Рожденный под английским флагом

Долго зревший нарыв прорвался в 1815 году. Фермер Фредерик Безиденхаут игнорировал неоднократные вызовы в суд города Грааф Рейне, чтобы ответить на обвинения в жестоком обращении с туземными слугами по жалобе одного из них. Это продолжалось два года, после чего для его ареста был послан военный отряд, состоявший из готтентотов под командованием офицера-англичанина. Фермер не пожелал подчиниться, оказал сопротивление и был убит. Его брат, Йоханнус Безиденхаут, во время панихиды призвал «изгнать тиранов из страны». Он попытался поднять буров на восстание, но его отряд был разбит отрядом драгунов в Слагтерс Нек. Сам Йоханнус в перестрелке погиб, а пятеро его товарищей были взяты в плен и приговорены к повешению. Сцена казни была отвратительной: четыре веревки из пяти оборвались, и людей пришлось вешать во второй раз. Казнь было решено сделать показательной, и за этой сценой наблюдало много людей, которым было приказано туда явиться; этот эпизод надолго остался в памяти буров и получил название «Работа мясника».

Не менее неприятным фактором было положение на восточной границе бурских поселений. Противостояние с племенами банту приобрело характер постоянных военных действий: отряды черных и белых охотников все время вступали в столкновения, бурские коммандо совершали нападения на краали хоса, в ответ те нападали на бурские фермы. Покоя не было, но все было ясно: я угнал скот – хорошо, у меня угнали – плохо, надо отомстить этим проклятым язычникам. Англичане решили навести порядок и здесь, и запретили бурам совершать самостоятельные походы на территорию банту даже для возвращения «христианского» скота. Бур Пит Уйс, ставший позднее одним из руководителей массового переселения буров на новые территории, вошедшего в историю под названием «Большой Трек», с возмущением, выражая мнение многих своих соотечественников, заявил: «Я предпочитаю жить среди варваров, где жизнь моя зависит только от моего оружия, чем, словно с подрезанными поджилками, под властью англичан, которые всегда считают буров источником неприятностей, а хоса – невинными жертвами». Его соотечественник высказался немного иначе. Он сказал, что в прошлом его ферму разоряли пять раз, и он терял все, чем владел, но всегда мог все это восстановить. А теперь, благодаря англичанам, у него такой возможности нет! У него руки связаны, а у кафров свободны! Куда бедному буру податься?

Результат английской политики был предсказуем. Натиск банту на поселения буров заметно усилился. В конце 1834 года отряды хоса, которыми руководил вождь Гэйка, вторглись на территорию колонии. Было убито 40 мужчин (женщин и детей не тронули), сожжены дома 400 поселенцев, угнано много скота и лошадей. Один из буров, Пит Ретиф, собрал отряд буров в округе Винтерберг и отразил набег, но хоса успели опустошить территорию до залива Алгоа и Восточного Сомерсета. «Семь тысяч подданных Его Величества доведены до полного разорения», – сожалел чиновник из Кейптауна.

Окончательно поставил точку в этой войне английский полковник Гарри Смит, вынудивший вождя хоса Хинтсу подписать мирный договор и передать белым большое количество скота в качестве компенсации.

За насколько лет до описанных событий, в 1828 году, англичане приняли закон, в соответствии с которым отменялись все дискриминационные ограничения по отношению к готтентотам. Теперь они имели полное право покидать своих хозяев-буров, служить в колониальных войсках и тд. Буры справедливо опасались появления большого количества бродячих групп готтентотов, добывающих средства к существованию воровством всякого рода. Неуверенность в завтрашнем дне, отсутствие спокойствия на границе, постоянная угроза новой войны и разрушение привычного уклада жизни подталкивали многих буров к мысли об эмиграции за пределы колонии, переставшей быть для буров землей обетованной, тем более что английское правительство, хотя до 1836 года не разрешало переселения официально, не имело реальных сил для пресечения этого процесса.

