Беззубая девушка за тыщу восемьсот

– Нет, я уж лучше буду разбираться со всеми этими: "Но я думал, что на самом деле она была согласна!"

Владелец телефона убийств вздыхает и тут замечает проходящего мимо другого коллегу.

– Эй, а ты сейчас при телефоне?

– Да. По домашнему насилию.

– Махнёмся, а? – предлагает владелец телефона убийств, готовый поменяться практически на что угодно.

– А у тебя сейчас какой? – заинтересовывается владелец телефона домашнего насилия.

– Телефон убийств.

– О, нет, спасибо, – отказывается он и убегает.

Рядом с владельцем телефона убийств останавливается мой коллега Роб и предлагает:

– Давай, я с тобой махнусь! Ты мне телефон убийств, а я тебе свой.

Владелец телефона убийств аж не верит в такое неожиданное счастье.

– Давай! – радостно соглашается он. Но потом в нём просыпается осторожность, и он спрашивает: – А у тебя какой?

– У меня телефон дорожных преступлений, – отвечает Роб.

Владелец телефона убийств резко отступает назад. Вождение в пьяном виде, дорожные аварии, опасное вождение, сбитые пешеходы – всё это происходит слишком часто, а это значит, что звонит телефон дорожных преступлений звонит днём и ночью без перерыва. В отличие от телефона убийств.

– Э, нет, – испуганно бормочет он и прижимает свой телефон убийств к груди, и внезапно тот кажется ему уже куда более привлекательным. – Лучше уж я со своим похожу.

Не писайте по ночам у детских садиков!

Всех секс-преступников в Канаде принято, условно говоря, классифицировать по степени опасности и, соответственно, наказывать и реабилитировать по-разному. Тех, кто представляет наименьший риск, обычно отправляют на трехдневные реабилитационные курсы. Ведут их специалисты, но, случается, и мы их посещаем, чтобы посмотреть, что там происходит.

И вот однажды в перерыве между занятиями подходит к нам один из товарищей и просит:

– Пожалуйста, я вас очень прошу, отпустите меня отсюда! Не могу я тут больше!

Мы, конечно, реагируем скептически, более того, делаем мысленную пометку, что, может, вот именно этому товарищу надо прописать что-нибудь ещё.  А потом выясняется его смешная и печальная история.

Ехал он как-то довольно поздно ночью домой, и ну очень приспичило ему в туалет. Он остановился у ближайшей заправки, рванул внутрь, а кассир ему и говорит – извините, туалет у нас не работает. А наш товарищ понимает, что до следующей заправки или круглосуточно открытой забегаловки, где есть туалет, он просто не дотерпит! Он в отчаянии оглядывается и видит через дорогу какой-то тёмный безлюдный скверик без признаков какой-либо жизни и бросается туда.

К сожалению, именно во время его «облегчения» мимо проезжал полицейский патруль и застал его за этим делом. И мало того, что застал – коп ему попался супер-ответственный и нашёл в этом деянии ни много ни мало признаки секс-преступления! Потому как и не скверик это был вовсе, а детский садик, а обнажение половых органов в местах для детей – это секс-преступление! И как ни пытался объяснить товарищ, что он и знать не знал, что это детский садик, и что ночь и ничего же не видно, и детей там сейчас нет, и что вовсе он не показывал свои половые органы, а просто жутко писать хотел, прям не утерпеть, коп оформил на него обвинение в секс-преступлении.

А получивший позже этот файл прокурор – уж не знаю, куда он смотрел! – это обвинение подтвердил.

И в итоге товарища признали виновным, внесли в федеральный реестр секс-преступников и послали вот на эти курсы.

– А я, – говорит нам он, – уже второй день тут сижу и слушаю, как эти извращенцы рассказывают, почему им нравятся маленькие девочки и мальчики и какие у них фантазии и боюсь, что просто не выдержу и врежу им! Отпустите меня отсюда от греха подальше!

…С курсов мы его отпустили.

Ромео-сутенёры

Когда говоришь с человеком о секс-трафикинге, то обычно рядовой обыватель (здешний, канадский) выдаёт ассоциативную картинку или похищенной девушки-блондинки в цепях из Восточной Европы, работающей в стриптиз-клубах, или запуганную забитую маленькую азиатку, работающую в так называемых "массажных салонах со счастливым концом".

