Запад

Однажды во время снегопада вдали – он был в этом совершенно уверен – показалась группа из пятидесяти-шестидесяти крепких всадников. Ехали они быстро, легкой рысью, как будто знали какую-то секретную дорогу через здешние места, ему неведомую.

– Постойте! – закричал он, но голос прозвучал как слабое дребезжание, тонкий скрежет и замер на холодном ветру, а всадники продолжили свой путь сквозь метельную белизну, пока она не скрыла их своим покрывалом.

Целую неделю он пролежал в каком-то укрытии, не двигаясь. Все вокруг замерзло, и, когда уже не мог развести костер, он сжег свою последнюю сушеную рыбину, потому что решил: лучше умереть с голоду, чем до смерти замерзнуть.

А потом, однажды ночью, он услышал, как трещит лед на реке и льдины бьются друг о друга, и утром яркие самоцветы растаявшего снега закапали с пушистых веток сосен на его обветренное и покрытое волдырями лицо, на почерневший нос.

Позднее в тот же день он поймал небольшую рыбку.

На деревьях и кустах обнажились прошлогодние ягоды.

Зима закончилась, пришла весна, и он продолжил свой путь на запад.

Сквозь плотную ткань занавески, отделявшей ее кровать, Бесс не могла видеть, как ее отец наглядно показывал Элмеру Джексону и тете Джули дорогу через дикие места, которые собирался преодолеть.

Тем не менее она лежала с открытыми глазами, прислушивалась к тому, что он говорил там, за грубой, плохо пропускавшей свет занавеской, и пыталась представить эти сотни, и сотни, и сотни миль, трудности, опасности, будоражащие воображение открытия и все то неведомое, что существовало между тем местом, где находилась она, и тем, куда отправлялся он.

Месяц спустя она спросила у тети Джули, не могут ли они пойти в библиотеку, чтобы она взглянула на толстые дневники президентской экспедиции и поискала в них дорогу, по которой ее отец отправился на запад, но в ответ тетя Джули лишь посмотрела на нее с раздраженным удивлением.

– Детка, – пожелала узнать сестра Беллмана, – неужели ты думаешь, что у меня есть время сидеть в библиотеке?

На берегу Миссури Беллман разбил лагерь. Листва на деревьях уже была густой, трава высокой, и повсюду цвели фиолетовые, желтые и белые цветы. Однажды, проснувшись утром, он увидел стоявшего над ним высокого мужчину с резкими чертами лица, в бобровой шапке, который говорил:

– Что занесло вас так далеко от дома? Дело или удовольствие?

Из кармана своего коричневого шерстяного пальто Беллман достал газетную вырезку и сообщил человеку в бобровой шапке о гигантских костях, выкопанных в Кентукки, – костях, выбеленных и огромных, как останки потерпевшего крушение флота или высохшие ребра-балки церковного купола. Костях, принадлежавших какому-то мамонтоподобному существу, которое, вполне вероятно, еще обитает за границей Соединенных Штатов и по сей день бродит по прериям, или лесам, или предгорьям великих гор на западе.

Человек, назвавшийся Деверо, от удивления поднял темные заостренные брови.

– Это правда? – спросил он с улыбкой.

– Да, сэр, – ответил Беллман, – думаю, это вполне возможно.

Деверо не смог удержаться от смеха. Он покачал головой, продолжая посмеиваться, потому что торговал мехами в этих местах уже двадцать девять лет и за все это время, по его словам, не видел никого крупнее бизона.

Беллман дружелюбно кивнул и заметил, что робость присутствует в натуре даже самых крупных животных и почти все дикие звери считают более разумным скрываться в чаще деревьев или кустов, а не гордо расхаживать у всех на виду.

На это Деверо тоже рассмеялся, представив себе огромных чудовищ, старающихся спрятаться за скалу или хилую сосну.

