией читает. Статья сто десятая. Доведение до самоубийства. Лишение свободы до пяти лет… Посмотрите, у меня ухо еще держится?