Пётр Олегович

Дневник – отражение человека. В нём хранятся все самые сокровенные мысли автора, его тайные чувства, воспоминания, идеи, желания, грехи, сожаления – всё, что представляет из себя человек. Понятно, что эти характеристики зависят от того, кто ведёт тот самый дневник. Может различаться качество записей: от простого перечисления сделанного за день, до глубокого анализа и аналитики проведённого времени; возможны колебания в записях: от ежедневных и детальных, до выборочных, описывающих наиважнейшие моменты; и так далее. В случае с Петром Олеговичем его дневник действительно был полным отражением автора. Мочёнов детально описывал сделанное за день, добавляя ко всему написанному свои размышления и делая выводы. «Учёный человек учёный во всём», – так любил говорить наставник Петра Олеговича в университете. «Эх, университет…» Мочёнов вновь погружался в свою память и отыскивал там лучшие моменты своей студенческой жизни. Положив карандаш и отодвинувшись от стола, Пётр Олегович приступал к одновременно и любимому, и ненавистному делу: вспоминать.

Воспоминаниям Пётр Олегович отводил немалое количество времени в день. Чаще всего он вспоминал своё прошлое во время однообразного труда или выполнения бытовых обязанностей, но вечером Пётр Олегович совсем по-другому относился к этому делу. Каждый день, открыв свой дневник, Мочёнов с головой погружался в прошлое. И не надо думать, что глубина такого погружения не испугала бы даже шестилетнего ребёнка. Нет! Пётр Олегович погружался на самое дно. Он не ограничивался воспоминаниями за день, неделю или месяц. Мочёнов полностью уходил в себя, вспоминая своё детство, юность, молодость, зрелость и постепенное старение до нынешнего момента. Пётр Олегович вспоминал всё… всё, что хранил его одинокий ум…

Однако память человеческая неточна и избирательна. Людям свойственно забывать всё плохое, оставляя лишь добрые и приятные воспоминания. Пётр Олегович не был исключением. Картины хорошего прошлого сразу оживали и приукрашались в его голове. Но «хорошее» у Мочёнова было своё. В это понятие он не относил свою семью, хоть с ней у него и было связано столько воспоминаний (преимущественно либо плохих, либо серых и скучных), или о других бытовых мелочах и событиях. Почти всё, что было связано у Петра Олеговича с другими людьми, не воспринималось им, как «хорошее». В семье он родился обычной, ничем не примечательной. Отец, мать, брат, да и сам Мочёнов не выделялись из однообразной толпы городских жителей провинциального городка, беспечно волочащих свои жизни без особых забот, устремлений и целей. Брак особо не отличался по атмосфере. Женился Пётр Олегович, чтобы жениться. Завёл детей, чтобы завести детей. Жил в браке, чтобы жить в браке. Именно поэтому вся семейная жизнь, что с родителями, что с женой, слились в памяти Петра Олеговича в один-два пресных дня, сплошную массу серости, унылости и ненужных обязанностей.

«Хорошее» для Петра Олеговича – это работа. С научной деятельностью у него были связаны все самые лучшие годы его жизни, все свои силы Мочёнов отдавал этому делу. Его непрекращающаяся учёба, сотни бессонных ночей, проведённых за учебниками и тетрадями, постоянные лекции, опыты, работа – всё это было для Петра Олеговича по-настоящему ценными, уютными и прекрасными моментами в его долгой жизни. Пётр Олегович с радостью вспоминал минуты своих знаменательных открытий, к которым он усердно шёл много лет, с улыбкой на лице понимал, что он принёс пользу всему человечеству, внёс свой вклад в бесконечный цикл развития людей! Но потом…

После всех радостных воспоминаний, Пётр Олегович неизменно приходил к тому, что вечно не давало ему покоя, что изменило его жизнь окончательно и бесповоротно. Он вспоминал про Перемены. Те самые Перемены с большой буквы, которые Пётр Олегович произносил в своей голове с искренним страхом, трепетом и одновременно с уважением. Мочёнов не любил вспоминать про Перемены, ведь каждый раз, приходя к ним снова и снова, Пётр Олегович заново осознавал, что вся его жизнь – это всего лишь фальшивка… Пётр Олегович делался серьёзным, быстро от испуга опять брал свой дневник и, чтобы убежать от своих тяжёлых мыслей, записывал неизменное «Здравствуйте, меня зовут Пётр Олегович Мочёнов». Чаще всего после того, как Пётр Олегович делал эту запись, ему хотелось убежать, скрыться, развеять то представление о мире, которое до сих пор, даже после стольких лет, казалось ему ненастоящим, невозможным. Обычно Мочёнов погружался в свой дневник, чтобы хоть ненадолго уйти от ненавистной реальности, но в этот раз Пётр Олегович наконец-то снова решился бросить вызов этому миру. Мочёнов быстро встал со своего места, насколько это мог восьмидесятилетний старик, спустился на первый этаж и распахнул дверь, ведущую на улицу!