Мало кто из рядовых обывателей знает о том, что есть в секс-трафикинге и совсем другая, в чём-то даже ещё более страшная схема вовлечения девушек в секс-торговлю. Девушек не похищают и не удерживают силой – ни в цепях, ни под наркотиками, ни жестокими побоями, ни под угрозой сдать её иммиграционным властям. Нет, девушка в таких схемах местная, и проституцией она занимается, как она верит, добровольно… И даже не понимает, как жестоко ей заморочили голову.

Главную роль в таких сценариях играют те, кого здесь называют Romeo pimps – или "Ромео-сутенёры".

То, как они вовлекают девочек в секс-трафикинг и как они на них наживаются, они между собой называют The Game – «Игра». Хотя ничего там от какой бы то ни было игры вовсе нет. Как нет ничего в этих сутенёрах от шекспировского влюблённого Ромео…

Ниже приведу небольшие выдержки из материалов одного дела из соседней провинции как раз на такого вот Ромео-сутенёра, где он рассказывает про то, как проводил эту самую «Игру»:

«На одной девочке легко заработать до тысячи в день. Иногда за месяц, имея у себя четыре девочки, можно сколотить 70 тысяч. …

Мы охотимся на девочек, которые сломлены, которым отчаянно нужна фигура этакого папочки у них в жизни. Всё начинается со стадии бойфренда: романтические свидания, иллюзия любви, обещание будущего, общий дом, в котором мы будем жить вдвоём. Потом подарки, а потом понемногу – намёки на то, как много можно сделать лёгких денег в секс-торговле. …

Главное – найти "трещину" и забраться к ней в голову. С кем-то приходится серьёзно поработать, а кому-то достаточно просто услышать от меня "Я тебя люблю" – и она на всё готова. …

Потом я уговариваю её на секс за деньги. Говорю о красивой свадьбе, о свадебном путешествии, о доме, который мы с ней купим вдвоём и будем жить там долго и счастливо. Только на это нужны деньги, и их нужно зарабатывать. Смотри, вот я вложился уже, внёс свои пятьдесят тысяч в счёт нашей будущей мечты. Но и ты тоже должна в неё вложиться. А секс за деньги эти деньги нам очень быстро принесёт! И не бойся, я всё равно буду тебя любить. Даже ещё больше! Ведь ты будешь делать это ради нашей общей мечты! И каждую ночь ты всё равно будешь возвращаться домой ко мне. И вот она уже согласна, она в Игре и приносит тебе хорошие деньги».

На счету того товарища, чьи откровения я тут в переводе процитировала, 12 жертв. Одна из них, когда товарища накрыли, вообще наотрез отказывалась принять тот факт, что она – жертва трафикинга; когда он её заполучил, ей было всего 13 лет, и когда его уже накрыли, пару лет спустя, эта по-прежнему несовершеннолетняя девочка была искренне и твёрдо уверена, что он – её бойфренд, и всё это – ради их общего прекрасного светлого будущего.

Принудительная стерилизация в Канаде

Как-то раз, работая с делом серийного педофила и готовя материалы для того, чтобы аргументировать возможность его химической кастрации, я обнаружила совершенно удивительную (и несколько жутенькую) страницу истории провинции, в которой я живу.

В Альберте существовала практика принудительной стерилизации! Между прочим, самая жёсткая в Канаде – и нанёсшая наибольший вред. Вот уж даже и подумать не могла! Канада вроде вся такая правильная, милая и пушистая – и тут вдруг нате вам!

"Закон о сексуальной стерилизации" был принят в Альберте в 1928 году, и его целью было охранять генетический фонд человечества от передачи по наследству нежелательных черт. И поскольку в то время сторонники евгеники считали, что психические расстройства, дефекты развития, эпилепсия, алкоголизм и даже некоторые социальные «дефекты» вроде проституции и сексуальные отклонения передавались по наследству, закон они сформулировали достаточно широко, и по нему под категорию стерилизации попадало приличное количество народу.

Заправляла всем этим делом специально созданная Евгеническая Комиссия Альберты и действовала в обстановке строгой секретности.

В 1937 году к закону приняли поправку, расширив список тех, кто подлежит принудительной стерилизации, а в 1942 году несмотря на то, что в то время уже было хорошо известно про жестокость нацистской евгеники, приняли ещё одну ужесточающую поправку.

