Моя бывшая будущая невеста

Поправляю болезненный стояк в штанах, не сводя взгляда с бывшей невесты. Это будут охренеть какие сложные несколько рабочих дней. Да и рабочих ли, если у меня в голове одна-единственная мысль: как бы разложить сексуальную сучку на этом самом столе и трахнуть до ее оглушающих криков, как в прошлом?..

Тея хмурится, изучая бумаги, и неосознанно проводит язычком по ярко-алым губам. И мой каменный член дергается в штанах. А я ловлю себя на мысли, что хочу попробовать эти губы и узнать, не изменился ли их вкус.

Я пытаюсь сесть удобнее, чтобы болезненно ноющий член не упирался мне в ширинку, и кресло подо мной скрипит. Тея вскидывает голову, натыкается на мой, уверен, горящий взгляд, окатывает порядком надоевшим равнодушием и снова возвращается к бумагам:

– Что-то не так, Давид Тагирович?

Скриплю зубами. А сучка из милого ангела за эти годы трансформировалась в дерзкую стерву. И это меня, офигеть, как заводит! Настолько, что прямо сейчас хочу наказать ее острый язычок.

Но от расправы меня отвлекает входящий звонок. Достаю мобильный, смотрю на дисплей и морщусь. Лена.

Лена – моя любовница. Можно сказать, что постоянная, потому что мы вместе уже полгода. А для меня это приличный срок, учитывая, что последние семь лет я не заводил отношения, и в будущем не планирую. Меня вполне устраивают одноразовые связи и элитные проститутки. Они хотя бы честны в своих желаниях.

Лена задержалась со мной лишь за свои умения в оральном сексе. В нем ей нет равных. У нас с ней сложились крепкие доверительные потребительские отношения: я пользуюсь ее телом как хочу и когда хочу, а она – моими деньгами. Все кристально честно и прозрачно. И никаких соплей.

Смахиваю «Ответить», и иду на выход из кабинета, чтобы одна соблазнительная юристка, на которую у меня свои виды, не слышала наш приватный разговор. Проходя мимо, все же не выдерживаю и бросаю в трубку:

– Да, милая, – и удовлетворенно слышу, как Тея роняет на пол ручку.

Можешь сколько угодно нацеплять на себя маску снежной королевы, дорогая, но по факту ты тоже что-то ко мне чувствуешь!

Выхожу на лестницу, где довольно жестко сообщаю Лене, что в ближайшее время встреч пока не предвидится, отказываюсь сопровождать ее на какое-то пафосное мероприятие и обрываю звонок.

Спешу вернуться в кабинет, пока Тея еще «тепленькая».

Но войдя, вдруг обнаруживаю, что опоздал. Снежная Богиня уже не одна. Напротив нее сидит наш с Тимуром зам по финансовым вопросам, которого я лично вчера просил зайти.

И вот сейчас Павел Григорьевич, находясь на опасно близком расстоянии до Теи, мило с ней беседует, то и дело опуская взгляд к ее груди, где бесстыдно торчат соски, мать ее! А Тея, сучка, кивает и мило улыбается, как улыбалась в прошлом только мне.

Взгляд Павла Григорьевича снова сползает к груди Богини. Он сам только что подписал себе приговор – кажется, наш с Тимуром зам по финансовым вопросам без пяти минут безработный.

Оглушительно хлопаю дверью, отчего Тея вздрагивает, и в кабинете воцаряется тишина. Чеканя шаг, прохожу к рабочему столу и опускаюсь в кресло, обводя взглядом присутствующих.

– Не помешал?

Глава 6

Давид

Голубки синхронно поворачивают головы в мою сторону. И если Павел Григорьевич выглядит слегка смущенным и испуганным, то наглая стерва кривит губы в ухмылке и довольно скалится. Слегка прикрывает глаза и прикусывает нижнюю губу! Черт! Либидо, заметно упавшее после раздражающего разговора с Леной, вновь взбесилось, как у подростка в пубертатный период!