Петра Олеговича озарили вечерние лучи солнца. Он вышел на крыльцо и увидел это… полностью изменившийся мир. Мир, в котором жил Пётр Олегович Мочёнов… Эта небольшая лужайка, маленький огородик, одинокий клён и ива – всё, что осталось от некогда величественного мира природы. Теперь же Петра Олеговича окружали постройки, постройки, и ещё раз постройки – бездушные механизмы, сотворённые такими же бездушными механизмами, созданными из-за халатности людей, из-за их желания тоже стать бездушными… из-за людей, которых уже не осталось в этом мире.

Таков был мир Петра Олеговича.

Массивный клён и его вечно печальная спутница ива, как и всегда, стояли рядом друг с другом. Зелёная трава и листва на маленьких кустиках развевались на ветру. Красные от закатных лучей солнца облака лениво ползли по лазурному небу. А на фоне всего этого стояли колоссальные сооружения – лучший образец гения человечества, а точнее его создания – искусственного общего интеллекта. Постройки поражали своими безумными размерами и сложностью. Насколько Пётр Олегович был умным, однако он давно уже перестал понимать их предназначение.

Пётр Олегович с глубочайшей грустью и тоской вновь убедился, что тот самый ненавистный ему мир – это не сон и не его больные фантазии, это реальность. Вся его энергия, его персональное единоличное восстание быстро заглохло и закончилось трагичным падением Петра Олеговича на траву. Теперь, когда он был полностью раздавлен этим миром, он снова почувствовал себя абсолютно беспомощным, абсолютно одиноким. Пётр Олегович тяжело и неуклюже упал на землю, широко раскинув свои старческие руки и ноги, устремив в голубое небо свой печальный взор.

Как он пришёл к такому? Пётр Олегович многократно задавал себе этот вопрос, постоянно находя один и тот же ответ, который никогда не удовлетворял его. Началось всё ещё очень, очень давно. Ещё задолго до рождения Мочёнова. При дедушке Петра Олеговчиа учёные активно стали работать над технологией переноса человеческого сознания на электронные носители. Сначала они смогли достичь лишь полного копирования личности человека, однако позже учёные соединили искусственный интеллект с полученным сознанием людей. Пиком же их работы стала возможность сохранение и поддержания человеческого мозга в рабочем состоянии, да ещё и с подключением к другим сознаниям. Тем самым была создана огромная сеть человеческих личностей, которые могли постоянно развиваться и делиться друг с другом полученным опытом. Люди смогли сделать то, к чему они стремились всё время своего существования: люди обрели бессмертие. Человечество вышло на новый уровень, уровень полного единства всех людских сознаний. Человечество получило шанс объединиться раз и навсегда. Так говорили разработчики этого проекта, которые получали всё больше и больше денег от спонсоров, вкладывая их в улучшение проекта и его реализацию.

«А почему бы и нет?» – так подумали многие люди, увидевшие явные плюсы и прогрессивность этого проекта. Перенос сознания, да ещё и с возможностью при желании сохранить своё органическое тело и мозг, объединение с другими людьми, отсутствие потребностей и траты времени на физическое существование. Сначала проект носил исключительно ограниченный характер, так как позволить участие в нём могли лишь по-настоящему богатые люди, однако со временем, к моменту рождения Петра Олеговича, эта технология стала общедоступной. Сотни тысяч людей по всему миру за минимальную сумму стали переносить своё сознание. Проект общего интеллекта рос с каждой секундой. Общее сознание, созданное на основе миллионов людей, генерировало и разрабатывало невероятно полезные и выгодные для всех идеи и предложения во всех сферах жизни общества. Весь мир увидел, насколько данный проект лучше всего, что было создано человечеством ранее. Постепенно количество людей, не согласившихся переносить своё сознание, становилось всё меньше и меньше. Уже целые страны полностью переходили под управление искусственного человеческого интеллекта, с отрывом побеждавшего на выборах других кандидатов. Все видели преимущество общего сознания над любой силой на планете. Понятно, что для многих влиятельных людей такой проект был конкурентом, многие страны стали против общего сознания, обвинив его создателей в антигуманизме и нарушении международных договорённостей по правам человека. Однако общий интеллект был слишком силён и универсален, давно лишившись какого-либо контроля со стороны своих разработчиков, добровольно перенесших в него своё сознание. Со временем на планете оставалось всё меньше и меньше «живых» людей. Именно в такое время и жил Пётр Олегович Мочёнов.

