Колыбель

– Любовница императора? – фыркнул бывший генерал воителей – красивая глупышка! Хотя стоит отдать ей должное, на ее прелести даже у мертвого поднимется.

– Вот и остальные судят по внешности. А Морана, между прочим, верховная жрица бармалеев.

– Бар-авлеев – поправила Валесия.

– Ну, да, этих самых авлеев-бармалеев. Неожиданно, да?

– Неожиданно. Я думала, нас всех тогда переловили.

– Моя подруга бар-авлейка? – удивилась Кельвирея.

– Бывшая, и вообще, я тебе рассказывала, надо было лучше слушать.

– Ладно, бывшие имперцы, расскажите порядочному троллю об этих ваших авлеях – пробасил Тарлак.

– Твоему будущему мужу тоже интересно – усмехнулся Гас.

– Последователи Единого считают бар-авлеев еретиками. Сами же бар-авлеи считают еретиками последователей Единого. Если вкратце, то бар-авлеи не считают Единого единственным богом, они признают, что у других рас могут быть свои божества, хотя все расы и духи – такие же создания Единого.

– И начальство, – Архахаар указал пальцем на потолок, – считает, что бар-авлеи вполне хорошая альтернатива бесноватым последователям Единого и будет неплохо, если в империи сменят того Единого на этого, более лояльного и дружелюбного. Короче, если все выгорит, то обойдемся без драки.

– Ты хочешь, чтобы ересь бар-авлейства стала государственной религией Единой империи? – уточнил Натон.

– Да. Только не ересь, а бар-авлейство. Морана честолюбива, а их вера достаточно гибкая, чтобы вписать ее в реалии этого мира.

– Архахаар, ты понимаешь, что ты собираешься развязать братоубийственную войну? – произнес не раскрывая рта Нагаль.

– Это в худшем варианте, хотя и он для нас приемлем. В мутной воде очень хорошо рыбу ловить. Если война начнется, то можно будет в открытую поддержать бар-авлеев и ввести войска. Разобщенные имперцы будут усердно резать друг друга и не окажут сопротивления. Но лучше как-то бескровно все обстряпать. Как мы все знаем, у Сарпия нет прямых наследников, бастардов тоже нет. Император уже с этим смирился, его окружение по-любому сцепится, как только он сляжет. В этой дворцовой заварушке нам надо усадить на трон Морану.

– В твоем плане я вижу три слабых места – задумчиво произнесла Эллениэль, – во первых, Сарпий пока жив-здоров, во-вторых, даже я не могу увидеть, кто займет трон, и в третьих, нет гарантий, что после коронации Морана не пошлет нас в гырову задницу гыкаков сношать.

– Первое вообще не проблема, фаворитка подсыпет щепотку радужного кровопивца в вино и император тихо загнется через несколько дней от внутреннего кровотечения. Камешек редкий, к тому же не ядовит в традиционном понимании этого слова, ну или маленький дворцовый переворот. Что до второго, то при наличии достаточного количества бармалеев в окрестностях дворца, на трон сядет Морана или тот, на кого она укажет. Что до третьего, то кусающая кормящую руку собака долго не живет и Морана это понимает. Венец мученицы ей не нужен.

– Это может сработать – усмехнулся Вас.

– Но вариант со вторжением тоже исключать не будем – подытожила Валесия.

Глава 45

Кельвирея, приветствие.

– Это вы придумали?

Голос, мысль, одобрение,

– Может начаться война, брат пойдет против брата, сын против отца, прольются реки крови!

Кровь, дочь, рука.

– Да, мои руки тоже не чисты, но я хотя бы билась с врагами, билась честно, а сейчас пострадают невинные!

Отрицание, власть, женщина, кровь, отрицание.

– А если не получится, если ее не примут?

Сожаление, кровь, мир, долг.

Кельвирея почувствовала, как что-то ткнулось в ее ноги.

