Духи и божества китайской преисподней

Духи и божества китайской преисподней

Рекомендовано к печати Ученым советом Восточного факультета СПбГУ

Рецензенты: д-р ист. наук, академик РАН В. С. Мясников; д-р ист. наук, проф. Е. И. Кычанов

Авторы благодарны И. В. Ивановой, А. Е. Шадрину, Д. В. и С. Н. Скобелевым и Н. Н. Власовой

© А. Г. Сторожук, Т. И. Корнильева, Е. А. Завидовская, текст и фотографии, 2023

© КАРО, 2023

Белый У-чан из храма Синшань-сы, г. Сиань, пров. Шэньси

Предисловие

Книга, которую вы держите в руках, открывает серию «Святые и демоны в верованиях Востока» и посвящена тому классу духов и божеств, который, мы полагаем, является одним из наиболее значимых и определяющих в вопросе религиозности и конфессиональной принадлежности.

Вряд ли вызывает сомнение тот факт, что основой любых верований является желание ответить на вопрос о смерти, точнее – о смертности или бессмертии сознания, о том, что ждет за роковой чертой, о том, как в связи с этим определять жизненные приоритеты и нормы повседневного поведения. Не является исключением и система традиционных верований Китая, в которой вопросы смерти, правильной подготовки к похоронам, поминовения умерших и тому подобное играли чрезвычайно важную роль, и каждый из перечисленных аспектов был связан с культами бесчисленного количества духов и божеств, имевших отношение к тем или иным сторонам загробного бытия.

Приношения, храм Дайлодин, горы Утайшань, пров. Шаньси

Колумбарий и ступы, храм Байма-сы, г. Лоян, пров. Хэнань

Сама церемония похорон и заупокойная служба в Старом Китае представляла собой сложнейший ритуал, в ходе которого моления совершались не только важным и могущественным сущностям, чьи олицетворения занимают верхние уровни пантеона, но и разнообразнейшим низшим духам, как благостным, так и вредоносным. Особые обряды, сопровождавшие кончину и похороны, божества, связанные с ними, – все это проходит через многие столетия традиционной китайской культуры, и все это тщательно сохранялось как одна из составляющих важнейшего основоположения китайской цивилизации – поклонения предкам. В то же время в последние десятилетия многие ритуалы, описанные в работах XIX – начала XX века, практически утрачиваются; изменяются и взгляды на похоронный обряд, равно как и на персоналии связанных с ними божеств.

Во-первых, в последнее время, особенно в городах, традиционные похороны уступают место обряду кремации, изначально не типичному для основной народности Китая – хань – и не имевшему отдельной устоявшейся традиции. Кремация была распространена среди некоторых национальных меньшинств (в частности, проживающих на юго-западе страны) и среди ушедших от мира буддийских подвижников. Для последних при монастырях существовали и существуют специальные кремационные печи и колумбарии. Прах особенно почитаемых наставников принято погребать в ступах (кит. та, 塔), нередко встречающихся на территории храмов или рядом с ними; особенно известен так называемый «Лес ступ» (та линь, 塔林), расположенный рядом с монастырем Шаолинь в уезде Дэнфэн, провинция Хэнань. Тем не менее в народной религии Китая, равно как и в ортодоксальном даосизме, кремация не практиковалась, поэтому с ее распространением большой пласт обрядов и связанных с ними божеств фактически утратился. Вместе с тем остались многие обряды поминовения усопших и, конечно же, представления о загробном воздаянии и о тех, кто вершит его в судах преисподней.

Печь для кремации, храм Байма-сы, г. Лоян, пров. Хэнань

Во-вторых, отсутствие традиционной ритуальной обрядности, связанной с кремацией, и утрата многих обычаев, имевших отношение к похоронам (например, большей части обряда выбора дня и часа похорон, места для могилы; подготовки особого гроба и погребальной одежды; принятия специальных мер по сохранению единства останков в гробу и пр.), начинают компенсироваться новыми культурными реалиями, возникшими за последние десятилетия и продолжающими складываться буквально на глазах. Так, одежда для похорон (вернее, для кремации) теперь зачастую представляет собой упрощенный вариант современного светского платья и приобретается в специальных лавках Шоу-и (壽衣, букв. Одежда долголетия), во многом аналогичных западным магазинам похоронных принадлежностей. Зато покрывало для покойного может представлять собой аналог традиционных буддийских покрывал для кремации; на нем воспроизведены священные тексты, и купить его можно в храмах вместе со специальными «подорожными» для сопровождения души на тот свет, с особыми жертвенными предметами и т. п. В целом ряде святилищ организованы и отдельные павильоны для хранения урн с прахом; нередко родственники усопшего выбирают этот вариант как альтернативу общественным кладбищам и колумбариям.

