Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века

Полную противоположность гиликам составляют пневматики', они наделены моральной и волевой стойкостью, зоркой духовностью и бдительным сознанием, что дает им силы бороться со Старым миром. Иногда пневматики в состоянии помочь промежуточной категории – психикам, людям души, – отважиться встать на путь борьбы за бессмертное существование. Очевидно, что наиболее серьезную угрозу бессмертию на земле представляют гилики. Следовательно, чтобы уничтожить смерть, надо каким-то образом избавиться от этой неисправимой категории людей, отрицающих не только будущее бессмертие людей, но даже его желательность.

Люди плоти (гилики)

Слава вам, идущие обедать миллионы! <…> Выдумавшие каши, бифштексы, бульоны…

В. Маяковский

Потакающие удовлетворению собственных потребностей и прихотей, погрязшие в плотских утехах и накоплении имущества, люди телесной плоти (некоторые «антигилики» делают различие между «телом» и «преображенной плотью»; см. эпиграф из 3. Гиппиус к настоящей главе) обрекают свои сознание и совесть на смерть. В результате они постепенно теряют человеческий облик, не говоря уже о «богоподобии» человека, и становятся либо домашними животными, довольствующимися строительством уютных семейных гнезд, либо хищными зверьми, участниками беспощадной борьбы за выживание. У гиликов обоего типа совесть атрофируется – ведь они всегда находят оправдание своим скверным поступкам. Их действиями руководят исключительно инстинкты, рефлексы и привычки; они полностью предсказуемы, как автоматы или марионетки, по крайней мере для прозорливых людей. Подобные «животные-марионетки» разносят болезнь смерти, заражая всех и вся вокруг. При этом с виду они нередко производят впечатление «приличных», цивилизованных людей, что делает их особенно опасными носителями незаметной заразы.

Люди души (психики)

Кто она? Царевна?Дочь земли? Княжна?Б. Пастернак

Психики составляют промежуточную категорию смертного человечества. Их можно охарактеризовать как людей с нравственными изъянами, но не безнадежных, если руководить ими будут высокосознательные пневматики. Это главным образом женщины или мужчины женского склада характера, так как психики в своих поступках движимы скорее эмоциями, чем разумом. Хотя они иногда кажутся людьми сильной воли, их деяния скорее результат недостаточной гибкости, чем твердой и принципиальной решимости. Люди души часто бывают сентиментально привязаны к вещам (к своему дому, например) или «обожают» явно недостойного человека, для которого готовы совершить даже преступление, забывая о более высоких целях общего блага. Чувствительные, способные к большой любви и состраданию, но также и к иррациональной ненависти и замаскированной зависти, люди этой категории лишены силы духа, внутренней свободы и творческой независимости, достаточных, чтобы идти к главной цели. Лишенные созидательного начала, они не могут целенаправленно изменять окружающую среду и нередко терпят фиаско как революционеры[24]. В советское время под эту категорию подпадали интеллигенты Старого мира, «разочаровавшиеся» в революции и проявлявшие «гамлетовские настроения» (см. главу 9). Бейкеровский теологический словарь[25] определяет их как людей, которые способны приобрести веру, но не знание.

Сами добродетели психиков могут обернуться пороками: сострадательность легко перерождается в слезливую сентиментальность или жалость к себе, а оправданная «святая злоба» (Блок) – в жестокость. Духовная хрупкость, нередко сочетающаяся с внешней красотой людей этой категории, особенно женщин, как бы изначально обрекает их на то, чтобы стать жертвами гиликов. Спасение для этой по преимуществу женской группы людей – в союзе с пневматиками, у которых они могут позаимствовать физическую и духовную силу и внутреннюю свободу.