Мочёнов старался не обращать внимание на искусственный общий интеллект, считая его лишь копией, подделкой настоящего человеческого общества. Как человек может жить без физического тела? Как можно жить без возможности эстетически насладиться природой? Как можно жить без возможности радоваться мелочам? Как можно жить без самого себя? Петра Олеговича пугала перспектива потерять себя и стать лишь мелкой частью того великого нечто, которым являлось общее сознание. Потеря тела, потеря индивидуальности, потеря себя и замена чуждой тебе копией или сохранение своего тела в каком-то амёбном состоянии – на это Пётр Олегович никак не мог согласиться. Он осознавал преимущество, полезность и даже отчасти правильность такого подхода, но Мочёнов не был готов пойти на это.

Тогда-то и случились те самые Перемены. Любое сопротивление искусственному человеческому интеллекту стало бесполезным. Общее сознание стало главенствовать на планете. Именно тогда оставшиеся страны более быстрыми темпами стали передавать управление общечеловеческому проекту, а каждый желающий уже без каких-либо затрат мог добровольно перенести своё сознание. Общий разум победил и стал новым этапом человеческого развития, как ранее и пророчили его разработчики. И вот, однажды вся семья Петра Олеговича тоже решила сделаться частью этого великого нечто. Но Мочёнов уверенно стоял на своём! Впервые в жизни Пётр Олегович осмелился возразить кому-то! Он отказался становиться частью бездушного интеллекта, как это бездумно сделали миллиарды людей. Пётр Олегович не хотел потерять себя.

Каждый день вся семья пыталась переубедить Мочёнова, однако Пётр Олегович не хотел уступать. Крики, брань, просьбы, мольбы – обе стороны перепробовали все методы переубеждения. Но каждый остался при своём мнении. В один из дней Пётр Олегович, как всегда, проснулся в своей квартире и заметил, что в доме что-то не так. За ночь произошла какая-то разительная перемена, которую Мочёнов всё никак не мог осознать. В квартире воцарилась тишина. Та самая тишина, которая будет сопровождать Петра Олеговича все следующие десятки лет. Рано утром вся семья Петра Олеговича собрала всё необходимое, оставила прощальные видеосообщения и без отца ушла в центр по переносу сознания. Так Пётр Олегович навсегда остался в полном одиночестве.

Пётр Олегович привстал с травы. На его глазах были слёзы. Как тогда, поняв безысходность и предрешённость своей судьбы, Мочёнов перестал сдерживать себя. По старческим щекам Петра Олеговича потекли горькие слёзы отчаяния и жгучей тоски, разрезавшие сухое лицо Мочёнова безудержными влажными потоками. Печаль, столько лет хранившаяся в душе этого пожилого старика, наконец-то выплеснулась наружу, показав всему миру то, насколько оскорбительно этот самый мир отнёсся к Мочёнову. Но мир продолжал хладнокровно молчать… Пётр Олегович снял свои очки и закрыл лицо чёрствыми ладонями. От кого пытался скрыть свои слёзы Пётр Олегович? От клёна и ивы? От заходящего солнца? От голубого неба с облаками? От этих строений, окружающих его? Пётр Олегович пытался скрыть их от самого себя. Стерев все слёзы рукавом своей изношенной рубашки, Мочёнов покрасневшими глазами стал всматриваться в сооружения, построенные когда-то, как ему казалось, давно.

После ухода семьи осознание своего полного одиночества далось Петру Олеговичу нелегко. Ещё несколько месяцев Мочёнов бесцельно бродил по своей квартире, осматривал спальню жены и детей, бездумно брал вещи, связанные у него с какими-то моментами в их совместной жизни, доставал из закоулков старинные запылившиеся семейные альбомы, рыдал над фотографиями своих близких и родных, которых он никогда больше не сможет увидеть. Мочёнову некому было продавать уже никому не нужное физическое имущество, поэтому Пётр Олегович собрал всё необходимое, раздобыл в постепенно пустеющих магазинах еду и отправился в тот самый старинный семейный дом, который прямо сейчас находился за спиной Петра Олеговича.

