И все они жили в России

– Да ничего не было. Это курьер наш, Пашка. Да женат он! Я просто каблук сломала, ногу сильно подвернула, а он как раз ехал к поставщику в наш район, подкинул. Я идти не могла, – она глянула на распухшую щиколотку и едва слышно застонала.

Руку, протянутую к дверце морозилки, перехватили в воздухе слова свекрови:

– Куда свои пальцы тянешь, стой так. Пусть тебе боль будет напоминанием о позоре нашей семьи. Мучайся теперь, как и мы. Как же теперь отмоемся от этой грязи? На пятом Валентина живёт, документовед наш. Если видела, что тебя чужие мужики из машин таскают, мне уволиться придётся, чтобы от стыда не умереть, – прикрыв лицо руками, она причитала, будто оплакивая смерть.

Андрей встал, подошёл к холодильнику и толкнул жену к окну. Та вскрикнула от боли и снова сжалась. Он открыл дверцу, достал пиво и нарезку колбасы.

– Ты же… обещал… – с жалостью протянула измученная Наташа.

– Это было до. До твоей измены. Теперь я буду делать то, что хочу. На, открой упаковку. Ещё воблу достань, почисти, – он вернулся на любимый стул, закинул ногу на ногу и открыл бутылку о край стола.

– Гляньте на неё, – встрепенулась Антонина Степановна. – Она ещё мужу пить запрещает! Ну какова! Он работает, всё в дом несёт, обеспечивает, а она ему отдохнуть не даёт!

Жмурясь при каждом шаге, Наташа достала воблу из нижнего ящика холодильника. Стоя подальше от обеденного стола, разделывала рыбу. Знала, что свекровь сейчас работает на два фронта: гнобит её, подливая бензин в и так пылающий огонь, но и сдерживает своим присутствием сына от рукоприкладства. Знай, что последует, как только захлопнется дверь, уже давно бы бежала домой.

Выбор оказался невелик: либо муж напьётся до беспамятства и рухнет спать, либо она может снова стать ночным посетителем травмпункта с рассказами о падении с лестницы в подъезде.

– Сгинула бы куда, дала сыночку спокойно жить, – Антонина Степановна, поглаживая сына по наметившейся лысине, просияла от заманчивой мысли. – Вон, на нервах даже волосы теряет. Сгубила мужика, и какого! Зачах совсем с тобой. Единственная отрада – Алинка. Слава богу, что в лагере, позора не видит.

План созрел мгновенно. Наташа сложила в менажницу кусочки воблы: ребрышки в одно отделение, спинку в другое. Добавила фисташек из пакета, припрятанного за банкой с гречкой в шкафчике и поставила на стол.

– А говорила, что кончились! – грохнул кулаком по столу Андрей. Часть орехов рассыпалась, пара укатилась на пол. – Поднимай, что смотришь.

Наташа нагнулась и протянула руку за орехом. Муж прижал её пальцы ногой к линолеуму. Она пискнула от неожиданности и услышала раскатистый женский смех:

– Точно, мышь!

– Андрюш, виновата перед тобой, не подумала. Отпусти, я тебе наливки принесу. Сегодня Марина угостила. С прошлого года запасы остались, – Наташа сглотнула, пытаясь успокоить волнение от смелости мыслей. Думала лишь о том, чтобы муж не увязался за ней в комнату.

– А что молчала? Ты же знаешь, как её наливку люблю. Тащи, – он убрал ногу и слегка пнул по руке.

Хромая, но уже не чувствуя боль от волны адреналина, Наташа пошла в комнату. «Главное, чтобы всё получилось» – дрожь отбивала чечётку внутри. Это был единственный шанс на спасение.

Тёмно-зелёная бутылка с гравировкой в виде виноградной лозы опустилась на стол. Рядом встали две стопки.

– Вы пейте, я спущусь в магазин, рыбки солёной куплю и котлет, сегодня как раз должны были подвезти, – контрольный выстрел в желудок мужа провела ювелирно.

– Только продавщице скажи, чтобы свежие дала. А то… сама знаешь, – он подмигнул жене. – И пачку «Капитана» прихвати. Хоть подымлю, пока дочери нет. Нервы успокою. А то дожил до тридцати семи, а в собственном доме покурить не могу.