Люди духа (пневматики)

Это шествуют творяне,Заменившие Д на Т.В. Хлебников

Пневматики – это те, кто обладает духом (греч. «пневма»), или высшей степенью сознательности, и, следовательно, способностью приобрести подлинное знание о сущности бытия – гнозис. Вооруженные этим знанием, пневматики полностью осознают зло Старого мира, иллюзорность демиургической религии, никчемность людей плоти, слабость людей души – короче говоря, все губительные недостатки прошлого и настоящего существования. Они знают, что смерть может быть уничтожена только в мире, открытом для творческих метаморфоз, начало которым они сами и положили своим протестом против существующего порядка вещей. Конечно, такая позиция требует мужества и независимости, поэтому именно пневматики становятся бесстрашными мятежниками, революционерами, художниками-новаторами и беспощадными критиками действительности; это все те, кого Старый мир боится и преследует из-за их «непрозрачности» (как Цинцинната в романе В. В. Набокова «Приглашение на казнь», живущего в «Старом мире» фашистской диктатуры). Они непонятны для людей посредственных, для духовных мещан, гиликов. В классическом гностицизме только они неизбежно достигнут «пространства света Истинного бога» [см. Bakers Dictionary of Theology 1975]. Будучи потомками Прометея, сыновьями светоносного Люцифера, братьями Каина и членами древней гильдии насмешников-шутов (скоморохов), пневматики непримиримо враждебны ко всем наносным ценностям и ложным идеалам. Они продолжают неустанную борьбу за подлинный идеал бессмертного человека-бога, хозяина «мастерской» природы Нового мира, которая призвана стать и «храмом» красоты; как истинные повелители природы, они спасают ее от себя самой. Унаследовав базаровский нигилизм, то есть сомнение по отношению ко всему непроверенному, они имеют одну цель: произвести переоценку всех ценностей, чтобы найти среди них неоспоримые. Только те ценности, которые прошли суровые испытания и оказались настоящими, в частности вечная идея бессмертия человека на земле, имеют право стать частью будущего. Этот тип сознания преимущественно мужской, то есть героический, творческий и свободный. Полностью полагаясь на себя, эта категория находит положительное дополнение в женской душевности, по крайней мере, если время позволяет герою расслабиться. Хотя пневматик, как правило, горд и мятежен, ему свойственны и христоподобные черты, такие как готовность к самопожертвованию во имя конечного триумфа вечной жизни. Но, в отличие от святых Старого мира, он не подражает Христу. Он проповедует не долготерпение, а борьбу, он отрицает ценности Старого мира и бесстрашно провозглашает ошеломляюще новые идеалы, включая победу человечества над смертью.

Параметр 4: Бессмертное человечество

Смерть смерти будет ведать сроки…

В. Хлебников

Бессмертное человечество отвергает духовную спячку, опьянение чувственностью и внушаемое официальной Церковью смирение перед демиургом. Возглавляемое пневматиками, оно приступает к революционным преобразованиям, имеющим целью создание нового человечества. Заложив фундамент грандиозного здания будущего и освободившись от всех природных оков, грядущее человечество начнет объединяться во все более многочисленные дисциплинированные коллективы, которые добровольно отвергнут анархическую свободу индивидуализма. Как говорит горьковский Сатин («На дне», 1902), человек – это «не ты, не я, не они… нет! – это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном!» [ПСС 7: 177] – то есть сплоченный коллектив, именуемый «Человек». А «Человек», то есть Новое человечество, – это «звучит гордо». Жертвуя слабым и эгоистичным «я», равно как и слишком узким и ограниченным «ты», и слишком отдаленным «они», ради «всех в одном», люди смогут вершить «общее дело» (по Федорову) – трансформировать слепую и бесчувственную природу в зрячую и просветленную, в такую, которая не будет уничтожать жизнь своих же созданий

Человечество, объединенное целью разгромить общего врага всего живого – смерть, совершит ряд изменений к лучшему, чтобы преобразовать мощные силы природы, направленные на распад и разрушение, в равные им созидательные силы. В этом преображении будут участвовать благодарная память, новые отношения между мужчиной и женщиной, в которые трансформировалась половая любовь, и наука, призванная служить не войнам и не промышленности, поощряющей тягу к роскоши и телесному комфорту, а творческой деятельности, посвященной сохранению жизни и продлению ее в бесконечность.

