Доктор, дым и зеркала

– Что с этой дриадой? – спросила я, разглядывая бинты на теле девушки.

– Вы неплохо распознаете виды, – отметил Хакир. – Я впечатлен. Только это не дриада, а гамадриада, более редкий подвид.

– И в чем разница?

– У обычных дриад способностей побольше, да и в целом они покрепче. А гамадриады обычно привязываются к одному конкретному дереву на всю жизнь. Если с деревом что-то происходит, его гамадриада погибает в мучениях. Дерево нашей пациентки пошло на обеденный стол, а ее, умирающую, нашли обычные дриады и доставили сюда.

Девушка с зеленой кожей дышала тяжело и хрипло, я слышала это даже на большом расстоянии.

– Что с ней будет теперь?

– Мы попытаемся связать ее с другим деревом, а если не получится, она умрет, – ответил Хакир. – Чудо уже то, что она до сих пор жива. А что делать? Мир меняется под властью людей, чтобы выжить, мы тоже должны развиваться.

Не думаю, что он хотел упрекнуть лично меня – или людей в целом. Для Хакира это было простым фактом, вроде как законом бытия, но его слова все равно заставили меня задуматься.

Люди, как ни крути, остаются доминирующим видом на планете. Нередко они, по незнанию или осознанно, портят жизнь нелюдям, а то и вовсе отнимают эту самую жизнь. Кто-то относится к этому со спокойным пониманием, как Хакир. Но не всем же быть такими умными! Возможно, мой брат, единственный человек в этой больнице, заплатил не за грехи отцов, а просто за то, что принадлежал к «не тому» виду. Вот и версия номер два сформировалась.

А еще я не могла не думать о том, что эта гамадриада очень похожа на меня. Она тоже наверняка верила, что ее ждет совсем другое будущее, счастливое и мирное. Но все изменилось в один день – в один миг даже. Никто не спрашивал ее, чего она хочет и к чему готова, ее просто вырвали из родного мира и заставили стать кем-то другим.

Когда она кричала, я слышала знакомую ярость в ее голосе. Она тоже хотела отомстить тому, кто отнял у нее привычную жизнь. Она не знала его имени и понимала, что вряд ли найдет его. Но жажда мести оказалась сильнее здравого смысла, и теперь она кричала в бессильном гневе, пока ее не успокоили те, кто теперь боролся за нее со смертью.

Глупая маленькая гамадриада. Кому она может отомстить, если сама на ладан дышит?

Глупая маленькая человеческая девушка. Кому она может отомстить, если она сейчас в мире, полном чудовищ? Если ей некого позвать на помощь, некому даже выговориться? Если все ее навыки оказываются бесполезны перед страхом, порожденным темнотой ее собственной спальни? Кому она может отомстить?

Кому я могу отомстить?

Хакир понятия не имел, о чем я думаю, это наловчился угадывать лишь один дурацкий призрак, который сейчас куда-то испарился. А врач просто сказал мне:

– Давайте продолжим осмотр.

Глава 5

Йотун

Из уха на меня смотрел глаз, и с этим нужно было что-то делать – потому что ухо и глаз принадлежали двум принципиально разным существам.

– Как же это ты так умудрился? – сочувствующе спросила я.

Здоровяк лишь пожал плечами. Передо мной сидел настоящий гигант – раза в два меня выше и раза в три тяжелее. Он легко мог перешибить меня одним кулачищем, а вместо этого косился на меня, как провинившийся школьник. Ему было не важно, что я человек, он помнил лишь о том, что я – доктор.

Да я и сама только теперь начинала чувствовать себя полноценным врачом. Первые дни я хвостиком бегала за Хакиром и пыталась запомнить, что он делает и что делать мне, чтобы не оставить свою руку в чьих-нибудь клыках. Мне остро не хватало знаний и опыта, дедуля учил меня убивать этих существ, а здесь мне полагалось их лечить. К тому же, я не была уверена, что все они подпустят к себе человека.

Но все оказалось не так плохо, как я ожидала. Медицина нелюдей отличалась от человеческой, многие ситуации были уникальны, врачам приходилось двигаться вслепую и постоянно советоваться друг с другом, и в этом они ничем не превосходили меня. Что же до моего происхождения, то для кого-то оно, может, и было важно, но никто не выражал презрение открыто.

Так что теперь я выполняла не только поручения Хакира, я сама проводила осмотр и назначала лечение. Но с этим парнишей я разобраться не могла.