«Лес ступ», уезд Дэнфэн, пров. Хэнань

Ритуальная лавка храма Цыюнь-сы, г. Чунцин. Погребальное покрывало (справа)

Поминальный зал, храм Люжун-сы, г. Гуанчжоу, пров. Гуандун

Также в крупных монастырях непременно существуют залы, в которых помещаются особые поминальные таблички с именем и фотографией покойного.

Развитие СМИ также сказывается на формах бытования местных верований, в том числе связанных с темой смерти и загробного воздаяния: в чрезвычайно широком и порой противоречивом их многообразии стали заметны попытки унификации, правда пока еще весьма поверхностные и эпизодические. Возникновению новой волны мифотворчества способствуют киноиндустрия и компьютерные игры, часто обращающиеся к инфернальным персонажам народных легенд и делающих их героями своей продукции.

Все это дало нам повод предположить, что создание этой книги и последующих за ней монографий в серии будет полезным для самых разных читателей, интересующихся не только верованиями Востока, но восточной культурой в широком смысле.

Быт, нравы и традиции верований Старого Китая описывались неоднократно, и имеется множество работ, так или иначе освещающих этот вопрос. В частности, широко известен труд китайского католического священника Хуан Бо-лу (黃伯祿) «Сборник мнений для уяснения истины» (Цзи шо цюань чжэнь, 集說詮真), изданный в 1885 году, и предваряющее его введение и разъяснение «Сущность сборника мнений для уяснения истины» (Цзи шо цюань чжэнь тияо, 集說詮真提 要) 1879 года издания, где, в частности, говорилось о происхождении и развитии Трех учений Китая (конфуцианства, буддизма и даосизма) и трактовались многие теоретические вопросы относительно сущности божеств. Это был далеко не первый и отнюдь не самый представительный трактат на указанную тему, но именно он вызвал живой отклик на Западе: уже в 1893 году появляется перевод этой книги на французский язык, выполненный Шарлем де Гарлезом (Charles de Harlez, 1832–1899) и послуживший важнейшим основанием и базовым источником его труда «Шэнь-сянь-Шу: Книга духов и бессмертных: эссе о китайской мифологии по оригинальным текстам» (Shēn-Siēn-Shū: le livre des esprits et des immortels: essai de mythologie chinoise d’après les textes originaux), опубликованного в серии научных работ Королевской академии наук, гуманитарных наук и изящных искусств Бельгии. Именно книга Хуан Бо-лу широко используется отечественным синологом П. С. Поповым в подготовке научного доклада в Музее Антропологии и Этнографии Императорской Академии наук в 1906 году, а затем – в опубликовании его материалов под названием «Китайский пантеон» [75]. Вместе с тем существовало множество более старых, достоверных и полных сводов китайских божеств; следует полагать, что наиболее привлекательной стороной работы Хуан Бо-лу, помимо ее католического пафоса и попыток найти в китайской традиции бога-творца, являлось стремление ранжировать и классифицировать огромное многообразие святых, духов, бодхисаттв и т. п., исходя из понятных и логически объяснимых принципов. Но это же обстоятельство приводит к целому ряду существенных сложностей как в западной, так и в собственно китайской науке последующих эпох.

Поминальный зал, храм Саньюань-гуань, г. Гуанчжоу, пров. Гуандун

Храм Дафогуан-сы, горы Утайшань, пров. Шаньси

Единство Трех учений, стела из храма Шаолинь-сы, уезд Дэнфэн, пров. Хэнань

Так, упомянутые выше Три учения (кит. сань цзяо, 三教), справедливо полагавшиеся основой традиционной китайской культуры, стали пониматься как тотальное слияние конфуцианства, буддизма и даосизма в некое аморфное единство, порядок в котором может быть установлен только путем обращения к разработанной веками философской и религиозной базе каждого из учений по отдельности. Эта логика присутствует не только в большинстве работ первой половины и середины XX века; последние исследования такого крупного эксперта в данной области, как профессор Ма Шу-тянь (馬書田) из Пекина, строятся на той же логике: китайские божества делятся на буддийские, даосские и простонародные.

