Время отчаянных

Ольга дрожала всем телом. Перспектива тюремного срока замаячила перед больным воображением, не совсем пришедшей в себя женщины, с такой ясностью, что та не удержалась и заплакала.

– Я не трогала его, – сквозь слезы прошептала Ольга.

– Не бойся, это квалифицируется как самооборона, и максимум что тебе грозит, это условный срок. Тем более есть свидетели.

– Свидетели? – всхлипывая, удивилась Ольга.

– Да, твоя подруга, Светка кажется, – он посмотрел на Валю. Та кивнула, – она все видела и сейчас пишет в соседней комнате признательные показания. Как видишь, нам все известно. Так что не глупи, садись и пиши, что я тебе говорю. И не зли меня, а то лет на десять загремишь.

– Я не виновата, – в очередной раз заорала Ольга, забившись в угол. Всеми силами стараясь побороть страх, ледяным обручем, сковавшем сердце и душу.

Наконец до нее дошло, что ей не выкрутиться. Было понятно, что Валя и майор как-то связаны, и ещё один факт неприятно удивил Ольгу. Как могла Светка подписаться на этот бред? Если конечно мент не врал.

Все это промелькнуло в голове за секунды. Ольги надо было принимать решение. Но брать на себя чужое преступление не хотелось. Все её существо противилось этому факту. Внутреннее возмущение выворачивало душу. Как так? Эта душегубка будет спокойно гулять по земле, а её будут считать убийцей?

С другой стороны, она понимала, что была в полной власти мента. По слухам, городком заправлял некий майор Егор Кулешов, начальник РОВД. Очевидно им и был этот майором.

Ещё одна мысль пронзила сердце девушки…

Надя, рак головного мозга, больница…

Где-то там, с чужими людьми, возможно умирала её дочь. А она ничем не могла ей помочь. Она сидела в луже собственной крови и плакала от бессилия. Плакала не для того чтобы вызвать жалость, просто слезы помогали не сойти с ума от безысходности, от стечения обстоятельств, от вынужденного бездействия.

– Девочка моя, я с тобой, я всегда буду рядом. Только держись, только будь сильной, – шептала, сквозь слезы, Ольга, – я подарю тебе жизнь, чего бы мне это не стоило. Девочка моя, только не умирай…

***

Игорь Федоров, сотрудник Интерпола, шел по улице и внутренне усмехался. Ничего за пятнадцать лет не изменилось. Те же кособокие дома, та же двухэтажная школа, магазин Гармина. Нет, все же некоторые изменения бросались в глаза. В городок, тяжелой поступью, ступили вездесущие ретейлеры. Пятерочка, магнит. Даже Макдональдс почтил своим присутствием, провинциальных любителей фастфуда. Разместившись, в некогда "фешенебельном" отеле.

Он уехал отсюда пятнадцать лет назад. В никуда. С одной сумкой и мелочью в кармане. Поругавшись с родителями (после их очередной пьянки) он просто встал, собрал вещи, какие были и…

Вспоминать не хотелось. То, через что он прошел, с лихвой хватило бы на пять жизней. С сопутствующим сюжетом. Драки, погони, наркотики. Московская идиллия, оказалась на поверку, тяжелым испытанием.

Но по прошествии времени, Игорь ни о чем не жалел. Трудности его закалили, сделали мужчиной. Главное, он встретил человека, который изменил его жизнь, кардинально. Из казалось конченного наркомана, Игорь стал настоящим мужчиной. Мужчиной, постигшим высшие ступени восточной мудрости…

Единственно о ком он жалел, была Ольга, его одноклассница. Говорят, что первая любовь самая сильная, но не имеющая перспектив. Она помнится больше всего, но как веха в жизни, как мимолетное видение.

У Игоря было все не так. Образ Ольги не оставлял ни на секунду. Он оказался однолюбом, и сколько не убеждали его друзья, забыть свою первую любовь, Игорь так и не смог полюбить другую. Были мимолетные знакомства, но это так, скорее развеять тоску…

Домой Игорь так и не зашел, разместившись в гостинице. Обида не отпускала. Из сотен писем, которые он писал родителям, ответа не пришло ни на одно. Он даже не знал, живы ли они. Но проверять не хотелось.