– Добрый день, Давид Тагирович, – зам подскакивает с места, протягивая мне руку, а я не могу отвести взгляда от Теи. Вот что в сучке такого?! Она по мне катком проехалась, потопталась на моих чувствах и мужской гордости, а я хочу ее, как безумный!

Да у меня просто нормального секса не было…дней пять наверно! Все дело в этом! Надо просто позвонить Лене и поехать к ней на ночь! И завтра я даже не посмотрю в сторону Теи.

– Давид Тагирович? – в голосе Павла Григорьевича слышится волнение, и его рука начинает медленно опадать, но я все же отрываюсь от стервы и пожимаю руку заму.

– Добрый день, Павел Григорьевич. Вы слегка не вовремя, – прохожу на место и опускаюсь в кресло.

На лице зама явно читается растерянность, у Теи – откровенное веселье.

– Но…Вы же сами вчера просили зайти! Я подготовил все документы, а также отчет по расходам за квартал. И есть два важных вопроса, которые нам надо обсудить…

– Хорошо, но позже. Сейчас у меня тоже не менее важное совещание с Теей Валерьевной. Займитесь пока вопросом поставок, позже я вас вызову.

На лице Павла Григорьевича явное неудовольствие, но мне до этого нет никакого дела. Сейчас мне надо поставить на место одну особу, которая, кажется, стала путать некоторые понятия.

Зам выходит, хлопнув дверью сильнее, чем полагается. Я же перевожу взгляд на Тею. Она откидывается в кресле, глядя на меня с вызовом и скрещивая руки под грудью, что слегка приподнимает ее, а торчащие и напряженные соски снова бросаются в глаза. А ведь в кабинете не холодно…Значит, и Тея реагирует на меня не меньше! Только, в отличие от меня, тщательно это скрывает.

Подсознание подкидывает картинку, как на эту шикарную грудь пялятся другие, посторонние мужики, и кровь вскипает во мне. Совсем как раньше. Как гребаных семь лет назад.

– Совещание? У нас, Давид Тагирович? Почему я не в курсе?

– Уже в курсе. Это мини – совещание, обещаю, что оно не отнимет у вас много времени.

– Внимательно слушаю.

– Вопрос касается дресс-кода. Наш офис – приличная компания, в штат которой входит достаточное количество мужчин. Не стоит отвлекать их от рабочего процесса и портить нам деловую репутацию. Впредь прошу не одеваться, как проститутка. Все же это работа, а не бордель. Хотя…Вам наверно не привыкать, да?

Тея вспыхивает, мгновенно краснея с головы до кончиков ногтей, а ее глаза опасно сужаются. А я ликую внутри: мне ее злость нравится больше, чем надменность, наигранная холодность и превосходство. Я питаюсь этими эмоциями, наслаждаюсь. И это моя маленькая месть за весь ад, что я прошел семь лет назад.

– Смею заметить, на мне брюки, а не латексный костюм! И я одета более, чем прилично.

– Я могу с точностью до завитка нарисовать кружево твоего нижнего белья. А твои возбужденные соски не заметит только слепой. Что, Тея, твое тело по-прежнему не может меня забыть?

– Не обольщайтесь, Давид Тагирович, – бормочет, надевая жакет и скрывая свою шикарную грудь. – Я просто в восторге от Павла Григорьевича.

Хочется грязно и громко выматериться, а еще доказать сучке, что это ни хрена не так, но я какого-то черта молчу, переводя все внимание на экран ноутбука. Ладно, Тея, один – один.

На какое-то время мы все же углубляемся в работу. Я даже проверяю присланные отчеты Павла Григорьевича, устраиваю встряску коммерческому отделу и утверждаю график встреч и переговоров на ближайшую неделю.

Но есть один вопрос, который не дает мне покоя с самого начала. И я спешу его прояснить.