– Рви связь, кха… ненормальная, пока всех… кха… не поубивала! – прохрипел Архахаар, выплевывая сгустки крови – не… кха… не могу… кха… сдержать!

Связь разорвалась, дворцовую башню окутала зловещая тишина.

– Успел – выдохнул Архахаар, сворачиваясь комочком в луже крови. Кельвирея оглядела комнату, увидела кровавый след, тянувшийся от лестницы, и пришло осознание того, что она чуть было, не совершила. Архахаар бежал вверх по лестнице, вытирая кровящий нос, с каждым шагом кровотечение усиливалось, но он продолжал бежать. От страшного напряжения из глаз выступили кровавые слезы, и муж пробирался, словно слепой, держась одной рукой за стену. Потом отказали ноги, он полз, ломая ногти о камень ступеней.

– Что я наделала… – прошептала Кельвирея, опускаясь на пол. Она положила голову Архахаара себе на колени и завыла. Завыла громко и страшно, как смертельно раненный зверь. Кельвирея лишь слабо вздрогнула, когда, спустя вечность, пошатываясь, вошел Нагаль.

– Четыре тысячи лет я не знал что такое головная боль. Что вы здесь сотворили?

– Я – дура, а Ар всех спас – всхлипнула бывшая воительница.

– Весь дворец без сознания, умертвия оглушены. Не знаю, что вы сделали или хотели сделать, но твоему мужу нужна помощь.

– Ты ничем не сможешь помочь, Ара никто не может исцелить, даже эльфы – выкрикнула Кельвирея, и тихо добавила, – ступай, помоги Эль и целителям. Я останусь с ним.

Проснувшиеся на рассвете жители увидели, что королевский дворец был оцеплен стражами порядка и магами, а на крыше в открытую стояли эльфийские лучники. По городу поползли слухи. За стенами дворца, подобно деловитым муравьям сновали умертвия, поднося пребывавших без сознания людей к целителям. Умертвия затащили в башню небольшую кровать и переложили на нее Архахаара. Ближе к полудню в башню смогли подняться остальные члены совета.

– Нагаль ничего толком сказать не может, кроме того, что ты дура – заявила Валесия, опираясь на плечо Гаса.

– Да, он прав, я дура, дура, дура! – прокричала Кельвирея, заливаясь слезами.

– Заткнись и пей – произнесла Эллениэль, сунув ей под нос бутылочку эльфийского дурмана и сопроводив свои слова полновесной оплеухой – и нечего на меня так смотреть, моя пациентка, как хочу, так и лечу!

Когда дурман подействовал, Кельвирея смиренно опустила голову:

– Простите меня – прошептала девушка – простите, если сможете.

– Да что произошло-то?

– Я всех чуть не убила. То, что произошло во дворце… это моя вина. Вы спали, просто спали, а я… я так испугалась войны, что пошла разговаривать с драконами. Здесь. А вы спали. Ар вас спас, а теперь… лежит, я не знаю что с ним, его разум не отзывается. Что я наделала! – прошептала Кельвирея засыпая.

– Проспит, наверное, до следующей полуночи – вздохнула Эллениэль – Арея, взглядом во мне дырку не прожжешь, силенок не хватит, хочешь что-то сказать – говори.

– Полная бутылочка дурмана. Ты, ты ее убила!

– Забыла, что Кель не человек? Она нас всех вместе взятых перепьет и не опьянеет. Ар по две бутылки за раз выпивал, когда ты в куколки играла!

– Прости, я не подумала – стушевалась целительница.

– Ну, так подумай, и остальные тоже пусть подумают. Кель в таком состоянии ничем помочь не может, Ар опять лежит пластом, голову лечить может только Тар, причем палицей по уху. Если разум Кель не вынесет чувства вины, у нас будет полоумная дра. Она может нас всех вместе взятых по всей Вадеке размазать просто прищелкнув пальцами. Оно нам надо? Пусть пока поспит, дальше видно будет. Вал, распорядись, чтоб еще пару кроватей принесли и кровь отмыли, Гас, пару боевиков на лестницу, чтоб сюда ни одна муха не пролетела. Вас, Арея, придумайте какое-нибудь объяснение для народа, слухи и сплетни нам не нужны.

