Ссыльнопоселенец. Горячая зимняя пора

Нас увидели издалека: мы специально выехали на открытое место. Тут народ не очень любит внезапных незнакомцев. Пара всадников подъехали, представились сами, дождались ответного представления, кивнули и поехали рядом.

– Ваши подопечные на этот раз не только азиатки и мулатки. Есть и европейки. Слушайте, не уступите беленьких десяток девиц? На той стороне готовы неплохо заплатить за девочек, есть один бордель. – Крупный бородатый мужик на сивом мерине кивнул на противоположный берег и испытующе глянул на меня. Вроде как с усмешкой, но глаза абсолютно серьезны.

– Нет. Город сказал привезти всех. А жаль, такая хорошая сделка накрывается. – Я тоже вроде как с усмешкой глянул на всадника, но сам остался собран и бдителен.

Начинаются неприятности. У меня последнее время на них нюх. Так-то раньше, пока в них не вляпаюсь, ни хрена не чуял. А вот сейчас прямо каким-то провидцем черным стал, в чем уже имел возможность убедиться.

Была пара случаев, когда я рыбакам хотел отсоветовать на лед выходить или каравану торговому выезд перенести. Так, в первом разе один из рыбалей под лед ушел и пикнуть не успел, как течением унесло. Все, никто больше не увидит, Великая своих зимних жертв вообще не показывает. А второй раз, с купцами – дерево рухнуло на сани. Одного насмерть, второго покалечило.

– Ну, вольному воля, – хмыкнул бородач и внимательно поглядел на наш обоз. Не нравится мне, как он глядит, как будто бойцов пересчитывает. – На всякий случай помни: мы готовы купить.

И ускакал вперед, к Медвежьему. И его спутник вслед за ним.

– Нехорошо. – Я соскочил с саней и подбежал к Сохатому, с ходу заскочив на его сани. – Не нравится мне это, друже. Совсем не нравится.

– Мне тоже, – кивнул великан, проверяя ремешки-крепления обрезов и откидывая их один за другим. После чего неторопливо вынул из кобур свои пистоли-переростки и, переломив стволы, проверил патроны.

Глядя на него, я тоже проверил свои револьверы. Нет, точно знаю, что они оба в порядке. И двуствольный пистоль во внутреннем кармане тоже, но его я вообще никому не показываю, о нем одна Вера знает из людей. И голована из остальных. Хотя вру. Наверняка вертухаи со станции знают. Мы с Верой разок чуть не засыпались, сняв коннекторы и оторвавшись по полной программе. И утром чуть не забыли их надеть, открывая соседям. Как спохватились, до сих пор не понимаю.

Так что теперь мы их вновь никогда не снимем. И пусть Сэм уверяет, что за нами бдят спутники и компьютеры и интересует их только наше местоположение и функциональность – не верю.

Но честно скажу – похрен, пусть смотрят, как я с Верой занимаюсь любовью, и завидуют!

Медвежье придвинулось, мы сейчас ехали сквозь небольшой городок, образовавшийся перед въездом в факторию. Несколько гостиниц, салун, пара платных конюшен. Коновязи, санные следы. И достаточно много свежего навоза около одной из них, а следы ведут в полусгоревшую развалину, когда-то бывшую амбаром.

И два мужика посреди дороги, невозмутимо ждущие нас, положив руки на рукояти пистолетов.

Сзади глухо, злобно зарычала Герда, передав мне ощущение множественной опасности. Она уже давно на взводе, с того самого момента, когда нас «приветили» всадники из фактории.

– Следите за тылом и флангами, мы возьмем тех, что впереди.

После моих слов возница кивнул и положил ладонь на приклад тяжелой «бизоньей» винтовки. Я же соскочил с остановившихся саней и неторопливо подошел к первым, с которых поднялся Сохатый.

