Хранители. Часть 1 Чужая река

– Серьёзный, однако, спор у вас, господа! – улыбнулся Сергей. – И ведь трезвые…

– Дёма достал своим толстовством, – раздражённо кивнул в сторону оппонента Костя. – Невозможно, видишь ли, меньше чем за полвека всё быстро исправить и порядок в нашей стране навести. Ещё как возможно! Было бы желание…

– При чём здесь толстовство? – тоже переходя на повышенный тон, парировал Дмитрий. – Я говорил о том, что с детей нужно начинать менять общество. С воспитания. С образования. И самая подходящая система воспитания детей была ещё сто лет назад написана. Я про «Новую азбуку» Толстого ему, вообще-то, рассказывал, а его понесло куда-то. Ещё и бред дичайший несёт. С такими твоими реформами у нас и людей не останется. Всех расстрелять… Забыл ещё всё поделить предложить! Вот точно – булгаковский Шариков…

Сергей посмотрел на обоих и, словно рефери в ринге, развёл в стороны руки:

– Стоп! Чего об этом вообще спорить? Какой порядок? О чём вы? Оглянитесь назад и вспомните нашу историю. Во все времена и при всех правителях не было у нас никогда порядка и справедливости, нет сейчас и не будет никогда! Россия – страна гениальных людей и идиотов начальников. Её пожизненный диагноз – вялотекущая шизофрения. Но, как больную мать, мы все равно её любим и жалеем. Хоть и злимся на неё. Так что предлагаю ещё по кружке чая, и идите уже спать. Тебя, Кот, ровно в ноль-ноль разбужу.

– Ладно, – зевая и потягиваясь, кивнул Дмитрий. – Чего, действительно, с этим тупым солдафоном спорить? Всё равно не переубедишь…

– Молчи уже, терпила толстовский, – отмахнулся Кот.

Глава 3 Старый жертвенник

Утро третьего дня экспедиции выдалось солнечным и холодным. Небо было ясное, но северный ветер дул по-прежнему сильно. Глядя на раскачивающиеся на ветру верхушки деревьев, Сергей улыбнулся:

– Отличная погода! Воду немного с листьев обтрясёт, а то через сто метров мокрые будем. Давайте сейчас палатку перетащим на открытое место, чтобы просохла на ветру, пока завтракать будем.

– У меня все мышцы с непривычки болят, как после баскетбольного матча, – пожаловался Дмитрий.

– Ерунда, завтра ещё немного поболят и втянешься, – успокоил Костя, снимая с огня котелок с остатками вчерашнего супа. – Поставь пока чайник и накрывай поляну, а мы с Филей перенесём палатку и навес разберём. И сала порезать не забудь!

– Стоп! – встрепенулся Сергей и полез в свой рюкзак. – Пару снимков для истории…

Немного передохнув после завтрака, Дмитрий отправился к реке мыть посуду, а Сергей и Костя принялись собирать лагерь. Сложив не успевшую просохнуть палатку и спальники, друзья составили жерди от навеса вокруг большого кедра и, чтобы не носить лишний груз, решили оставить здесь часть провианта на обратный путь. Они сложили в пакет несколько банок консервов и привязали его к ветке того же кедра. Закончив сборы, путешественники двинулись в путь.

Пейзажи вокруг особенно не менялись, только берега реки теперь стали выше и чаще встречались открытые участки тундры. С охотой по-прежнему не задавалось. Кроме пары пролетевших вдалеке уток, больше ничего не встретили. Почти не останавливаясь на отдых, к полудню друзья прошли около десяти километров. Пора было отдохнуть и пообедать. Решено было дойти до первого подходящего места и устроить привал. Только спустя ещё час, когда все уже порядком утомились, путешественники наконец вышли к высокому, густому лесу, через который протекала река. Тут было достаточно дров и хороший спуск к воде.

Заметив подходящую полянку для костра, Сергей направился к ней, но вдруг остановился и показал рукой куда-то вправо:

– Смотрите, там озеро. А на карте у меня его нет…

Действительно, там, куда показывал Сергей, за деревьями виднелось довольно большое поблёскивающее пятно.

– Давайте немного перекурим, а потом сходим туда, – предложил Костя. – Может, утки сидят.

Скинув на полянке рюкзаки, все попадали на уже подсохший после ночного дождя ягель.

Немного передохнув, Сергей первым поднялся, достал бинокль и принялся рассматривать озеро.