– А мне что делать?

– А ты, дорогой, будешь караулить свою беззащитную хрупкую жену.

– Что же ты наделала, Кель… – покачал головой Тарлак, усаживаясь на пол.

Ночь сменяла день, день сменял ночь. Проходила седмица за седмицей, а в башне все было по-прежнему. Архахаар так и не пришел в сознание, лишь слабое дыхание свидетельствовало, что он до сих пор жив. Кельвирея просыпалась, но очередная бутылочка эльфийского дурмана снова отправляла ее в забытье. Во дворце и за его стенами шла обычная размеренная мирная жизнь.

– Я больше не могу, Эль – приветствовала эльфийку Арея, – именем и силой клянусь, не могу больше.

– Надо.

– Я пуста. Все, сила кончилась. Я не смогу восстановиться за три дня.

– Надо, Арея, надо.

– О чем талдычите, коновалки? – лениво спросила Валесия.

– Кель умирает – вздохнула Арея – она спит слишком долго, ей нужна еда, вода, солнце, движение, а вместо этого только дурман. Мы не можем ее пробудить пока Ар в таком состоянии, но и спать ей дальше нельзя. Мы поддерживаем в ней жизнь, но почему-то это слишком трудно. Рядом с ней всегда есть кто-то с даром целительства. Она как бездонная бочка на солнцепеке, мы лишь смачиваем стенки, чтобы они не растрескались. Наполнить ее мы не в силах. Мы тянем силу отовсюду, поэтому ты такая уставшая после дежурства. У Гаса и Тарлака тоже упадок сил, но они пока держатся. Нагалю проще, вокруг хоть кто-то траву потопчет… Я самая слабая из нас, через три дня мы опять поднимемся сюда и…

– Что и?

– Если не случится чудо, то… я не выдержу, и Кельвирея не проснется. Прости, сестра, я всех подвела.

– Да вы… вы гыровы гыкаки! Наша Кель умирает, а я об этом только сейчас слышу! Три дня осталось, гыкака вам в печень через задницу! Сестренка молчит, женишок с братцем молчат, эта ушастая лохматая парочка тоже молчит. Ладно, пес с ним с Нагалем, но вы то… вы настолько отупели, что не понимаете? Это же наша Кель. Наша Кель!

– Валесия, успокойся – примирительно произнес Тарлак.

– Да уж, успокойся, орешь как потерпевшая в РУВД.

– Заткнись, пожалуйста, Ар, тут Кель умирает – огрызнулась Валесия – Ар?

– Ар, кто ж еще. Давай по делу, кроме Тара и этой истерички здесь еще кто-нибудь есть?

– Эль и Арея.

– Буду говорить с Эль, остальные молчите или валите, я к вам ненадолго. Долго я лежал?

– Уже середина лета.

– Понятно. Долго. Значит почти сдох. Что с Кельвиреей? Я ее не чувствую.

– Она рядом, прости Ар, когда ты, хм… заболел, Кельвирея так убивалась, у нее были такие глаза, что я испугалась за ее разум и опоила ее дурманом. С тех пор она спит, мы, как можем, поддерживаем в ней жизнь.

– Я вам потом растолкую насчет того, почему вы все тупицы, а сейчас мне нужно к ней прикоснуться… ага… ясно… с ней все будет в порядке, пусть просыпается.

– Пить – прошептала Кельвирея, стараясь пересилить липкие щупальца сна, тянувшие ее назад в забытье.

– Пей, подруга, наша ушастая какое-то ушастое пойло оставила для тебя.

– Спасибо. Долго я спала?

