Львы и розы ислама

Победившие куфийцы постарались очернить аль-Мухтара, заявив, что он был еретиком и объявил себя пророком. В подтверждение этому обвинению представили нескольких свидетелей, в том числе его жен. Но эти попытки были бесполезны: за спиной аль-Мухтара стояла фигура его идейного вдохновителя – Мухаммеда, сына Али и брата Хусейна, которой высоко почитался многими мусульманами. Сам Мухаммед, впрочем, сохранял полный нейтралитет, не выдвигая никаких претензий на власть, но отказываясь присягать кому бы то ни было.

Скрытый имам. После того, как Абд аль-Малик восстановил единовластие Омейядов, Мухаммед ибн Али продолжал спокойно жить в окрестностях Медины. Некоторые мусульмане верят, что он до сих пор тайно обитает в том же месте под охраной двух львов, питаясь мясом и молом белых газелей, которые посылает ему Аллах, – ибо он никто иной как «махди», мессия, который придет на землю в конце времен. Почитание Мухаммеда позже перешло и на его сына Абу Хашима, который якобы передал свои права Аббасидам, следующей династии ислама.

Так Ибн аз-Зубайр руками басрийцев вернул себе контроль над Куфой. На его сторону перешел даже аль-Аштар, сидевший после разрыва с аль-Мухтаром в своем Мосуле и после долгих колебаний между Абд аль-Маликом и Ибн аз-Зубайром выбравший последнего. Как показало время, это решение было ошибкой.

Хариджиты тем временем не дремали и захватывали все новые территории в халифате. Лидер умеренного крыла хариджитов Наджда ибн Амир отвоевал Бахрейн, Йамаму, Йемен и Оман, став фактическим хозяином всего южного побережья Аравийского полуострова. Суровые азракиты, восстановив свои силы после поражения от басрийцев, терроризировали северные области, истребляя целые деревни, убивая детей и вспарывая животы беременным женщинам. Поражение под Исфаханом заставило их прекратить набеги и осесть в Кермане и Систане, основав там собственное государство.

Завоевание халифата Абд аль-Маликом

В первое время Абд аль-Малику было не до борьбы за власть: он упорно сражался со своим могущественным северным соседом, Византией, стоявшим у его границ. После нескольких лет войны халиф сумел снова захватить Антиохию и добиться выгодного мира с императором Юстинианом II. Только после этого, обезопасив себя с севера, он обратился к внутренним делам.

Его умелые и решительные действия быстро изменили ситуацию в стране. В течение двух-трех лет Абд аль-Малик разгромил несколько восстаний и мятежей, утвердил свою власть в Сирии и вторгся во владения Ибн аз-Зубайра. Действуя то силой, то дипломатией, то подкупом, он частью разбил, частью переманил на свою сторону большинство его союзников. С одним из них, Зуфаром, он даже породнился, женив на его дочери своего сына.

Когда дело дошло до Басры и Куфы, вопрос о власти удалось решить гораздо легче, чем можно было ожидать. Жители обоих городов устали от бесконечных войн и междоусобиц, к которым добавлялись частые неурожаи, голод и чума. Они искали сильную руку, и энергичный Абд аль-Малик, в отличие от пассивного Ибн аз-Зубайра, выглядел достойным кандидатом. После кровопролитной битвы у Маскина, где сторонники Ибн аз-Зубайра потерпели поражение, а воинственный аль-Аштар был убит, практически все население Басры и Куфы добровольно перешло под власть нового халифа. Вслед за этой победой Абд аль-Малик без особого труда расправился с Наджей и его умеренными хариджитами, освободив Бахрейн, Йемен и Оман. Один из его полководцев без боя взял Медину.

Между тем Ибн аз-Зубайр продолжал пассивно сидеть в Мекке. Трудно понять, было ли это связано с его природной нерешительностью или благочестивой уверенностью в том, что священный град ислама защитит его всякого зла. Тем временем принадлежавшая ему территория, в которую некогда входил почти весь халифат, стремительно таяла, пока в его распоряжении не осталась одна только Мекка. В марте 692 года город окружили многочисленные войска халифа во главе с его новым фаворитом, суровым и решительным аль-Хаджжаджем ибн Юсуфом.

