Королева Тьмы

Надежда Чубарова

Королева Тьмы

Когда все происходит совсем не так, как хочешь, и ты чувствуешь, что теряешь контроль над ситуацией, самое важное – не потерять себя.

ВСТУПЛЕНИЕ

Кто бы мог подумать, что в наше время могут происходить чудеса. Да-да, самые настоящие чудеса, с самыми обычными людьми. Хотя, как оказалось, не такая уж девочка Соня и обычная, учитывая, что в ее древнем роду были ведьмы-хранительницы. Хорошо, что за ней присматривает подруга ее прабабушки Маргарита Тихоновна. Она и подскажет, и поможет, и поддержит в нужную минуту. Но до многого приходится доходить самостоятельно, ведь ведьме-травнице недоступны тайны хранителей. И Соня сама должна разгадать тайну фамильного медальона и волшебного зеркала.

Это большая удача, когда рядом есть друзья, которые всегда придут на помощь. Но и врагов вокруг так много, что злобные одноклассницы по сравнению с ними кажутся просто ангелами. А каково это – в тринадцать лет узнать, что твоими древними предками были темный демон и коварная ведьма? Соня – добрая девочка, она противится даже мысли о том, что зло может победить. Но укус пособника демона разбудил в ней кровь предков…

Часть I. Королева тьмы или Тайна книги Варлока

КРОВЬ ПРЕДКОВ

Приблизившись вплотную к зеркалу, Соня оперлась обеими руками о раму и как зачарованная смотрела на свое отражение. Она вовсе не была удивлена, а даже с любопытством рассматривала изменения, неожиданно произошедшие с ее лицом и некогда зелеными глазами. И, похоже, принимала все это, как данность. Как будто по-другому и быть не могло. Что-то происходило с ней. Именно в эту минуту. Нет, раньше. Гораздо раньше что-то зародилось в ней. Или проснулось?.. Чем дольше она вглядывалась в свои… такие чужие глаза, тем больше они ей нравились. Не было уже того страха. С каждой секундой Соня становилась увереннее в этом новом образе. Что-то все больше овладевало ею изнутри, проникая в каждую клеточку, подчиняя себе. Она слегка склонила голову и улыбнулась, не отрывая взгляд от своего отражения. Что-то изменилось не только в глазах Сони, но и в ее душе, мыслях, хотя пока она и не осознавала этого. Изменилась даже ее улыбка.

Хлопнула входная дверь. Соня, очнувшись, резко повернула голову в сторону звука. Немигающим взглядом она смотрела на стену, словно вовсе и не было никакой стены, разделяющей прихожую и ее комнату. И, хотя все было на своем обычном месте, и даже дверь в ее комнату была закрыта, Соня точно знала, что в квартиру зашла Наташа. Это было какое-то необъяснимое чутье. Никогда раньше Соня не испытывала ничего подобного. Не нужно было прислушиваться к шагам, подсматривать в приоткрытую дверь… «Наверное, это и есть тот самый инстинкт, о котором говорила Найдана. Значит, теперь и я могу чувствовать на расстоянии не только ведьм и колдунов, а даже обычных людей…», – подумала Соня. С задумчивой улыбкой она подошла к кровати и легла, глядя в потолок и прислушиваясь к своим новым ощущениям.

– Есть кто дома? – послышался голос сестры.

Соня промолчала. Она закрыла глаза, чтоб лучше прочувствовать эти невероятные ощущения, которые, разливаясь по ее венам, наполняли тело. Сила? Да, определенно, сила ведьмы, про которую говорила Найдана и Маргарита Тихоновна. Но было и еще что-то. Соня никак не могла понять – что.

Наташа заглянула в комнату:

– Спишь, что ли? Не отвечаешь…

Соня открыла глаза и недовольно взглянула на сестру, которая почему-то вдруг стала раздражать.