Но подобный подход не дает ответов на множество животрепещущих вопросов, и в частности на вопрос о реальной роли божеств буддийского и даосского пантеона в религиозных воззрениях верующих; другими словами, кому именно приносит моления средний обыватель, придя в храм, и насколько объект его поклонения адекватен тем взглядам, которые существуют о нем в официальной культовой традиции данного религиозного течения? Например, Бодхисаттва Милосердия Авалокитешвара для огромной части прихожан – это, прежде всего, не воплощенное Сострадание, а податель детей и защитник от невзгод; Будда Медицины – не избавитель от кармических препятствий, а помощник при недугах и владетель Восточного рая, в котором каждый бы желал переродиться; Нефритовый император – не главный даосский управляющий на Небесах, а олицетворение силы и высшей справедливости, и поэтому он вполне может иметь отношение к буддийской трактовке загробных мытарств. Следовательно, для подавляющей массы верующих в Китае бытование различных духов и божеств связано не с приверженностью той или иной философско-религиозной традиции, а с существованием архетипических представлений о воплощении высших сил, и те конкретные формы, которые эти архетипы принимают, не играют основополагающей роли. Храмы ортодоксальных религиозных течений не могли и не могут игнорировать эту данность, и влияние описанного фактора более чем очевидно. Отсюда и залы Конфуция в буддийских монастырях (например, в монастыре Шаолинь-сы, уезд Гуаньду, пров. Юньнань), и множественные изображения Авалоки-тешвары в даосских храмах (например, Тяньхоу-гун, г. Тяньцзинь, Саньюань-гуань, г. Гуанчжоу, Лаоцзюнь-дун, г. Чунцин и множество других), и бытование одного и того же божества в храмах всех традиционных религий Китая (например, бог долголетия Шоу-син, бог войны и богатства Гуань-юй и целый ряд других божеств и святых). Это явление широко отражено в литературе Китая: достаточно вспомнить, например, такие произведения, как «Путешествие на Запад» (Си ю цзи, 西遊記) У Чэн-эня (吳承恩, ~1500–~1582), новеллы Юань Мэя (袁枚, 1716–1797) или Пу Сун-лина (蒲松 齡, 1640–1715), чтобы получить более чем убедительные примеры сказанного выше. Однако же, по нашему убеждению, объединение концепций Трех учений носит не хаотичный и случайный характер и не тяготеет к доминированию какого-то одного из них (как в ходе истории это неоднократно пробовали доказать, например, философы Сунь Чо (孫綽, 314–371) или Ван Тун (王通, 548?–617)), но более соответствует воображаемому кругу, разделенному на три неравных сектора, соединяющихся в точке центра окружности. Неравенство секторов обусловлено неравенством проблем, соотносимых с тем или иным учением. И если условный субъект восприятия мыслится стоящим в центре этого круга, то полный круг будет пониматься как целостное восприятие мира, а каждый из секторов – одно из Трех учений [подробнее см. 88, 410–411]. Подобное толкование объясняет и идею сунского философа и религиозного деятеля Ван Чжэ (王嚞, второе имя Ван Чун-ян, 王重陽, 1112–1170), говорившего об объединении Трех учений и их непротиворечивости.

Храм Пухуачань-сы, горы Утайшань, пров. Шаньси

Таким образом, представленный в этом издании и во всей последующей серии материал будет опираться, прежде всего, на принцип воплощения в божестве неких архетипических функций, а не на роль того или иного божества в ортодоксальных религиозных течениях, то есть главной составляющей будет простонародное восприятие и толкование той или иной высшей сущности; обращение же к ортодоксальной религиозной традиции рассматривается как важное подспорье для понимания генезиса культа, но не мерило его действительной значимости и влиятельности. Основой для обращения к тому или иному божеству будет служить только один критерий – реальное существование живой традиции поклонения, представленной в храмах и достаточно распространенной. Параллельно будут также освещаться и анализироваться вопросы бытования культа, такие, например, как описанные в этом издании формы ритуальных приношений, праздники, связанные с теми или иными духами и святыми, и т. п. Особое место в серии отводится и общетеоретическим, обзорным, аналитическим материалам. В частности, поскольку разговор о китайской преисподней немыслим без понимания таких вопросов, как «дух» и «душа» в традиционных толкованиях, как представления о загробных мытарствах, об адах, о подземном судилище, этим темам также будут посвящены отдельные статьи.