Передо мной сидел йотун – грозный северный гигант, который стал жертвой глобализации. Вот уж не думала, что мистическим созданиям придется об этом беспокоиться, но – как есть! Чудовища наловчились жить среди людей и путешествовать по миру, они все чаще покидали привычную среду обитания. Этот вот зачем-то потащился в Африку, где поймал паразита, раньше селившегося только в неразумных монстрах. Паразит, который и сам умом не блистал, с удовольствием забрался в тело северного гиганта. Йотун же обнаружил, что у него появился «пассажир», только когда этот мелкий паршивец ему лапкой через кожу помахал.

Пока жизни гиганта ничего не угрожало, он быстро восстанавливался, как и все представители его вида. Так ведь и паразит разъелся! Он уже покусывал кости, еще робко, но нельзя было дожидаться, пока эта скотина решит разнообразить свое меню. Поэтому здесь, в общем отделении, йотуну назначили лекарства: яды, которые должны были избавить его от паразита. Только вот они не сильно помогали, а значит, вариантов оставалось не так много.

– Сегодня придет на консультацию хирург, – предупредила я. – Обсудим, что делать дальше. Но ты не бойся, я ведь и сама хирург, могу сказать, что операция будет несложная!

– Хочу сам его давить, – буркнул йотун.

– Ну, я на это точно не претендую.

Я понятия не имела, когда явится хирург, поэтому на время оставила гиганта в покое. Ему и так несладко приходилось: если паразит засел в ухе, можно было ожидать чего угодно. Поэтому я сделала запись в его карте и отошла – и почти сразу рядом со мной мелькнула знакомая золотистая вспышка.

Я постепенно привыкала к Локи, знала, когда и как он появляется, чего от него ожидать. Он не собирался уходить, его по-прежнему никто не видел, ну а я не имела права его прогнать после того, как сама же позвала. По крайней мере, такой версии я предпочитала придерживаться. Не могла же я сказать ему, что даже его болтовня оказывалась полезна, когда мне становилось совсем тоскливо!

– Рад видеть, что ты начинаешь это делать, – заявил он.

– Делать что? Здороваться с существами, живущими в чужих ушах?

– Относиться к тем, кто здесь собран, как к пациентам, а не к твоим личным врагам. Неплохо для инквизитора.

– Я не инквизитор.

Я ничего не рассказывала ему о себе, он во многом разобрался сам. Узнав, кто был моим братом, Локи начал внимательнее прислушиваться к тому, что о нем говорят, да и сам он помнил Леона, хотя знаком с ним не был.

Он пытался узнать у меня больше, а я молчала. Потому что если бы я начала отвечать на его вопросы, наше общение стало бы слишком похоже на дружбу, а я не могу себе такое позволить.

– Раз ты преодолела этот рубеж, может, ты и ко второму готова? – полюбопытствовал он.

– Боюсь даже спросить, что ты назначил мне вторым рубежом.

Почему он мне вообще рубежи ставит, я что, скаковая лошадь?

– Осмотр комнаты твоего брата, – пояснил Локи. – Когда ты будешь готова? Если ждешь идеального момента, то он не наступит. Иди сегодня.

Как же я ненавижу эту его способность угадывать, что меня беспокоит! Нет, серьезно, почему этот призрак, при общении с которым я слова миллиграммами отмеряю, понимает меня лучше, чем люди, знавшие меня годами? И это при том, что я по-прежнему не знала о Локи ничего – кроме того, что он мертв.

Так вот, с братом он угадал. Комната Леона ждала меня, а я все находила отговорки: то осмотр поздно закончился, то анатомическую энциклопедию почитать надо, то сил нет. Я придумывала сотни причин, чтобы не входить туда, не видеть то, что было миром моего брата. Почему? Да потому что это делало боль потери еще острее и напоминало мне, что Леон мертв, и это уже не исправишь.

– Сегодня не получится, – отмахнулась я. Разговаривать с Локи было непросто: приходилось постоянно подбирать моменты, когда рядом никого не было.

– Почему? – не отставал он.

– Ну… у меня голова болит!

– Ты обыскивать эту комнату собираешься или сексом с ней заниматься?

– Очень смешно, – фыркнула я. – Мне нужно продолжить осмотр!

– Врач года, – закатил глаза Локи. – Ты же интерн, у тебя нет ни нормы, ни строгого графика, что хочешь, то и делай!