Омейадский полководец не стал брать Мекку штурмом, а предпочел выжидать, когда у ее защитников кончится провизия. Мучительная осада продолжалась семь месяцев. В последние недели голод стал невыносимым; под конец Ибн аз-Зубайр раздал воинам все запасы своего зерна и даже скормил им своего коня, но это не помогло. Наконец, аль-Хаджжадж объявил, что помилует всех, кто добровольно покинет город, и большая часть мекканцев перешла на его сторону. В их числе был старший сын Ибн аз-Зубайра, Абдаллах. Сам Ибн аз-Зубайр с младшим сыном и кучкой бойцов засел в мечети, где стояла Кааба, и упорно сопротивлялся нападавшим, которым пришлось снова обратиться к помощи катапульты. В конце концов, главе повстанцев ничего не осталось, как броситься в последнюю безумную атаку и погибнуть смертью храбрых. Тело Ибн аз-Зубайра распяли в Мекки, а отрубленную голову отправили Абд ль-Малику. С гражданской войной в халифате было покончено.

Реформатор и строитель. Восстановив власть в халифате, Абд аль-Малик приказал воздвигнуть в Иерусалиме новую мечеть – Купол скалы, – посещение которой могло заменить паломничество в Мекку. Ее построили на месте вознесения пророка Мухаммеда на небо. Халиф постарался сделать мечеть самым заметным зданием в городе, чтобы показать победу и величие ислама. С той же целью он провел денежную форму, заменив старые византийские и персидские монеты на новые динары и дирхемы с изображением халифа и цитатами из Корана. При Абд аль-Малике все государственные дела впервые стали вестись только на арабском языке.

Аль-Хаджжажд

После смерти Ибн Зийяда, верного слуги Омейядов, Абд аль-Малик нашел ему достойную замену в лице аль-Хаджжаджа. Его имя было достаточно красноречиво – оно означает «костолом». Бедняк и выходец из низов, аль-Хаджжажд начинал с должности учителя, потом вступил в армию и несколько лет служил в полиции Дамаска. Здесь он обратил на себя внимание халифа решительными действиями против мятежников, а когда ему удалось успешно расправиться с Меккой и Мединой, Абд аль-Малик сделал его своей правой рукой.

Человек жесткий и твердый, часто жестокий, аль-Хаджжажд как нельзя лучше подходил для роли сильного лидера и усмирителя провинций. Незначительность происхождения делала его независимым от клановой борьбы и от почтения к старым соратникам Пророка: он никого не уважал, никого не боялся и был лично предан одному халифу. Его не смутил даже кощунственный обстрел Каабы катапультой – безопасность государства была выше подобных мелочей. В Медине он велел на всех, кто посмел противостоять Омейядам, повесить свинцовые бирки рабов, невзирая на их знатность и прошлые заслуги. Чувствуя за спиной власть халифа, аль-Хаджжажд вел себя высокомерно и презрительно, осыпая оскорблениями и угрозами каждого, кто не проявлял лояльности к правителю. Зато и заслуги его перед халифатом были очень велики.

Как только в Куфе и Басре – источниках вечного брожения – начались новые волнения и стычки, Абд аль-Малик отправил туда аль-Хаджжажда, сделав его наместником всего Востока. Прибыв в Куфу, новый правитель сразу показал свой крутой нрав. Его громовую речь перед горожанами сравнивали с речью Зийада, хотя она была намного красочней и поэтичней. «Воистину, вижу я созревшие головы, время жатвы которых наступило. Я буду брать вас в руки не так, как берут инжир, и не шумите мне старыми бурдюками! Я обдеру вас, как обдирают кору с деревьев, и забинтую повязками смирения. Я буду бить вас, как верблюда, отбивающегося от стада, и, клянусь Аллахом, не отстану, пока не добьюсь своего. Клянусь Аллахом, я наставлю вас на путь истины или же займусь телом каждого из вас».

Он объявил новый набор в иракскую армию и пригрозил казнить каждого, кто спустя три дня все еще останется в городе. Для примера он велел казнить какого-то старика, пришедшего просить об отсрочке. Призывники тут же толпами хлынули на фронт. «Наконец-то в Ирак пришел мужчина», – заметил возглавлявший войска ал-Мухаллаб.