– Ты чего это лежишь? Плохо себя чувствуешь? Болит что-то? – заволновалась Наташа. Она подошла к кровати и потрогала лоб Сони: – Жара, кажется, нет…

– Да ничего у меня не болит! – неожиданно закричала Соня и грубо откинула Наташину руку. – Чего прицепилась?

– Да я… – Наташа замялась, не ожидая такой реакции сестры, и прижала руки к груди, словно боясь, что они сами по себе снова полезут проверять у Сони температуру, – Я просто интересуюсь… Ты же болела в деревне… я подумала… я же волнуюсь.

– А не надо волноваться! – раздраженно ответила Соня, села на кровати и пристально посмотрела на Наташу. – Со мной все в порядке. Иди лучше в свою комнату.

– Соня, что случилось? Я не понимаю…

– ОТ-ВА-ЛИ! – громко и четко выговорила Соня, глядя в глаза сестре. – Теперь поняла?

Наташа растерянно пожала плечами, не понимая, чем могла обидеть сестру, и вышла из Сониной комнаты. Когда дверь за ней закрылась, Соня опять откинулась на подушки и уставилась в потолок. В ее взгляде не было сожаления, впрочем, как и удовлетворения от того, что она добилась того, чего хотела. Не было ничего, кроме спокойствия, которое граничило с безразличием.

Вскоре домой с прогулки вернулись мама с малышом Санькой. Соня отметила про себя, что и маму она почувствовала еще до того, как та заговорила. Но вставать с постели и, тем более, выходить из комнаты, чтоб ее встретить, не было желания. Никто и ничто не смог бы сейчас отвлечь ее от того таинственного, что происходило с ней. Соня ощущала, как магическая сила разливается по венам, пробуждая в ней не только дремавшие умения, но и еще что-то, ранее ей неведомое… Яд, попавший в рану, разбудил-таки микроскопическую каплю темной крови, доставшуюся ей в наследство от Ворона и злобной ведьмы Огнеяры. Как упрямый захватчик подчиняет себе все новые и новые земли, так и темная кровь отравляла шаг за шагом Сонино тело и душу. Сладкий, тягучий яд закрадывался, принося с собой притворную радость, обманывая разум, пропитывая мысли, пытаясь разрушить все доброе и заполнить собой освободившееся место. Произошло то, чего так боялась Маргарита Тихоновна: Соня, сама того не желая, перерождалась. Она становилась темной ведьмой…

***

За стенкой мама о чем-то разговаривала с Наташей. Соня слышала их приглушенные голоса, но даже не пыталась прислушаться к словам. Ей было все равно. Теперь ей вдруг многое стало безразлично, и от этого невероятно легко.

Неожиданно дверь в комнату открылась, и на пороге показалась мама. Из-за ее плеча выглядывала Наташка с обиженно поджатыми губами.

– Вот, посмотри – лежит, – сказала Наташа с таким видом, как будто лежать – это самое ужасное преступление, – и хамит старшим.

– Это ты, что ли, старшая? – усмехнулась Соня.

– Вот, видишь? Опять хамит.

– Соня, у тебя что-то болит? – забеспокоилась мама.

– Ооох!.. – протяжно выдохнула Соня и закатила глаза. – Да ничего у меня не болит!

– А что случилось? Ты как-то неважно выглядишь…

– Ни-че-го! – громко ответила Соня и отвернулась к стене. – Отстаньте все от меня!..

– Ты как с мамой разговариваешь? – возмутилась Наташа.

– А я никого в свою комнату не звала, – парировала Соня, не поворачивая головы.

– Очень надо! – Наташа хмыкнула, развернулась и вышла.

– Девочки, да что такое произошло? – мама растерянно посмотрела на своих дочерей. Соня так и лежала, отвернувшись к стене, показывая всем своим видом, что не желает ни с кем общаться. Мама помедлила секунду, и вышла следом за Наташей в коридор: – Наташа! Вы поссорились?