– Долго. Пока спала не пила, не ела, вот и ослабела немного. Тебя даже Арея без магии сейчас поколотит.

– Арея… Ар?

– Все хорошо с твоим благоверным, приходил в себя, отсыпается рядышком.

– Спасибо, Вал.

– Я побуду с тобой, пока ты окончательно в себя не придешь.

– Я рассчитывала на кого-нибудь из целителей.

– С некоторых пор я этим коновалам не очень-то доверяю, так что будем восстанавливаться по-нашему, как раньше в казарме. Водичка, супчик, а потом бегом до соседней деревни.

– Слушаюсь. Что с Архахааром?

– Говорю же, все хорошо, проснулся, поругался, тебя посмотрел и опять спать.

– Что же я наделала…

– Опять за свое. Ничего ты не наделала, все хорошо, все живы-здоровы. Подумаешь, чуток голова поболела. Все хорошо. Белая ведьма всех спасла.

– Кто?

– Народ считает, что кто-то отравил воду в дворцовом колодце, а Белая ведьма, так меня прозвали из-за плаща, всех спасла.

– Народ тебя любит.

– Любит когда ему выгодно. Ты лучше пей побольше, как проголодаешься, я тебе супчику принесу.

– Бычка бы, целиком зажаренного.

– Будет, все будет. Вот как мне накостыляешь, сразу и будет. Хотя нет, в начале я хочу с тобой серьезно поговорить.

– Ничья, или продолжим на кулаках? – спросила Кельвирея, провожая взглядом отлетевший в сторону меч Валесии.

– Фи, как пошло. Мы девушки солидные, а не содатня какая-то, мы должны друг другу в волосы вцепиться и царапаться-кусаться. И еще, глаза убери.

– Так лучше? – спросила Кельвирея, проморгавшись.

– Да. До сих пор не могу к твоему драконьему облику привыкнуть. Как твои глаза вижу, так не по себе становится. Еще и муженек твой, чуть что, свои черные культяпки выпускает.

– Мы изменились.

– Ты только хвост не отращивай, иначе будешь ходить в штанах с дырой на заднице, да и большинство твоих платьев дырявить придется.

– Торжественно обещаю, что не буду! Когда я проснулась, ты хотела со мной о чем-то поговорить.

– Да, Кель. Там, в башне мы очень испугались. Ты так горевала, что казалось, еще немного, и ты сойдешь с ума. Прости, мы не знали, что магия разума защищает своего носителя от сумасшествия, мы не знали, что перед спячкой дракон должен как следует пожрать. Мы не знали и опоили тебя дурманом. Архахаар не просыпался, а ты превратилась в какую-то бездонную бочку. В тебя вливали столько силы, что просто невозможно себе представить, а ты все равно медленно угасала. Да ты и сама всех видела – обтянутые кожей скелеты, жалкие подобия самих себя. А за день до твоего пробуждения Арея кончилась. Она бы не смогла восстановиться. И самое гадкое, что они все молчали. И тогда я испугалась, испугалась по-настоящему, как не боялась никогда раньше. Сколько я себя помню, мы всегда были вместе. Вместе играли, вместе росли, учились, вместе сражались. Никогда не забуду, как ты отдала мне свой кинжал взамен потерянного, и потом целую седмицу спала только на животе. Ближе тебя у меня нет никого. Да, у меня есть муж и мы любим друг друга, есть Арея, но она хоть и сводная сестра, но все же подруга, мы не так близки. Если бы мне предложили прожить жизнь заново, я бы согласилась только при одном условии – чтобы ты была рядом. Ты будешь моей названной сестрой?

– Валесия, мне лестно слышать такие теплые слова, и я хотела тебе сказать…

– Сказать что я дура?

– Нет, хотела сказать, что ты и так моя сестра, и всегда ей была.

Глава 46

– Мы заждались тебя, Морана. Похоже с мужской силой у Сарпия все в порядке.