Всего этого оказалось вполне достаточно, чтобы восстановить против себя басрийцев. Не успел аль-Хаджадж отправиться в поход на хариджитов, как против него взбунтовалась собственная армия. Недовольные его высокомерием и скупостью (он отменил полагавшуюся воинам прибавку), солдаты выступили против своего полководца и разграбили его ставку, захватив государственную казну и двух его жен. Аль-Хаджажд с кучкой сторонников укрылся в укрепленном месте. Однако вместо того, чтобы униженно вести переговоры о сдаче, как все ожидали, он высокомерно потребовал от мятежников явиться к нему с повинной, угрожая в случае неповиновения расправиться с их родными. Такая самоуверенность смутила бунтовщиков. В их лагере начались разногласия, и некоторые из восставших перешли на сторону аль-Хаджаджа. Это почти уровняло силы. Когда в решающей схватке аль-Хаджадж убил главаря мятежников и обещал прощение всем остальным, остальные предпочли сдаться. Зачинщики были казнены и дисциплина восстановлена.

Партизанская война Шабиба

Хариджитов в это время возглавлял Шабиб ибн Йазид – талантливый и смелый полководец, славившийся своей удачливостью и считавшийся непобедимым. Он умел появляться в самых неожиданных местах и нападал внезапно, чаще всего ночью, нанося удары там, где враг был наиболее слаб и уязвим. В самых безнадежных ситуациях он совершал дерзкие вылазки и смелые маневры, которые позволяли ему разбивать превосходящего противника. Когда силы становились совсем неравны, Шабиб уходил в пограничные районы и, пополнив свои ресурсы, возвращался с новой армией.

Аль-Хаджжадж не знал покоя: стоило ему отойти от Куфы, как Шабиб появлялся у него в тылу и, ворвавшись в беззащитный город, бесчинствовал на его улицах и площадях. Раздраженный наместник собрал, наконец, огромную армию в 12 тысяч человек и, разделив ее на семь отрядов, попытался взять Шабиба в кольцо; но тот по очереди разбил все отряды и снова ускользнул на север. Аль-Хаджжажд бросил вдогонку шеститысячную армию, однако и она была разгромлена хариджитами. Большинство солдат были перебиты, а оставшиеся в живых помилованы с условием, что признают Шабиба в качестве халифа.

Тогда аль-Хаджжадж обратился за помощью в Сирию, и когда Шабиб вернулся в Ирак, его встретила опытная, закаленная в боях сирийская армия из восьми тысяч человек. Ничуть не обескураженный, Шабиб напал на Куфу раньше, чем к ней успели подойти войска. Во время ночной атаки, перебравшись по какой-то дамбе через заградительный ров, он наголову разбил трехтысячный отряд куфийцев и убил их военачальника. Но аль-Хаджжадж уже ждал его в городе с подоспевшими сирийцами. Теперь он лично встал во главе войска, и яростные атаки хариджитов стали захлебываться одна за другой. Наконец, аль-Хаджжадж сам перешел в наступление; он оттеснил Шабиба от города и в то же время бросил отряд наемников на его лагерь. Хариджиты спешились и выстроились в каре, ощетинившись копьями, но, узнав о разгроме своего лагеря, обратились в бегство.

Шабиб отступил с небольшой кучкой сторонников и вновь ушел на север. Через пару месяцев он снова появился у границ Ирака, и начались новые сражения. Во время одного из них Шабиб, прикрывая с небольшим отрядом свое отступающее войско, упал с моста и утонул. Его конь оступился в темноте, и поскольку он ехал последним, хариджиты не сразу поняли, что произошло. Наутро сирийцы выловили тело Шабиба, отрубили ему голову и отправили ее аль-Хаджжаджу (697).

Покончив с Шабибом, аль-Хаджжадж расправился и с радикальными азракитами. Их погубили собственные распри, расколовшие армию и ставшие причиной ряда тяжелых поражений. Хариджиты рассеялись, но не исчезли; собираясь маленькими группами и уходя в пограничные районы, они при каждом удобном случае нападали на омейядские войска. То здесь, то там вспыхивали бунты и восстания, которые быстро и жестоко подавлялись, но всегда только на время.

Хариджиство пронизывало все арабское общество и служило плодородной почвой для любого восстания и бунта. Недовольство радикальных мусульман постоянно тлело в ожидании повода для вспышки. Особенно это было заметно на пограничных территориях халифата. Здесь собирались те, кто был недоволен властью или собственной судьбой: всевозможные наемники, искатели удачи, авантюристы, смельчаки, любители риска и наживы.