– Я не знаю, – грустно усмехнулась Наташа, – эта малявка наорала на меня на пустом месте, без причины!

– Ты про Соню говоришь? – удивилась мама, – Совершенно на нее не похоже! Может быть, ты ее чем-то обидела? Наташа, ты же взрослая, контролируй свои слова.

– Ну, мама!.. Чем я могла ее обидеть? Я просто спросила, как она себя чувствует. Ты же не обижаешься, когда тебя об этом спрашивают? Вот. А она наорала на меня.

Вдруг они обе вздрогнули от резкого и громкого стука. Соня встала с кровати, чтоб со всего размаху захлопнуть дверь в своей комнате и лечь обратно. В спальне родителей от этого звука проснулся и заплакал маленький Сашка, и мама, всплеснув руками, побежала его успокаивать. От детского крика Соня будто очнулась, она подскочила с кровати и сделала шаг к двери, но тут же ее виски пронзила ужасная резкая боль. Соня схватилась руками за голову и застонала. Невыносимая боль, звеня, пронизывала ее мозг тысячами раскаленных игл. Малейшее движение в сторону двери, и даже мысли о том, что ей нужно выйти, что она не права, что нужно извиниться, вызывали все новые и новые импульсы боли, от которых хотелось сжаться и стонать, потому что даже на крик не хватало сил. Соня, не глядя, сделала шаг назад и рухнула на кровать. Постепенно боль ушла, уступая место безразличию.

***

Утром Соня едва открыла глаза и тут же поняла, что все вокруг изменилось. Нет, в ее комнате все осталось по-прежнему: мебель, книги, зеркало… Солнце так же, как и вчера, шарило лучами по полу и стенам, и так же в приоткрытое окно залетали с улицы звуки от шума машин вперемешку со щебетанием птиц и шелестом листьев, потревоженных ветром. Только теперь это не радовало, а, наоборот, раздражало. Как будто ее нервы были оголены, и любые внешние раздражители действовали в десятки раз сильнее. Соня поморщилась, как от боли, встала с постели и захлопнула окно.

– О, проснулась наша красавица, – улыбнулась Наташа, когда Соня в одной ночной сорочке вышла из своей комнаты. – Ну, что, выспалась? Улучшилось настроение?

Соня смерила ее взглядом и, ничего не ответив, прошла в ванную.

– Видать, не улучшилось… – сама себе ответила Наташа.

Соня включила воду, и, устало опершись на раковину, взглянула на себя в зеркало.

– Я, как развалюха… – прошептала она, – как будто ночью не спала, а огород в Кукушкино вскопала…

Вздохнув, она подставила под струю холодной воды руку и медленно провела ею по лицу и шее. Прохлада воды освежала и возвращала к жизни. Постепенно Соня пришла в норму. Настроение не улучшилось, нет. Она словно натянула на себя маску безразличия и холодности, оградившись от возможности проявлять добрые чувства, которые теперь вызывали у нее только мучительную боль. Воспоминания о вчерашнем приступе были еще слишком свежи, и она не хотела, чтоб он повторился.

Вернувшись в комнату, Соня открыла шкаф и с удивлением уставилась в него, как будто увидела всю эту одежду впервые.

– Как я могла такое носить?.. – брезгливо поморщившись, пробормотала она.

Помедлив, Соня решительно отодвинула в сторону вешалку со школьной формой, передвинула еще несколько вешалок с одеждой, бегло рассматривая их. Наконец, она выбрала черные узкие брюки и черный тонкий свитер, надела все это и, посмотрев на себя в зеркало, одобрительно улыбнулась. Черная одежда, волосы, глаза – образ, который теперь казался ей совершенством. От отражения в зеркале веяло силой. Соня заплела волосы в косу и, еще раз бросив оценивающий взгляд на свое отражение, прошла на кухню. Мама уже приготовила завтрак и накрывала на стол.