– Ух ты! Озеро-то перевёрнутое…

– Почему перевёрнутое? – спросил Кот, закуривая сигарету.

– На, посмотри…

– Вставать лень.

– Корни деревьев торчат из воды.

– И что? Поэтому перевёрнутое? – выпуская струйку дыма, усмехнулся Костя.

– Ну да. Идёмте туда, посмотрим ближе интересное явление. И обедать бы уже…

Дмитрий взял ружьё и поднялся:

– Я пойду первым. Должен же я хоть одну утку в этом сезоне добыть. Вдруг повезёт.

– Как скажешь… – пожал плечами Костя. – А что у тебя в магазине?

– Утром четыре дробовых зарядил с двоечкой, остальные – картечь и пули.

– Ну, удачи! – махнул рукой Костя.

Дмитрий пошёл вперёд, а Сергей повесил на шею бинокль, достал из рюкзака моток верёвки и фотоаппарат и рассовал всё по карманам. Когда Дмитрий отошёл уже метров на тридцать, Костя и Сергей взяли свои ружья и двинулись следом.

Подойдя к озеру, Дмитрий вдруг пригнулся, пройдя ещё несколько метров, присел на корточки и, вытянув назад руку, показал ладонь с растопыренной пятернёй. Этот знак означал, что на озере сидят утки.

Между друзьями существовал придуманный ещё в детстве свой язык жестов: поднятый вверх кулак означал «Внимание! Стой!», кулак с раздвинутыми в стороны большим пальцем и мизинцем – «Лось!», кулак с рогаткой из указательного пальца и мизинца, хорошо знакомый всем поклонникам рока, на их языке обозначал «Олень!», прямая ладонь с сомкнутыми пальцами – «Глухарь!», ну и так далее. Всего ими было придумано около двух десятков разных знаков, и спустя много лет они всё так же пользовались ими на охоте и рыбалке.

Сергей с Костей присели на землю и замерли. Через несколько секунд раздалось три выстрела подряд и над озером вспорхнула стайка уток.

– Ай, Дёма красавчик! – воскликнул Кот, подойдя к краю озера.

В воде метрах в десяти от берега плавала убитая утка, ещё одна лежала на траве у самой кромки воды.

– А третья где? – повертев головой, спросил Костя.

– Ну, извиняйте… – развёл руками Дмитрий.

– Значит не совсем красавчик, но всё равно молодец, – улыбнулся Сергей.

Дмитрий не ответил. Он стоял рядом с Костей, и оба сейчас внимательно смотрели на озеро. А посмотреть действительно было на что. На площади немногим меньше футбольного поля из воды в разных местах часто торчали старые сухие деревья. Но торчали они корнями вверх, уходя в озеро почти вертикально своими кронами. Деревья выглядывали из воды на несколько метров. И, глядя на эту картину, казалось, будто какой-то сказочный великан, забавляясь, вырвал могучей рукой деревья из земли и, перевернув, воткнул их в озеро.

– Филя, что это за чудо? Как деревья могли оказаться в таком положении? – спросил Дмитрий, с изумлением разглядывая эту картину. – Я за этими утками как-то сразу и внимания не обратил…

– Мне объяснили, что это участки земли иногда проваливаются в образовавшиеся под землёй из-за таяния вечной мерзлоты пустоты, выталкивая оттуда воду с грязью. И некоторые деревья, провалившись в эту воронку, переворачиваются и выталкиваются с водой обратно наружу. Были случаи, когда под землю проваливались целые стойбища с людьми, чумами и оленями. Говорят, что так и произошло недалеко от озера Ярро-То, где есть такое же озеро, как это. Я был там и видел его.

– Да-а-а… – протянул Дмитрий. – Неприятное место. Уйдёмте-ка лучше отсюда поскорей…

Сергей отдал Косте верёвку и пошёл фотографировать озеро, а Дмитрий и Костя привязали к верёвке найденную тут же палку и принялись забрасывать её в воду, подтягивая к берегу убитую утку. Достав добычу, Дмитрий сразу же выпотрошил тушки, и все вернулись на полянку, где оставили рюкзаки.

Друзья развели костёр, вскипятили чайник и пообедали рыбными консервами с сухарями. Немного отдохнув, отправились дальше.