Таким образом, Бессмертное человечество должно осуществить программу достижения бессмертия, которую предвидели лучшие из людей духа. Конечно, такая цель не достигается сразу, но Бессмертное человечество обладает гнозисом и, следовательно, знает, что демиургическая магия «тайны и чуда» иллюзорна и что мечты осуществляются с помощью научных исследований, упорного коллективного труда и веры в высокие идеалы. Цель целей – преодоление смерти и воскрешение мертвых – увенчает многообразный совместный труд, в котором все без исключения найдут свое место и свою задачу. Пусть смерть еще не побеждена, человечество, посвятившее себя достижению бессмертия, уже бессмертно, потому что люди, преисполненные решимости обрести бессмертие и овладеть умением воскрешать мертвых, не могут не добиться успеха. Более того, само величие замысла и духовного усилия людей, пытающихся превзойти самих себя, делает их бессмертными и в более традиционном понимании этого слова.

Параметр 5: Истинное божество

Будь прославлен, Человек!

В. Брюсов

Если демиург есть олицетворение необходимости, действующей в природе, якобы созданной им, то Истинное божество Нового мира – это божество, освобождающее от всех материальных оков. Каким бы оно ни являлось Новому человечеству – как абстрактное понятие абсолютного «знания истины», или как сверхчеловечество будущего, или как человечество теургов, равноправное с Истинным богом, – оно дарует людям свободу от всех унизительных ограничений, таких, как, например, неспособность жить в других мирах космоса или кратковременность человеческой жизни. Оно не противостоит человеческому стремлению стать «как боги», напротив, вдохновляет на достижение этой цели. В широко понимаемой гностической традиции Истинное божество не запрещает человеку вкусить от плода познания, а, напротив, поощряет развитие безграничных созидательных способностей человечества, и даже требует от него равноправного с собой сотворчества. Это божество не запретило бы Прометею нести людям огонь просвещения, не оградило бы от Адама и Евы древо познания. Время «ревнивых богов» прошло, и преград к равноправию человечества с божественным началом больше нет[26].

Хотя единственным логическим и, соответственно, онтологическим состоянием человечества является богоподобие, это не означает, что человек стоит выше «низкого» труда. Божественность – награда, а не дар. Для того чтобы получить доступ к истинному божеству / создать Сверхчеловечество / быть властелином одухотворенной материи, потребуются колоссальные усилия. Для Нового бога следует построить новое обиталище – Новый мир, который выйдет за пределы Земли, освободившись от земного тяготения.

Параметр 6: Новый мир

И будет все в одном соединении —Земля и небеса.3. Гиппиус

Новый мир, наверное, лучше всего себе представить как мастерскую и храм одновременно: это пространство, где выполняется работа, но работа совершенно нового, созидательного типа. Новый мир – это «естественный храм», являющийся одновременно и произведением искусства. Художественная энергия, раньше тратившаяся на рисование картин или строительство дворцов и соборов, теперь используется для эстетизации реальности, для создания совершенной красоты на всей планете и во всем космосе. Управляемый творческой энергией освобожденного духа, Новый мир сотворен из «восприимчивой» материи, материи, которая утратила свою вещественную твердость и непроницаемость и приобрела прозрачность и чувствительность, став, таким образом, федоровской психократией, то есть материей, управляемой носителем духовности, Новым человечеством[27]. Одухотворенная энергетическими силами, освобожденными пневматиками и новыми людьми, узнавшими все тайны природы, новая природа заботливо сохраняет жизнь, вместо того чтобы слепо истреблять ее. Иначе говоря, природа охотно подчиняется человеческой (теперь уже божественной) воле, которая осуществляет «предписания свободы». Преображенная природа не только добра к своим бессмертным обитателям, но и прекрасна. Ее можно рассматривать как Gesamtkunstwerk[28] и как модель для планетотворчества или космотворчества (неологизмы по образцу «жизнетворчества»). Возможно, в этом космическом храме всех искусств будет раздаваться бетховенская «Ода к радости», но, скорее, «музыкой сфер» зазвучат здесь хоры поющих православную литургию. Однако следует добавить, что федоровское тотальное произведение искусства включает еще один вид творчества, а именно искусство научной регуляции преображения космоса и нашего мира. Философ видит синтез науки и искусства в религии. Федоров не одобряет немецкую музыкальную драму и предпочитает славянскую архитектуру храмостроения. Она станет проектом «мира такого, каким он должен быть» [НФ 1:413], и не только мира, но и космоса. Это будет храм, который приветствует все человечество общего дела.