– Почему юриспруденция?

– Что? – растерянная Тея поднимает голову и в этот самый момент выглядит, как раньше: нежная, скромная и такая…что хочется защитить.

– Я говорю: почему ты вдруг сменила специализацию? Ты же хотела стать врачом, лечить детишек и все такое.

И морок сразу же спадает с Богини, и она снова надевает на себя маску гордой Снежной королевы.

– Мужчин – юристов очень много, и почти все из них успешны и богаты. Я просто хотела удачно выйти замуж. А среди педиатров не то, что успешного, мужчину-то найти сложно.

Перевожу взгляд на правую руку и не обнаруживаю на безымянном пальце кольца. Растягиваю губы в ухмылке, желчь и злость на прошлое так и рвутся из меня:

– А что, Киреев не женился на тебе? Сочувствую.

Тея буквально испепеляет меня взглядом, прищуривает глаза, стискивает зубы и даже ломает карандаш в руках, но, что странно, опускает голову и молча углубляется в изучение документов.

Мне поступает звонок на мобильный, и я выхожу в коридор, чтобы спокойно поговорить и не мешать Тее работать. Но, когда возвращаюсь в кабинет, на выходе она буквально врезается мне в грудь.

На голых инстинктах мои ладони опускаются ей на талию и с силой стискивают. Вдох, пристальный взгляд в чистые голубые озера, и вот я уже лечу в бездну. И ее тяну за собой.

Моя рука зарывается в волосы на ее затылке, с силой притягиваю ее к себе, не позволяя отстраниться, и буквально набрасываюсь на эти пухлые податливые сладкие губы со вкусом клубники. Целую жадно, голодно, грубо проталкивая язык в ее сладкий горячий ротик.

Тея замирает, роняя сумку на пол и вцепляясь в мои плечи, до боли царапая ноготками, позволяя себя целовать, но не отвечает.

Толкаю Тею вперед, прижимая ее к стене, буквально вдавливаясь в ее хрупкое тело. Не позволяю ей разорвать наш дикий поцелуй. Кусаю ее губы, тут же зализываю место укуса языком, сильно всасываю, и снова сменяю грубость на нежность.

Чувствую, как ее сердце колотится, как сумасшедшее, как все тело подрагивает в моих руках, передавая эту дрожь возбуждения и мне.

Но вот она с силой стискивает мои плечи и робко отвечает, лаская мою нижнюю губу.

Да!

Сука, да, да, да!

Она тоже сходит с ума, тоже плавится в этом безумии, только тщательно это скрывает! Черт, да!

Тея целуется так же, как и семь лет назад: робко, несмело и так нежно. Черт, только что я узнал ее главный секрет: все эти изменения во внешности и характере – это все напускное. Внутри Тея все та же скромный и невинный ангел.

Подаюсь бедрами вперед, упираюсь болезненно пульсирующим членом ей в бедро, показываю всю степень своего желания.

Но что-то идет не так.

Тея напрягается, с силой кусает мою нижнюю губу, прокусывая ее до крови, и отталкивает меня от себя, залепляя мне оглушительную пощечину.

– Еще раз прикоснешься ко мне, – выпаливает, тяжело дыша и сверкая злыми глазками, – и я оторву тебе яйца, Хакимов!

Резко разворачивается на своих умопомрачительных шпильках, подхватывает сумку, демонстрируя мне упругую задницу, и покидает кабинет, оглушительно треснув дверью об косяк.

А я провожу языком по прокушенной губе, слизывая капельки крови, и улыбаюсь, как идиот. Потому что понимаю, что в этом безумии варюсь не я один.

Глава 7

Тея

Выбегаю из здания офиса, бросаю сумку с документами на пассажирское сидение, плюхаюсь на водительское и буквально роняю голову на руль, тяжело дыша.