Война с аль-Ашасом

Как только аль-Хаджжадж навел порядок в Ираке, Абд аль Малик перебросил его дальше на восток, в пограничные провинции Систан и Хорасан. В Систане наместник быстро набрал мощную и боеспособную армию для вторжения в соседний Кабулистан (Афганистан) и поставил в ее главе Абдаррахмана ибн Мухамада ибн аль-Ашаса. Такое назначение многих удивило: не потому, что аль-Ашас не был достойным кандидатом, – наоборот, среди арабов он пользовался уважением и авторитетом, – а из-за личной неприязни к нему аль-Хаджжажда. Аль-Ашас был аристократ, потомок древнего и знатного рода, один из тех представителей арабской верхушки, которые презирали аль-Хаджжаджа и откровенно демонстрировали ему свое высокомерие и превосходство. В ответ аль-Хаджжадж испытывал к нему такую неприязнь, что, как говорили, не мог даже спокойно смотреть на его походку. Некоторые увидели в назначении аль-Ашаса скрытое коварство: говорили, что аль-Хаджадж нарочно поручил ему трудную и опасную миссию борьбы с афганскими горцами, надеясь, что он потерпит поражение. Другие предупреждали наместника, что если он даст аль-Ашасу такую сильную армию, тот обязательно против него взбунтуется. Аль-Хаджжадж на это будто бы ответил: «А я и хочу, чтобы он взбунтовался».

И аль-Ашас действительно взбунтовался. Впрочем, начало компании было вполне удачным: аль-Ашас медленно, но неумолимо углублялся в Кабулистан, ставя свои гарнизоны в крепостях и готовя базу для масштабного наступления. Но у аль-Хаджжаджа это вызвало раздражение: он считал, что аль-Ашас слишком нерешителен, и осыпал его гневными письмами, требуя немедленного разгрома врага. «Приступай к выполнению приказа о вторжении в их землю, разрушении их крепостей, убиении их воинов и пленении их детей!» Аль-Ашас пытался оправдаться и переубедить наместника, но в ответ тот пригрозил лишить его власти и передать армию в руки его брата.

Тогда аль-Ашас собрал военный совет и предложил совместно решить, что делать дальше. Армия выступила за то, чтобы не повиноваться аль-Хаджжаджу и сместить его с поста наместника. Аль-Ашас тут же заключил союз с шейхом Кабулистана и пообещал не брать с него дани в случае победы над аль-Хаджжаждом. Тот, в свою очередь, обязался укрыть аль-Ашаса у себя в случае поражения. К восставшим присоединились хариджиты и многие недовольные режимом Омейядов; начали говорить о том, что сместить надо не только аль-Хаджажажа, но и самого Абд аль-Малика. Это напугало некоторых мятежников, в том числе четырех родных братьев аль-Ашаса, которые поспешили покинуть лагерь. Правитель соседнего Хорасана, знаменитый аль-Мухаллаб, также отказался присоединяться к мятежу. Но армия ал-Ашаса и так была огромна: выйдя ей навстречу, аль-Хаджжадж не решился вступить в сражение и отступил к Басре, а потом еще дальше, в Мирбад. Он дал бой только после того, как Абд аль Малик прислал ему значительное пополнение из Сирии. В решающей битве аль-Ашас едва не одержал вверх, но его воины увлеклись грабежом захваченного лагеря, и внезапная атака сирийской конницы смяла и опрокинула их ряды (701).

Аль-Ашас оставил своего полководца аль-Аббаса защищать Басру, а сам кинулся в Куфу, надеясь отрезать аль-Хаджжажда от помощи халифа и переломить ход событий в свою пользу. Без аль-Ашаса аль-Аббас не смог удержать Басру: басрийцы предпочли сдаться аль-Хаджжаджу в обмен на помилование. Эта неудача была компенсирована положением в Куфе. Куфа к тому времени была уже захвачена еще одним бунтовщиком помельче, Маттаром, который при появлении аль-Ашаса благоразумно перешел на его сторону. То же самое сделали гарнизоны соседних крепостей, а когда к аль-Ашасу присоединился вырвавшийся из Басры аль-Аббас с тысячью воинов, армия мятежников стала такой же сильной, как до поражения.