Мысль о переселении возникла не спонтанно. К этому подталкивали обиды на англичан и возрастающие жизненные трудности. Население росло, земли стало не хватать, цена на нее росла. Молодым людям, желающим обзавестись собственным хозяйством, некуда было пойти. Добавило сложностей прибытие в течение 1820 года 5000 переселенцев из Англии. В течение нескольких лет восточная часть колонии страдала от затяжной засухи, которая подорвала многие хозяйства и подталкивала буров найти места, где дожди идут чаще. К тому же в 1833 году в колонии было официально запрещено рабство, бурам пришлось отпустить своих рабов; компенсация, предлагаемая англичанами, была недостаточной, к тому же для того, чтобы ее получить, нужно было плыть в Англию, на что, конечно, никто не пошел. Приходилось обращаться к посредникам, услуги которых также ииели цену. Плюс ко всем этим неприятностям на территории колонии вводился в качестве официального английский язык, которым в большинстве своем буры не владели.

Но все же наибольшее раздражение у буров вызывало официальное признание равенства белых и цветных людей. Как писала одна из бурских женщин, Анна Стеенкамп, было решено, что ставить освобожденных рабов на одну ступень с христианами противно учению Господа, и буры решили покинуть колонию, чтобы сохранить в чистоте свои жизненные принципы.

Поэтому уже в 1830-х годах у буров появилась новая тема для разговоров. Вместо погоды, видов на урожай и состояния скота обсуждалась одна проблема – как избавиться от власти англичан. Решения предлагались разные; некоторые готовы были поднять вооруженное восстание, но память о Слагтерс Нек была еще жива. Для переселения оставались небольшие территории на востоке и западе, ограниченные с одной стороны морем, с другой – воинственными коса. А вот на севере, за рекой Оранжевой, лежала новая обетованная земля – просторная, с прекрасными пастбищами, свободная. Англичане не проявляли интереса к этой территории, а населяли ее немногочисленные племена гриква, от которых не ожидалось серьезного сопротивления. Гриква представляли собой метисное население, потомков от связи белых и туземного населения, в основном готтентотов и изредка бушменов. Знакомство с бурами привело к тому, что гриква были в основном мелкими фермерами.

Буры уже имели некоторое представление о том, что представляла собой эта страна. Туда регулярно наведывались охотники за слоновой костью, а жившие на южном берегу буры периодически переправляли туда свои семьи и стада, спасаясь от засухи и прочих неприятностей. Там уже существовали немногочисленные фермы гриква, и некоторые буры уже основали там свои фермы в треугольнике между реками Оранжевой и Каледон. А один неугомонный человек, Конраад Байс, которому законы и правила были не указ, уехал далеко на север, окруженный пестрой толпой из жен народа банту, многочисленных цветных детей и английских дезертиров. До буров дошли сведения о том, что «народ Байса» закончил свой поход недалеко от гор Заутпансберг, в прекрасной стране, где в воде нет недостатка. Все же все эти сведения нуждались в проверке. Буры тайно сформировали три разведывательных партии, которые должны были собрать сведения о территориях, которые можно было бы заселить.

Первая партия исследовала земли на западе, в современной Намибии, и вернулась с неутешительным отчетом: земли были засушливыми. Но две другие, исследовавшие Наталь и местность к югу от хребта Заутпансберг, вернулись полные энтузиазма. Они нашли прекрасную землю, где можно было основать свое независимое государство и продолжить ту жизнь, к которой они привыкли.

Эта территория, получившая название «высокий вельд», представляла собой обширную плодородную равнину, имевшую в самой высокой своей части высоту примерно в 1800 метров над уровнем моря. С востока ее ограничивал горный хребет Дракенсберг (Драконовы горы), пройти через который было очень сложно, к западу, постепенно снижаясь, равнина переходила в пустыню Калахари. Реки, по берегам которых росли ивы, текли к западу. Позднее буры дали им названия по их характерным признакам: Риет (Тросниковая), Буффало (Буйволиная), Олифант (Слоновая), Вааль (Темная). К северу от реки Вааль плато постепенно поднималось до горных хребтов Витватерсранд и Магалисберг, за которыми снижалось до реки Лимпопо, местами прерываясь небольшими горными хребтами Ватерберг и Заутпансберг. Весь размер этой территории составлял примерно 850 миль в длину и 300 в ширину. Равнинный ландшафт прерывался немногочисленными скалами, лишенными почвы, и покрытыми валунами холмами с плоскими вершинами, получившими название «копье». На взгляд европейца пейзаж был непривычный, но было в нем некое очарование, и человек, полюбивший эту землю, не хотел ее покидать.