Тут он был прав, в Эпионе так работали не только интерны, но и большинство врачей. На большом экране, висящем в центре зала, появлялся список необходимых дел, и тот, кто первым освобождался, просто брал новое задание. Сейчас нужно было измерить температуру у одного из пациентов. Это, конечно же, важнее, чем мои личные дела.

Вот только пациентом этим оказался каппа – тот самый похожий на черепаху коротыш с блюдцем на голове. Когда я подошла, он, не отрываясь от «Несвоевременных размышлений» Ницше, заявил:

– Только ректально.

– Чего? – опешила я. – Вам же по нормам можно через рот мерять!

– Погрешность выше. Да и потом, градусники часто путают. Если мне в зад попадет тот, что другим в рот дают, я это переживу. А если наоборот, будет неприятно. Поэтому, милочка, не навязывайте мне свое мнение, а выполняйте.

Может, день, когда мной будет командовать сопля-переросток, когда-нибудь и наступит, но точно не сегодня. Пожалуй, это знак судьбы, которая неожиданно стала на сторону Локи: хватит отвлекаться, пора заняться делом.

Когда я уходила, каппа крикнул мне вслед:

– И захватите три градусника, потому что у меня три анальных отверстия! Потом выведем среднее арифметическое.

Яркий пример информации, без которой я легко прожила бы всю оставшуюся жизнь.

Я знала, что хирург должен осмотреть йотуна после обеда, и в этот момент я хотела быть рядом – просто жалела бедолагу. Но до тех пор я вполне могла устроить себе перерыв.

– Это ж надо – жить с тремя задницами! – восхищался Локи, пока мы шли к выходу. – Хотя я знаю людей, которые похожи на одну большую задницу, что гораздо хуже. Но ты как врач, кстати, не любознательна.

Я с легкостью пропускала его болтовню мимо ушей, наловчилась уже. Я не отвечала призраку, но и не прогоняла его. При мысли о том, что сейчас я увижу комнату брата, у меня все замирало внутри. По сути, эта спальня, даже не принадлежавшая Леону, знала о нем больше, чем я, не общавшаяся с ним два года.

В разгар рабочего дня общежитие пустовало, я даже Флора не встретила, но это, конечно, к лучшему. Ключ от комнаты брата я получила еще в первый день и теперь постоянно носила его с собой. Мне только и оставалось, что отпереть замок, а я не могла пересилить себя и просто стояла перед дверью.

Локи в кои-то веки прекратил свои дурацкие шуточки и тихо спросил:

– Хочешь, я зайду, посмотрю, что там?

– Не надо. Я и так знаю, что там: его вещи. Я даже не понимаю до конца, чего боюсь.

– А ты точно боишься?

Я не знала, что ему ответить. Пожалуй, это был не страх, а чувство вины, смешанное с горечью и затаенной болью. В любом случае, я должна была преодолеть это сама, а не полагаться на нелюдя, да еще и мертвого.

Поэтому я открыла дверь и вошла в комнату. Локи следовал за мной, ему хотя бы хватало такта не лезть вперед.

Комната Леона была именно такой, как я ожидала: в меру прибранной, но не стерильно чистой, вполне жилой. Совсем как тогда, когда мы оба были детьми и жили с отцом… Теперь отца нет, Леон мертв, осталась только я – совсем одна. От таких мыслей слезы жгли глаза, и я постаралась отстраниться от них, мне не хотелось плакать сейчас. Я прибыла в Эпиону не для того, чтобы рыдать в три ручья, нужно действовать.

Никаких следов обыска и тем более борьбы в комнате не было. Чувствовалось, что Леон очень редко бывал здесь, но это как раз в его стиле: из двадцати четырех часов в сутки он работал, кажется, двадцать шесть.

– Что ищем? – поинтересовался Локи.

– Ты – путь в загробную жизнь, я – все, что может раскрыть причину смерти Леона.

– Шутки про смерть? Не круто.

Да уж, получилось глупее, чем я ожидала. Но извиняться я не стала, гордость была против.

Локи мог бы обидеться и уйти, а он остался. Если честно, часть меня была благодарна ему за это – слабая часть, не охотник и не зверь. Девушка, которая вспоминала прошлое. Было так странно и дико касаться вещей Леона, вспоминать многие из них и знать, что они никогда ему не понадобятся. Когда человек умирает, все, что было важным для него и из-за него, внезапно теряет смысл. Это уже не символы, это просто вещи, и от этого становится еще больнее. Вот он был – а вот его нет, он стерся из картины мира, а жизнь двинулась дальше, будто ничего и не случилось.