Спасение земли, таким образом, в итоге приведет и к спасению неба. Освобожденная от установленных орбит роковой «хеймармене» (в терминологии гностиков – механизм урегулированной необходимости и вечной повторяемости космоса), наша планета будет перестроена в космический корабль, управляемый, как говорил Федоров, «командой» человечества, призванной искать вечность в бесконечности. Библейская мечта в Откровении станет реальностью – наша планета станет «новой землей», со всех сторон окруженной (а не укрытой) «новым небом». Бессмертное человечество, оно же Истинное божество, воочию продемонстрирует, что небо – это конгломерация планет и других небесных тел, а планета Земля – неотъемлемая часть неба. Астрономически эта истина уже была открыта Коперником, но теперь потенциально божественное человечество может найти ей практическое применение, превращая небесные тела в обитаемые миры. Перестав быть кладбищем и юдолью печали, Земля превратится в своеобразный космический челн, осуществляющий межзвездное сообщение и осваивающий другие миры во Вселенной. Эти миры, согласно Федорову, по-видимому, станут прибежищем для воскрешенных предшествующих поколений. В этой совершенно новой Вселенной исчезнет все, что превращало Старый мир в ад, и не по волшебству, а потому, что человечество устранило все зло общим делом спасения. Новый космический и вселенский рай будет по праву принадлежать тем, кто создал его и теперь будет поддерживать его в состоянии вечного, но динамического совершенства. Новый мир явится вечным памятником решимости жалких смертных поднять себя до божественных высот, став вездесущими, всеведущими и всемогущими в процессе созидательных и конструктивных метаморфоз, то есть выполнив свое изначальное предназначение, намеченное или Богом, или Вечной материей. Те, кто видел себя сподвижниками Истинного Бога, встретятся с ним не как «рабы» с властелином, а как равные с равным. Те, кто достиг сверхчеловечества без Божьей помощи, установят равноправие всех воскрешенных во всей Вселенной.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Masing-Delic 1992 – Masing-Delic I. Abolishing Death. A Salvation Myth of Russian Twentieth-Century Literature. Stanford (CA): Stanford University Press, 1992.

2

По воспоминаниям Бердяева, это было в 1919 году, но исследователь

Н. Ф. Федорова М. Хагемейстер относит эту встречу биокосмистов к 1921 году [см. Hagemeister 1989: 303]. О биокосмизме см. [Там же: 300–317].

3

Речь идет о лидере движения анархистов-биокосмистов А. Ф. Агиенко, известном под псевдонимом Александр Святогор.