Местность теперь шла более лесистая, и путешественникам приходилось чаще продираться через заросли кустарника, чтобы следить за руслом реки. По пути обошли несколько довольно высоких и густо поросших деревьями сопок, а чтобы перебраться через ручей, протекавший у подножия одной из них, пришлось пройти по колено в воде, что совсем не прибавило настроения. Только часа через три они наконец снова вышли на открытое место. Перед ними была широкая поляна, редко поросшая тальником и берёзками. Берег здесь был пологий, а река плавно уходила влево. За поляной вдоль всего берега снова виднелся лес.

Сергей остановился и повернулся к остальным.

– Удобное место для лагеря. Давайте передохнём здесь немного.

– Филя, а ну глянь, – показал куда-то вправо Кот. – Это не твоё там святилище?

Примерно в сотне метров от того места, где они сейчас стояли, на поляне виднелся небольшой холм, из которого торчало несколько толстых палок, одна из которых заканчивалась каким-то навершием.

Сергей, прищурившись, посмотрел, куда указывал Костя, сбросил на землю рюкзак, положил сверху ружьё и быстро пошёл в ту сторону.

– Оно! Точно оно! – на ходу крикнул он и почти перешёл на бег.

– Слава богу… – устало вздохнул Костя.

– Ну, пойдём и мы посмотрим на сие диво… – улыбнулся Дмитрий, глядя на быстро удаляющегося Сергея. – Глянь, как рванул!

Дмитрий и Костя тоже сняли свои рюкзаки и, захватив ружья, направились за другом.

Святилище представляло собой горку старых оленьих рогов и черепов, сложенных на небольшом песчаном холме. Из этой кучи костей торчали три толстые, украшенные какими-то зарубками и поросшие лишайником палки приблизительно в метр высотой. Одна была толще, чем остальные, и вокруг неё было намотано несколько медных цепочек с круглыми и ромбовидными ажурными подвесками. Вершину этой нарядной палки увенчивал старый медвежий череп. Вершины двух других были заострены под тупым углом. Вокруг святилища в нескольких местах виднелись кости ещё каких-то животных, почти занесённые песком.

– Да, красота просто неописуемая… – покачал головой Костя, разглядывая то, что было перед ними. – Ну как же ради такой прелести не отмотать сотни километров!

Дмитрий расхохотался.

Сергей посмотрел на друзей, хотел было что-то возразить, но, снова посмотрев на святилище, сам рассмеялся:

– Шикарное старое ненецкое святилище! Чего вы? Это огромная удача, что мы нашли его.

– Это мы уже поняли! – отмахнулся Дмитрий, вытирая слёзы. – Давайте лагерь разбивать. Я так понимаю, на сегодня это всё.

– Да, – кивнул Сергей, – надо его изучить. – Только, пожалуйста, не подходите пока сюда и ничего не трогайте без меня. Это важно.

– Просто без ножа режет, – нахмурился Костя, посмотрев на Дмитрия.

Тот состроил горестную мину:

– Я в отчаянии…

– Да ну вас… – махнул рукой Сергей и направился к рюкзакам.

Выбрав подходящее место на краю леса поближе к святилищу, Дмитрий и Костя отпустили Сергея изучать его драгоценную находку, а сами не спеша разбили лагерь, натаскали дров, сходили за водой к реке и развели большой костёр, чтобы просушить мокрую одежду и обувь. Северный ветер, не прекращавшийся целый день, к вечеру немного стих, но температура заметно упала. Немного отдохнув у костра, Костя надел куртку, достал куртку Сергея из его рюкзака и, закинув за спину карабин, пошёл к святилищу, а Дмитрий остался заниматься ужином.

Сергей сидел на корточках и осторожно счищал с украшенной цепочками палки наросший лишайник. На ней, как и на двух других, уже очищенных, теперь хорошо просматривались довольно искусно вырезанные строгие черты лица и прижатые к животам руки. Это были три почти одинаковых идола. Позади Сергея на земле был расстелен небольшой кусок брезента, на котором лежали фотоаппарат, линейка, целлофановые пакетики, тетрадь с карандашом и ещё какие-то предметы. Среди всего этого Костя заметил три интересные вещицы: две круглые тёмные бляхи, украшенные рисунками, и фигурку какого-то животного из белого металла.

– Что за железки? Здесь нашёл? – спросил Костя. – Можно посмотреть?

– Да, отсюда. Посмотри, – обернувшись, ответил Сергей. – Бляхи простые – девятнашка, а мишка – пермский звериный стиль седьмого – девятого века.