Он похлопал Беллмана по колену кончиком своей курительной трубки:

– Поверьте мне, сэр, вы напрасно стараетесь. Пустая затея. Я бы вам советовал развернуться и ехать домой.

Теперь они сидели на двух бревнах возле хижины торговца мехами. В лавке, которую тот устроил внутри и которая состояла из двух грубых полок, Беллман купил табаку, пару новых сапог, по коробке пороха и патронов и мешок муки.

Беллман понимал, что торговец считает его полоумным идиотом. Но ему было все равно. С тех пор как покинул Пенсильванию, он встретил кучу народа, считавшего то же самое.

Торговец мехами снова рассмеялся и вспомнил о президентской экспедиции, которая проходила по этим местам более двенадцати лет назад. Если бы гигантские монстры здесь существовали, говорил он, продолжая посмеиваться, то два отважных капитана со своими людьми их бы увидели.

– Уж хоть какие-то признаки их присутствия они на своем длинном пути да заметили бы. Таких крупных животных трудно пропустить.

Беллман покачал головой, тепло улыбнулся, поднял воротник пальто, спрятав в него свою большую рыжую бороду, и потер огромные руки, чтобы согреть их. Он не мог нести ответственность за то, что увидели или чего не увидели члены президентской экспедиции. Не мог он и объяснить, почему сам так уверен, что гигантские животные здесь живут. Он мог лишь сказать, что то, о чем он прочел в газете, заставило так учащенно биться его сердце и вызвало такое возбуждение где-то в глубине его существа, что теперь ничего ему не хотелось больше, чем увидеть этих колоссальных существ собственными глазами.

Деверо склонил голову набок. Он вгляделся в лицо Беллмана, освещенное зарей, и пожалел о том, что поддразнивал его. Он легонько ткнул его кулаком в грудь, чтобы показать, что просто пошутил.

– Продолжайте, сэр! – сказал он громко, с широкой улыбкой и ободряюще махнул рукой в сторону запада. – В конце концов, что я знаю? И кто я такой, чтобы утверждать, чтó там есть, а чего нет?

Он еще раз легонько ткнул Беллмана и сделал предположение, что в данном случае пирога – отличная идея и что хорошо бы иметь персонального помощника – индейца, который проведет его через пороги и вообще поможет на реке, на протяжении минимум трехсот ближайших миль она представляет собой жуткий отрезок этой водной артерии. Здесь если не застой, мели и торчащие со дна плавуны и песчаные острова, то бурные течения, которые выбрасывают тебя из пироги, захватив и протащив всего на ярд в том направлении, куда ты нацелился. За плату, сказал торговец мехами, он может обеспечить ему такого индейца и вторую лошадь.

У него есть именно такой – некрасивый узкоплечий индеец племени шони с малообещающим именем Старуха Издалека.

Пришла зима, за ней весна.

Долгое время не было ничего, кроме снега, а потом голые деревья зазеленели и стали возвращаться птицы. Элмер Джексон починил забор на южной стороне двора и курятник. Он заменил четыре сгнившие доски на крыльце и расчистил новое пространство на выгоне за домом, убрав бревна и выкопав из земли камни. Тетя Джули вымыла все четыре маленьких квадратных окна уксусом, отскоблила и отполировала сосновый стол и передвинула его на другое место, к противоположной стене комнаты.

Бесс ждала писем от отца, но их не было.

Она помогала тете ухаживать за мулами, а по воскресеньям со своим другом Сидни Лоттом полтора часа топала до церкви, они тащились за родителями и сестрами Сидни и тетей Джули, которые шли впереди. Бесс часто говорила об уехавшем отце, о его долгом путешествии в неизведанное.

Она находила удовольствие и утешение в том, что снова и снова рассказывала Сидни одно и то же, а Сидни, судя по всему, был не прочь слушать. Похоже, он с радостью задавал ей одни и те же вопросы и выслушивал одни и те же ответы Бесс.

Сколько он взял ружей?

Два.

А ножей?

Думаю, один.