– Я вас не знаю, а значит вы не из дворца. Ваша одежда слишком бесстыдна, порядочные женщины такие платья не одевают. Шлюхи же такие дорогие вещи не носят. На убийц тоже не похожи.

– Говорила я тебе, а ты все со своим первым впечатлением… неудобно же!

– Неудобно ей, и так платье раз в год надеваешь, скоро в штанах кое-что вырастет.

– Дамы, я жду.

– Я – Кельвирея, она – Эллениэль. Имен достаточно?

– Вполне. Наслышана о вас обеих. Сказала бы, что рада знакомству, но к чему кривить душой? Не убьете, если присяду?

– Падай, надо кое-что перетереть.

– Вы от Архахаара – усмехнулась Морана – его стиль.

– Ты права.

– Он предупреждал, что вместо него могут приходить другие, правда, не называл имен. Что ж, мне лестно, что скромной любовницей императора интересуются такие важные… хм… личности.

– Нас не особо интересует, как и с кем проводит ночи Сарпий, а вот верховная жрица бар-авлеев вполне заслуживает внимания – улыбнулась Эллениэль.

– Всегда поражалась осведомленности Леса и колдунов. На землях империи нет ни эльфов, ни магов, а знаете больше, чем все советники вместе взятые.

– Познай врага ближе друга.

– Мудрые слова, Кельвирея. Жаль, что этот стих из Книги мало кто знает и правильно понимает.

– Мне книгу забили через зад розгами, а понимание пришло позже, когда я набралась жизненного опыта и стала размышлять.

– Вот именно. Книга – источник мудрости, а не руководство к действию, Единый даровал своим созданиям голову не для того, чтобы они долбили ей об пол и круг целовали.

– Магистр и Верховный с тобой не согласятся.

– Еретики извратили учение Книги. Подумать только, «рабы Единого». Разве ребенок приходит в этот мир в ошейнике и цепях?

– Умную беседу всегда послушать приятно – прочистила горло Эллениэль, – но скоро рассвет, наше время ограничено, да и Моране неплохо бы выспаться.

– Жаль, очень жаль. Так трудно найти умного собеседника, когда ты вынуждена изображать пустоголовую красивую дурочку. Надеюсь, как-нибудь сможем просто посидеть и поговорить.

– Вполне возможно, Морана. Мы хотим предложить тебе сделку.

– Еретики говорят, что Единый заповедовал не якшаться и, тем более, не заключать сделок с нечистыми. Возможно, они правы. Если я отвергну ваше предложение, то не доживу до рассвета. Ведь так?

– Увы. Ничего личного, просто целесообразность. Либо мой вейгур в сердце, либо Кельвирея сожжет твой разум и тебе больше не придется прикидываться дурочкой. По мне лучше вейгур, чем провести остаток жизни безмозглой скотиной. Ты знала, чем рискуешь, когда стала сотрудничать с Архахааром.

– Поначалу я считала его безобидным мелким пакостником… хорошо, я слушаю, но если что… я жила, лежа с раздвинутыми ногами, дайте мне умереть стоя.

– Как ты прекрасно знаешь, империя лишилась части сатрапий. Это не только наша заслуга, тем не менее, наш вклад в это весьма и весьма существенен. Мы ничего не имеем против империи, но некоторые стороны ее жизни неприемлемы. Отсюда два варианта – либо военное вторжение, либо империя меняется сама. Как тебе известно, несколько лет назад в сатрапию Доанг были высланы некоторые приверженцы бар-авлейства. Естественно, назад в империю они не вернулись, часть осела в междуречной провинции Улира и ведет мирную спокойную жизнь, часть сотрудничает с нами. Поэтому, мы неплохо осведомлены о вашей вере. Мы считаем, что смена власти в Единой империи и, самое главное, искоренение культа Единого, позволит избежать ненужного кровопролития.

– Единый – наш бог.