Аль-Хаджадж направился их Басры в Куфу, но не решился дать сражение, а вступил в затяжное противостояние с преградившей ему путь армией аль-Ашаса. Это заставило халифа Абд аль-Малика начать переговоры с аль-Ашасом: он предложил сместить ненавистного всем аль-Хаджжажда с поста наместника и назначить вместо него своего брата Мухаммеда, а аль-Ашасу дать в управление любой крупный город Ирака. Но аль-Ашас не хотел удовлетвориться чем-то меньшим, чем место самого аль-Хаджжаджа; он отказался, решив добиться своей цели силой. Тогда халиф прислал новые подкрепления наместнику, и 26 июля 701 года произошла новая битва. И вновь сирийская конница нанесла решающий удар, атаковав левый фланг противника. Мятежники попытались провести излюбленный маневр арабов – ложное отступление – но сделали это так неудачно, что многие солдаты подумали, что сражение действительно проиграно, и ударились в бегство. Аль-Ашасу удалось уйти с небольшим отрядом, остальные сдались на милость победителя.

Однако мятеж на этом не закончился. Басрийцы неожиданно подняли бунт и, изгнав наместника халифа, передали город в распоряжение аль-Ашаса. Басра снова оказалась в его руках, и аль-Хаджаджу пришлось спешить назад из Куфы, чтобы заново отбить уже взятый город. На подступах к Басре аль-Ашас встретил его с крупным войском, собранным из новых повстанцев и остатков старой армии. Началось сражение, которое, на арабский манер, продолжалось почти месяц и закончилось новым поражением мятежников. В плен попало несколько тысяч солдат, безжалостно казненных аль-Хаджжаджом. Аль-Ашас бежал с кучкой сторонников, отбиваясь от преследовавших его сирийцев, все дальше на восток – в Систан, где оставались верные ему войска.

Но бывшие сторонники быстро отвернулись от разбитого бунтовщика. Города один за другим закрывали перед ним ворота. Наконец, в одном из них его схватили и арестовали, чтобы передать аль-Хаджжажду. Только пришедший на помощь шейх Кабулистана вызволил его из тюрьмы. С его помощью аль-Ашасу удалось вновь отвоевать Систан и собрать новую большую армию, способную бросить вызов аль-Хаджжаджу. Однако время было уже не то. Недавние поражения подорвали его авторитет, и в стане мятежников начались разногласия и ссоры. В конце концов, аль-Ашас почел за лучшее оставить все и уехать к шейху в Кабулистан. Но задержался он там не долго. Вскоре шейх заключил выгодный договор с аль-Хаджжаджом и для закрепления отношений выдал ему своего гостя и его соратников, заковав их попарно в цепи. До встречи со своим врагом аль-Ашас не дожил: по одной версии, он бросился со стены крепости вместе со своим напарником, по другой – просто умер по дороге.

Его дело попытался продолжить аль-Аббас, но потерпел поражение и с трудом сбежал на самую дальнюю окраину халифата, в индийский Синд, где власть халифа оставалась довольно условной. После его разгрома были казнены еще тысячи пленников, представители старой арабской аристократии. Мятеж закончился крахом, а власть аль-Хаджжаджа и Омейядов стала еще крепче.

Смерть аль-Хаджжаджа

Аль-Хаджжадж проявил себя не только воином, но и строителем. В противовес ненадежным и вечно бунтовавшим Басре и Куфе он основал новую восточную столицу – Васит, что значит «середина». Город возвели на берегу Тигра всего на за три года, согнав тысячи чернорабочих, мастеров и ремесленников со всего Ирака. Обитые железом двери и ворота для дворца и мечети вывезли из соседних городов, бесцеремонно сняв их с городских ворот и частных зданий. Примерно так же поступили и с жителями: в Васит переселили множество торговцев, менял, купцов, ювелиров и даже представителей знатных семейств из Куфы и Басры. В центре города построили огромный мост через Тигр и монетный двор, чеканивший иракские дирхемы. Для орошения окрестных земель был прорыт большой канал. Здесь, в окружении своих сирийцев, аль-Хаджжадж чувствовал себя уверенно и надежно.

Но даже сирийская гвардия не могла защитить его от смерти. В 714 году он скончался от какой-то болезни, передав власть не своим сыновьям, а начальнику городской полиции: даже в момент смерти он думал о пользе дела.