– Я готова, – объявила Соня, появившись на пороге.

– А как же форма? – удивилась мама, застыв с тарелкой в руках.

– Нам сказали, можно и так, – не моргнув глазом, соврала Соня и уселась за стол.

– Да? – Мама недоверчиво оглядела ее.

– Ага, – Соня взяла из ее рук тарелку с омлетом, – главное, чтоб цвет одежды был не яркий. Так и сказали. Ну, у меня же не яркий.

– Ну, да, – согласилась мама, все еще недоверчиво поглядывая на дочь. – А что же у вас форму только на один год ввели?

– Не знаю… Наверное, – с невозмутимым видом пожала плечами Соня, не переставая жевать.

На кухню зашла Наташа. Она молчала, чтоб в очередной раз не нарваться на хамство и грубость, и только мельком посмотрела на сестру. Соня проследила взглядом, как Наташа села за стол и принялась завтракать.

– Чего молчишь? – усмехнулась Соня.

Наташа даже поперхнулась:

– А чего с тобой разговаривать? Ты на каждое мое слово или молчишь, или кричишь, как ненормальная.

– Да ладно тебе, – снисходительно ответила Соня тоном, каким разговаривают с маленькими детьми, – не придирайся.

– Это я еще и придираюсь? – искренне удивилась Наташа.

– Девочки, не ссорьтесь! Ну, что же это такое? – возмутилась мама. – Вчера ругались, и сегодня с самого утра начинается…

– А мы и не ссоримся, – спокойно ответила Соня, – мы просто общаемся. Правда ведь? – повернулась она к Наташе и взглянула не нее так, что та невольно поежилась.

– Да уж, общаемся… – подтвердила Наташа, но как-то неуверенно.

– Вот и хорошо, – обрадовалась мама, – мне так нравится, когда вы дружные.

В школу пошли вместе. Выйдя из подъезда, Наташа закрыла глаза и подняла голову, подставляя лицо осеннему, но пока еще теплому солнцу:

– Какая чудесная погода!.. Правда? – восторженно воскликнула она. Но в ответ услышала грозное шипение. Наташа оглянулась на звук и с ужасом увидела, как Соня выставив руки со скрюченными пальцами, словно выпустив когти, грозно шипит на дворовую собаку не хуже любого кота.

– Сонька! – крикнула Наташа. – Ты что, с ума сошла?! Зачем собаку дразнишь? А если она на тебя бросится? Если покусает?

– Не покусает, – усмехнулась Соня, посмотрев на сестру через плечо, – просто нечего ко мне подходить, когда я этого не хочу.

– Это же Шарик! – воскликнула Наташа. – Совершенно безобидный бездомный пес. Не понимаю, чего тебе вздумалось его дразнить… Сама же подкармливала его, а теперь не хочешь, чтоб он к тебе подходил?!

Но Соня, казалось, ничего не слышала, она снова повернулась к собаке и пристально, будто гипнотизируя, посмотрела на нее. А та вдруг поджала хвост, заскулила и, попятилась за угол дома. Соня, довольная собой, посмотрела на сестру, но Наташа, похоже, не разделяла ее радости, и лишь укоризненно покачала головой.

– Да что с тобой происходит? Ты какая-то странная, – растерянно сказала она, а Соня только пожала плечами и, тряхнув косой, пошла к автобусной остановке. Там они разойдутся в разные стороны, и ей уже не придется терпеть присутствие старшей сестры..

Зайдя в класс, Соня направилась прямиком к своей парте, не замечая, нет, упорно делая вид, что не замечает одноклассников. Настя еще не пришла. Соня повесила сумку на спинку стула, села и отвернулась к окну. Меньше всего ей сейчас хотелось разговаривать с кем-то. Она погрузилась в свои мысли, и постепенно разговоры одноклассников за спиной превратились в равномерный звуковой фон, как гул улья. Она четко почувствовала, что вокруг нее словно появился невидимый шар. Он ограждал ее от всего, что было за его пределами. Внутри было спокойно, четко, тихо, а за ним – размыто, неточно, мутно, гулко…

– Привет! – послышалось совсем рядом.