– Эти, на дороге, точно не одни, – вполголоса отметил он, положив ладони на рукояти своих тяжелых обрезов. – Так что они мои, а ты ищи других стрелков.

– Хорошо, – так же тихо ответил я и пошел за ним.

Герда сейчас изо всех своих ментальных сил указывала на бывший амбар как на наиболее опасное место. Но кроме него должны быть и еще стрелки, потому что трое передних саней закрывают директрису стрелкам на дороге и в развалинах. И потому я попробовал поискать их со спутника. Но меня ждал жестокий облом – на данный момент он находился далековато и ожидался сюда не раньше чем через двадцать минут.

– Приветствуем вас, многоуважаемые жители прекрасного знаменитого расчудесного города Звонкий Ручей. – Один из встречающих издевательски снял шляпу и на манер киношного мушкетера пару раз махнул ею перед собой, чуть поклонившись. – Просим вас уступить нам за малую денежку прелестнейших созданий, кои томятся в этом жутком, малогостеприимном месте, называемом Медвежьим зимовьем.

Ну да, фактория являлась малой крепостью, и на ее территории не позволялось много чего. И на какое-то время за сохранность девиц можно было не опасаться. На время, оплаченное нашим городом. После его истечения примерно за сутки товар должен быть забран. Или он будет выставлен на распродажу немедленно.

Люди могут жить до тех пор, пока могут за это платить, или их выставят за порог. Таковы правила этого местечка. И эти ребята отлично про них осведомлены. Раз так, они должны точно знать, что нападение на жителей нашего городка вызовет ответную реакцию всего графства, и их будут искать. То есть эти ребята не отсюда или, наоборот, надеются отсюда свалить с хорошим прибытком. А почти четыре десятка молодых женщин – серьезный куш. Интересно, какая сволочь проболталась? Скорее всего, не из фактории, там, конечно, те еще сволочи и воротилы, но слово свое блюдут крепко.

Из нашего городка? Но как успели передать весточку и собрать отряд? Тут связь самая быстрая – мужик на резкой лошади. А мы выехали на следующий день после того, как к нам пришла шифрограмма.

Ладно, будем решать задачи по мере их поступления. А пока – я четко услышал, как в амбаре звонко взвели курки винтовок. В этом я уверен на все сто, я мышей гребаных по голосам различаю, не то что оружие. Значит, у них две «бизоньи» винтовки и один левер, «винчестер» лязгнул затвором, тоже «бизоний». Звук отчетливый, сложно перепутать. И почему его остальные не слышат?

И еще что хорошо – я понял, где сидит еще один стрелок. Все-таки обострившееся восприятие – классная штука, трех я вычислил по звуку взведения винтовок, а еще одного по запаху. Ну не стоит перед делом крепко выпивать, да еще закусывать чесночными лепешками. И потому…

– Бей!

В руки прыгнули, как будто сами, рукояти револьверов, отполированные моими ладонями за время тренировок. Практически одновременно тяжелые пистолеты сорок пятого калибра выстрелили в двух верхних стрелков, а через мгновение я стрелял по нижним. Стоя на месте, без всяких идиотских перекатов. Некогда кататься, пуля быстрее.

Громыхнули обрезы Сохатого, и один из стоящих на дороге парней свалился, как будто из-под него землю выдернули. А второй – нет, стоял и пытался поднять ставший тяжелым револьвер.

Все это я видел краем глаза, достреливая оставшиеся в барабанах патроны по амбару, сквозь обгорелые доски целя в свалившихся стрелков.

Сзади грохнуло несколько винтовок, и два раза ахнул дробовик восьмого калибра, принадлежащий Бергу. Стреляли куда-то вбок и назад.

– Ты чем стреляешь? На полсотни метров, сквозь доски? – Спокойный, как удав Каа, Сохатый, словно мы только что не стреляли по людям, неторопливо подошел к недобитку и вытащил у него из руки револьвер. – Нет, этот не жилец, ни хрена ничего не расскажет.