Климат высокого вельда превосходен. Зимой – ясные прохладные дни и холодные ночи, летняя жара умеряется обильными дождями. Скот круглый год можно держать на пастбище, для людей климат также благоприятен. Эти места – мечта скотовода. А дикие стада, состоящие из зебр и разнообразных антилоп, были более многочисленными, чем на территории колонии.

За Витватерсрандом характер местности менялся. Место травы заменяли заросли колючего кустарника, железного дерева и баобабов. Местность пересекали многочисленные тропинки торговцев, выменивающих на европейские безделушки слоновую кость и рабов. Климат делался жарким и влажным, появлялись многочисленные москиты, мухи цеце, а после дождя воздух звенит от пения цикад. Это так называемый низкий вельд, и простирается он до реки Лимпопо.

Наталь – территория, лежащая к востоку от Дракенсберга до берегов Индийского океана. Она расположена ниже высокого вельда и имеет субтропический климат.

Всю эту землю издавна населяли племена банту, пришедшие туда из лесов Конго, воинственные скотоводы, постоянно воевавшие друг с другом из-за пастбищ. Территория от Дракенсберга до океана принадлежала племени нгуни, высокий вельд занимали племена, говорящие на сото. Но в течении 10 лет после 1818 года Наталь к югу от реки Тугелы и большая часть большого плато были опустошены в результате страшных событий, которые сами африканцы вспоминали с ужасом.

Пока Англия захватывала и осваивала Капскую колонию, на территории Наталя происходили события менее известные, но намного более кровавые. Равновесие, существовавшее веками между различными населявшими эту часть Африки народами, было нарушено. Все началось с того, что вождь нгуни Дингисвайо, то ли воспользовавшись советами путешественника Коуэна, то ли просто переняв некоторый опыт у португальцев из Мозамбика и приспособив его к местным условиям, начал вводить в своем войске военные реформы, устраивая его по европейскому образцу и обучая воинов тактике ближнего боя (до этого сражения обычно сводились к метанию легких копий-ассегаев). Результат не заставил себя ждать: через несколько лет окрестные племена признали власть Дингисвайо. После смерти Дингисвайо в 1818 году правителем государства стал Чака, до этого быший правителем небольшого племени зулусов. Он продолжил то, что было начато при Дингисвайо, и сделал для зулусов то, что за шесть веков до него сделал для монголов Чингиз-хан. Вместо легких метательных копий войско было вооружено короткими, с большим наконечником, используемыми в рукопашной схватке на манер штыка; защищал воина большой щит из воловьей кожи (по некоторым свидетельствам, такой щит иногда мог выдержать даже пулю, выпущенную из кремневого ружья). Изменилась и тактика боя: она предусматривала фронтальную атаку с одновременным охватом врага с флангов, окружение и уничтожение.

За короткое время зулусы стали одним из самых могущественных племен; занятая ими территория простиралась к востоку от Дракенсберга, в междуречье Понголы и Тугелы. Действовал Чака почти теми же методами, что и Чингис-хан. Соперников, могущих оказать его армии серьезное сопротивление, у него не было. Часть племен признавала его мощь и добровольно присоединялась к державе Чаки. Во время войны с соседями зулусы, уничтожая мужчин, захватывали женщин и скот. В результате почти каждый зулусский воин теперь имел несколько жен и стадо, достаточное для того, чтобы их прокормить, что привело к естественным последствиям. Численность зулусов и их стад стала быстро увеличиваться, что потребовало новых земель. Согнанные с места люди, бежавшие от безжалостных воинов Чаки, наводнили вельд. Те из них, что были сильнее, набрасывались на своих соседей, с которыми обращались так же, как с ними зулусы, в результате чего многие местности обезлюдели. Некоторые искали cпасения на территории Капской колонии, но туда их не пускали. Другие прятались в горах Дракенберга или в пустыне Калахари.