– На, надень, холодно уже, – Костя отдал Сергею куртку, подошёл к расстеленному брезенту, взял бляхи и рассмотрел их поближе. Они были литые и довольно толстые, с ушком для подвешивания. Диаметром обе были около десяти сантиметров. На одной из них был изображен кентавр с луком, на другой – олень. Такие массивные подвески он много раз видел на национальных зимних шапках ненецких женщин. Он положил их обратно и взял фигурку животного. Это была объёмная, полая внутри, не больше восьми сантиметров, очень художественно выполненная фигурка медведя, стоящего на четырёх лапах, с наклоненной книзу головой. Лапы и голова были украшены затейливым орнаментом. Белый металл, из которого был сделан медведь, поблёскивал так, как будто его только что начистили.

– Мишка выглядит как новый. Неужто прям седьмой век?

– Это оловянистая бронза. Она часто в таком великолепном сохране встречается. Особенно на Ямале. Такие фигурки ненцы иногда находят на выдувах или обвалившихся берегах. Хранят их как святыню и возят с собой в священной нарте.

– И сколько такой мишка стоит?

– У чёрных копарей тысяч десять.

– Я думал, дороже… – разочарованно сказал Кот и положил фигурку обратно.

– Предметы пермского звериного стиля есть гораздо красивее, чем этот. Домой вернёмся, покажу тебе в каталогах. А что касается цены, то каждый такой предмет бесценен и должен лежать в музее, но, к сожалению, на чёрном рынке их полно продают и покупают. Иногда продают такие вещи, что плакать хочется оттого, что они в частной коллекции будут лежать и люди их не увидят. А всё выкупить у копателей – денег не хватит. От государства не дождёшься, так хоть бы кто-то из олигархов выкупал всё это да в музеи дарил. Или свой музей бы открыл и имя своё увековечил. Так нет – только яхты да виллы за рубежом покупают…

– Размечтался! – усмехнулся Кот.

– Ты на сядаев посмотри – красавцы просто! – показал Сергей на идолов.

Костя подошёл ближе к святилищу:

– Сядаи. Знакомое слово. Это же ненецкие идолы так называются?

– Да, сядай, сидэй, сядэй – по-разному называют. На Ямале у ненцев сейчас пошла мода ставить идолов и сооружать святилища, подобные этому и ещё больше. И жертвы приносят прямо как в древности: оленей режут, кровью идолов мажут, деньги и всякие цацки подвешивают да прикладывают – всё как положено. Сам же видел, сколько в лесах деревьев, увешанных ленточками, сейчас встречается. Где-то что-то от стариков понахватались, что-то сами придумывают.

Кот рассмеялся:

– А вас, крестоносцев, как всегда, жаба душит, что кто-то возрождает веру и традиции своих предков, а не кресты ваши ставит. Управлять и навязывать им свою волю уже сложнее. Нет смирения! Да? И попы голодные останутся…

– Да при чём здесь попы? Дело же в совести, в воспитании. Их предки приняли христианство, крестились, в церковь ходили, а они опять в этот языческий омут лезут. Прямо как некоторые…

– Ты не сравнивай. Наши предки давно уже отравлены христианством. Один обиженный сын рабыни по имени Владимир хитростью и силой захватил власть на Руси и для её укрепления притащил к нам греков с их христианством, а те всегда были мастера дурить людям головы. Потом при немцах Романовых другие три немца: Шлёцер, Миллер, Байер, которые и по-русски-то почти не говорили, написали нам нашу историю. И так написали, что мы и забыли, что мы потомки великих предков. Плюс христианская рабская идеология – смирись, отдай всё, подставь другую щёку, если по одной уже получил… Терпи, а когда отмучаешься, на том свете у тебя всё будет просто замечательно. И ещё корми тех, кто всё это тебе и твоим детям в голову вбивает. Слава Богам, начинает народ сейчас просыпаться от этого дурмана и вспоминать свою настоящую историю и родных Богов. Так нам на это тысяча лет понадобилась, а ненцы молодцы, быстрее опомнились…

– Всё с ног на голову перевернул, и всё тот же бред, – усмехнулся Сергей. – Про немцев и историю спорить не буду – тут ты прав, но ведь приняла русская душа христианство и сколько веков бережёт свою веру, несмотря на все гонения. И великие подвиги с этой верой совершала. Просто, к сожалению, мало сейчас работает наша церковь с северными народами. Но ничего, с Божьей помощью всё наладится.

– Так почему церковь мало работает с инородцами? Потому что с них взять нечего! – рассмеялся Костя. – В городе можно и денег с спонсорами напилить на всяческие церковные нужды да на постройку ещё какой-нибудь часовенки, и народ в городе побогаче будет. А с оленевода что взять? Зачем попу олени? Он же не Дед Мороз!