Черт, я не думала, что работать с Давидом будет настолько сложно! Невыносимо! Мой контроль, которому я училась все эти семь лет, трещит по швам, и одному Богу известно, чего мне стоит казаться уравновешенной и равнодушной.

Откидываю голову на спинку сидения и осторожно прикасаюсь кончиками пальцев к губам, которые до сих пор покалывает от напористого и властного поцелуя Давида.

Слегка улыбаюсь: все, как раньше. Давид такой же страстный и горячий собственник, который ревнует меня ко всему мужскому полу. И стоит хотя бы признаться самой себе: мне дико нравится его дразнить. Хотя бы для того, чтобы он потом вот так обрушил на меня свое желание. Чтобы на секундочку вернуться на семь лет назад, где я беззаботная, счастливая, любимая и желанная.

Изменилось только то, что Давид теперь не любящий мужчина, а ненавидит меня до глубины души, стараясь сделать мне как можно больнее. А раньше он был тем, кто защищал меня от всех невзгод. Тем, кто прятал меня за своей широкой спиной, даря спокойствие, и не позволял никому косо смотреть в мою сторону. Он защищал и оберегал меня, как лев.

Но сейчас это в прошлом. Больше этого благородного Давида нет. Сейчас он – тот, кто намерен растоптать меня и уничтожить за прошлое. Добить. И…отчасти я его понимаю.

Странно, я должна бы ненавидеть Давида за то, что семь лет назад он бросил меня в самый сложный момент моей жизни, тогда, когда я так остро нуждалась в нем, в его помощи и поддержке. Просто исчез, не выслушав меня и не дав объясниться.

Должна, но…не могу. Потому что с ужасом понимаю, что все еще что-то чувствую. Что прошлая Тея, которая, я была уверена, умерла и похоронена в самом темном уголке души, потихоньку начала воскресать…

Тишину салона нарушает резкий звонок мобильного. Если это Давид, то я пошлю его к чертовой матери, и пусть они с Тимуром ищут себе другого юриста! Нафиг! Никакая премия не стоит душевного равновесия, которого я добивалась целых семь лет, посетив не одного психолога.

Но это не Давид.

И я не знаю, что хуже.

Потому что на дисплее отображается имя Захара.

Тяжело вздыхаю, решая игнорировать звонок. Потому что сейчас не готова с ним говорить после терпкого поцелуя Давида, когда я так взвинчена. Потому что правильная девочка Тея во мне укоризненно смотрит на меня и качает головой: я опустилась в ее глазах. Ведь совсем недавно я самозабвенно целовалась с бывшим женихом, от которого у меня потоп в трусиках, при наличии в жизни другого.

С Захаром мы познакомились банально – на работе. Он пришел ко мне за консультацией по вопросу его компании, а потом на следующий день как-то узнал мой номер и пригласил на свидание. Конечно же, я отказала. Потому что не рассматривала отношения с мужчинами. Никакие.

Но мой отказ Захара не смутил, а, наоборот, подстегнул. Он буквально не давал мне прохода, окружив лаской и заботой, и заваливая подарками: ювелирные украшения, приглашения в рестораны, на светские мероприятия, были даже путевки на острова и в Европу…

Но я продолжала отказываться в течение полугода. Не потому, что он такой плохой, а потому что…я пустая. Бесчувственная стерва, которой вполне комфортно в одиночестве. О чем две недели назад не выдержала и сообщила мужчине.

– Я не могу тебе ничего дать: ни чувств, ни заботы, ни ласки, которых ты так заслуживаешь. Ничего. У меня ничего нет. Перед тобой просто оболочка, которая тебе так нравится. На самом деле я – пустышка.

– Позволь мне самому решать, Тея, – жестко пресек меня Захар. – Ты неправа в отношении себя. Я не требую от тебя чего-либо. Давай просто попробуем быть рядом. Если ты не готова к отношениям, у тебя был тяжелый разрыв, то я готов подождать столько, сколько нужно. Просто спрячь свои колючки и прими мою заботу. Будем двигаться навстречу друг другу постепенно.