Аль-Хаджжадж быль верным слугой Омейядов и всегда считал, что государство и власть халифа важнее жизней его подданных. Он сурово преследовал всех несогласных и особенно ненавидел заносчивых аристократов, чье своенравие грозило нарушить порядок в обществе. Казни, карательные походы, подавление мятежей – все было направлено на благо халифата. И все-таки его жестокость, видимо, превосходила принятые в то время нормы, судя по той ненависти, которую испытывали к нему современники. Многие первоисточники рисуют его просто чудовищем. Историк аль-Масуд писал, что он родился уродом без ануса и ягодиц, не пил материнского молока, а питался кровью животных. По словам того же историка, при аль-Хаджадже был казнены ни много ни мало сто двадцать тысяч человек. Когда он умер, в тюрьмах сидело восемьдесят тысяч человек, из них тридцать тысяч женщин. В числе этих узников было и 16 тысяч так называемых муждаррадов, «неприкрытых»: они сидели в тюрьмах без крыши, на солнце, холоде и дожде, причем мужчин и женщин содержали вместе. За жестокость мусульманские законники даже якобы собирались признать его кафиром, неверным, но сошлись на том, что он послан для испытания, как наказание от Бога.

Внешний облик аль-Хаджажда был мрачен и внушал страх. Он всегда ходил в черной чалме и панцире, с колчаном и луком. Близко знавшая его Умм аль-бинин, жена халифа Валида, говорила, что лучше встретиться с ангелом смерти, чем с аль-Хаджаджем. Так или иначе, для арабов он стал легендарной личностью, одной из ключевых фигур мусульманской истории, величественной, но устрашающей и мрачной. В нравоучительных рассказах и сказках это один из популярных персонажей, воплощение сильного и немилосердного властителя.

Валид I

После Абд-аль-Малика должен был править его младший брат Абд аль-Азиз, но он умер от болезни, и наследниками стали сыновья халифа Валид и Сулейман. Вопреки всем правилам им принесли присягу еще при живом халифе. Какой-то законовед, пытавшийся возразить против этого нововведения, получил сто ударов плетью.

Валид пришел к власти после смерти отца, в 33 года. На вид он был крепок, хорошо сложен и высок ростом. Только оспины и приплюснутый нос портили его лицо. Новый халиф не любил наук, был грубоват и энергичен, часто впадал в гнев. Положение его в государстве было прочно и надежно: западом халифата правили его братья и дядья, а востоком – аль-Хаджжадж.

Валид I прославился прежде всего как строитель. Он возвел знаменитую мечеть в Дамаске, пригласив мастеров и живописцев из самого Константинополя. Колонны, инкрустированные разноцветным мрамором, великолепная мозаика на стенах, гигантский купол с роскошной позолотой, пол, устланный тысячами ковров, – это было лучшее сооружение во всем арабском мире. В комплекс мечети вошла и перестроенная церковь Иоанна Крестителя, которую Валид, вопреки всем обещаниям и договорам, отобрал у христиан. Правда, ее главную святыню – голову Иоанна – он оставил: она до сих пор хранится на прежнем месте вместе с головой Хусейна, сына Али.

По приказу Валида была перестроена и расширена старая мечеть в Медине, хотя для этого пришлось снести дома жен пророка Мухаммеда, где жили их наследники. В его правление в исламских странах впервые появились минареты, подражавшие колокольням христианских храмов, и михрабы – ниши, указывающие направление к Каабе.

Валид не был чужд милосердия и благотворительности. В Медине он построил лепрозорий для прокаженных и распорядился приставить к каждому слепому поводыря, а к каждому параличному – слугу. В Дамаске по его распоряжению аль-Хаджжадж организовал в бесплатную лечебницу.

При Валиде территория халифата увеличилась еще на миллион квадратных километров, а население – на миллион подданных. Но сам он никак не участвовал в этих завоеваниях, предоставив действовать своим наместникам, от которых только получал пополнения в казну. Во всем остальном он позволял им править независимо, по крайней мере, до тех пор, пока это шло во благо государству.

Через десять лет правления Валид заболел и в сорок четыре года умер в христианском монастыре близ Дамаска (715).

Сулейман

Следующим халифом стал младший брат Валида, 36-летний Сулейман. Внешне он был еще более привлекателен, чем брат: высокий, стройный, длинноволосый, с властным и красивым лицом, выделявшимся сросшимися бровями и необычной для араба светлой кожей. Поданные восхваляли его щедрость, называя «ключом благ». Его главной слабостью были еда и роскошные наряды. Сулейман первым ввел в моду шаровары – сирваль – и легкие пестрые ткани для мужчин.

Власть проявила худшие черты его характера – вздорность, самодурство, ненужную жестокость. Однажды к Сулейману во время пира привели несколько сотен пленных византийцев. Сулейман лично бросился их избивать и потребовал того же от всех присутствующих. Гостям пришлось взять мечи и рубить головы пленникам. При этом все считали его культурным и благочестивым правителем.