– Не юродствуй, – нахмурился Сергей. – Тебя послушать, так все священники – жулики. Ты даже не знаешь, сколько умнейших людей с мировым именем были священниками. Слышал про архиепископа, доктора медицинских наук, профессора Валентина Войно-Ясенецкого? Или священника и математика Павла Флоренского?

– Ладно, – примирительно сказал Кот, – как обычно, бесполезный спор. Поживём – увидим, кто прав.

– Скорее, как помрём – увидим, кто где окажется, – усмехнулся Сергей.

Разговор прервал какой-то шорох. Повернувшись, они увидели идущего к ним Дмитрия.

– Долго ещё тут копаться собираетесь? Темнеет уже.

– Ты глянь, что Филя здесь нашёл, – кивнул Кот на находки.

Дмитрий без особого интереса рассмотрел находки и идолов.

– Ну, начальник доволен – и хорошо. Расскажешь вечером, что вся эта конструкция из костей и палок означает. А пока Филя тут закончит, пошли срежем ещё пару жердей. Сушилку для обуви нужно нормальную сделать, а то до утра ничего не просохнет. И дров ещё надо притащить. Похоже, ночью подморозит.

Сергей пришёл, когда почти полностью стемнело, а шулюм из уток уже начал остывать.

– Эх, жаль, металлодетектора нет, – устало сказал он, присаживаясь к столу, – ещё бы с прибором всё обойти вокруг. Наверняка там ещё что-то есть. Монет не нашёл ни одной, а должны быть… Ну, как смогли, изучили – и ладно. Остальное – в другой раз. Завтра идём дальше.

– Ты собираешься сюда ещё раз приехать? – удивлённо спросил Дмитрий. – Даже если не найдём ничего?

– Из-за одного этого святилища – нет, конечно, – отмахнулся Сергей. – Нужно поселение найти, тогда смысл будет сюда приехать. И не раз.

Дмитрий разлил по тарелкам шулюм.

– Ешьте аккуратно. Может, я не всю дробь выковырял.

Костя посмотрел на Сергея:

– В следующий раз обязательно возьми металлоискатель. Будет ему ещё одно применение – дробь в дичи находить.

С четверть часа тишину нарушали только треск костра и позвякивание ложек о тарелки. В лесу любая, даже самая простая еда кажется вкуснее, а уж если это умело приготовленная свежая дичь, то трудно оторваться от такого блюда, не переев.

– Пять баллов повару! – отставив пустую тарелку, сказал Костя. – Даже упущенная третья утка тебе прощается. Но чай уже не влезет.

Отодвинувшись от стола, он улёгся и закурил.

– Я тоже уже как тот волк из мультика, – с трудом выдохнул Сергей. – Спасибо, Димон. Чай тоже пока не буду.

Дмитрий, довольный своим кулинарным успехом, улыбнулся:

– На здоровье. Тогда сниму чайник, чтобы не выкипал.

Он снял с огня чайник, подкинул в костёр дров и, устроившись рядом с друзьями, посмотрел на Сергея:

– Давай, кот учёный, рассказывай нам про это святилище. Есть ещё силы?

– Если интересно, конечно, расскажу. Эту информацию вообще нужно включить в дополнительные школьные учебники для школ ЯНАО, а то живём на земле ненцев и абсолютно незнакомы с их историей и культурой. Хотя, к великому сожалению, они в большинстве своём и сами сейчас с ней незнакомы. Но начну всё по порядку, чтобы понятнее было. У ненцев верховным богом считался Нум. Он создал всё. Сначала везде была только вода. Нум послал гагару, и она, нырнув, принесла ком глины. Ком стал расти и превратился в землю. Потом были созданы реки и горы, животные и люди. Живёт Нум на небесах в семи чумах и имеет шестерых детей. Отсюда и священная цифра семь у ненцев, это Нум и шесть его детей. Нум олицетворяет всё светлое и чистое, а всё самое плохое и вредное на земле – от тёмного бога Нга, который живёт под землёй. Он управляет злыми духами, и все болезни, например чесотка, цинга и так далее, считаются его детьми. Это самые главные боги. Но существует ещё много других богов, которые живут в воздухе и воде. Живые люди не могут видеть богов, и ненцы изображали их в виде идолов – сядаев. Обычно это просто деревянная чурочка с грубо вырезанными глазами, носом и ртом. Иногда, как на этом святилище, делали и довольно красивые фигурки с чёткими чертами лица. Даже одежды для них специальные шили. Считалось, что в этих идолах живут духи богов. Самым главным сядаям приносили жертву так: привозили на жертвенное место оленя, убивали его и клали голову убитого оленя возле идола, а рот идола мазали кровью. На одном жертвеннике может быть разное число сядаев. Небольшую жертву в виде монет, колечек или наконечников стрел приносили, когда собирались на охоту, рыбалку или когда просто проезжали мимо святилища. Оленей вообще ненцы берегут и приносят в жертву только по особым случаям. Чаще просто оставляют на священном месте несколько монет, плеснут немного водки или сыпнут горсть табаку. Если ничего нет, то всё равно оставят хоть спичку или пуговицу, но просто так мимо не проедут.