Традиционные могилы, уезд Гуаньду, пров. Юньнань

Храм Цюнчжу-сы, горы Юйаньшань, пров. Юньнань

Библиографический материал для создания этого тома может быть подразделен на несколько типов. Во-первых, это религиозные тексты различной конфессиональной принадлежности, освещающие те или иные стороны культа рассматриваемых божеств. Во-вторых, это богатое научное наследие, представленное в отечественных и зарубежных работах, указанных в библиографическом списке в конце книги. Поскольку тема верований много шире, чем любые узкоспециальные научные рамки, среди важнейших исследований следует назвать не только труды по религиоведению и философии, но и по истории, этнографии, литературоведению, искусствоведению и целому ряду смежных дисциплин. И конечно нельзя переоценить роль специальных работ по китайской мифологии и религии, в том числе энциклопедических, представляющих глубокий анализ исторического бытования рассматриваемых реалий.

Поминальный зал, храм Юаньтун-сы, г. Куньмин, пров. Юньнань

Наконец, важнейшим источником при подготовке издания стали материалы полевых исследований, предпринятых участниками творческого коллектива в течение последних десяти лет в разных провинциях и регионах Китая. Именно этот материал позволил переосмыслить многие вопросы и представить новые данные по большинству затронутых в книге проблем.

Иллюстрации этого тома также заслуживают отдельного пояснения. Все фотографии были сделаны самими авторами в ходе полевых исследований и зачастую ничуть не менее информативны, чем поясняющий текст. Для лучшего понимания и наглядности многие снимки снабжены прорисовками и указателями и подобраны так, чтобы вместе с текстовой частью статей дать наиболее полное представление об иконографии описываемых божеств, об особенностях культа, об отдельных аспектах устройства храмов и пр. Поскольку некоторые снимки чрезвычайно редки, а иногда и впрямую уникальны, приоритетом для их опубликования являлось не эстетическое качество фотографии, а ее информативность.

В корпусе словарных статей присутствуют многочисленные перекрестные ссылки, поскольку взаимосвязь между описываемыми божествами и различными сопутствующими вопросами в высшей степени тесна, и культ одного часто автоматически предполагает и поклонение другому; перекрестная ссылка на название другой статьи отмечается в тексте жирным курсивом (например, Нефритовый император), а также, в случае прямой отсылки к другой статье, ставится указание (см.). Помимо специалистов-востоковедов, которые, надеемся, найдут в книгах нашей серии новые и полезные сведения, мы считаем, что наши издания окажутся нужными для всех, кого интересуют не только религии Востока, но и восточная культура в широком смысле. Духи и божества традиционно были одними из самых популярных героев классической литературы Китая, и целые направления современной прозы возрождают эту традицию. В кинематографе, различных медийных проектах, сетевых играх, среди игрушек и сувениров – везде будут встречаться изображения или описания божеств; традиционная одежда и музыкальные инструменты, посуда, письменные принадлежности – все это неразрывно связано с легендами о божествах. Более того, храмы в Китае извечно были средоточиями самых различных проявлений высокой культуры: с эпохи Тан в храмах собирались коллекции произведений искусства, при храмах строились прекрасные парки и галереи; лучшие гостиницы, рестораны, лечебницы также существовали при храмах. На страницах наших изданий мы будем знакомить вас с божествами, представленными в различных святилищах Китая, при этом каждое изображение непременно будет иметь подробное пояснение с указанием названия храма, города и уезда, если в последнем возникнет необходимость. Так вы сможете сами совершить заочное путешествие по разным регионам Китая и сравнить особенности местных архитектурных стилей и изобразительной манеры, а, возможно, попав в Китай, посетите какие-то из указанных святилищ и сможете с совершенно особенным, по сравнению с другими туристами, чувством и пониманием собственными глазами увидеть иллюстрации того, о чем говорится на страницах этих книг.

Поминальный зал, храм Юаньтун-сы, г. Куньмин, пров. Юньнань

Храм Шусян-сы, горы Утайшань, пров. Шаньси

Итак, плод нашего труда – перед вами!