Тот попытался рассмеяться, но захаркался пошедшей изо рта кровью. Плюнул на валенок великана и упал, после чего больше не шевелился.

– Пулями, друже, пулями. – Я перезарядился и стоял, вслушиваясь с тишину амбара. Ну, тишина не полная, на втором этаже кто-то хрипит, а на первом тихонько, на одной ноте, скулит. – Пошли поглядим?

– А они нейтральны. Тут мы можем перестрелять друг друга, но не на их земле. Заметил, стрелки располагались на ничейной? Никто не залез на другие крыши или на чердаки? – Я кивнул на те дома, что остались позади. И из-за которых попытались выскочить остальные лиходеи. – Будь уверен, Медвежье крепко держит нейтралитет.

Ну да, мне тут всю политику местного народа рассказали. Они нейтральны. На их земле запрещены перестрелки, преследования, погони, аресты и прочая насильственная деятельность, так сказать. Пока у человека есть деньги и он может позволить себе жить в фактории – его никто не тронет. Разве возьмет штурмом все зимовье и перестреляет его жителей.

Но закончились деньги – будь добр покинь факторию. Никаких долгов, чеков, расписок. Только наличные – деньги, золото. Есть ломбард, в котором можно заложить имущество, причем по достаточно разумным ценам. Но никаких обещаний, только наличка.

Наши подопечные сейчас живут в оплаченных городом комнатах и на оплаченные городом харчи и прочее. Еще им осталось шесть дней. После этого их просто выставят за порог зимовья.

Если бы нападавшим удалось перебить нас, им осталось бы просто подставить ладони. Куда посреди пусть и не самой лютой, но снежной и морозной зимы денутся девушки – без припасов, оружия, средств передвижения? А тут им точно никто ничего не даст. И не оставят в фактории. Из принципа не оставят. Чтобы потом наш город ничего не сказал.

Возницы и волонтеры заняли оборону в санях, а мы с моим новым напарником пошли в амбар.

– Нехило. – Сохатый ткнул пальцем в обгоревшую, но все еще толстую доску. В досточке было немалое выходное отверстие. – Так, говоришь, пулями? В этой доске пуля из твоих револьверов увязнет точно.

– Свинцовая – да, – кивнул я. И вытащил из патронташа один из патронов. – Но не эта.

– Ого, – присвистнул Сохатый, разглядывая цельноточеную из красноватой бронзы, с литой свинцовой рубашкой пулю. – Надо же, и кто у нас такой умелец?

– Я сам точил, в мастерской порта. – Ну да, нашел в старых каталогах рекламу цельноточеных пуль. И решил попробовать сделать себе. Месяц возился. Я еще попробовал стальные сделать, с калеными сердечниками. Но мороки с ними немерено, так что остановился на бронзе. – Хорошая штука вышла. Жаль, осталась одна-единственная, остальные простой свинец. Уж больно много работы с ними. – Это не совсем правда, у меня еще в маленьком пистолетике-переломке, который под мышкой спрятан, пара таких патронов. Но это мой персональный секрет.

С этими словами я подошел к затихшему стрелку. Ну, к тому, который скулил. Около тела лежала старая, основательно поработавшая многозарядная винтовка Спенсера пятьдесят второго калибра и такой же древний помповый дробовик.

Неплохая позиция. Передние трое саней четко простреливаются насквозь. И судя по всему, у остальных позиция не хуже. Если бы не страсть к театральным эффектам – перестреляли бы нас как кур на насестах.

Слава богу, что тут фугасы установить тяжело. Нет, закопать бочата с порохом и гвоздями можно – сложно точно в рассчитанный момент подорвать. Здешний огнепроводный шнур горит неравномерно, долго и сильно дымит. Здорово сильно, а уж по нынешней морозной и ясной погоде его не то что я, его и сонный Чокнутый Билл с саней почти в конце обоза заметит. А всевозможные игры с терочными запалами или холостыми патронами и бечевой просто чреваты тем, что вмерзнет бечевка в наст, и все тут. Крутые оттепели тут не редкость. А то и просто внезапное длительное потепление: не зря здесь буки и грабы растут.