Все это вошло в историю под названием мфекане – это слово на языке зулусов означает «перемалывание», и жертвами его за несколько лет стало около двух миллионов человек.

Район к северу от реки Валь тоже не избежал подобной участи. Родственные зулусам матабеле в 1822 году подняли мятеж против Чаки и под руководством вождя Мзиликази ушли на запад, поселившись в долине реки Марико, на безопасном, как им казалось, расстоянии от зулусов. Для народа сото, их соседей, они представляли угрозу не меньшую, чем для своих соседей Чака.

В результате заговора в 1828 году Чака был убит (некоторые его поступки наводят на мысль о некоторой его психической неадекватности, что в значительное степени и послужило причиной заговора). Королем зулусов стал его двоюродный брат Дингаан. Он унаследовал сильное государство; его прекрасно обученная и дисциплинированная армия составляла 50 тысяч воинов (у Мзиликази было 6 тысяч). Дингаан не обладал военными и административными талантами Чаки, но по жестокости его превосходил. Причем, если Чака казнил людей за дело (другой вопрос – зачастую это дело могло быть довольно мелким), просто потому, что не признавал других методов наказания, то Дингаан действовал по принципу: бей своих, чтобы чужие боялись. Никто не мог чувствовать себя в безопасности, находясь рядом с ним – ни простой воин (Хаггард приписывает потомку Дингаана Кетчвайо слова: «Мои воины и мой скот прав не имеют», и Дингаан придерживался тех же взглядов), ни знатный индуна (военачальник) ни любая из его многочисленных жен. Не исключено, что именно Дингаан послужил для Райдера Хаггарда прототипом короля Твалы из романа «Копи царя Соломона»; правда, в отличие от могучего богатыря Твалы Дингаан был невысокого роста и довольно толстым.

Разведывательную экспедицию буров, ушедшую на север и достигшую горного хребта, названного Заутпансберг (перевести можно примерно как «посудина с солью»), возглавлял бур по фамилии Шольц. По счастливой случайности экспедиция не встретилась с отрядами Мзиликази и принесла в Капскую колонию известия о прекрасных, обширных, свободных от населения землях с высокой сладкой травой.

Третья экспедиция была самой интересной и о ней следует рассказать подробнее. Во-первызх, она была самой крупной. Разведывательная партия состояла из 21 мужчины, 1 женщины и множества цветных слуг. Все люди и имущество помещалось в 14 фургонах. Главой экспедиции был Питер Уйс из Уитенхейджа, и вел он своих людей по тропе, проложенной двумя годами ранее доктором Эндрью Смитом и ведшей к восточному берегу Наталя. Смит принес волнующие рассказы о Натале как о стране, которую орошают тысячи рек и ручьев и где с небольшими усилиями можно устроить фермы. Сопровождавший его бур Виллем Берг был еще более восторжен и постоянно говорил всем, что никогда не видел более прекрасной страны. Поэтому Наталь рассматривался как наиболее перспективное место для переселения. Ожидания оправдались. У подножия Драконовых гор лежала страна, прекрасная, как недавно политый цветущий сад, каждый клочок которой был действительно так плодороден, как это описывал Смит. «Только рай может быть прекраснее!» – восклицал потрясенный Питер Уйс.

Наталь имел большое преимущество перед территорией высокого вельда. Он имел прекрасную гавань – Порт Наталь, которая была нужна бурам для достижения подлинной независимости. В этом же был недостаток – на такой лакомый кусочек вполне могли позариться англичане. Они, хотя и в небольшом количестве (около 30 человек), уже появились там. Это были торговцы и охотники за слоновой костью. Помимо европейцев, там же проживало около двух тысяч прибившихся к ним африканцев из разных племен. С Дингааном у них установились добрососедские отношения, и чувствовали они себя так уверенно, что 23 июня 1835 года свое поселение объявили городом и назвали его Дурбаном в честь тогдашнего губернатора Капской колонии Бенджамина Д”Урбана. Жители города тепло встретили буров. С их помощью Уйс смог встретиться с Дингааном и из разговора вынес впечатление о том, что последний не стал бы возражать против занятия пустующего южного берега Тугелы. С этими обнадеживающими известиями экспедиция вернулась домой.