Авичи (кит. Аби диюй, 阿鼻地獄)

– самый страшный из адов, называемый также «беспросветный», в котором грешники беспрерывно терпят сильнейшие мучения без надежды вырваться на волю.

Храм Чэн-хуан-мяо, г. Пинъяо, пров. Шаньси

В название ада положено санскритское понятие непрерывности; само слово авичи означает «без промежутка, беспрерывно». Существует несколько вариантов перевода этого названия на китайский язык: транслитерационный – аби (阿鼻), аби диюй (阿鼻地獄) и смысловой – уцзянь-дао (無間道), уцзянь диюй (無間地獄). Кроме того, есть вариант, совмещающий транслитерацию и описание, например: Большой город Аби (аби дачэн, 阿鼻大城), Пылающий ад Аби (аби цзяожэ диюй, 阿鼻焦熱地獄).

Ад Авичи – самый последний и самый страшный из восьми Основных адов (см. Ады). Он находится в мифической подземной горе Чакравада (кит. цюэлу шань, 雀盧山) глубже, чем все прочие, и размерами соответствует всем семи предыдущим адам вместе взятым. Постоянный огонь терзает в нем грешников, обреченных вновь и вновь сгорать и снова возрождаться для мучений. В III главе «Сутры основных обетов Бодхисаттвы Кшитигарбхи» называются причины, почему ад называют беспросветным:

1. Во-первых, воздаяния в этом аду не прекращаются ни на миг, ни днем, ни ночью в течение бессчетных кальп;

2. Во-вторых, то, что испытывает каждый грешник, испытывают и все остальные вместе с ним;

3. В-третьих, самые разнообразные и изощренные наказания применяются без просвета, как нет просвета в сплошных зарослях терновника;

4. В-четвертых, наказания в этом аду одинаково свирепы для всех без разбора пола, возраста и происхождения;

5. В-пятых, будучи растерзан в клочки, грешник снова возрождается для новых мучений, и это длится беспрерывно, пока дурная карма не будет исчерпана, а до того нет надежды ни на прекращение страданий, ни на вызволение.

Храм Чэн-хуан-мяо, г. Пинъяо, пров. Шаньси

Согласно «Саддхарма-смрити-упаштана-сутре» (кит. чжэн фа нянь чу цзин, 正法念處經), переведенной на китайский приблизительно в V веке, в ад Авичи можно попасть за пять наиболее тяжелых прегрешений. В ортодоксальной буддийской традиции к этим прегрешениям были отнесены убийство родного отца, убийство матери, убийство архата, причинение вреда (пролитие крови) Будды, инициирование разногласий в сангхе. В более поздних вариантах трактовки, а особенно – в простонародном буддизме, список прегрешений был существенно дополнен и пересмотрен.

Идея бесконечных и безнадежных страданий на самом дне мироздания неоднократно приводила к возникновению не одного, а целого ряда «беспросветных» адов, описанных в священных текстах. Так, в «Сутре основных обетов Бодхисаттвы Кшитигарбхи» говорится о Великом Аде Авичи (да аби диюй, 大阿鼻地獄) и о Самом Беспросветном аде (цзи уцзянь диюй, 極無間地獄) как о двух разных адах, хотя очевидно, что изначально это были разные названия одного и того же отдела преисподней.

В некоторых, особенно поздних текстах, ад Авичи рассматривается уже не как самая последняя и самая страшная область преисподней, но просто ставится в ряд с другими адами. В этом случае он вовсе не обязательно упоминается последним: например, в романе «Путешествие на Запад» У Чэн-эня (吳承恩, ~1500–~1582) говорится о восемнадцати адах, и Авичи занимает в этом списке семнадцатое место.

Авичи довольно часто фигурирует в различных религиозных и простонародных текстах буддийского толка. Именно в Авичи, согласно поздней китайской легенде, попадает мать Муляня (см. Кшитигарбха, Пу-ду). В простонародной буддийской традиции возникает собственное толкование относительно Авичи: согласно приведенному в сутрах описанию, Беспросветный ад окружен железной стеной без входа и выхода; в Китае возникают повествования об особом аде Тевэй-чэн (鐵圍城, см.) – «Городе, обнесенном железной стеной», в котором грешники обречены бесконечно долго терпеть всяческие мучения и откуда вызволить может лишь милость Кшитигарбхи.