Может стоило согласиться?

Этот вопрос извечно мучал Мочёнова. Ведь жизнь Петра Олеговича могла пойти совсем другим путём, согласись он стать частью этого общечеловеческого интеллекта. Может его нежелание объединить сознание с другими людьми – это лишь инстинктивная боязнь перед чем-то новым и неизученным; жалкий, примитивный и постыдный страх неизведанного? Тогда все попытки «борьбы» Петра Олеговича бесполезны, а вся его жизнь – это ненужный атавизм, тупиковая эволюционная ветвь, которой суждено сломаться, так и не дав отростков. И этот перелом – это смерть последнего человека… смерть Петра Олеговича. Да и что это такая за «борьба»? Всё, что сделал Мочёнов – это лишь убежал от реальности, попытался скрыться от всего мира в этой глуши. Пётр Олегович каждое утро просыпается, читает, работает в поте лица, занимается до ночи наукой, но какой в этом смысл? Разве Пётр Олегович сможет совершить какое-то открытие? Разве пригодятся его знания хоть кому-то помимо него? Кто запомнит его? Кому он может передать своё наследие? Ради кого он живёт? Зачем? И что может противопоставить этот мелкий старик против общечеловеческого интеллекта, которому подвластна вся планета? Пётр Олегович ежедневно, ежесекундно задавал себе эти вопросы, ответы на которые он боялся искать.

Мочёнов успокоился. Солнце почти зашло, а он всё так же измученно сидит на траве и тоскливо смотрит на живущие своей жизнью строения, выполняющие какую-то скрытую, неведомую для Мочёнова функцию. Вот, что представляет из себя Пётр Олегович Мочёнов. Одинокий восьмидесятилетний старик, сидящий на маленьком островке старого мира в окружении великого и всеобъемлющего нечто, в окружении тех самых Перемен. Маленький газон, два неразлучных дерева, скромный огородик, почти обмельчавший колодец и почерневший от старости дом – вот весь мир, в котором несколько десятков лет живёт Пётр Олегович. Почему его дом ещё не снесли? Почему люди, хоть и в другом виде, до сих пор не уничтожили этот скромный закуток старого миропорядка? Пётр Олегович точно не знал. Может его дом сделали крохотным заповедником, а его самого неким экспонатом; может за него заступилась его семья или его сохранили, как отдельную свободную для выбора ячейку общества. Но был более простой ответ. Про Петра Олеговича просто забыли. Никому не нужен дряхлый старик и его не менее дряхлый дом. Но всё-таки… у Петра Олеговича был выбор, который оставался у него до сих пор.

Мочёнов вышел из странного оцепенения раздумий и вновь устремил свой взгляд на окружающие его строения. Пётр Олегович неуверенно встал и, покачиваясь, пошёл навстречу своему врагу, навстречу этому миру. Может этого ждал от него общечеловеческий разум? Может он ждал, пока Мочёнов не одумается и не присоединиться к нему? Он явно дал ему шанс. И не только сейчас, а на протяжении всех этих долгих десятилетий. В голове Петра Олеговича бушевала буря эмоций: страх перед неизведанным, стыд за недоверие, любовь к своей семье, гордость за свою стойкость, но самое главное – горечь одиночества. Вот там! За этими «дверями»! Осталось только подняться, зайти в эти каскады различных сооружений, построенных по рациональному и логичному плану общими трудами всего человечества! Там его семья! Там все люди, без которых вся его жизнь пуста и не нужна даже ему самому! Один шаг! Но Пётр Олегович стоит…

Старая дверь с ржавыми петлями в очередной раз привычно скрипнула. Пётр Олегович, разбитый и подавленный, вошёл в свою тёмную комнату и сел на стул, сильно понурив голову. Едкая, вечно нарастающая грусть и отчаяние, разъедавшие Мочёнова изнутри, окончательно поглотили его душу. Пётр Олегович сдался. Придвинувшись к столу, он в последний раз написал что-то в своём дневнике и с копившейся всю жизнь усталостью лёг на свою твёрдую кровать. С неописуемой тоской и с тяжестью на сердце Пётр Олегович уснул глубоким сном, так и оставив открытым свой дневник, на пожелтевших страницах которого было написано: «Здравствуйте, меня зовут Пётр Олегович Мочёнов… когда-то звали…»