А вот к Ольге, он все-таки решил наведаться. Несмотря на то, что она скорее всего презирала его. Ведь уехал он внезапно, просто исчез и все. Он не мог не наведаться к ней. Он готов был валяться у ее ног, до тех пор, пока она не простит. Или хотя бы поймет.

Игорь пытался найти её через соцсети. Но ее страница не обновлялась года три. Он знал, что у нее дочь. Знал, что замужем. Да и мужа он знал, когда-то тусили в одной компании.

Несколько раз он проходил возле ее дома, не решаясь войти. И все-таки решился. Твердым шагом, он вошел в подъезд… до боли знакомый подъезд, где даже запах сырости из подвала был тем же. И поднялся на второй этаж.

Дверь та же, обитая дерматином, с оттопыренным углом, из которого торчала вата. Игорь усмехнулся, даже тут ничего не изменилось. Он хотел было нажать на звонок, как, сквозь полумрак, вдруг увидел, что дверь опечатана. Его пронзило, словно электрическим током. Нехорошие предчувствия овладели мужчиной…

***

Переезд Нади в общую палату, где её встретили ровесницы, вопреки ожиданиям, прошел безболезненно. Опасения по поводу предстоящего знакомства не оправдались, и её восприняли так, будто они дружили всю жизнь.

Дети, очевидно объединенные общей бедой, старались помогать друг другу. И никаких колкостей, никаких смешков за спиной. По началу это немного напрягло Надю. Она привыкла что её постоянно тыкали и смеялись над ней. А тут…

А потом она поняла. Это были не простые дети. То, что каждой из них пришлось пережить, хватило бы на сотню взрослых. Они ценили каждый прожитый день. Каждую прожитую минуту. Каждый миг, воспринимая как посланный богом подарок.

Потому что не знали проснутся ли завтра или в место них, на кровати останется свернутый матрац. А врач разведет руками и скажет традиционное: "Мы сделали всё что могли."

Иногда, кто-то из детей, не выдержав навалившейся беды, замыкался в себе. Особенно когда врачи озвучивали родителям сумму, требуемую для лечения, а те схватившись за голову впадали в прострацию.

И тогда дети делали все, чтобы помочь друг другу выкарабкаться из цепких лап депрессии. И это помогало. Общие усилия давали результат. Через несколько минут слёзы сменялись истерическим хохотом. Да таким, что прибегали санитарки…

И только тут Надя поняла, что существует другая жизнь, что есть люди, ради которых можно пожертвовать всем. И что кто-то может пожертвовать всем ради тебя.

Это в корне поменяло мировоззрение замкнутой в себе девочки. Это раскрыло в ней, дремавшее доселе, чувство сопричастности, чувство взаимопомощи. Особенно когда оказывалось, что надеяться не на кого. И фраза: "Надо надеяться на чудо". Воспринималась как: "Вам осталось несколько недель".

Правда существовал выход… Примерно такой: "Мы сделали все что могли. Но знаете… есть возможность сделать ещё кое-что. Но это стоит денег, примерно два миллиона".

И родители, сошедшие с ума от горя, бросаются во все тяжкие, что бы достать требуемую сумму… Это оттягивает развязку на пару месяцев…

А потом… Потом будничное: "Мы сделали все что могли." И свернутая койка…

Отсутствие вестей от мамы не давало покоя девочке. Надя не могла поверить, что та забыла о ней. Где-то в подсознании она допускала это, но седьмое чувство говорило, что с мамой случилась беда, что ей нужна помощь. И это разрывало сердце.

Все попытки разузнать о том что с мамой, не давали результатов. Кто-то отнекивался. Аня, на все вопросы, переводила разговор на неопределенные темы, а на вопросы о том, что же все-таки с ней, отвечала однообразно:

– Мы работаем, пока точно сказать невозможно, наберись терпения…

Постепенно врач Анна из, как казалось Нади ангела, стала превращаться в обычного взрослого. Она все реже стала подходить к ней. И вообще обращать на нее внимание. Разговоры превратились в официальные: "Как себя чувствуешь?" или "Сегодня голова не болела?" И даже если Надя говорила, что боли невыносимы, Анна делала пометки в журнале и уходила. От этого было ещё больнее, но Надя терпела. Она умела терпеть…

Примерно через неделю, она узнала, что мама в полиции и её обвиняют в убийстве…

Сказать, что это был шок для неё, ничего не сказать…

А узнала она совершенно случайно. Проходя мимо открытой двери ночной медсестры, она вдруг услышала свое имя:

– Мамаша-то Надьки, в тюрьме оказывается.