Наверху прошуршало, как будто кто-то ногой пошевелил. Живой остался один из стрелков?

– Тихо! – едва слышно прошипел я, взводя курок пистолета и целясь в источник шума. Еще шорох, еще.

– Бах! – Бронзовая пуля пробила толстую половую доску точно в том месте, где шуршало. Не, ну не полезу же я наверх с шашкой наголо? Это только в исторических сериалах так бывает.

Сверху кто-то взвизгнул и в пару легких прыжков исчез. Похоже, в окно сиганул.

– Интересно, кого я спугнул? – так же целясь в потолок, спросил я больше сам себя.

– Не знаю, но сейчас посмотрим. – Сохатый вытащил из набрюшной сумки интересное приспособление – небольшое зеркальце на длинной проволочной ручке. С ним он бесшумно, как огромный кот, прокрался к добротно сколоченной лестнице из толстых сосновых хлыстов, и взобрался на пару ступеней. Выставил зеркальце наверх и пару минут осматривал второй этаж. Ну, насколько это возможно в таком положении.

А я слушал. Нет, тихо. Только ветер и снег, крупкой молотящий по половым доскам.

– Валяется кусочек хвоста – может, белка, может, куница. Я не знал, что ты любитель пушнины. – Великан усмехнулся и продолжил осмотр. – А больше из живых никого. Два тела около бойниц, и все. Полезли, поглядим. – Сохатый было хотел залезть, но я не согласился. Сначала нужно второго стрелка проверить – до него пришлось добираться через слегка расчищенные завалы из обрушений. Тут перекрытия не выдержали, и потолок рухнул.

Этот лежал на самодельном поддоне, утепленном толстой попоной. В шапке выходное отверстие, кровищи натекло. Вот у этого ружбай классный, правда, не для городских засад. Точнее, не для таких засад. Другое дело кого-либо выследить и пристрелить – самое то. Мощная «бизонья» винтовка, легендарный шарпс, под унитарный патрон сорок пятого калибра, почему-то называемый здесь «Библия Бичера». Толком никто не знает почему, что-то связано с древними событиями на Земле, с Первой Гражданской войной в США. Надежный, отменный ствол, правда, однозарядный. Но зато именно этот экземпляр со стволом подлиннее и с откидным диоптрическим прицелом.

– Забавная вещица, надо будет попробовать. – Я подобрал винтовку, перекинул через плечо висящий на гвозде патронташ, собрал подготовленные патроны в длинных латунных гильзах, аккуратно выстроенные на накрытом куском газеты кирпиче. Расстегнул оружейный ремень, снимая с тела револьвер. Проверил карманы куртки и рубашки. Во внутреннем кармане оказался брат-близнец моего потаенного дерринджера. Денег кот наплакал, правда.

На втором этаже тоже два тела. Сохатый уважительно покачал головой, глядя на пулевые отметины.

– Ну, ты навострился с револьверами обращаться, браток. Навскидку, на слух, на полста метров, и так точно. Каждый из первых выстрелов – в цель. – Мой напарник подобрал винчестер с расколотым пулей ложем, покрутил его и протянул мне. – Бери. Тут просто приклад под замену, механизма ты не задел.

– Мне вот что интересно. – Я задумчиво покрутил в руках патроны от винчестера (у моего марлина такие же, кстати). Сравнил этот патрон и от трофейной однозарядки. – Тут и тут сорок пятый, но у шарпса гильза здорово длинней. А можно из него этими, короткими патронами стрелять?