Я не знала, что со всем этим делать. По идее, я должна была забрать его вещи, но куда? Да и зачем они мне? Наверно, правильнее будет раздать их пациентам, если тут так делается. Но для начала я должна была унести из опустевшей комнаты все, что было по-настоящему важно для меня и Леона.

– Ты даже сейчас не хочешь рассказать о своем брате? – спросил Локи, осматривавший другую часть комнаты.

– Нет. С чего бы?

– Не знаю прямо… Может, с того, что с моей помощью тебе будет легче?

– Не будет, если ты предашь меня.

– Каким это образом, интересно? – удивился он. – О том, что ты – потомок истребителей нечисти, тут и без меня все знают. Да и вообще, меня никто не видит, поэтому я при всем желании им ничего не расскажу.

– Ну и что? Я говорила тебе, что не хочу делиться личным. Я ведь даже не уверена, что ты не моя галлюцинация!

Подтверждений, кстати, и правда не было. Я разговариваю с красивым мужиком, которого никто не видит и которому даже имя я сама придумала. Привет, паранойя!

Локи предсказуемо обиделся:

– Да у тебя воображения на меня не хватило бы! И кстати, твоя галлюцинация обнаружила кое-что важное, дуй сюда.

Я постаралась сохранить гордый вид, но к нему все равно подошла, сама-то я ничего не обнаружила. Локи стоял на пороге ванной и указывал на полки возле душевой.

– Смотри туда.

На первый взгляд, ничего подозрительного на них не было. Серьезно, если бы я была полицейской, устраивающей тут обыск, я бы, пожалуй, просто прошла мимо. Но мне хватило двух секунд, чтобы разобраться, что его смутило.

На полках было слишком много всего – три геля для душа, включая «Дикую вишню», два шампуня, причем один женский, пена для ванн и несколько кремов, а чуть дальше – ароматические свечи. Леон, конечно, был в меру романтичным джентльменом, но это для него за гранью.

Во время наших разговоров у меня были мысли о том, что ему кто-то нравится, возможно, он даже начал с кем-то встречаться. Но вот эта кавалькада косметики – уже признак полноценных отношений. Получается, с ним кто-то жил, а поскольку Эпиона – замкнутый мир, это была или докторша, или медсестра, или кто-то из пациенток, что вряд ли, поскольку их тоже просто так не выпускают.

На похоронах Леона никто из женщин не выделялся, все они назвались просто друзьями, да и здесь я не раз слышала разговоры о том, что мой брат ходил в завидных холостяках, даром что человек. У него были отношения, и он их тщательно скрывал – становится все интереснее!

Особенно при том, что человек, живущий с ним под одной крышей, мог без труда заметить, что с ним что-то не так и он готовится покончить с собой. Если, конечно, этот человек сам не подтолкнул его к такому – тут у сожительницы тоже непередаваемые возможности. Особенно у той, кто скрывал эти отношения.

– Будем искать бабенку? – осведомился Локи.

– Еще как. Но сначала мы будем искать ежедневник.

– Какой еще ежедневник?

– Леон уже много лет жил по ежедневнику, – ответила я. – Привычка появилась, когда он учился в медицинском. Он ни черта не успевал, круглые сутки был похож на загнанную лошадь и понял, что свихнется, если не начнет записывать план на день. Не думаю, что он перестал это делать, став практикующим врачом.

– Разумно, так проще вести всех его пациентов, – кивнул Локи. – Тогда ищем.

В ежедневнике могли быть важные данные о его контактах, встречах, планах – или причинах того, что с ним случилось. Гадать было бесполезно, оставалось только искать. Я была уверена, что это лишь вопрос времени, ежедневник должен быть здесь, ведь его не было среди тех вещей, с которыми Леона доставили во внешний мир.

Но – облом. Ежедневника нигде не было, и это наталкивало на определенные подозрения. Роль главной злодейки в этой пьесе, конечно же, отводилась той женщине, с которой он жил. У нее наверняка были ключи, чтобы она могла в любой момент забрать свою «Дикую вишню», а она вместо этого украла ежедневник. Почему, зачем? Может, узнала, что Леон покончил с собой, и поспешила скрыть их связь? А может, она прекрасно понимала, что никакое это не самоубийство, и старательно заметала следы.