А еще какое-нибудь оружие у него было?

Да, насколько я знаю, топорик.

А карта у него какая-нибудь была?

Нет. Но он просмотрел кое-какие в публичной библиотеке в Льюистауне перед отъездом.

Она рассказывала Сидни о том, какие огромные расстояния преодолевает ее отец по рекам, и, конечно же, через прерии, и, возможно, даже через горы. Рассказывала она ему и обо всей той галантерее, всяких ярких обрезках и разрозненных предметах, которые он взял с собой и которые должны были заинтересовать индейцев, непременно повстречающихся ему на пути. За эти безделушки, важно говорила Бесс, папа получит все, что будет ему необходимо во время путешествия по территориям.

– Он взял блузку моей мамы, – сказала она, – потому что она красивая и он сможет много на что обменять ее. И еще ее наперсток, он сделан из меди, и на нем по кругу цветочный узор, тоже очень красивый; и еще ее вязальные спицы, они длинные и острые, сделаны из стали, и поэтому индейцы сочтут их очень ценными и захотят получить.

Этот разговор происходил между детьми много раз, практически каждое воскресенье на протяжении нескольких месяцев.

Бесс рассказывала, а Сидни кивал и вносил свою лепту, время от времени задавая вопросы, пока наконец одним воскресным утром он не высказал предположение, что отец Бесс идиот, полоумный и никогда не найдет того, что ищет.

Сидни заявил, что не знает ни одного человека в óкруге Миффлин, который верил бы в то, что миссия Джона Беллмана закончится успешно, или в то, что здесь его когда-нибудь увидят снова.

Из того, что он слышал, сказал Сидни, можно сделать вывод, что отец Бесс в лучшем случае минует Сент-Луис, прежде чем свирепые индейцы убьют его и снимут с него скальп, и для них будет особым удовольствием носить скальп такого необычного яркого цвета, с которого на их кособокие вигвамы будет капать кровь.

У Бесс защипало глаза. Она закричала:

– Ты ничего не знаешь! Понятия не имеешь! Вот погоди. Сам увидишь.

После этого Бесс больше не разговаривала с Сидни и в одиночестве шагала по воскресеньям в церковь позади Лоттов и тети Джули.

Слухи о Сае Беллмане начали ходить вскоре после того, как он повадился посещать библиотеку и намекать на свои планы тамошнему новому библиотекарю. Когда же стало известно о его отъезде, все заговорили о том, что он отправился искать приключений на свою голову, и все сошлись на том, что это безумие. Большинство людей разделяли мнение священника, что найденные в Кентукки кости окажутся вовсе не костями, а стволами древних деревьев и обломками скал, другие высказывали предположение, что, даже если какие-то монстры там и существуют, не стоит рисковать жизнью, чтобы их найти.

Предвидела ли Джули такое развитие событий, желала знать Хелен Лотт. Или это оказалось для нее неожиданностью? Думала ли она, что он может такое сделать?

Сай, отвечала Джули, до того как уехать, несколько месяцев вел себя странно – то молчал, был угрюм и погружен в свои мысли, то становился нервным, бесконечно болтливым, практически легкомысленным. Но даже тогда она ничего не заподозрила. Она слышала, что он копается в библиотеке, до нее доходили обрывки слухов и сплетен, но сам Сай с ней об этом не заговаривал, и она хранила молчание, полагая, что со временем все само собой сойдет на нет. Вот почему она была совершенно ошарашена в тот день, когда он появился у нее на кухне и прямо объяснил наконец, чтó задумал.

Хелен Лотт кивнула и заявила, что наблюдала подобное поведение и у других мужчин его возраста.

– У них появляется детская неудовлетворенность тем, что они имеют, Джули, это становится очевидным, когда они приближаются к сорока. Возраст заставляет их думать, будто они заслуживают большего, чем та жизнь, которая им уготована. По моим наблюдениям, чаще всего они заводят романы с другими женщинами или покупают новую лошадь или какую-нибудь причудливую шляпу.