– Позволь, я уточню – вмешалась Кельвирея, – нас не устраивает то учение Единого, которое насаждают в храмах жрецы под охраной воителей и инквизиторов. Ваша же вера намного терпимее, добрее. Так понятнее?

– Да. Вы хотите, чтобы бар-авлейство стало государственной религией империи, в противном случае империя будет уничтожена.

– Все верно. Небольшая дворцовая заварушка предпочтительнее полноценной войны.

– И вы хотите, чтобы бар-авлеи сделали за вас грязную работу.

– Не совсем так, Морана. Вырезать все живое во дворце и разметать дворец по камешкам мы успеем до того, как солнце покажется из-за горизонта. Но нужно создать хотя бы видимость законности, видимость преемственности власти.

– Так, действительно, проще.

– Мы предлагаем тебе, либо твоему ставленнику, занять трон империи и сделать бар-авлейство государственной религией. Мы понимаем, что вас немного, и вы исповедуете свою веру в глубокой тайне, поэтому берем на себя все расходы, а, когда наступит время, обеспечим силовую поддержку.

– Не все меряется деньгами, Кельвирея, не всех можно купить.

– Люди такие хрупкие, недолговечные и злые, Морана, ложный донос, болезнь, трагический несчастный случай…

– Как с генералом Натоном?

– Может, нет, а может и да. Жизнь – очень странная штука, Морана, очень странная. Ты можешь найти там, где не ищешь, и потерять там, где не ожидаешь.

– Никакого равноправного партнерства не будет. Вы знаете о нас, мы практически ничего о вас не знаем. Вы используете меня и бар-авлеев в своих целях.

– Ты права. Фигурам на доске замысел игрока не известен.

– А если фигура оскалит зубы?

– Незаменимых фигур не бывает. Даже таких умных и красивых. Тебе дать время на раздумья?

– В этом нет необходимости, «императрица Морана» звучит лучше, чем заупокойная молитва на похоронах императорской подстилки.

– Тогда начинай копить силы, Морана, мы поможем, когда настанет время.

– Ты не человек, Кельвирея, пусть под твоим платьем тело женщины, но ты не человек.

– Ты не ошиблась во мне – произнесла Кельвирея, ступая на Дорогу.

– И как тебе Морана? – улыбнулся Архахаар.

– Невероятная женщина. Лицо и тело невинной девушки, а похоть так и брызжет. Осанка, голос, манера речи, все движения… будь я мужчиной, овладела бы ей сразу, не раздумывая. Но в этом теле такой ум… пришлось постоянно к эмоциям прислушиваться и мысли поверхностные считывать.

– Мозги, надеюсь, не выжгла?

– Ради такого прогресса в магии разума стоило рискнуть жизнью впав в спячку, любимый.

– Кому-то достается богатство, кому-то статус, а ей кроме красоты и мозгов ровным счетом ничего и не досталось. И ведь пробилась, пролезла.

– Да. Насчет красоты и мозгов ты придумал или выяснил?

– Я только обидные надписи про Сарпия придумывать умею. Почитал немного, пока вербовал. Рассказать?

– Расскажи.

– Была обычная семья, мама, папа и Морана-дочка. Девочка росла умная, здоровая, схватывала знания на лету. А дальше идиллия закончилась. Недород, голод, мать что-то подхватила, слегла и больше не встала. Овдовевший отец начал топить горе в вине, из-за пьянства потерял работу. Из-за долгов продали хороший дом, купили дом попроще, потом комнату, каморку под крышей. Докатились до съемного угла в подвале доходного дома рядом с пристанью. Надо отдать должное, папаша хоть и пил, но дочь не обижал, даже книги ей приносил. А потом Морана осиротела, прирезали отца в пьяной кабацкой драке. Поплакала, над могилой сама заупокойную молитву прочла и пошла работать. А детский труд дешев, особенно труд девочек. Зарабатывала мало, хотя трудилась не покладая рук, а за жилье-то платить надо, иначе хозяин на мороз выгонит. Зим десять ей от роду было, когда первый раз своим телом заплатила. Молоденькие девочки всегда в цене, кто медью рассчитается, кто серебрушку оставит. Подкопила денег, да и съехала подальше от портовых работяг. Росла, хорошела, медь серебром стала, потом золото появилось. Любовницей одного торговца стала, поублажала его и на следующую ступеньку. Так и поднялась от портовой шлюхи до императорской любовницы. С верой та же история, пока с торговцем была, к бар-авлеям прибилась, а дальше головой и другими частями тела.