– Ну, это мы и сами сто раз видели, не первый день на севере… – перебил Костя.

– Приносили на жертвенник головы белых и бурых медведей и моржей, – продолжал Сергей. – У ненцев считается, что душа животного обитает именно в голове, поэтому богам и духам головы – это самое лучшее подношение. Кстати, женщины, проезжая мимо некоторых священных мест, не имеют права смотреть на них. Просто опускают голову и проезжают мимо. Кочуя, ненцы постоянно возили (а некоторые и сейчас возят) с собой сядаев в специальной священной нарте и время от времени меняли идолов, оставляя на святых местах одних и забирая оттуда других. У женщин имеются свои священные предметы. Например, в каждом чуме обязательно есть сшитая из шкур кукла Пухуця – хранительница домашнего очага. Она оберегает от несчастий обитателей жилища и помогает женщине в родах. Кочевники обожествляли всё, что их окружало. Жертвы приносились солнцу, луне, духам гор и духам всех четырёх ветров. Большие древние святилища у ненцев сохранились только в самой северной части полуострова. И в старину, и сейчас самыми главными считаются Сэру Ирику на острове Белом и Яумал-Хэ на мысе Хаэн-Сале. Современные ненцы слышали, конечно, о них, но сейчас туда почти никто не ездит. Только изредка кочевники самой северной части полуострова заглядывают. До революции в тех местах жил ненецкий род, который так и назывался – Ямал или Яумал. Они присматривали за святилищами, были проводниками всех ненцев, желающих посетить святыни и принести жертвы. Русских старались туда вообще не допускать и всячески препятствовали всем исследователям, желающим осмотреть жертвенники. С этой проблемой столкнулись и исследователи Житков и Евладов. После прихода советской власти почти весь род Ямал уничтожили как культовых служителей, и с тех пор жертвенники почти заброшены. Ну, вот так вкратце.

– Судя по количеству костей, на этот жертвенник приезжали много раз, а добираться сюда на весельной лодке в те времена – это не фунт изюму… Зачем так было напрягаться? – спросил Дмитрий.

– Такое уж, видно, важное значение придавали этому месту, – пожал плечами Сергей. – Я подозреваю, что на это место предки деда Макара начали ездить гораздо раньше, чем он говорит. Или он сам точно не знает, или правду не говорит по какой-то причине. А может, хотел убедить меня, что тут место не старое, чтобы я сюда не ехал. Кто его знает… А что в такую даль ездили, так это ерунда. Из страха перед высшими силами и не то могли сделать. Возможно, приезжали поблагодарить здешних духов за богатый улов. Дед ведь говорил, что тут рыбы всегда было много. Или, может, попросить их о помощи, когда кто-то сильно болен или ребёнка боги не дают. Тут ещё и не в такую даль поедешь…

– А дед Макар почему столько лет не ездил сюда, как его предки? – спросил Кот.

Сергей вздохнул:

– Не знаю. Я задавал ему этот вопрос, он промолчал. Ничего не ответил. Мне кажется, он просто боялся. Сначала боялся советской власти, ведь когда они после войны тут рыбу для совхозов ловили, их хорошо контролировали и часто приезжали в стойбище. Как тут уедешь надолго… Боялся красных активистов, что вдруг донесут, что он шаманит, и весь его род, как род Ямал, под корень выведут. А после уже боялся сюда ехать, чтобы не тревожить забывших про него духов. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо…

– Да, возможно, – помолчав, согласился Дмитрий. – Или послушал русских атеистов-агитаторов и просто перестал верить во всех этих духов и сядаев. Ловил себе рыбу спокойно. Зачем ехать чёрт-те куда и оленей зря переводить…