И я сдалась. Потому что хотела себя чем-то наполнить. Эгоистично хотела греться в лучах заботы и тепла Захара, чтобы почувствовать себя желанной и любимой. Чтобы вспомнить, каково это.

И сегодня убедилась, что изначально это было плохой идеей. Потому что таковой я себя чувствую только рядом с единственным мужчиной. Именно с тем, кто растоптал. А теперь жаждет мести.

Так и не решив, отвечать или нет, смотрю, как гаснет экран и тут же загорается снова. Упертый мужчина.

Тяжело вздыхаю и смахиваю «ответить», стараясь звучать как можно бодрее.

– Привет!

– Здравствуй, котенок. Как ты?

От его слов на глаза невольно наворачиваются слезы. Вот почему он не встретился мне раньше? Почему я не влюбилась в него, вместо Давида? Уверена, Захар бы точно меня выслушал и был бы рядом. Не отказался…

– Я нормально, устала только очень.

– Сложное дело?

– Не представляешь, насколько. А как прошел твой день?

– Плохо.

Напрягаюсь и даже выпрямляюсь.

– Что-то случилось?

– Весь день думал о тебе, – в его голосе слышится улыбка, а я расслабляюсь, шумно выдыхая. – Жутко соскучился, детка. Давай поужинаем вместе, я заказал столик в твоем любимом ресторане.

Мысленно стону, вцепляясь руками в руль. Только не это! Ужинать с Захаром после того, как целовалась с другим и текла от этого…как минимум, неправильно!

Пока я подбираю слова, чтобы тактично отказать Захару, потому что хочу побыть одна и обо всем подумать, раздается звонок по второй линии.

– Извини, у меня параллельный звонок, я перезвоню тебе позже, хорошо? – облегченно тараторю, занеся палец над клавишей «ответить».

– Буду ждать, котенок.

Я думала, этот день не может закончиться еще хуже, но, оказывается, еще как.

По второй линии звонит матушка.

– Да, мама, – устало выдыхаю, снова откидываю голову на спинку сидения и прикрываю глаза.

– Вечно с кем-то треплешься, – раздается недовольный голос матери, и я чувствую, как накатывает головная боль, пульсируя в висках. – Не дозвонишься.

– У меня работа такая. Уж извини, что тебе пришлось подождать два гудка.

– Грубиянка, – мать, как обычно, не остается в долгу. – Ты, как всегда, опаздываешь?

– Куда?

– На семейный ужин, Тея! – повышает голос, отчего я морщусь. – Ведь сто раз говорила, что сегодня важный семейный ужин, и твое присутствие обязательно! Что, неужели так сложно выделить один день для семьи?!

– Ты ничего не говорила, мама. Я бы запомнила…

– Вот говорю сейчас! Живо приезжай! Это очень важно! Что, так сложно выделить один вечер ради родных?!

Тяжело вздыхаю. С годами ничего не меняется. Мама озлобилась на меня семь лет назад, когда я отказалась выполнять вот одно из таких ее требований, и сейчас у меня очень натянутые отношения с семьей. Если это вообще можно назвать отношениями: они меня ненавидят и презирают, а я совершаю визит вежливости раз в месяц ровно на час. И мне этого хватает с лихвой.

– Хорошо, я еду.

Мама, не прощаясь, просто скидывает вызов. Собрав остатки терпения в кулак, завожу машину и выезжаю с парковки в сторону родительского дома.

Когда уже почти доезжаю, телефон оповещает о входящем сообщении в мессенджере.

«Что насчет ужина, котенок?»

Черт! Я совершенно забыла о Захаре! Мне до слез стыдно перед ним!

«Извини, сегодня никак – мама срочно попросила приехать».

«Что-то серьезное? Могу чем-то помочь?»