– Да уж… с такой союзницей надо держать ухо востро.

– Пока наши цели совпадают, все будет хорошо.

Глава 47

Весеннее солнце припекало и измотавшиеся в ходе испытания маги пустили по кругу мех с водой. Валесия в последний раз проверила ремни, погладила рукоять меча, поправила волосы и, сбросив плащ, вошла в круг. Ожидавшая ее Кельвирея так же сбросила плащ и застыла.

– Студиозус Валесия, ты отказалась от поединка с другими студиозусами и воспользовалась правом вызова наставника. Так ли это?

– Да, наставник Гас.

– Ты осознаешь, что если твоя противница, архимагесса Кельвирея, сочтет тебя недостойной плаща, то ты будешь лишена Дара и будешь изгнана, как недостойная.

– Осознаю, наставник.

– Ты еще можешь отказаться от поединка и пройти испытания в следующем году.

– Этого не будет.

– Хорошо. Архимагесса Кельвирея, являешься ли ты наставницей студиозуса Валесии? Учила ли ты ее чему-либо и когда-либо?

– Да, Гас.

– Осознаешь ли ты, что никто и никогда не сможет изменить твоего решения, каким бы несправедливым оно не было?

– Осознаю. Именем и силой клянусь вынести справедливое решение по результатам поединка.

– Вы будете биться пока один из вас, либо один из архимагов не остановят поединок. Вышедший из круга признается побежденным. Правила вам понятны?

– Да.

– Приступайте.

В наступившей тишине зрители услышали, как прошелестели извлекаемые из ножен мечи. Девушки пошли по спирали, присматриваясь друг к другу, сближаясь, и стараясь уловить хоть малейшую оплошность противницы. Раздался первый звон адамантовых клинков, блокировавшая выпад Валесии Кельвирея отступила на шаг назад, после чего провела стремительную контратаку и уже Валесия была вынуждена переступить ногами. Мечи сталкивались снова и снова, девушки пребывали в безостановочном движении, уворачиваясь, уклоняясь и атакуя. Студиозусы переглядывались, жестами комментируя ход поединка. Вас что-то шептал в ухо своей супруги. Девушки то сближались, то расходились, все увеличивая и увеличивая темп. Выждав удобный момент, Валесия пустила в ход Дар, направив россыпь мелких камней в лицо своей противницы. Волна искажения разнесла камни в облако мелкой пыли, закрывшее Кельвирею. Валесия сделала несколько шагов назад, не сводя глаз с медленно оседавшего облака, а потом резко бросилась на землю, пропуская над головой магический удар. Высокий прыжок спас Кельвирею от выросших под ее ногами каменных копий. Зависнув на несколько мгновений в воздухе, Кельвирея ударила по пикам с такой силой, что земля содрогнулась, и стоявшие студиозусы пошатнулись. Арея что-то зашептала на ухо Гаса с крайне озабоченным видом, а Нагаль удовлетворенно ухмыльнулся. Валесия раскрутила меч и рванула к Кельвирее, не переставая осыпать противницу градом камней. Трещали разрываемые искажениями камни, звенел адамант, в накрывшем круг облаке пыли едва угадывались очертания сражавшихся. Земля содрогалась, воздух искрился от выбросов силы.