Отменили закон аж только в 1972 году.

За 44 года функционирования Евгеническая Комиссия одобрила почти 5000 дел (что составляет 99% от всех дел, которые ей представляли), и было стерилизовано почти 3000 человек. Больше половины стерилизованных были женщины. И большинство всех стерилизованных – индейцы.

Вот так вот.

Надо сказать, у меня как-то «стереотипно» сидело в голове, что такие… неоднозначные меры претворялись в жизнь только в нацистском режиме. Ну, и в демократической Америке, конечно. Однако ж вот и в таких гуманистических, казалось бы, странах как Канада, оказывается, есть свои тёмные страницы истории.

На спор

Они познакомились случайно. Собственно, они толком и не знакомились. Ей было 29, ему – 23. Она жила в просторной квартире на верхнем этаже высотного здания в самом центре города. Когда он пришел в гости к ее соседу, ей заносили в квартиру диван. Он помог открыть двери, она его поблагодарила.

Об этой случайной встрече она почти сразу забыла.

Он запомнил.

Она – высокая, красивая женщина. Спортивная, уверенная в себе. Заместитель директора старшей школы. Работала со сложными подростками.

Он – наркоман со стажем и приличной криминальной историей, включающей в себя более тридцати преступлений, которые он начал совершать в возрасте 14 лет.

Месяц спустя, в канун дня Святого Валентина она нашла под дверьми записку. Написана на клочке бумаги, от руки, с грамматическими ошибками: «Ты мне нравишься, ты очень красивая, хочу как-нибудь с тобой встретиться».

Она пожала плечами – от кого бы это? – и бросила клочок в мусорку.

Два дня спустя у соседа была вечеринка, на которую пришел и он.

Был алкоголь, была травка, был кокаин.

Было много глупых разговоров, беспочвенных ссор и обвинений.

Примерно в четыре утра в наркотическом угаре кто-то крикнул ему что-то вроде «да ты не мужик».

Он взвился: «Я тебе докажу. Вот сейчас пойду, изнасилую и убью твою соседку».

Ему в ответ: «Спорим на десять тысяч баксов, что не сможешь».

«Спорим».

Балкон соседа примыкал к балкону ее квартиры.

Он взял два ножа, перелез на соседний балкон, открыл окно и залез к ней в спальню.

Приставил нож к горлу.

Она проснулась и закричала.

Потом спросила: «Что тебе надо?»

Он ответил просто: «Я пришел изнасиловать и убить тебя».

Она долго уговаривала его не делать этого. Расспрашивала, как его зовут, зачем он это делает. Выяснила, что поспорил, отговаривала: «Ты не должен это делать. Давай уедем. Прямо сейчас спустимся вниз, сядем с машину и уедем. И никто из твоих друзей не узнает».

Он почти согласился. Но потом прислушался к шуму вечеринки в соседней квартире и сказал: «Нет, я должен это сделать».

Они начали бороться. Она была сильнее его и могла бы его одолеть, но у него был нож. Он глубоко порезал ее руки, опрокинул на кровать, уселся сверху.

Она начала говорить, что у нее венерическое заболевание, что он непременно заразится. Он не слушал, продолжал ее резать. Потом расстегнул ремень на штанах.

Она стиснула зубы, уговаривая себя: «Через это проходят миллионы женщин, пройду и я».

Когда он закончил, она снова попыталась его уговорить: «Давай уедем, ты не должен это делать».

Он был под наркотой и только повторял: «Нет, теперь я должен тебя убить».

Она снова попыталась с ним бороться, попыталась отобрать нож.

Она не замечала нанесенных ран, и только когда ударилась головой о косяк и попыталась подняться, поняла, что не может встать на ноги или опереться на руки.

Он сел на нее и приставил нож к горлу.

Она прижала подбородок к шее, чтобы лезвие не достало до артерий.

Он провел по горлу ножом.

До главной артерии не достал.

Она перестала двигаться и дышать, притворилась мертвой.

Он постоял над ней и ушел из квартиры.

Она доползла до телефона, набрала 911. Начала объяснять, что случилось, когда услышала его шаги – он возвращался.

Он сразу понял, что происходит. Взял телефон, сообщил оператору «Нет-нет, это моя племянница шутит».

Положил телефон, снова сел на нее, снова приставил нож к горлу.

Провел второй раз, глубже.

Она снова прижимала подбородок к шее, и он снова не достал до артерии.

Из горла лилась кровь. Она лежала не шевелясь и не дыша, но на этот раз с открытыми глазами. Смотрела прямо на него, а он стоял над ней и смотрел на нее – хотел убедиться, что на этот раз он ее достал.

Она говорила, ей казалось, что он стоял над ней целую вечность.

Он все-таки ушел.

Она проползла до двери и попыталась ее закрыть. Обнаружила, что у нее почти не работают пальцы – так глубоко они порезаны. А некоторые держатся только на лоскутках кожи.

Снова набрала 911. Полиция сообщила, что немедленно выезжает.

Она услышала, как кто-то колотится в дверь.

Это был он.

Когда он понял, что она еще жива, и что дверь закрыта, он вернулся в квартиру друга и снова полез на балкон.

Она видела, как он перепрыгивает на ее балкон, и не могла открыть замок двери своими поврежденными пальцами.

Он был уже в нескольких шагах от нее, когда она все-таки открыла дверь. Вывалилась на лестничную площадку, закричала, всполошила соседей.

Соседи – не те, у которых шла гулянка, а другие – впустили её к себе. Дождались полиции.

Было шесть тридцать утра.

Этот кошмар продолжался два часа.

…У нее была черепно-мозговая травма, голова пробита в двух местах. Более десяти глубоких порезов на лице. Два очень глубоких – на шее. Полностью отрезано два пальца, остальные – глубоко порезаны. Бесчисленные порезы на руках, ногах и теле.

Врачи спасли ее. Хирурги пришили отрезанные пальцы, наложили десятки швов. Отрезанные пальцы потеряли чувствительность, но они работают.

За последующие два года пластические хирурги сотворили чудо. У неё на лице я видела следы только трех шрамов, да и то лишь потому, что знала, куда смотреть.

Сопоставить энергичную, улыбчивую женщину с тем изрезанным, окровавленным телом, которое запечатлено на судебных фотографиях, я могла с большим трудом.

Она – совершенно потрясающая женщина. Она снова работает – теперь уже директором школы. Она вышла замуж и на момент суда была на седьмом месяце беременности.

Она занялась сноубордингом и виндсерфингом; вместе с мужем она съездила на сафари в Африку и в тур по Европе. Участвовала в велогонках и обожала бывать на природе.

К тому времени, когда начался суд, она все еще боялась спать одна, и, встречая на улице молодых парней примерно того же возраста, что и он, с трудом удерживалась, чтобы не шарахнуться в сторону.

Ее родители были на каждом судебном заседании. У них было двое детей, оба умерли в детстве. Она – третья. Единственная. Которую они едва не потеряли.

Она сама появилась в суде только один раз – когда давала показания.

Ее муж почти пришел в суд тоже только однажды. Когда прокурор читала свою финальную обвинительную речь. Муж сидел на скамье и старался не смотреть на обвиняемого. Но иногда все-таки бросал на него взгляды, и тогда сжимал ладонями сидение скамьи так, что у него белели костяшки пальцев.

Мы – прокуратура – очень старались, и он получил пожизненный срок.

ВИП-собаки

У нас в городе есть специализированный центр защиты детей под названием "Зебра", который занимается поддержкой детей, ставших жертвами преступлений. Работники этого центра – волонтёры, они не получают за свою работу денег. Они всегда находятся рядом с детьми, на каждом этапе уголовного процесса. Они держат их за руку во время разговоров с полицией и прокурорами, они ждут вместе с ними в коридорах суда перед слушанием. Они сидят в зале во время судебного процесса, и иногда только их присутствие помогает детям собраться и дать показания.

Да и не только детям. Несколько лет назад было у меня одно отвратительно дело, товарища судили за то, что он на протяжении полутора десятилетий насиловал свою дочь. На момент суда девушке было уже девятнадцать лет, то есть она была совершенно однозначно совершеннолетней, но её настолько парализовало от ужаса при виде отца на скамье подсудимых, что она смогла дать показания только тогда, когда суд предложил работнице центра стоять рядом и держать её за руку.

Центр постоянно думает над тем, как же ещё больше смягчить травмы и стресс для детей от реалий судебного процесса. И в итоге несколько лет назад они запустил прекрасную программу под названием "Зебра VIP" – но VIP не как Very Important Person (очень важная персона), а как Very Important Paws (очень важные лапы) – в центре появилось два лабрадора, Рен и Фосси, натренированных специально для поддержки жертв преступлений. Называется victim intervention dogs.

Эффект, который собаки оказывают на детей, просто волшебный. Пока дети гладят собаку, им куда легче рассказывать о случившемся и вспоминать подробности. Особенно собаки помогают с теми детьми, которые до этого не говорили (обычно это жертвы сексуального насилия или особо жестокого физического насилия). Эти дети садятся на пол, принимаются играть с собакой и через какое-то время начинают рассказывать этой дружелюбной лохматой симпатяге то, что они категорически отказываются – или просто не могут рассказывать людям.

Вскоре местный суд постановил, что эти собаки могут присутствовать с детьми на судебных заседаниях, и это немедленно сказалось на том, как дети дают показания во время слушаний – сказалось самым лучшим образом.

Прошлой осенью Фосси проводили на пенсию, и на смену пришла новая собака – Флетчер, выпускник специальной канадской программы "Dogs with Wings" – "Собаки с крыльями".

Работники центра рассказывают, что Флетчер словно рождён для того, чтобы утешать детей, он чувствует, когда им нужен даже прежде, чем ему на это указывают люди.

Был случай, как-то раз одна из девочек в суде не смогла дать показания, выбежала из зала суда и спряталась в туалете. Флетчер даже не стал ждать, пока ему дадут команду и сразу сам побежал за ней. Когда работники центра наконец нашли девочку – она спряталась в туалете, то обнаружили, что она лежит, свернувшись калачиком на полу в кабинке, и плачет, а Флетчер устроился рядом и слизывал её слёзы. Так они и пролежали в обнимку минут десять, девочка успокоилась, обняла Флетчера и вдвоём они вернулись в зал суда, где она смогла наконец дать показания.

И я так скажу: раз уж никак не получается добиться того, чтобы дети в нашем мире не страдали от преступлений, пусть им хотя бы будет легче справиться со случившимся с помощью этих замечательных помощников!

Есть ли угроза твоей жизни?

Человек, который долгое время живёт в условиях домашнего насилия, зачастую даже не осознаёт, в какой опасности он находится.

Читаю в деле показания женщины, которую после долгих лет домашнего насилия едва не убил муж, и некоторые её замечания меня просто поражают. Вещи, которые она считает вполне нормальными, таковыми ну никак не являются! Но – увы – её представления о нормальном так искажены, что она просто не понимала, в какой опасности ежедневно находилась.

Вот так и становятся они потом жертвами уже куда более серьёзных преступлений, вплоть до убийства – потому что просто не осознают угрозу своей жизни.

В этом свете сразу становится ясно, для чего существуют различные инструменты для оценки уровня опасности для жизни жертвы домашнего насилия – они на чисто математическом уровне помогают понять, следует ли человеку бояться. Если женщины обращаются в специализированные центры помощи, обычно с ними проводят такие тесты, чтобы продемонстрировать им, какова угроза для их жизни от партнёра. И, если удастся, вразумить на верное решение – но это уж совсем хороший расклад.

Инструментов, разумеется, тьма тьмущая, но одним из первых в центрах помощи жертвам частенько используют самый простой – "Danger Assessment" (Оценка опасности).

Тест и правда очень простой, всего двадцать вопросов – и очень наглядный в своей простоте. И, судя по научным исследованиям, достаточно верный в своих результатах.

Очень надеюсь, что никому из читателей он на практике не пригодится. Но – мало ли, в жизни всякое бывает…

Да, и напоследок – следует помнить, что тест этот применим только к жертвам уже существующего домашнего насилия; если его применить его к нормальным отношениям, то получится ерунда.

Словом, вот он, этот тест. За каждый ответ "да" начисляется один балл, за "нет" – ноль баллов. В конце баллы суммируются.

Баллы 1 – 7 – это переменная опасность для жизни

9 – 13 – повышенная опасность

14 – 17 – серьёзная опасность

18 и выше – экстремально высокая опасность

Вопросы:

1. Увеличилось ли физическое насилие по жестокости или по частотет за последний год?

2. У него есть огнестрельное оружие?

3. Ты в этом году уходила от него после нескольких лет, прожитых вместе?

4. Он безработный?

5. Он когда-нибудь использовал оружие против тебя или угрожал тебе смертельным оружием?

6. Угрожал ли он тебя убить?

7. Он избегал ареста за домашнее насилие?

8. Есть ли у тебя ребёнок, который не от него?

9. Он когда-либо принуждал тебя к сексу, когда ты этого не хотела?

10. Пытался ли он когда-нибудь тебя душить?

11. Принимает ли он наркотики?

12. Он алкоголик / у него проблемы с алкоголем?

13. Он контролирует большую часть твоей ежедневной жизни (например, говорит тебе, с кем ты можешь дружить, когда можешь повидаться с семьёй, сколько денег можешь потратить, когда можешь брать машину и т.п.)?

14. Он постоянно и агрессивно тебя ревнует?

15. Он когда-нибудь бил тебя, когда ты была беременна?

16. Он когда-нибудь угрожал совершить суицид?

17. Он угрожал причинить вред детям?

18. Ты веришь, что он может тебя убить?

19. Он за тобой следит, оставляет угрожающие записки или послания, портит твою собственность или звонит тебе, когда ты не хочешь с ним говорить?

20. Ты когда-либо угрожала или пыталась совершить суицид?

Проходите тест – и пусть ваш результат будет минимальным!

Полиция в Канаде

Полиция в Канаде очень разнообразная: большая и маленькая, государственная и частная, гражданская и военная, и даже «индейская».

Самая большая канадская полиция – это федеральная полиция RCMP (Royal Canadian Mouted Police), то бишь KKKП, Королевская Канадская Конная Полиция. Или, как их здесь называют, «mounties» – «всадники».

Это те самые красочные товарищи в ярко-красной униформе и характерных светлых шляпах с полями, чьи фотографии вы, возможно, видели. И – да, это их настоящая форма. Парадная, ясное дело; в будни они одеты куда менее красочно.

«Всадники» борются с преступностью везде, где нет других правоохранительных органов. Каждая провинция заключает с ними контракты на правоохрану в определённых районах и регионах, где нет своей собственной локальной/муниципальной/частной/прочей полиции.

Муниципальная полиция – это вопрос, который решается по усмотрению каждого города. Грубо говоря, собирается муниципалитет и между собой решает, хочет ли он собственную полицию, или его устроят "всадники". И если хочет собственную полицию, то следующий вопрос – хватит ли у него, муниципалитета, денег, чтобы её содержать.

Обычно собственной полицией обзаводятся крупные города. В моей провинции есть полиция Калгари и полиция Эдмонтона, так как оба города – в топ-5 крупнейших городов страны. Но и некоторые небольшие города порой тоже обзаводятся своей полицией. В нашей провинции собственная муниципальная полиция есть ещё в пяти городках, причём некоторые из них реально совсем небольшие, около десяти тысяч населения.

Итак, территория каждой провинции поделена на зоны вéдения муниципальной полиции и зоны ведения "всадников". Казалось бы – всё на этом, вся территория под присмотром, вопрос закрыт.

Но не всё так просто!

Есть ещё и другая полиция – военная. Как следует из названия, она занимается преступлениями, совершёнными военнослужащими, а также преступлениями, совершёнными на территории военных баз. И всё бы ничего, но когда случается пересечение юрисдикций военной и гражданской полиции, нам порой достаётся изрядно головной боли.

Что меня в своё время особенно удивило – есть в Канаде ещё и частная полиция. Да-да, это полиция не государственная, а полиция, созданная на свои деньги частной коммерческой корпорацией. А именно – железнодорожная полиция. И в ней, кстати, тоже есть разновидности, в зависимости от компаний, владеющих железными дорогами: есть Canadian National Railway ("Канадская Национальная железная дорога") и, соответственно, CN police, и есть Canadian Pacific Railway ("Канадская Тихоокеанская железная дорога") и, соответственно, CP police. Товарищи эти занимаются охраной правопорядка на железной дороге и на территории 500 метров вокруг неё, если происходящее на этой территории как-то угрожает безопасности железной дороги.