Короче, нужно было искать эту барышню, непонятно только, как. По запаху шампуня, что ли? Размышляя об этом, я продолжала осматривать комнату, уже ни на что особо не надеясь. Между делом я открыла и сундук, совсем такой, как в моей комнате, и невольно присвистнула. Я-то его использовала для хранения одежды, а братец поступил куда оригинальней: передо мной предстал целый оружейный набор.

Все эти вещи были мне знакомы: владению таким оружием обучал нас дедушка. Несколько метательных ножей, которые можно спрятать под одеждой. Кинжал со специальным механизмом, позволявшим скрывать его в рукаве и доставать в одно движение. Перчатка с вшитыми в нее лезвиями. Елки, да тут коллекцию юного ассасина можно было собрать! Причем это были не старенькие дедушкины побрякушки, а новое оружие великолепного качества.

Привлеченный моим удивлением, Локи тоже заглянул в сундук и хмыкнул:

– Неплохой фетиш был у доброго доктора!

– Это не фетиш. Это, скорее, фобия.

– В смысле? Он хранил в комнате то, чего боялся?

– Да не боялся он этого. Леон просто терпеть не мог оружие.

Я достала из сундука металлический браслет со скрытым лезвием и примерила его; кожаные ремни позволяли подогнать его под мой размер. Всегда хотела такую штуку!

Я, но не Леон. Он подобных вещей сторонился.

– Мой брат был пацифистом, прямо как наш папаня, – добавила я. – Он везде и всюду пропагандировал отказ от оружия.

– Что-то не похоже… Если ты не в курсе, в Эпионе такие штуки не приветствуются, это все-таки больница.

– Могу догадаться!

– Официально они не запрещены, но протащить их в этот кластер очень сложно. Твоему брату потребовалось бы немало усилий и денег на такое, не говоря уже о риске.

И все-таки он это сделал. Леон, который и сам мухи бы не обидел, и три дня оплакивал бы муху, убитую мной, собрал неплохой арсенал. Серьезно, реликвии нашего дедули не выдержали бы конкуренцию с этими цацками. А ведь мой брат умел этим пользоваться, он просто не хотел.

Но что-то его заставило – а иначе зачем ему оружие истребителей нечисти? Или… или дело в самом Леоне?

У меня впервые появилась версия, в которой он не был жертвой. Мне было ужасно стыдно думать об этом, будто я предавала память о брате, а не думать я не могла. Мне невольно вспомнился йотун, которого я осматривала сегодня.

Вот был обычный добродушный гигант, здоровый и сильный, а вот в нем поселилось что-то другое, чуждое самой его природе, маленькое и злобное. В случае йотуна это был паразит, а в случае моего брата вполне могло быть безумие. Я чувствовала хищника в себе много лет, научилась подавлять его. А если в Леоне эта сила проснулась внезапно? И мой брат, добряк и хиппи, вдруг захотел убивать нелюдей? Это ведь такая возможность: в Эпионе их полно, и все они ослаблены, все станут легкими жертвами.

Леон собрал оружие и приготовился к своей личной войне, но в последний момент понял, что он делает. Он испугался и пошел на отчаянные меры, чтобы спасти свою душу: убил себя вместе со зверем, что передается в нашей семье по наследству. Что еще ему оставалось? Он был на Эпионе один, вряд ли он мог поговорить по душам со своей сожительницей, если скрывал отношения с ней. Он даже мне не мог позвонить – мы ведь были в этой глупейшей затянувшейся ссоре!

Естественно, я не собиралась делать эту версию основной. Я бы хотела вообще забыть ее, притвориться, что у меня и мысли не было об этом. Но мысли ведь были, и вполне справедливые!

В ежедневнике Леона скрывались ответы, в которых я сейчас отчаянно нуждалась. Поэтому мне и нужно было найти этот ежедневник, если его, конечно, еще не уничтожили.

– Что будешь делать с этим? – Локи указал на сундук.

– Не знаю, а раз не знаю, то и брать не буду, пусть пока хранится в сундуке. Эрмин говорил, что недостатка в комнатах нет, и вещи Леона могут полежать здесь. Пожалуй, я воспользуюсь его щедрым предложением.

– Логично, тем более что тебе эти пафосные ножички все равно не нужны.