Сай, возразила Джули, после смерти Элси никогда не интересовался другими женщинами.

– Но он, тем не менее, перед отъездом купил себе новую шляпу в Льюистауне, в магазине Картера. Смешную городскую шляпу, покрытую черным шеллаком.

Хелен Лотт кивнула с видом умудренного удовлетворения, как человек, знающий все и обо всем.

И обе женщины проследовали ко входу в церковь.

Старухе Издалека было семнадцать лет.

Ему не очень нравилось его имя, но такое уж было ему дано. Оно оставалось пока его именем, и он знал, что с ним придется мириться, пока он не получит другого.

В конце концов обошлось без борьбы. В конце концов они сдались, подчинились, согласились взять, что дают, и двинулись на запад.

Как темное облако, они двигались прочь от того, что когда-то было их домом; начав в какой-то момент распаковывать вещи, которые им дали перед отъездом, они обнаружили, что дали-то им в лучшем случае половину того, что обещали.

Все было прописано в соглашении, против каждой позиции в списке стояло указание количества, но еще до того, как они повстречали торговца-англичанина мистера Холлингхерста и тот растолковал им, чтó они подписали, соплеменники юноши знали: то, что было обещано представителем правительства, и то, что написано в бумаге, решительно отличаются от того, что они получили.

Судя по размерам тюков, из всего, что посулили, отдали им даже меньше половины.

Половину денег, половину красной ткани, половину носовых платков, вдвое меньше ружей и пороха, белых гофрированных мужских сорочек и синих сюртуков, вдвое меньше рома, табака, вдвое меньше белых, красных и синих бус, вдвое меньше чайников, зеркал и так далее, и так далее, и так далее.

Старуха Издалека помнил, как не спал ночью и слышал разговоры мужчин о том, что теперь делать. Некоторые считали, что следует вернуться и потребовать недостающее из обещанного. Но один очень старый человек сказал, что они, наоборот, должны отказаться и от того, что получили, не брать ни одной рубашки, ни одного носового платка, ни одной бусины. Он заявил, что если они отдадут свою землю за безделушки, то наверняка вымрут.

Старик предсказывал, что настанет время, когда они поймут, как у них из-под ног выдернули их землю; однажды утром они проснутся и увидят, что все леса, все горы, все реки и широкие просторы прерий ускользнули от них, как выпущенная из рук веревка уплывает по воде, и единственное, с чем они останутся, – это никому не нужные побрякушки, старые тряпки и несколько сломанных ружей. Они поймут, что все, что отдали в обмен на этот хлам, – своих собак и свои меха, свои рыбные запасы и свои корнеплоды, свое хорошее отношение, свои знания об этой земле и свои умения, – все это они отдали за бесценок.

Их оттеснят туда, где садится солнце, и в конце концов они просто исчезнут.

После этого воцарилось молчание, потом разговоры возобновились и длились всю ночь. Старуха Издалека слышал их воспоминания о том, как прошлой зимой поселенцы напали на них, как они отогнали их и преследовали, но все равно ничего не вышло, потому что поселенцев было больше и ружья у них были лучше.

Когда начало светать, он услышал, как его отец сказал, что поселенцев будет становиться все больше и больше, что за каждым из тех, кого они видели, идут сотни других. В конце концов Старуха Издалека заснул, а когда проснулся, все уже было решено: они оставят себе то, что получили от представителя правительства, хотя их явно обманули.

Они не вернутся и не будут снова сражаться.

Они устали и хотят есть. Они уйдут на запад, как им было велено и на что они согласились, и постараются прижиться на новых землях, которые получили взамен старых.

Так они и сделали. Разобрали и увязали свои вигвамы, забрали своих собак, детей и старух и, несмотря на лживость важной бумаги, двинулись на запад, как и обещали, пересекли реку и продолжили свой путь.

Старуха Издалека не знал, что думать.