– Это которой?

– Ну та что с тараканами в голове.

– С шестой палаты которая что ли?

– Ну да. Говорят она убила кого-то.

– Да ты что?

– Точно говорю. Анька рассказывала Сергею.

– А ты подслушивала?

– Да иди ты.

Надя не стала дослушивать перепалку, а бросилась в палату, и зарыдала в подушку. Сразу же к ней подошли подруги. И она впервые рассказала о своих проблемах не Нику, а подругам…

***

Величественное здание 18 века, практически единственное оставшееся в городе, от некогда огромного комплекса, принадлежало одним из тех структур частного бизнеса, про который говорили: "Их крышует сам…"

Так что, подпольное казино, ресторан, комнаты аудиенций с представительницами древнейшей профессии, "гармонично" сочетались с покосившимися палатками и обшарпанными магазинчиками, облепившими старинное здание. Они, словно нищие попрошайки, застыли в надежде, что им перепадет с королевского стола.

Но короли не торопились бросать кости, они наслаждались своим превосходством, каждый раз напоминая это, звуками сирен и светом проблесковых маячков. Образовав что-то вроде закрытого клуба для особых людей, где одним из главных королей и был Егор Кулешов…

– Здесь? – Валя обратилась к охраннику.

Тот кивнул.

– Один?

– С гостями, – амбал состряпал рожу, должно быть обозначающую блаженство.

– Проследи чтобы нам не мешали, – она сунула зеленую сотенную в карман, заискивающе улыбающемуся охраннику.

– Конечно, Валентина Сергеевна, – он с подобострастием истинного халдея, распахнул перед женщиной тяжелые двери.

Валентина вошла в этот обитель роскоши и похоти, прямиком направляясь на второй этаж, где как обычно оттягивался майор.

Комната, где возлежал местный божок, была отделанная в стиле арабских королей. Ковры, инкрустированная золотом хрустальная ваза, кальян из чистого серебра, фонтанчики в мраморе. Так майор понимал византийскую роскошь, почему-то считая её присущей арабским принцам.

На коврах, батрачили, отрабатывая подачки в виде герыча, пара мальчишек и две девочки, изображая что-то вроде доморощенного стриптиза.

– А ну пошли отсюда, – Валя брезгливо пнула одного из мальчишек.

– Что это ты тут командуешь? – негодующе спросил майор.

– Хватит уже, знай меру. Третий день на работе не появляешься.

– Не твое дело, а ну назад, – заорал Егор, как только девчонки собрались уходить.

– Вон пошли я сказала, – Валентина так посмотрела на испуганных девчушек, что те не задумываясь бросились наутек, на ходу натягивая юбки.

– Не понял, – майор привстал и недобро посмотрел на Валю.

– Дело есть, ты соображаешь или перенести разговор на завтра?

– Говори, – примирился майор и снова плюхнулся на диван, – что за срочность.

– Ты сначала скажи, что с Ольгой решил?

– А что там решать, она все подписала, на следующей недели сдаю дело. А что?

– И сколько ей грозит?

– Да так, может условно. Самооборона же. А что? – переспросил Егор.

Валя пристально посмотрела в глаза Егора, не решаясь начать разговор.

– Есть дело… На два ляма…

– Два миллиона? – оживился майор, – что надо сделать?

– Два миллиона долларов, – по слогам повторила Валентина.

Майор чуть не поперхнулся шампанским, которое потихоньку потягивал.

– Два ляма баксов? – переспросил майор.

Валя вздохнув, кивнула…

– За что?

– В общем, пришел заказ…

Валя выдержала паузу внимательно смотря в глаза мента.

– Ну, – не выдержал тот, – говори, что тянешь..

– Заказ… На … Органы. В частности, сердце…

Майор непонимающе хлопнул глазами:

– Это как?

– Очень просто, мы находим подходящий объект, оформляем все так, чтобы комар носа не подточил. И…

– И?

– И передаем, заинтересованным лицам. А там уже у них свой канал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.