А вот это он зря. Во время тренировок я превосходила моего брата, и я знала, как пользоваться этим оружием. Но мне никогда не доводилось испытывать свои силы в реальном бою, да и сейчас не хотелось.

Главное, чтобы выбор не сделали за меня.

Глава 6

Дзасики-вараси

Мы сидели на окне и ели миндаль в шоколаде. Вернее, ела я, а Демми провожала каждый орешек голодным взглядом, но гордо отказывалась от моего предложения поделиться. Вот честно, лучше бы она орешек взяла: мне было жутковато видеть голодный взгляд тролля, направленный на мою руку.

– Точно не хочешь? – в который раз спросила я.

– Конечно, это же бомба калорий, – вздохнула Демми.

– Все показатели бетономешалки, а мозги человеческого подростка, – хмыкнул Локи, наблюдавший за нами.

И хорошо, что Демми его не видела и не слышала, потому что он был совершенно прав. Ее нежная душа каким-то непостижимым образом оказалась заперта в теле двухметрового тролля. Она хорошо разбиралась в высокой моде, возле ее кровати стояла хрустальная фигурка воздушной балерины. Однако даже в человеческом обличье Демми могла сойти разве что за трансвестита, так что ей приходилось большую часть времени проводить в кластерах. Так она оттуда умудрилась познакомиться по интернету с каким-то человеческим мальчиком и влюбиться в него! Теперь Демми проходила обследование, потому что решилась на очень серьезную операцию: уменьшение скелета. Такой шаг дал бы ей возможность превращаться в настоящего человека, хотя в мире троллей он считался позором.

Ей было все равно, влюбленные девчонки не склонны заглядывать далеко в будущее.

– Еда – одно из простейших и самых доступных удовольствий, – назидательно произнесла я. – Что может доставить такую же радость столь же просто?

– О, у меня список есть, – подмигнул мне Локи. Я не стала отвлекаться на этого призрачного плейбоя, он и сам знает, что тема уже не его, так что пускай дурачится.

– Любовь приносит большую радость, – сказала Демми. – Есть высшая цель, ради которой можно от многого отказаться.

– А если можно достигнуть этой цели, ни от чего не отказываясь? Что тогда?

– Не мой случай.

– Почему? Очень даже твой! Суть красоты, на самом-то деле, в том, чтобы принимать себя, а не соответствовать стандартам. Кто этот стандарт придумал? С чего ты взяла, что именно он нравится твоему Ромео? Подожди, я тебе сейчас покажу, как уверенные девушки умеют себя подать!

В Эпионе не было ни интернета, ни мобильной связи – по крайней мере, в общем доступе, стандартная практика в кластерных мирах. Во многих из них такая связь вообще под запретом, а здесь был небольшой уголок, где она ловила – беседка возле общежития, куда пускали строго по пропускам. Именно ее когда-то использовал Леон, чтобы звонить мне. Я же посидела в интернете с менее возвышенной целью: я собирала картинки моделей, которые параметрами немногим уступали Демми, но ничуть не комплексовали из-за этого.

Даже не знаю, почему мне так хотелось поддержать ее. Она же тролль, не человек, что может быть хорошего в троллях? Я убеждала себя, что это просто часть моей маскировки, образ хорошего доктора. В это верили все, кроме разве что меня и Локи, будь он неладен со своей прозорливостью.

В общем, я накачала из интернета картинок и сохранила их в своем телефоне. Сам-то он работал, что ему будет? Как фотоаппарат или, например, фонарик – любое устройство, которое не требует мобильной связи. Вот только я не могла его найти! Я была уверена, что положила его в карман халата, когда начинала вечерний обход, но теперь там ничего не было. Должно быть, я оставила его в своей спальне, когда заходила туда после обеда.

Пришлось бросить выразительный взгляд в сторону призрака. Он намек понял и последовал за мной, когда я отошла от Демми.

– Слушай, есть дело, – сказала я. – Никак не могу вспомнить, где оставила телефон, у себя или у Леона. Ты не мог бы проверить его комнату, а я схожу в свою?

Мне не хотелось возвращаться в спальню брата, даже при том, что я там была и причин для страха не осталось. Не хотелось и все – настолько, что я готова была просить об одолжении призрака. Локи все понял правильно, поэтому обошелся без своих обычных колкостей. Он просто кивнул и исчез, растворившись в воздухе.