Одной частью своего существа он тосковал по сестре и по всему, что они оставили на востоке, – по их рекам, их лесам, их ухоженным плантациям бобов и маиса, – и вспоминал предсказание старейшины: если они примут то, что им дали в обмен, это будет началом их конца.

Но другой своей частью он жаждал того, что им дали, и думал, что лучшее, что они могут сделать, – это не сожалеть о том, что потеряли. Этой другой своей частью он чувствовал, что дело, в которое его соплеменники включились после прибытия на запад вместе с французом по имени Деверо и его партнером мистером Холлингхерстом, в целом было скорее хорошим, чем плохим, событием в их жизни.

Он задумался, когда в один прекрасный день Деверо, протянув ему кусочек медной проволоки и нитку бус, свернувшуюся короткой красной змейкой на его белой ладони, сказал:

– Вот, это тебе за ту симпатичную маленькую шкурку, которую ты держишь.

Никогда не знаешь, как лучше поступить. Никогда не знаешь, как откликнется в будущем то, что ты делаешь сейчас.

Он поколебался некоторое время, глядя на протянутую торговцем руку. Потом отдал шкурку Деверо и взял у него проволоку и бусы, а когда Деверо и англичанин мистер Холлингхерст отправились вдоль реки дальше, чтобы продолжить свои сделки, он решил идти с ними вопреки проклятиям отца и горю матери. С тех пор он стал посыльным, мальчиком на побегушках у Деверо и не отставал от него ни на шаг, потому что, хоть он и не был в этом уверен, такое решение казалось ему лучшим.

И теперь, когда француз привел его на встречу с огромным рыжебородым белым мужчиной, он стоял, смотрел и слушал, как эти двое разговаривали между собой на языке, которого он не понимал, но который на слух был тем же или почти тем же, на котором разговаривал мистер Холлингхерст.

– Ну? – сказал торговец мехами, повернувшись к нему и заговорив на его языке, чтобы объяснить ему выгоду своего предложения.

Еще какое-то время маленький кривоногий шони стоял перед необычного вида чужаком и размышлял. Он думал о предстоящей выгоде, о предупреждениях и предсказаниях старика, о своей сестре и обо всем, что они потеряли.

Помолчав, глядя на рыжеволосого и провернув все в голове, он сказал: да.

Если большой красноволосый человек заплатит ему, он с ним пойдет.

Тетя Джули сказала, что Бесс поступает не по-христиански, что с ее стороны это предательство и бестактность отвернуться от Сидни Лотта и отказаться впредь ходить с ним в церковь.

К тому же в этом есть большая неловкость для самой тети Джули, которая продолжала ходить с Лоттами, поскольку они были людьми важными. Теперь по воскресеньям через каждые сто ярдов или около того Хелен Лотт, по словам тети, замечала, что, видимо, Бесс думает, будто Сидни недостаточно для нее хорош. А Сидни, говорила тетя Джули, очень милый мальчик и скоро превратится в прекрасного юношу.

Поскольку Бесс ничего не отвечала, тетя Джули предрекла: настанет день, когда Бесс очень пожалеет о своем грубом поведении, но будет слишком поздно. Да, будет слишком поздно сожалеть, когда уже Сидни Лотт решит, что есть кое-что получше, чем в ее компании по воскресеньям ходить в такую даль в церковь или вообще куда бы и когда бы то ни было. Будет слишком поздно, когда он начнет смотреть сквозь нее, словно ее и не существует. И как она будет себя чувствовать, когда это случится?

Бесс сказала, что ей это безразлично, потому что она ненавидит Сидни Лотта и предпочитает ходить одна.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Британская Северо-Западная компания – компания, занимавшаяся преимущественно торговлей мехом. Располагалась в Монреале с 1779 по 1821 год. Была главным конкурентом Компании Гудзонова залива. В конце концов компании были принуждены к слиянию. – Здесь и далее прим. перев.