– Наверное, можно. Но нужно ли? Это дальнобойный ружбай, я видал, как из такого на версту оленя сняли. Так что просто научись из него стрелять, и все. – Сохатый поднял еще один дробовик и спенсер, поглядел, как я переворачиваю тела, обшаривая их в поисках трофеев. – Пошли, надо обозных проверить. Да и в факторию пора, холодного пивка выпить охота, в баньке помыться, пожрать вкусно.

– Надо сначала девок принять, по описи. – Я закинул на основательно нагруженные плечи еще три оружейных пояса. Засунул сзади за пояс ладный топорик, который решил оставить себе. Сошью для него чехол и буду таскать на дежурствах постоянно. А что, мне разок пришлось заколоченную дверь ножом расколупывать, чуть ножик не сломал, хороший. А этот явно мастер ковал. Легкий, на добротном топорище. Сгодится. А то мои потяжелее. – Неплохо снарядились бандюки, а, Сохатый?

– Да ну, шелупонь. На обувь погляди. – Великан пренебрежительно пнул ногой тяжелый ботинок на ноге бывшего стрелка. – Видишь, еще те ботинки, в которых сюда забросили. А сейчас уже зима. Да и из оружия только два добротных ствола. Спенсеры-то муторная вещь, да и для такой засады лучше мосинки или длинного Лебеля на восемь патронов не придумаешь. А тут с чем были, с тем и пошли. Да и все стволы, кроме твоего шарпса, ну очень здорово юзаны, старье. Даже винчестер. А за спенсеры в лавке больше десяти кредов никто не даст. Дробаны вообще дрова, к слову. Разве безденежный новичок такие купит.

Хм. Я с такой стороны на это не смотрел. А потому вытащил один из трофейных револьверов и внимательно оглядел его. Ну, пистолет явно не из новых, но неплох. Да вот ухода за ним почти не было, грязный, и уже ржавчинка побежала. Видно, не вбито в подкорку бережное отношение к оружию и обязательный уход.

С одной стороны, оружие древнейших моделей, для него совсем другое сбережение нужно, нежели для современных станнеров или, например, того же FNXX. Но с другой, те, кто прожил на этой планете хоть год, уже знают, как правильно обращаться с этими моделями, и основные точки смазки. Хотя не это главное.

– Хреново, что пленных взять не удалось, – сбрасывая трофеи в сани Сохатому, сказал я. – Кто нас сдал, где? Да еще теперь на обратном пути надо беречься: могут где-нибудь подкараулить и убить нескольких, просто ради мести. Давай, поехали. Не стоит тут торчать, как три «тополя» на Плющихе. – Хрен его знает, когда и кто разместил древние ракетные комплексы на этой улице и для каких целей. Но это давно вошло в поговорку.

Пропустив мимо себя все сани обоза и перебросившись парой фраз с волонтерами и возничими, я встал на полозья завершающих обоз саней.

– Ну, как дела? – Я вытащил из рук моего чернокожего напарника бутыль с местным вискарем и отхлебнул глоток. Алкоголь огненным комком прокатился до желудка и растекся теплом. Неплохо, право слово.

– А то не видишь? – Негрилла ткнул пальцем в трофейных лошадей, которых привязали к задку этих и впередиидущих саней. Удирая, уцелевшие бандиты не успели забрать всех лошадок, обозу достались семь кляч разной степени потрепанности. Ну как кляч? По сравнению с нашими лошадьми: у нас в обозе кобылы отменные. – И вот! – Толстый черный палец с розовым ногтем уткнулся в грудой лежащие на санях трофеи. Несколько дробовиков, те же спенсеры, старые револьверы. Брезентовые патронташи, оружейные пояса, ножи, котелки, какие-то мешки с припасами. Даже кованая тренога для котла и то лежала. Ну, тоже трофей, тоже стоит денег.