Невидимый шар лопнул. Соня резко повернулась. На соседнем стуле сидела ее подруга Настя и счастливо улыбалась. Соня даже не заметила, как та подошла. «Чему можно так радоваться? Лыбится от уха до уха!» – раздраженно подумала она, а вслух произнесла нечто нечленораздельное, похожее на ответное приветствие.

– Ну, рассказывай скорее, как там все у тебя прошло! Помнишь, ты вчера обещала? Я тебе звонила, звонила, никак не могла дозвониться. Все лето думала, как там у тебя дела, – тараторила Настя.

–Знаешь… Я не хочу больше с тобой сидеть, – не ответив на ее вопрос, сказала Соня.

Настя все еще улыбалась, но это была, скорее, механическая улыбка, словно случайно забытая на лице, а глаза уже были полны удивления и непонимания.

– Что? – растерянно переспросила Настя, думая, что ей послышалось.

– Что слышала. Я хочу сидеть одна. Это моя парта, я гораздо раньше тебя здесь села, поэтому пересядь куда-нибудь на другое место.

– Случилось что-нибудь? – Настя перестала улыбаться. – Я тебя чем-то обидела?

– Если бы ты меня обидела, то… – Соня усмехнулась и не стала продолжать, что было бы в таком случае. – Просто я больше не хочу сидеть с тобой за одной партой.

Настя пристально смотрела на Соню, не в силах понять, что происходит. Может быть это какой-то дурной сон? Или странная шутка? В какой-то момент Соня словно усомнилась в правильности своих действий, как будто очнулась от наваждения и осознала, что нельзя так поступать с лучшей подругой. В ее взгляде появилось какое-то смятение и волнение. Но это длилось лишь секунду. Через мгновение она опять была холодна и полна решимости. Настя, так и не дождавшись разумного объяснения такому странному поведению подруги, молча встала и ушла на другое место. Соня, даже не посмотрев ей вслед, отвернулась к окну. Нужно было как можно скорее восстановить невидимый шар, и остаться одной в этом полном людей помещении.

Увидев, что место освободилось, Зимин, не мешкая, подсел к Соне, кинув свою сумку возле парты. Денис наделал столько грохоту и так сотрясал парту, устраиваясь на новом месте, что это трудно было не заметить, но Соня по-прежнему сидела, повернувшись к нему и ко всем одноклассникам спиной, и задумчиво смотрела в окно.

– Вы только посмотрите! Они уже и сидят вместе! Вот уж сладкая парочка – гусь да гагарочка. А точнее, паук и муха! – Слова Шахиной вызвали громкий смех.

Соня, поняв, что речь идет о ней, повернулась в сторону неугомонной Маринки и спокойно ответила:

– Напрасно ты ко мне цепляешься. Хочешь войну? Ты ее получишь. Только потом не плачь.

– Ой, напугала! Ой, прямо вся трясусь от страха!

– Это ты еще пока не трясешься, – усмехнулась Соня, и вдруг приподняла бровь, озаренная идеей, – ну-ка, покажи, как нужно трястись по-настоящему.

Соня пристально взглянула на Шахину своими черными, как бездна, глазами, и едва заметно подула в ее сторону. Та, сжавшись, словно от холода, задрожала так, что все услышали, как стучат ее зубы. Ребятам только дай повод для смеха. А дрожащая по просьбе Сони Маринка – разве это не отличный повод? У Шахиной уже и щеки раскраснелись, как на морозе, и нос.

– Ой, Марина, ты чего? Вытрись! – засуетилась Семенова, стыдливо поглядывая вокруг. А у Маринки из ноздри потянулась длинная, прозрачная сопля. Все засмеялись с новой силой.