Началось осуждение вопроса – где быть Земле обетованной? И вельд, и Наталь имели свои плюсы и минусы. Наталь был более плодороден, имел гавань. Но Драконовы горы были труднопроходимы для фургонов, гавань могла стать приманкой для англичан, а в дружбе Дингаана уверенности не было – буры хорошо знали, как иногда быстро меняется настроение у африканских правителей, и иметь рядом армию в полсотни тысяч прекрасных воинов, хотя и лишенных огнестрельного оружия, им не хотелось.

Постоянно висевшая в воздухе мысль о переселении начала обретать реальные черты. Куда двигаться? Кто поведет? Когда идем? Первый шаг сделать долго никто не решался, пока один из буров, Андрис Хендрик Потгитер, не решил перейти к решительным действиям. Он собрал свою многочисленную родню, к ним присоединились семейства Стейнов, Либенбергов, Крюгеров, Бота и Роббертсов, и все они решили отправиться на Север. Новая страна таила неизвестные опасности, и двигаться через нее поодиночке было рискованно.

К переселению надо было готовиться. Продать то, что нельзя увезти, закупить то, что понадобится во время путешествия и на новом месте, привести в порядок фургоны и запасти провиант, а также написать всем друзьям письма, попрощаться и пригласить на новые места. Отец Поля продал стадо в 3000 баранов по 2 шиллинга за голову. Решение о переселении давалось нелегко – надо было рвать все связи, бросать налаженное хозяйство, уходить в неизвестность и начинать все сначала. Но стремление к свободе было сильнее страха за будущее.

Хендрик Подгитер.

Фото примерно 1852 года

Первыми Потгитер отправил 2 семейные группы, которые должны были проложить путь до Заутпансберга, а при возможности наладить контакты с португальцами из Лоренцо-Маркеша, Инхамбане или Софалы. Предводителями этого похода Потгитер назначил своего двоюродного брата – Иоаннеса Ван Ренсбурга и фермера Луи Трегарта. В числе этих групп была и семья Каспара Крюгера. Кроме его семьи, в путь отправились семьи его братьев – Герта и Теуниса.

Глава 3

Большой трек. Начало

традиция представляет как отважного переселенца, пустившегося в дальний путь, потому что существование под властью англичан стало для него невыносимым. Факты свидетельствуют об ином: английскими властями он обвинялся в скупке краденого скота и в том, что в 1834-35 годах подстрекал коса к войне. За его поимку полковник Гарри Смит (ставший позднее губернатором колонии) объявил награду в 500 голов скота. Где здесь правда, где вымысел – сейчас не узнать; впрочем, в то время представления о нравственности несколько отличались от современных. Так или иначе, но, услышав о том, что выдан ордер на его арест, Трегарт пересек реку Оранжевую и пас свой скот в треугольнике, образованном реками Каледон и Оранжевая. Хендрик Потгитер и Иоаннес Ван Ренсбург были его хорошими знакомыми и без труда уговорили его присоединиться к ним.

Это путешествие началось в мае 1835 года. Полю тогда было 9 лет. Первая группа эмигрантов пересекла Оранжевую и встала лагерем на реке Каледон. Остальные треккеры присоединились к ним через несколько месяцев – в начале 1836 года. Это и было началом движения, получившего название Большой Трек.

Люди шли уже не на разведку, а с твердой целью найти другую страну, закрепиться в ней и назвать своей. Разумеется, функция разведки не исключалась – страна была неисследована, и место для себя и новых эмигрантов еще надо было найти. Также Трегарт должен был разведать пути к Индийскому океану, чтобы выяснить, есть ли там подходящие гавани, через которые могли бы попасть на новые земли очередные партии переселенцев.

Трек-буры пересекают Кару. Картина Чарльза Дэвидсона Белла

В этом путешествии у Поля, как и других детей его возраста, уже были свои обязанности – он должен был следить за скотом и по возможности не давать ему разбредаться. Большинство черных слуг осталось в колонии, так что работы хватало всем.