Майкл сидел гоголем. Именно он здесь командовал и принял бандитов в штыки. И командовал успешно: у нас только несколько обозников, покоцанных выколотой пулями щепой с бортов. У саней хоть борта и не из сталепласта, но из толстого хорошего дерева. Как показала эта перестрелка, для картечи и мягких револьверных пуль весомая преграда. Неплохо обозники отстрелялись, кстати. Четверых сняли и добили сосредоточенным огнем. Так что и тут облом, никаких «языков». Мертвого ведь теперь не допросишь.

– Держи, офицер. Может, поможет. – Возничий Климент Ефремов перебросил мне старую, основательно потертую и засаленную брезентовую сумку. – Тут какие-то бумаги, может, что выловишь. Но, пошла!

– Поглядим, спасибо. – Я расстегнул латунный замок и заглянул внутрь. Точно, куча каких-то писем, что-то еще. – Сдам шерифу, пусть ломает голову. Его работа.

– Точно, ему за это деньги платят, – хмыкнул Майкл, разваливаясь на соломе и закидывая ноги на трофеи. Приглашающе похлопал по соломе рядышком. – Садись, партнер. В ногах, как вы русские говорите, правды нет.

– Ну, мало ли что и кто говорит. Главное, не говорить слишком много. – Я усмехнулся и выдернул из-под напарника заинтересовавший меня ружбай. – А это что за агрегат? Спрингфилд? Надо же, откидной затвор. Майкл, что за недотепы напали на нас? Ни одной болтовой винтовки, сплошь американский Дикий Запад! Тебя ни на какие мысли это не наводит?

– Наводит, – согласно кивнул напарник, раскуривая сигару. – Форт-Вашингтон. Там, и только там, продают всевозможное старье с уклоном в американскую седую древность. Знаешь, я вот понять не могу – неужели на Вашингтоне и Линкольне так много фанатов этого самого Дикого Запада?

– А аллах его знает. – Я все-таки уселся на сани и пару раз прикинул винтовку к плечу. – Заберу в коллекцию? Дома я за нее или мосинку, или «француженку» короткую отдам.

– Да бери, не жалко. Тем более что не мое, из общих трофеев. Клим, не возражаешь?

Возница спокойно обернулся и глянул на винтарь в моих руках. Покачал головой.

– Нет, господа полицейские, мне такой хоккей не нужен. У меня моя длинная «француженка», и мне ничего другого не надо. – И я похлопал ладонью в рукавице по ложу восьмизарядного Лебеля.

Тем временем мы доехали до раскрытых ворот, в которых все наше длинноствольное оружие опломбировали и пропустили обоз в факторию.

– Ну вот, сюда приехали. Осталось отсюда уехать и добраться до дома. – Я погладил по голове Герду и подмигнул Грессии. – Не переживай, hermanita, доберемся.

– Я не переживаю, – гордо задрала носик девчонка и, фыркнув, засмеялась, когда Герда лизнула ее в самый задранный нос. После чего началась борьба с потютюшками между голованой и человечкой.

Hermanita показала себя смелой девчонкой, тоже стреляла по бандитам, лежа в санях, высунув руку с револьвером и стреляя куда-то в ту сторону. Конечно, вряд ли в кого попала, кроме ворон, но сам факт! Молодец девочка!

– Шейла Брауберг. – Я поглядел на стоящую передо мной девушку. Темно-рыжие волосы цвета старой бронзы, кареглазая. Высокая, статная, длинноногая. Пластичная и гибкая. Характерец еще тот, похоже, настоящая дикая кошка. Сейчас стоит и чуть не фырчит. – Вы выкуплены городом Звонкий Ручей. По доставке в город будете определены и заключите с городом договор о погашении долга. Проходите, садитесь.

Девушка прошла мимо и уселась на длинные скамьи, расставленные вдоль стен этого длинного холла. Нормальное такое помещение, высокое, плохо освещенное. Самый раз для работорговли. Прямо Себастьяном Перейрой себя чувствую. Только негритянок всего четыре. Остальные или европейки, или азиатки. Или не поймешь кто.