Шахина не могла объяснить, что это с ней произошло, непонимающе озиралась и размазывала дрожащими руками сопли по щекам. Она даже и подумать не могла, что виной всему этому Соня. А Соня, удовлетворившись проделкой, отпустила свою жертву, снова отвернулась и погрузилась в размышления.

Озноб тут же отпустил Шахину, словно ничего и не было.

– Ты что, теперь эмо, что ли? – решился спросить Денис Зимин, видя, что Соня не обращает на него внимания.

– Сам ты эмо!.. – не поворачивая головы, ответила Соня.

– А кто ты? Гот? Я в них не разбираюсь.

– Никто! Отвали! – даже не удосужившись посмотреть на него, будто он был невзрачной букашкой, сквозь зубы ответила Соня. – Я сама по себе.

– А почему тогда в черном? – не унимался Зимин.

– Потому что нравится так… Отстань, я сказала!.. А то вылетишь отсюда.

– А чего от тебя Настя отсела? – после небольшой паузы шепнул он, улыбаясь, и вытягивая шею, чтоб заглянуть Соне в лицо или хотя бы оказаться в ее поле зрения. Соня ничего не ответила, но вдруг резко повернулась и посмотрела на него так, что Денис невольно поежился, и улыбка медленно сошла с его лица. Было что-то странное в ее взгляде. Странное и страшное. Денис, не отрываясь, смотрел на Соню, и она, видя его испуг, неожиданно громко засмеялась. В кабинете сразу все замолчали и удивленно посмотрели в их сторону, настолько непривычным был ее смех. Смех отражался от стен, множился и, казалось, раздавался отовсюду. Цветы, стоящие в горшках на подоконниках, мелко задрожали своими листочками, тетради и учебники зашелестели страницами и полетели по классу, книги одна за другой начали падать с полок, стекла задребезжали, столы вдруг начали подпрыгивать, громко стуча по полу. Ребята замерли, как завороженные, а Соня, с восторгом оглядывая происходящее вокруг, хохотала с новой силой.

– Здравствуйте, ребята. Что это у вас тут за веселье? – спросила Тамара Петровна, войдя в класс. Соня перестала смеяться. Тут же учебники, парящие по кабинету, резко остановились и рухнули на пол. Ребята, очнувшись, повернулись к учительнице, которая, оглядев класс, продолжила: – Что это вы тут творите? Почему такой беспорядок в кабинете?

Все с удивлением уставились на разбросанные повсюду учебники и тетради. Никто не мог объяснить, что произошло.

– Соня, ты разве не знаешь, что у нас в школе введена обязательная форма? – строго спросила Тамара Петровна.

– Знаю, – невозмутимо ответила Соня.

– А она гот! – усмехнулся Зимин, и Соня бросила на него быстрый недовольный взгляд.

– За пределами школы можете быть, кем вам вздумается, хоть инопланетянами наряжайтесь. А здесь, будьте добры, придерживайтесь школьных правил. Понятно? – Тамара Петровна сделала паузу. – Ладно, сегодня уж не отправлю тебя домой переодеваться, а завтра, чтоб была в форме!

Соня промолчала и снова отвернулась к окну.

***

Вечером, расправляя постель, Соня заметила уголок тетради, торчащий из-под матраса. Осторожно, двумя пальцами потянула за него и вытащила свой дневник. Подумать только! Она совсем про него забыла. Как будто с тех пор, как положила его сюда, прошла не неделя, а целая вечность. Соня открыла его и пробежалась взглядом по строчкам. Затем, усевшись поудобнее на кровать, принялась перелистывать страницы, время от времени останавливаясь и читая.

– Хм… Как будто это писал совершенно другой человек, – удивленно пробормотала она.