4

В. Ф. Купревич, известный ботаник и специалист по заболеваниям растений, автор более ста научных трудов, в том числе фундаментальных, написал также ряд статей о продлении жизни человека и о смерти как «ненужном явлении», например «Граница бессмертия: исследования о продолжительности жизни человека» («Семья и школа», 1966, № 5); «Приглашение к бессмертию: к проблемам геронтологии и гериатрии» («Техника – молодежи», 1966, № 1). Пропагандирование Купревичем бессмертия свидетельствует о том, что философия победы над смертью Н. Ф. Федорова продолжала привлекать видных ученых и во времена, когда Федорова официально не признавали (о Федорове см. главу 4). Такие заглавия, как «Бессмертие – сказка?», возможно, возникали под влиянием не только оптимистических политических лозунгов, но и горьковских рассуждений о фольклоре, а именно той мысли, что народные сказки выражают мечтания народа о будущем. Так, народ поэтически выразил свои чаяния о передвижении по воздуху в сказочном мотиве ковра-самолета. Возможно, народ также желал, чтобы у каждого на кухонной полке стояло по банке живой и мертвой воды.

5

Один такой «медицинский случай» связан с лекарством под названием гравидан – «чудодейственным» средством, получаемым из мочи беременных женщин. Оно некоторое время считалось мощным средством омоложения. Подробное описание судьбы гравидана в Советском Союзе содержится в [Найман 2000].

6

Роман Пастернака в настоящей работе отдельно не рассматривается, но он, несомненно, принадлежит к тем литературным произведениям XX века, в которых многие «курьезные фразы» и «странные случаи» приобретают смысл, если соотнести их с поисками земного бессмертия. Пастернак не был последовательным приверженцем Н. Ф. Федорова, но интересовался его идеями. В творчестве Пастернака можно найти множество мотивов в федоровском ключе. Так, в стихотворении «Безвременно умершему» (1936), посвященном самоубийству молодого поэта Н. Дементьева, есть строки, в которых практически изложена суть федоровского учения: Но тут нас не оставят. / Лет через пятьдесят, / Как ветка пустит паветвь, / Найдут и воскресят.

7

Западная славистика в 1960-е годы еще мало интересовалась такими «утопиями». После первых исследований Уайлза М. Хагемейстер в книге «Nikolaj Fedorov. Studien zu Leben, Werk und Wirkung» («Николай Федоров. Жизнь, творчество, значение», [Hagemeister 1989]) дал достаточно полную картину жизни и творчества этого загадочного человека – философа-утописта, зачинателя «общего дела» борьбы со смертью, – а также рассмотрел его последователей и пропагандистов в предреволюционные и первые послереволюционные годы. В 1970 году два тома «Философии общего дела» (1906 и 1913) вышли в Великобритании. Кроме того, повысился общий интерес к истории русской религиозной, а также антирелигиозной философии; в частности, большой вклад в исследование этой сферы русской культуры внесли Дж. Клайн и Дж. Сканлан. В наше время философ хорошо известен среди специалистов по русской культуре; федоровизм и космизм также становятся достоянием более широких кругов, о чем свидетельствует выход в 2018 году книги «Russian Cosmism», антологии текстов федоровистов и космистов [Groys (ed.) 2018].

8

Литература о Федорове на русском языке достаточно обширна – см., например, [Петерсон 1912; Семенова 1990; Семенова 2004; Гачева (сост.) 2004–2008]. – Примеч. ред.

9

В России ученики Федорова следили за тем, чтобы знание о нем не заглохло, см., например, [Петерсон 1912]. Влияние Федорова было «подспудным» по многим причинам: он сам не афишировал свою философию, а его последователи были немногочисленными, хотя крайне преданными. Среди интересовавшихся его учением (но не всегда безоговорочно принимавших его) были Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, Н. А. Бердяев и другие. В советское время философ считался «нежелательной персоной», поскольку был важной фигурой для богостроителей, которых Ленин не одобрял и заставил Горького, по крайней мере на словах, «отступиться от своей веры». Кроме того, философ был приверженцем православия, самодержавия и русского царя-автократа, представителя Бога на земле, что было неприемлемо для советской идеологии. Однако именно в 1920-е годы тайное наследие Федорова сильно влияло на таких высокопоставленных большевиков, как Л. Б. Красин и другие члены Комиссии по увековечению памяти В. И. Ульянова. М. Горький, несмотря на увещевания Ленина, тоже остался федоровцем и даже поддерживал осторожный контакт с последователями философа Н. А. Сетницким и А. К. Горским (см. [Бочарова, Гачева 2005]).

10

Название книги А. Бернштейн («The Future of Immortality», [Bernstein 2019]).

11

В статье И. Полянски рассматривается «союз» медицинских наук с антирелигиозной пропагандой страны во имя здоровья и психического благополучия народа после Октября. До какой степени фанатичная вера в науку иногда переплеталась с гротескными суевериями рационализма, свидетельствует следующий случай. Профессора медицины Казанского университета, занимавшегося попытками оживления клинически мертвых людей, постигло горе – его маленький сын утонул. Профессор, безгранично любивший сына, забальзамировал тело и долго пытался его оживить. Убедившись, что ребенок не воскреснет, отец покончил с собой. Его глубоко верующая вдова хотела похоронить мужа по христианскому обряду. Коллеги профессора, узнав об этом, обвинили ее в убийстве мужа: она якобы не желала, чтобы советская наука в виде «научного воскрешения» восторжествовала. Медики сочли, что их коллеге уже почти удалось воскресить сына, но жена, как верующая христианка, решила убить мужа, чтобы «сохранить авторитет» Бога как единственного властелина жизни и смерти. Этот реальный случай передан мной в немного упрощенном виде; желающих узнать другие гротескные детали я отсылаю к статье Полянски.

12

Горький верил в науку, может быть, еще больше, чем в труд; см. [Юнович 1961]. Юнович уверяет, что «наука была первой любовью (Горького) – и что так говорили о Горьком ученые, хорошо его знавшие» [Там же: 3]. Она показывает писателя как человека, не интересующегося наукой, а верующего в нее как в единственное спасение от всех теперешних бед бытия, включая смертность. «Знающая вера» в науку Горького вместе с его верой в «магию» труда составляет два основных неразрывно связанных столпа его богостроительских доктрин. Сам Горький сформулировал свое кредо так: «Науке, исследующей “материю” – верю и люблю ее, как поэзию» [Там же].

13

Еще один федоровский мотив в «Докторе Живаго»: когда Юрий Живаго говорит своей умирающей (доброй) мачехе, что ей не следует бояться смерти, потому что она будет жить в памяти помнящих ее, в этом можно усмотреть намек на то, что ее «найдут» и «воскресят», так как помнящие ее будут сохранять ее «следы». Пастернак, конечно, не был материалистом, но, может быть, находил что-то положительное в том, что память играет не только абстрактную, но и конкретно активную роль в деле воскрешения.

14

О дополнительных контекстах этого романа см. [Hellebust 2013]. И Маяковский, и, по всей вероятности, Катаев глубоко интересовались предположением Эйнштейна, что линия времени изгибается под действием силы тяжести; это, казалось, подтверждало утопические надежды на контроль человечества над временем [Там же: 118]. Правильно ли они понимали физика – иной вопрос.

15

Materia prima {лат.) — «первоматерия». – Примеч. ред.

16

Интересно, что известная исследовательница философии Федорова С. Г. Семенова полагает, что материализм прав, допуская существование скачков такого рода. Если это так, то возможен и скачок из материального состояния в духовное [Bernstein 2019: 120].

17

Горький был не одинок в своих «скучных» (по Блоку) построениях мира из чистой энергии путем мозговой трансформативной деятельности. В Англии ламаркист Дж. Б. Шоу тоже предполагал, что материя идет на «сотрудничество» с волей человека, и мечтал о дематериализованной материи. Его точку зрения высказывает персонаж пьесы «Назад к Мафусаилу» (1922) по имени Древняя: «настанет день, когда людей не будет, а будет только мысль» (пер. Н. Брянского и др.). Автор поэмы «Человек», в которой Мысль – единственная подруга Человека, был поражен сходством своих теорий с воззрениями Шоу [см. Крюкова 1987: 250].