За что?! За что такому мужчине досталась такая ущербная, как я?! Почему я ничего не могу к нему почувствовать?! Совсем ничего?!

«Все в порядке. Я думаю, она просто соскучилась. Извини, что так вышло. Поужинаем в другой раз»

«Я буду ждать. Целую и обнимаю»

Я паркуюсь, выхожу из машины и иду к дому родителей. На этаже, перед дверью квартиры глубоко вдыхаю и выдыхаю и только потом жму кнопку звонка.

Лучше бы я пошла на ужин с Захаром…

Глава 8

Тея

Дверь резко распахивается, и при виде мамы глаза ползут на лоб. Она одета…как на новый год. На ней строгое, но элегантное платье красного цвета, подчеркивающее ее формы, туфли на невысоком каблуке, в ушах – серьги с бриллиантами, которые она надевает только по особым случаям.

– Наконец-то! Только тебя и ждем! Все остыло уже! – мама хватает меня за руку и рывком втягивает в квартиру.

Выдергиваю кисть из ее захвата, делаю шаг назад – с некоторых пор ненавижу, когда кто-либо, неважно, кто нарушает границы моего личного пространства.

– Что происходит, мама? Что за спешка? Это обычные семейные посиделки.

На которых мне быть категорически не хочется. Но я почему-то отдаю дань уважения своей семье. По памяти, наверно.

Прохожу за мамой в зал и хмурюсь, оглядывая обстановку. И нахожусь в еще большем ступоре и непонимании.

Я знаю, что у моей семьи есть определенные трудности с финансами. И это еще мягко сказано. Говоря простым русским языком, они находятся в полной заднице. Но при этом я сейчас наблюдаю стол, который накрыт едва ли не как на свадьбу: здесь четыре вида салатов, морепродукты, сырная тарелка, икра, различные закуски, вино, шампанское и коньяк, стоимость одной бутылки которых доходит до нескольких тысяч рублей.

– Привет, Тея, – летит равнодушное и нестройное. Отчим же просто поднимает ладонь в приветственном жесте, не отрываясь от телефона. Бизнесмен, чтоб его.

– Я что-то забыла? Сегодня какая-то дата или чей-то день рождения? Еще раз: что происходит?

– Ничего не происходит, – ворчит мама, толкая меня в спину к свободному стулу. – Просто решили поужинать и собраться все вместе. Последнее время у нас у всех проблемы, да и отдалились мы друг от друга.

Резко разворачиваюсь и смотрю матери в глаза. Серьезно?! Отдалились в последнее время?! А последние семь лет ты спала или где была?

Все еще находясь в шоке и ожидая подвоха, опускаюсь на стул как раз напротив брата и сестры, сразу же натыкаясь на взгляды, полные злости, презрения и зависти. Ну, хоть тут ничего не изменилось.

На самом деле, брат и сестра мне неродные: Миша – общий ребенок мамы и Германа, Ульяна – дочь отчима от первого брака. И они тоже принарядились сегодня по какому-то случаю, словно вот-вот наш президент скажет длинную речь, и куранты пробьют полночь. Даже Ульяна, которой совсем скоро рожать, натянула на свой живот какое-то до жути милое розовое платье, и сейчас выглядит, как огромная зефирка, от сладости которой сводит зубы. И при этом мама бросает восхищенные взгляды в ее сторону, а не в мою. Так было всегда: как только мама вышла замуж за отчима, она стала боготворить Ульяну. Я уже привыкла.

Мама подкладывает мне салаты на тарелку, просит отчима разлить вина.

– Я не буду, я за рулем.

– Ну, да, ты, сестренка, конечно же, не упустишь возможности похвастать своей крутой тачкой, – с нахальной улыбкой, стискивая кулаки от злости, роняет Миша. – Сколько лямов ты за нее отвалила? Пять?