Соня, не слезая с кровати, потянулась к столу, пытаясь взять с него ручку. Но то ли стол стоял слишком далеко, то ли Соня плохо тянулась, до ручки дотянуться не получалось, как она ни старалась. Тогда она раскрыла ладонь и пристально посмотрела на ручку. Та вдруг шевельнулась и, словно намагниченная, прыгнула в Сонину ладонь. Соня схватила ее и улыбнулась:

– Вот так! – довольная собой, сказала она. С каждым днем она открывала в себе новые силы и радовалась этому.

Затем на секунду задумалась, склонилась над страницами и написала:

«2 сентября.

Я чувствую что-то странное… Не могу объяснить, что… Как будто мир перевернулся и я – это уже не я, а кто-то другой —. незнакомый и чужой. И этот «кто-то» поступает против моей воли… Точнее, его воля становится моей. Иногда я осознаю, что поступаю неправильно, но ничего не могу с собой поделать. Мне как будто нравится чувствовать себя сильнее остальных, понимая свое превосходство. Ведь я и так сильнее простых людей, так почему бы не воспользоваться этим?

Я на самом деле не понимаю, что со мной происходит… Я будто раздваиваюсь. То мне хочется все крушить, то вдруг я словно просыпаюсь, и мне становится стыдно за то, что я делаю… Но я ничего не могу поделать со своими желаниями. Я их не контролирую!

Все раздражает. Просто бесит! Одноклассников уже видеть не могу, хотя сегодня только второй день учебного года. И учителя бесят. Внешний вид мой им не понравился… Увидят они завтра меня в форме!»

Соня поставила жирный восклицательный знак, захлопнула тетрадь и, засунув ее под матрас, легла, закутавшись в одеяло, как в кокон, оставив снаружи только лицо. Какое-то время она еще смотрела на включенную лампочку, потом достала руку из-под одеяла и вытянула перед собой, заслонив люстру ладошкой, прикрыв ее от взгляда. В ту же секунду свет погас.

***

Утром, будто забыв, за что вчера ее ругала Тамара Петровна, Соня опять надела черные узкие брюки и тонкий черный свитер со стоячим воротником, закрывающим шею и надежно прятавшим от посторонних глаз волшебный медальон. Несколько раз провела расческой по волосам и улыбнулась. Она улыбалась не солнцу, не новому дню, не предвкушению встречи с друзьями и даже не хорошему настроению, – она, как зачарованная, улыбалась своим черным глазам, как улыбаются другому человеку. От любования собственным отражением ее отвлек мамин голос:

– Соня, в школу опоздаешь. Наташа уже сейчас уйдет.

– Иду уже, – нахмурилась Соня, недовольная, что ее отвлекли. Она еще раз окинула взглядом свое отражение, схватила сумку и вышла из комнаты.

– Мама, я с ней больше не пойду, она на собак бросается! – Наташа жалобно посмотрела на маму.

– Как это? – удивилась мама.

– Как дура! – воскликнула Наташа. – Шипит и руками машет! И представляешь, это на того безобидного Шарика, которого сама же недавно тискала!

– Соня? – Мама удивленно посмотрела на нее. – Что это такое? Зачем ты дразнишь собак?

– Просто так. Мне было скучно, – равнодушно ответила Соня, наклонившись, чтоб обуться.

– Но так же нельзя! – воскликнула мама, пытаясь заглянуть ей в глаза, но та была занята шнурками на кроссовках, и не смотрела на нее.

– А я хочу, – спокойно сказала Соня, выпрямилась и рукой откинула волосы назад. – Кто мне запретит делать то, что я хочу? – спросила она и, не дожидаясь ответа от растерянной мамы, не дожидаясь, когда Наташа обуется, одна вышла из дома.

***

Зайдя в класс, она сразу отметила про себя, что Настя села на другое место. «Хм, обиделась», – усмехнулась Соня, заметив, как Настя торопливо отвела взгляд, делая занятой вид. А на ее прежнем месте сидел долговязый Зимин. Соня нахмурилась, раздраженно покачала головой и подошла к своей парте: