Наследница Роксоланы

– Но как же так, паша? Я уже пообещал воинам… Мне даже страшно предположить, что может случиться…

– Повелитель, можно пока выдать небольшую сумму. Ну и пообещать им в дальнейшем повысить жалование. Думаю, так мы сможем унять недовольство, по крайней мере, на какое-то время.

– Действуйте, паша.

Находиться среди воинов Селиму не нравилось. Ему претила эта походная жизнь. К тому же он ощущал опасность, исходившую от подданных. Он вообще умел чувствовать обстановку – именно эта способность не раз спасала его от верной гибели. А еще его не покидала мысль, что он занимает не свое место. Он гнал, гнал ее, но она преследовала его, точно назойливая муха, и не давала покоя. Покой… Скорее всего, отныне ему придется навсегда забыть, что это такое.

9

Ниса не помнила своей прошлой жизни, да и была ли эта прошлая жизнь? Она в этом не уверена, хотя все говорят, что была. Иногда перед глазами возникали какие-то смутные образы: поле, река, солнце, радостный детский смех… Но эти воспоминания были настолько мимолетными и обрывистыми, что она не придавала им никакого значения. Да и окружающих, как ей казалось, подробности ее прежней жизни отнюдь не интересовали. С момента своего появления на невольничьем рынке, она явственно осознала, что здесь, на этой неведомой земле, на которой она неведомо как очутилась, интересуются прежде всего ее телом, а не душой. Ее рассматривали как товар и обращались соответственно – аккуратно и бережно, как с какой-нибудь драгоценной вазой или хрустальным кувшином, но не как с человеком. Она понимала, что это место ей чуждо: язык, обычаи, поведение людей, находившихся рядом, – решительно все было ей незнакомо. Капитан судна, на котором она очнулась, пытался что-то объяснить ей, но она не поняла ничего из сказанного, потому что он говорил на незнакомом ей языке. Он отвел ее в какой-то богатый дом и показал тамошнему хозяину. Тот довольно кивнул, и девушка осталась. Ей выделили отдельные покои, правда, ложе ее оказалось довольно низким, что также было для нее непривычно. Она чувствовала, что раньше ей никогда не приходилось спать на подобных кроватях. К ней приставили нескольких служанок, которые помогли ей раздеться, расчесали ее густые темно-каштановые волосы и отвели в купальню. Что ж, пребывание там оказалось довольно приятным, да и, как ей показалось, ее кожа стала гораздо нежнее и белее. Смущало только, что никто не говорил на ее родном языке.

– Где я? Пожалуйста, расскажите мне! – обращалась она к своим прислужницам, но те словно делали вид, что не слышат ее.

Она уснула, полная страхов и сомнений. На следующий день ей принесли странное одеяние, нечто вроде туники из белоснежной ткани, которая свободными складками спадала вниз. Ее лицо спрятали под платком, так, что оставались видны одни глаза. Девушка не сопротивлялась, да и не могла сопротивляться. Ей хотелось только, чтобы ей объяснили, что с ней происходит. Судя по всему, эти люди не желают ей ничего плохого. Но они говорят на незнакомом языке, да и ведут себя странно, и это ее очень пугало.

Хозяин дома, в котором она провела ночь, сопроводил ее в какое-то место, где было очень много снующих туда-сюда людей, и, поравнявшись, остановился в условленном месте и долго разговаривал с неизвестным темноволосым мужчиной не высокого роста, при этом указывал на девушку, которая стояла, вжав голову в плечи, и размахивал какими-то документами. Развязав ленты на тунике, он раздел ее сначала по пояс, а затем и полностью. Она чувствовала себя беззащитной и слабой, пыталась загородиться, в глазах был ужас. К тому же дул сильный, пронизывающий ветер, и по коже тут же побежали мурашки. Невысокий мужчина придирчиво осмотрел ее, затем кивнул головой и бросил хозяину кошель, по-видимому, с золотом. Тот довольно хмыкнул, раскланялся и в спешке удалился. Испуганная девушка дрожащими руками начала завязывать ленточки и вдруг поняла, что произошло: ее продали! Покупатель взглянул на нее, и чуть заметная улыбка тронула его уста.

– Пойдем со мной, – эти слова были произнесены на том языке, который она поняла. – Ничего не бойся, Ниса.

– Ниса? Но это не мое имя! – конечно, она не могла утверждать наверняка, но какое-то шестое чувство говорило ей, что имя это чужое.

– Нет, теперь твое. Ниса означает «красивая женщина». Каждая наложница, попадающая в гарем султана, получает новое имя. Ты будешь называться Ниса.

– В гарем? Какой еще гарем? А Вы кто такой?

– Меня зовут Газанфер-ага, я служу султану Селиму II, сыну Сулеймана Кануни и прекрасной Хюррем-султан.

Названные имена и титулы не вызывали у Нисы никаких ассоциаций и не произвели никакого впечатления. Она вопросительно смотрела на собеседника. Тот снова усмехнулся.

– Не волнуйся. Тебя никто не обидит. С тобой будут заниматься, обучат языкам, танцам, игре на музыкальных инструментах и…

Он осекся.

Ниса не стала уточнять. Она задала ей главный вопрос, ответ на который жаждала получить все это время.

– Скажите мне, пожалуйста, где я вообще нахожусь?

– Ты в Стамбуле, столице блистательной Порты!

Что ж, девушке ничего не оставалось, как покориться. Отныне она будет жить в Стамбуле и отзываться на имя Ниса.

– Послушайте, я должна Вам сказать… Вы, наверное, не знали об этом… Я ничего не помню о своей жизни, не знаю, кто я такая…

Мужчина снова усмехнулась.

– Зато я знаю. Тебя зовут Ниса, и отныне ты принадлежишь султану Селиму. Ты свободно говоришь по-французски, стало быть, европейка. По твоим манерам я вижу, что из хорошей семьи. И еще мне известно, что ты девственница. Этого вполне достаточно.

Ниса покорно склонила голову.

– Понимаю, тебе очень трудно осознать все сразу. Это даже хорошо, что ты не ничего не помнишь. Тебе будет легче принять свое новое положение. Некоторые невольницы с трудом расстаются с воспоминаниями о прошлой жизни, а у тебя этой жизни как будто бы и не было. Считай, что сегодня ты родилась.

Ниса внимательно посмотрела на Газанфера-агу. Она с трудом могла определить его возраст. Она был не молод, но еще и не стар, не слишком хорош собой, но и не дурен, не худой, но и не толстый. Словом, ничего примечательного в нем не было. Хотя нет, что-то необычное она заметила. На лице у него не было ни единого волоска, как будто перед ней не взрослый мужчина, а маленький мальчик. Это показалось Нисе очень странным, но спросить она не решилась.

10

Они приехали во дворец невиданной красоты. Нисе показалось, что она попала в сказку, настолько сильно захватывало дух от величественной нереальности этого места. Огромный, таинственный, прекрасный… Чувствовалось, что за его сводами скрывается немало тайн.

Дворец назывался Топкапы, что означает «пушечные врата». Топкапы располагался на месте впадения Босфора в Мраморное море. Его основал султан Мехмед Завоеватель, и он долгое время оставался лишь местом пребывания султана, но при Сулеймане все изменилось – его хасеки Хюррем-султан добилась, чтобы сюда перенесли гарем, поскольку хотела держать под контролем и султана, и наложниц.

Газанфер рассказал, что в Топкапы несколько дворов, которые окружены стеной и разделены между собой. Главные ворота, или Ворота Повелителя, ведут в первый двор, в котором находятся служебные и подсобные помещения. Второй двор помещается за Воротами Приветствия, здесь проходят заседания Дивана (то есть совета при султане), а также казначейство. Ну а они направлялись в третий двор – через Ворота Счастья. Здесь и находится гарем, или, по-другому, сераль.

Газанфер-ага провел ее в большие покои, и она увидела множество девушек, которые занимались уборкой. За ними присматривала высокая немолодая женщина, которая расхаживала туда-сюда и отдавала приказания:

– Мой тщательнее! Вот здесь, посмотри, пропустила! Давайте, давайте, живее!

Завидев гостей, она тотчас направилась к ним. Ниса успела обратить внимание, что она прихрамывает на одну ногу.

– Приветствую тебя, Нергис-калфа!

– Газанфер-ага, чем обязаны?

Это новая рабыня. Куплена сегодня в подарок Повелителю по приказу Нурбану-султан.

Нергис-калфа округлила глаза. «Хм, она решила показать всем, кто здесь главный? Быстро же! Султан Селим еще даже из похода не воротился», – подумала калфа, а вслух произнесла:

– Как зовут эту хатун?

– Ниса. Прошу тебя, Нергис-калфа, помоги девушке расположиться. Скоро сюда пожалует султанша!

И действительно, не прошло и получаса, как раздался возглас:

– Внимание! Нурбану-султан Хазлетлери!

Двери распахнулись, и Ниса увидела высокую стройную женщину в великолепном голубом одеянии, усыпанном драгоценными камнями. Ее нежный подбородок был чуть вздернут, а решительный взгляд устремлен вперед. В каждом шаге чувствовалось внутреннее достоинство. Было видно, что эта женщина знает себе цену, а такие понятия, как скромность и неуверенность в себе, ей и вовсе чужды. Невольницы тут же повскакивали со своих мест и преклонили головы.

Газанфер-ага подвел Нисе к своей госпоже.

– Вот, султанша. Это та рабыня, которую я приобрел по Вашему указанию.

Нурбану внимательно посмотрела на девушку. От ее холодного взгляда Ниса почувствовала себя неловко.

– Да, она недурна. Но моему сыну, – добавила она, понизив голос так, чтобы ее слова услышал только Газанфер, – одной красоты будет недостаточно. Она дала знак Нергис-калфе, и та подошла к ней.

– Султанша?

– Нергис-калфа, займись этой хатун. С ней нужно позаниматься, все ей рассказать. Процесс обучения я буду контролировать лично. И еще: султан Селим не должен увидеть ее.

– Но госпожа, как я посмею скрыть…

– Ты стала плохо слышать, Нергис-калфа? Повелитель не должен ее увидеть, – произнесла она по слогам. – Ты все поняла?

– Да, султанша.

Нергис склонила голову, выражая свое почтение, а Нурбану, еще раз бросив взгляд на невольницу, которую ей только что представили, так же гордо удалилась.

11

Постепенно Ниса привыкала к жизни в серале. Нергис-калфа почему-то отнеслась к ней очень бережно, они нередко гуляли в саду и подолгу беседовали. В одну из таких прогулок Нергис подробно рассказала ей об организации гарема. К немалому удивлению Нисы, оказалось, что здесь присутствует четкая иерархия.

– Запомни, все женщины гарема делятся на две категории, джарийелер и гедикилер, служанки и привилегированные, – говорила Нергис. – Первые выполняют грязную и тяжелую работу, вот как я, например. – Калфа усмехнулась. – Они не могут рассчитывать на то, что когда-либо окажутся на ложе султана, и все их усилия направлены на то, чтобы продвинуться по служебной лестнице и отложить себе на старость. Хотя, разумеется, бывает, кому-то из них везет и она привлекает внимание Повелителя, но это большая редкость.

– А вторая группа, Нергис?

– Здесь одним кропотливым трудом не обойтись. Сюда попадают только настоящие красавицы и умницы, те, кто сумел отличиться, например, способностью в игре на музыкальных инструментах, танцах, пении. Тебе повезло иметь такую покровительницу, как Нурбану-султан, как видишь, она сразу определила для тебя привилегированное положение. Так вот, та невольница, на которую султан обращает внимание, становится гезде, то есть оказывается «на примете». Такой девушке выделяют покои и начинают готовить ее к предстоящей встрече с падишахом. Если встреча состоится, невольница станет икбал, а если родит ребенка, то получит статус кадины, или жены, султана. Всего у него может быть четыре жены. А если рождается мальчик, и этот мальчик старший, то его мать становится бас-кадиной, старшей женой. Предел мечтаний всех женщин в гареме – стать валиде-султан. Это мать султана, она главная в гареме и пользуется огромным авторитетом и практически безграничной властью.

– А кто сейчас валиде-султан?

Нергис-калфа улыбнулась.

– Покойному султану Сулейману было семьдесят два года. Его любимая жена Хюррем-султан, мать нынешнего султана, который всего пару дней назад ступил на престол, скончалась восемь лет назад. После смерти достопочтенной валиде Айше Хафсы, матери Повелителя, гаремом руководила Хюррем, а после ее кончины и до сей поры – Михримах-султан, любимая дочь Повелителя, родная сестра султана Селима. Она и сейчас не отошла от дел, но и Нурбану-султан, как видишь, не желает оставаться в стороне. Думаю, она будет делать все, чтобы власть в гареме перешла к ней.

– А других жен у покойного султана не было?

– Были, разумеется, но до Хюррем. Сыновья Фюлане и Гульфем еще в детстве умерли от оспы, Мустафа от Махидевран был замешан в заговоре против отца и его казнили по приказу султана – наш Кануни не прощал предательства. Но самой большой любовью в его жизни была Хюррем-султан. Она родила ему пятерых сыновей – шехзаде Мехмеда, Абдуллу, Селима, Баязида и Джихангира – и дочку, Михримах-султан. Шехзаде Абдулла скончался во младенчестве от чумы, Мехмед умер уже будучи санджакбеем в Манисе от оспы. Наша госпожа всегда считала, что его заразили намеренно, правда, ей так и не удалось этого доказать. Джихангир, младший, родился калекой. У него поистине несчастная судьба. Он с детства обожал брата Мустафу, а когда тот умер, его болезнь начала прогрессировать, и вскоре его не стало.

– А двое оставшихся братьев?

– О, они никогда не ладили. С самых ранних лет соперничали, все время спорили, ссорились. С годами эта вражда только усиливалась. Пока была жива Хюррем-султан, ей удавалось сдерживать их пыл, но после ее смерти… Баязид собрал войско, но был разбит войсками отца и Селима, потом бежал в Иран, но тамошний правитель, шах Тахмасп, выдал его, и он был казнен вместе со своими пятью сыновьями.

– С сыновьями? Но зачем? В чем они провинились?

– Ни в чем. Но древний закон гласит: «Любой человек, кто посмеет посягнуть на султанский трон, должен быть немедленно казнен. Даже если этот человек – мой брат», – эти слова когда-то произнес великий султан Мехмед Фатих Завоеватель. Поэтому каждого, кто может хотя бы теоретически претендовать на престол, ждет смерть.

– Но это ужасно, бесчеловечно…

– Да, но таков закон. И, между прочим именно благодаря данному правилу наша империя остается сильной и могущественной, поскольку в противном случае внутренние распри непременно бы ее развалили. Правда, Хюррем-султан пыталась уговорить супруга отменить закон Фатиха, ведь она же в первую очередь была матерью и не хотела допустить смерти своих сыновей. Но, несмотря на огромную любовь к ней, в этом вопросе он остался не преклонен. Султан не прощал тех, кто смел посягнуть на его власть.

Ниса задумалась. Услышанное произвело на нее неизгладимое впечатление.

– Но если султан так любил свою жену, почему он не распустил гарем?

– Это было бы нарушением всех правил, а их и так уже нарушено немало. Такова традиция, Ниса. Повелитель должен находиться в окружении красивых женщин, а уж захочет ли он воспользоваться услугами какой-нибудь из них – это его дело. Потом, воспитанница гарема может стать превосходным подарком, например правителю другого государства или вельможе, которого султан захочет поощрить. Да, покойный султан не нуждался в ласке, но кто знает, каким будет Селим? Хотя, судя по всему, он горячо любит Нурбану-султан. Она родом из Венеции и, как ты успела заметить, дьявольски красива и чертовски умна. Ей удалось покорить сердце шехзаде Селима. Она родила ему сына Мурада, который должен взойти на престол после отца и четырех дочерей, – тут Нергис-калфа перешла на шепот. – Говорят, именно она спровоцировала войну между братьями, – она снова повысила голос. – Султан Селим ее обожает, и вряд ли кому-нибудь из наложниц удастся занять ее место.

– А зачем ей понадобилась я?

– Хороший вопрос. В любом случае тебе не следует волноваться. Здесь ты сможешь многое узнать, выучишь турецкий, если захочешь, и арабский, научишься красиво писать и говорить. Кроме того, по прошествии нескольких лет тебя могут выдать замуж за какого-нибудь достопочтенного чиновника, и тогда твоя жизнь будет устроена. Вообще советую тебе поменьше думать и побольше слушать. Что бы ни задумала госпожа, ничего плохого она тебе не сделает, – при этих словах голос калфы слегка дрогнул, или Нисе показалось?

В этот момент Нергис неожиданно и как-то нелепо присела. Ниса едва успела подать ей руку.

– Что случилось, Нергис-калфа?

– Нога! Это очередной приступ, – Калфа говорила через силу.

– А что с ногой?

– Долгая история. Попав в гарем, я сильно тосковала по родному дому и вела себя очень дерзко и непокорно. Однажды пыталась бежать, но меня, естественно догнали, и подвергли жестокому наказанию – избиению палками, – увидев испуг в глазах Нисы, Калфа поспешила ее успокоить. – Не волнуйся, этот способ сейчас практически не применяется. Девушек, которые ведут себя неподобающим образом, секут розгами, только и всего, – она произнесла эту фразу таким тоном, словно, действительно, не видела в избиении ничего страшного, но Ниса между тем невольно содрогнулась. Калфа продолжала: – Сначала все было нормально, но с возрастом нога дает о себе знать, особенно когда приближается полнолуние.

Ниса посмотрела на нее с жалостью и состраданием.

– А позволь, я осмотрю твою ногу, Нергис-калфа, – попросила она, сама не зная почему.

Нергис удивленно взглянула на девушку.

– А чего ты хочешь там увидеть? Опухшая нога старой женщины, и только.

– И все же, прошу тебя, Нергис-калфа. Ниса не могла объяснить себе своей настойчивости. Просто когда она слушала рассказ Нергис-калфы, в ее сознании снова возник какой-то смутный образ, какой-то кусочек ее прошлой жизни. Она смотрела на калфу и видела множество других, незнакомых ей людей, которые говорили о боли. Не дожидаясь ее разрешения, Ниса прикоснулась к ее ноге – и о чудо – Нергис почувствовала себя лучше. Боль, если не ушла совсем, то значительно притупилась. Калфа не могла в это поверить. Изумленная, ошарашенная служанка глядела на нее во все глаза, затем поднялась со скамейки и попробовала пройтись. Нога действительно не болела. Это было какое-то чудо.

– О, Аллах! Как ты это сделала?

– Не знаю… Я ничего не делала. Я просто хотела помочь. Умоляю, не наказывай меня!

– Что ты! Ты не представляешь, как облегчила мои страдания! Эта боль терзала и мучила меня много лет, а ты избавила меня от нее! Да ты послана нам небесами! Ты, наверное, и раньше лечила людей?

– Наверное… Я не помню. Кажется, да.

– Но ведь тебя за такое могли обвинить в колдовстве, не так ли? Впрочем, зачем я тебя расспрашиваю? Знаешь, давай-ка пока сохраним это в секрете, хорошо? Твой дар может стать твоим спасением, но может и погубить тебя. Мне нужно поразмыслить кое о чем.

Калфа замолчала. Вроде бы происшествие незначительное, может, это и правда случайность… А если нет? Если эта девушка действительно обладает даром облегчать боль и исцелять людей от недугов? В любом случае об этом пока следует молчать. Хотя одному человеку она все-таки расскажет. Обязана рассказать.

12

Войско продолжало двигаться в сторону Стамбула. Зрелище было поистине великолепным. Впереди несли флаги, затем попарно ехали на лошадях чавуши и шли артиллеристы с аркебузами и кривыми саблями. Далее следовали пехотинцы, которые несли оружие, за ними – сипахи с луком, стрелами и пиками. Они были одеты в звериные шкуры, подобно мифическим героям.

За ними следовали янычары под предводительством своего аги. Впереди командиры несли знамена янычарского корпуса. На них не было доспехов, а их оружие – кривые сабли, аркебузы и те самые лопатки небольшого размера, которых опасались все, кто когда-либо имел дело с янычарами. Толпа с любопытством глазела на деревянное оружие и пушки. За знаменосцами янычар следовали дервиши, которые пели и кружились в какой-то неистовой пляске. Затем несли султанские штандарты, потом флаги и знамя Пророка. Далее в сопровождении конюхов гарцевали лошади Соколлу, покрытые свисающими до земли попонами. Кто-то ехал верхом, а кто-то вел лошадь под уздцы. На теле у них были кольчуги, а на голове – специальные шапочки. Затем показался муфтий, за ним – Великий визирь Мехмед-паша и сам император Селим II, который улыбался толпе тревожной, но благосклонной улыбкой. Его окружали сипахи с пиками, луками и стрелами, а далее следовала конница. Всадники были облачены в кольчуги и шлемы без забрала, а лошади покрыты попонами, расшитыми золотом. То были дворцовые слуги, причем справа от султана находились только левши (так повелось издавна): когда они доставали стрелы и натягивали тетиву, картина получалась симметричная. Сзади двигались навьюченные лошади и верблюды, тянущие огромны пушки.

Эта великолепная процессия производила потрясающее впечатление. От нее в буквальном смысле слова захватывало дух. В народе уже знали о кончине султана Сулеймана, знали, что войско возглавляет новый Повелитель, и это еще больше подстегивало всеобщее любопытство.

Буря на душе у Селима немного поутихла. Он решил, что самое страшное уже позади. Уже совсем скоро он будет дома, увидит Нурбану и детей (недавно он получил известие, что шехзаде Мурад выехал из Манисы, дабы присутствовать на похоронах своего великого деда и засвидетельствовать почтение отцу). Хорошо, что рядом был Мехмед Соколлу. В его присутствии Селим чувствовал себя в полной безопасности. Этот человек оказывал на него какое-то магическое действие. Новый султан не уставал благодарить Аллаха за то, что он послал ему такого прекрасного визиря. «Безусловно, государственные дела следует препоручить ему. Он знает, что делать и никогда не ошибается», – размышлял про себя Селим.

13

Меж тем в стане янычар нарастало волнение. Новый султан объявил о деньгах, но пока слова так и остались словами, и не похоже было, что им скоро заплатят. Это, разумеется, вызывало недовольство. Жестокий и умудренный опытом ага янычар понимал, что сейчас самое подходящее время для бунта. Пусть Селим в самом начале своего правления поймет, что с янычарами шутить нельзя. Да, он стал султаном по воле Аллаха, хотя и не заслуживал этого, так пусть ведет себя уважительно по отношению к тем, кто будет проливать за него кровь. Он переговорил со своими поверенными, и те принялись сеять смуту и панику и распалять уже и без того готовых взорваться воинов.

– Что же это такое?

– Где обещанное жалование?

– Наш ага ходил к повелителю, но он не пожелал его принять! Он не хочет даже выслушивать наши требования!

– Выхода нет! Мы сами возьмем то, что нам должны были заплатить!

– Что ж, если так, мы все равно сделаем так, чтобы он их услышал! Пусть теперь вместо нас заговорят наши мечи!

– Если новый султан нас не жалует, мы сами себя пожалуем! Мы возьмем то, что принадлежит нам по праву!

– Аллах видит, наши помыслы чисты!

– Он не войдет в Стамбул, пока мы ему не позволим! Его допустят во дворец – только если он примет наши условия!

Вскоре крики достигли слуха Селима. Его сразу охватило беспокойство.

– Что там случилось, Соколлу?

– Похоже, янычары волнуются. Сейчас все выясню, Повелитель.

Спустя несколько минут Мехмед-паша отчитывался перед султаном.

– Дела плохи, мой господин. Янычары…

– Что, Соколлу?

– Они не хотят продолжать путь, пока их требования не будут выполнены, Повелитель.

Селим нахмурил брови. В его глазах ясно читался страх. Ему было прекрасно известно, какими жестокими и опасными бывают бунты янычар, насколько страшны и неукротимы они в гневе. Он отлично знал о восстании 1525 года (разумеется, понаслышке, ведь сам он в то время был еще младенцем), когда янычары громили дома неугодных им сановников, грабили рынки и таможни, жгли все вокруг. Стамбул ведь был деревянным городом, и они пользовались этим. Они не щадили даже простых жителей и сметали буквально все на своем пути. Селиму не хотелось начинать свое правление таким ужасным образом.

– Что делать, Соколлу? – промолвил он еле слышно. – Насколько далеко они могут зайти?

– Повелитель, еще немного, и они разрежут бечевки Вашего шатра.

– Этого нельзя допустить, Мехмед-паша. Переговорите с их агой, узнайте, чего они хотят.

– Будет сделано, Повелитель.

Голова у Селима шла кругом. Он знал, что янычары потребуют денег, но бакшиш полностью опустошит казну. Сейчас он намеревался просто выиграть время. Главное – добраться до Топкапы.

Мехмед Соколлу был отличным дипломатом, но даже его дипломатические способности не помогали утихомирить янычар. Шествие продолжилось, но едва они прошли ворота в Эдирне и приблизились к площадке для парадов, янычары снова отказались следовать дальше. Момент был удобен: они как раз приступили к обеду, но, едва отведав кушанье, опрокинули свои котелки и закричали:

– Нам не нужна эта поганая еда от султана, который не ценит жизнь своих подданных!

– Где его благодарность?

– Когда выполнят наши требования?

Дело принимало опасный оборот. Шествие возобновилось только через час, но перед банями Баязида II янычары вновь остановились.