– Вообще-то восемь, – отвечаю спокойно, отпивая сока. – И я не хвастала своей машиной, а просто сообщила тот факт, что мне нельзя алкоголь. Все остальное додумал ты сам. Поэтому какой напрашивается вывод? Думать тебе, Мишенька, вредно. Не получается у тебя.

Братец хочет ответить что-то еще, но мама жестко его осекает:

– Прекратите! Вы же за столом! Можете хоть сегодня не собачиться?

И вот так всегда. Оскорбили меня, причем не заслуженно, я защитила себя, раз уж никто за этим столом не удосужился этого сделать, но влетело нам с Мишей поровну. И мама недоумевает, почему мы «в последнее время» отдалились? Очень смешно.

Какое-то время за столом царит гробовая тишина, только брат с сестрой кидают в меня злые непонятные взгляды. Мама же сидит с гордо выпрямленной спиной и чему-то загадочно улыбается. Это-то и пугает. Потому что я не помню, когда она в последний раз была такой довольной.

– Тея, – Миша откидывается на спинку стула, задумчиво жует и смотрит на меня оценивающе. – Мне нужны деньги.

Смотрю на братца в упор и вздергиваю бровь, бросая вилку на стол. Аппетита и без него не было никакого, а теперь вообще напрочь отбило.

– А причем здесь я?

– Дай, – пожимает плечами, как будто не понимает, почему я сама не догадалась о такой «мелочи». – У меня долги перед серьезными людьми. Надо вернуть.

– Так возвращай. Я, что ли, должна выплачивать твои долги? Тебе уже давно не пять лет, иди и заработай.

– Вот только не надо мне нотации читать, ладно? – мгновенно кривится и ощеривается поганец. – Сама-то тоже не святая. Знаю я, каким местом ты заработала свои миллионы! Спишь направо и налево с миллионерами…

– Заткнись! – повышаю голос, с силой сжимая салфетку. Ногтями другой руки впиваюсь в бедро, намеренно причиняя боль, не давая подсознанию окунуться в прошлое. Я не могу позволить себе потерять над собой контроль. Только не здесь и не сейчас.

Самое мерзкое в этой ситуации то, что мама продолжает есть, как ни в чем не бывало, не обращая внимания на далеко не светский разговор за столом. Осторожно накалывает на вилку зеленый горошек и степенно отправляет ее в рот, оттопырив мизинец в сторону. Аристократка, мать ее.

– У меня долги перед очень влиятельными людьми, Тея, – похабно улыбаясь, тянет мерзавец. – Очень влиятельными. Если я не отдам денег вовремя, то это коснется и тебя. И тогда ты пожалеешь, что зажала брату какие-то сраные бумажки.

– Раз они такие сраные, – подаюсь вперед, выплевывая каждое слово в лицо, – иди и заработай, придурок. И не надо меня запугивать.

В моей жизни были вещи гораздо страшнее мифического долга братца-идиота.

– Ну, смотри, я предупредил. Потом не жалуйся, что тебя заставили их отрабатывать …

– Да пошел ты!

– Миша прав, – в разговор вмешивается зефирка – Ульяна. – Семья остро нуждается, а у тебя новый брендовый костюм. Могла бы и деньгами нам помочь, чем на шмотки все спускать! Тебе как никак нехило заплатили, я слышала, – и скалит зубы в ядовитой усмешке. И Ульяна сейчас явно не какое-нибудь выигранное дело имеет в виду. По спине пробегается мерзкий холодок. Б***ь, откуда?! – Мне, например, рожать скоро.

Я буквально задыхаюсь от наглости моих родственничков. Которые прицепились ко мне, как клещи, и стараются выдоить денежные средства, чтобы жить припеваючи, при этом не пошевелив и пальцем! В то время как я впахиваю по двадцать часов в сутки порой!

– А как, прости, соотносятся твои роды и я? Я к твоей беременности уж точно не имею никакого отношения!