Если о местности за рекой Оранжевой буры некоторое представление имели, то о землях севернее Вааля было известно только то, что там хозяйничают матабеле.

Трудности экспедиции усугублялись извечными бедами буров – нелюбовью к дисциплине и крайним индивидуализмом. Особенно усердствовал в этом один из переселенцев – Ян Преториус, который, как следует из дневника Трегарта, отличался весьме неприятным характером, постоянно обсуждал распоряжения руководителя и настраивал людей друг против друга. Только прирожденный дар руководителя и бесконечное терпение позволили Трегарту довести экспедицию до конца; вряд ли дело закончилось бы благополучно, если бы люди начали ссориться или разделились. Ведь в случае нападения рассчитывать можно было только на 9 человек, которые могли обращаться с оружием, и, может быть, нескольких подростков.

Движение было неспешным. Бычья упряжка вообще не самый скоростной транспорт, а имелось еще и большое количество скота, за которым нужен был постоянный присмотр (около 1000 голов крупного скота, более 6000 мелкого, не считая лошадей). Фургоны часто ломались, скот приносил приплод. Все это было поводом для остановки. Ориентиров в вельде почти не было, за исключением горы Таба-Нгу, которую буры назвали Блесберг (Белая гора), мимо которой проезжали все караваны переселенцев, идущие по пути, проложенному Трегартом. Название свое эта гора получила за то, что скала, находившаяся на ее вершине, была покрыта слоем белого птичьего помета. За Ваалем территория стала опасной: было известно, что ее считали своей матабеле. Но судьба была благосклонна к переселенцам: незадолго до этого произошло кровавое сражение между воинами Мзиликази и Дингаана, после которого враждующие армии разошлись по своим домам, и караван двигался по нейтральной территории Далее караван спустился по долине реки Олифант и, найдя проход, миновал невысокую горную цепь. Здесь между Трегартом и Ренсбургом возникли разногласия. Ренсбург хотел достичь Лоренсо-Маркеша, чтобы пополнить запас пуль и пороха, который за время похода сильно истощился, а Трегарт – продолжить путь к Заутпансбергу, до которого оставалось не более двух недель пути. Они расстались, и место, где это произошло, было названо Стридпорт (проход Ссоры), и это название впоследствии получила вся горная цепь с этим проходом. Трегарт продолжил путь к Заутпансбергу, где решил в ожидании Потгитера исследовать окружающую местность, а Ренсбург отправился на восток.

Оказалось, что в окрестностях Заутпансберга местность заражена мухой цеце. Опросив местных жителей, Трегарт выяснил, что мухой заражены местности к северу и востоку; поэтому двигаться на юго-восток, к заливу Делагоа, казалось предпочтительнее. Пока Трегарт обдумывал варианты, в его лагере появился Потгитер, караван которого, состоявший из состоявший из двухсот человек, за четыре месяца до этого пересек Оранжевую. Опередив весь караван, Потгитер с одиннадцатью товарищами поехал вперед, чтобы выяснить судьбу передового отряда.

Компаньоны обсуждали два вопроса: как выйти к побережью и какова судьба Ренсберга. Было решено, что Потгитер с несколькими людьми постараются найти следы последнего, в то время как Трегарт останется на месте.

Потгитер не нашел Ренсберга – выяснил только, что тот шел на восток, к Иньямбамбе. К тому времени, когда он вернулся, слухи о гибели отряда достигли лагеря Трегарта, и он, оставив Потгитера с усталыми лошадьми, сам с пятью товарищами пошел по следам Ренсберга. Увы, слухи подтвердились. Выяснилось, что, уже перейдя Лимпопо надалеко от впадения в нее реки Клейн Литаба, его отряд подвергся нападению воинов вождя Сошанганы. Весь отряд, 49 человек, был уничтожен за одну ужасную ночь. Сошангану привлекло имущество буров, особенно железо; поэтому он приказал своему индуне Малители с его импи уничтожить белых. Буры отстреливались всю ночь, но к утру, когда закончились боеприпасы, все они были убиты.