– Кетлин Йохансон. – Передо мной стояло чудо с зелеными волосами и желтыми глазами. Блин, и тут эти оторвы генномодифицированные. Интересно, сколько у нее сисек, две или больше? Последний писк до окончания моей прошлой жизни среди таких девиц был – трехсисечье. Хотя вру, такое было лет восемь назад. Сейчас делают еще хвостик такой, демонический. Откуда знаю? Ну, кроме того что об этом с неделю трындели все новостные каналы, еще угораздило спутаться с такой девицей в увольнительной. Еще рядовым, и только-только стал служить абордажником после учебки.

Ева, так звали ту чумную девчонку. Стройная, длинноногая, с роскошными фиолетовыми волосами и красными, чуть светящимися в темноте глазами. Она обкуренная, размазывая кровавую юшку по лицу, пыталась отмахаться от троицы гопников, которые тащили ее в древний минивэн. Ну, я такой красивый и вписался. Выдал пару крутых плюх правому и левому и словил очень нехилый такой хайкик от третьего. Конкретно словил, полный нокаут. В себя пришел через минутку, а девица лениво пинает хладную тушку этого кикбоксера.

Она ему левым, «скрученным», то есть поставленным на максимальную мощность, станнером мозги сожгла. Успела достать из-за пазухи, пока он мной занимался. Та сладкая парочка, которых я вырубил, очухалась. И злобно так на нас посматривают. А Ева им ласково:

– Сложили бабки, дурь, стволы вот сюда, – и носочком своего шуза показывает на спину кикбоксера. А после того как обобрала незадачливых насильников, шарахнула в них оглушающим разрядом и повернулась ко мне: – Ну что, солдатик? Ты такие кары водишь? Если да, то погнали вниз, курнем и потрахаемся.

В общем, свалили мы оттуда на угнанной тачке, с пакетом травки, хоть и выращенной в искусственном грунте, но улетной, и парой бутылок жуткого пойла. И я с Евой до утра кувыркался в минивэне, припаркованном на нулевом уровне, в развалинах старой фабрики. А что, классная девчонка. Ну да, чокнутая, зато веселая, страстная. И третья сиська ей совсем не мешала, напротив, было здорово прикольно. Чуть не опоздал из увольнительной. Пару месяцев мы периодически встречались, она пригоняла этот старый минивэн, уже раскрашенный психоделиками из ее банды, и мы гудели в развалинах нулевого уровня Нового Шанхая.

А потом ее убили, с парой ребят из ее банды. Я на вахте был месяц, на станции, вернулся, а ее нет. Только капсула в стене кладбища в Новом Шанхае. Так, хорош воспоминаний, эта оторва заждалась.

– Сколько сисек, Кетлин? – не удержавшись, спросил я. Ну ни хрена не видно под паркой, только то, что они есть.

– Три, командир. Хочешь пощупать? – съязвила модификантка и, распахнув парку, задрала свитер. – А хвоста нет, не успела вырастить.

– Класс! – Я поднял большой палец. – Но пощупать не могу, я на службе и почти женат. Так что оставь свою роскошь какому-либо счастливчику. Проходи. А сиськи классные!

Ну да, отличные титьки. Главное, что это чистая девка, не кастрат-переделка. Значит, рожать сможет. Это основное условие нашего города. Здоровая детородная особь женского пола не старше сорока пяти лет. Кстати, по нынешним временам совершенно не возраст для женщин, они и в сорок пять как двадцатипятилетние выглядят.

Усмехнувшись, Йохансон поправила одежду скованными руками и прошла в холл, усевшись неподалеку от Шейлы. Все девицы были в стальных наручниках. Да только наши щелкнули клювом, не оговорили на этот раз в договоре с Медвежьим, что наручники являются собственностью города. Перед выходом придется с девиц снять железо и вязать руки веревочными путанками. Ну, в принципе никакой разницы.