Люди до

– О чем ты? – Лён вопросительно поднимает брови и смотрит на меня невинным взглядом, но я вижу, что ему есть, что от нас скрывать.

– Я о том, что нам неизвестно, что ты не хочешь нам доверить. Расскажи и всем станет легче. – Уговариваю я.

– Нет, легче вам не станет. – Он говорит это так грузно, что я чувствую, с какой тяжестью ему приходится нести все в себе.

– Тебе станет. – Упорствую я.

– Это не важно, как станет мне. Я не буду перекладывать все на вас, на тебя. Потому что, как только ты узнаешь, что я утаиваю, ты не захочешь, чтобы остальные это знали. Нет, это не тайна. Это, скорее, информация, которая должна быть к месту, а сейчас еще не время.

– Лён, каждая из нас окончила обучение и умеет считать. Мы понимаем, что нам не добраться до города и тем более Совета, если мы будем продолжать идти в том же темпе, или даже если побежим, что сделать не сможем, то времени все равно не хватит. Так что если у тебя имеется информация, которая, возможно, нам даст надежду – откройся. Пусть эта надежда греет нас, придает силы. – Прошу я Лёна.

– Ты не понимаешь, о чем просишь. Это надежда, которая тает с каждой минутой. Нести ее в себе еще тяжелее, чем эту бесполезную сумку. – Лён поддергивает лямку на плече, и оружие звенит металлом, сталкиваясь друг с другом. – Пусть она лежит на моих плечах, ваши хрупкие плечики, своим грузом – не отягощая. Обещаю, что если ничего не выйдет, и все станет пустым, я сообщу тебе все, что должен, но не раньше. – Лён заканчивает наш разговор, интонацией давая понять, что эта тема закрыта.

Я чувствую себя никчемно. Лён, такой серьезный и грустный. Я таким его не видела. Даже, когда временами на него находила волна грусти, он сбрасывал ее, не давая проникнуть и засесть глубоко внутри. А сейчас, тоска будто въелась в его душу и разъедает изнутри. Все плохо. Но мне не хватает этой надежды. Лён не прав, если бы у меня было на что надеяться, мне было бы немного легче.

– Спроси меня о чем-нибудь? – Прошу я Лёна, пытаясь отвлечь его и себя от плохих мыслей.

– О чем? – Удивляется Лён такому повороту.

– Хоть о чем. О том, что давно хотел спросить, но боялся.

– Ты любишь Тима? – Спрашивает он так быстро, словно боялся передумать и смолчать.

– Да. – Без раздумий отвечают ему.

– А за что? – Спрашивает тут же Лён и я задумываюсь, не зная, что же ему сказать.

– Он хороший и добрый, заботливый и нежный, милосердный и честный, он отзывчивый и милый. И еще много чего. Но я люблю его не за это. Я люблю все это в нем. Но, если бы у него из этих качеств, не было ничего, то я все равно бы его любила. Он тот человек, который открыл во мне любовь. Показал, что такое любить. – Я задумываюсь, вспоминая, как он сказал о своих чувствах впервые, а я не знала, что сказать ему в ответ.

– А ты смогла бы полюбить меня? – Спрашивает Лён и, видя удивление на моем лице, добавляет. – Ну, если бы я не был твоим братом, конечно.

– Я даже не знаю. – Отвечаю я, и вижу, как Лён отворачивает голову, не удовлетворенный моим ответом, поправляюсь. – Когда я впервые тебя увидела, на панели, то ты мне очень понравился. Вот только имя. – Я издала смешок, который Лён тут же поддержал.

– Ну да, глупо как-то.

– И не говори, но ты мне был приятен. И после того, как мы лично познакомились, ты мне показался очень милым и хорошим. Ну до того момента в зале правления, конечно. – Я заканчиваю, понимая, что зашла в тупик, Лён тоже отворачивается и не говорит больше ни слова.

Ну вот, хотела поддержать его, а получилось наоборот. Что со мной такое, даже сказать что-то одобряющее не могу, без правды, которая лезет из меня сама.

Я замечаю, что Лён постоянно оборачивается, сначала я думала, что он проверяет, есть ли за нами погоня или может, кто проезжает. Но присмотревшись внимательнее, я вижу, что это словно развившаяся паранойя. Я также оглядывалась каждую минуту, когда пряталась от зверей, которые как я думала, преследуют меня. Он чего-то ждет, или наоборот чего-то опасается. Но спрашивать у него я ничего не стала. Я только переняла его чувство и тоже стала озираться по сторонам. Девчонки шли, молча, они не успели подружиться, и разговаривать им было не о чем. А может они и беседовали до этого, а я не слышала, когда разговаривала с Лёном или обдумывала все сказанное.

Глава 22.

Солнце уже начало садиться. Сейчас около восьми часов вечера, а мы все еще тащимся по нейтральной территории, между городов. Мы устали, но Лён не дает нам лишний раз отдыхать, он упорно тянет нас вперед. Как и Тим, он тоже, когда поставил себе цель, вовремя доставить нас до Нового города, выжимал из нас все соки, лишь бы успеть к назначенному времени. Сейчас на себя эту роль взял Лён, и я вижу как ему тяжело, ведь как бы мы не шли, нам не успеть вовремя. Если судить по расстоянию, пройденному нами, то нам еще идти примерно столько же, до Основного города. А еще пустующая территория до здания Советов, такой долгий путь. Мы сможем добраться до места – к утру, но будет уже поздно. Лён, уже перестал оборачиваться, а я продолжаю, перехватывая эстафету. Не знаю, что он хотел там увидеть, почему опустил руки, но я стараюсь держаться из последних сил. Может быть, нам удастся хоть что-то сделать? А может члены правления, отложат наступление, и мы успеем сделать все, что задумывали.

Мои мысли прерывает звук едущей машины, и мы поворачиваем головы на звук, вместо того, чтобы падать в кусты, становясь невидимыми. Я опомнилась первая и тяну Лёна за рукав.

– Лён, ты что застыл, падай, у нас еще есть время! – Кричу я ему прямо в ухо, но он как завороженный пытается разглядеть машину, едущую на нас. – Да что с тобой! – Кричу я, уже колотя его в руку кулаками.

– Это наша надежда, и если не сейчас, то уже никогда. – Говорит он, а я не понимаю ни слова из того, что он сказал. Какая надежда? Если он о нашем разговоре, то, причем тут машины, от которых мы укрывались и таились всю дорогу? Он говорил, что сообщит информацию, то как только надежда станет пустой. Или наоборот актуальной? Я не могу вспомнить, и стою, вместе со всеми. Мы смотрим на приближающуюся машину и разглядываем в стекле пассажиров. Но уже слишком темно, чтобы кого-то заметить. И мы просто стоим, освещенные фарами большой машины, на виду, как четыре деревца, раскачиваемые легким ветерком.

Машина останавливается, заглушая свой мотор, пышущий жаром. Дверь открывается и из машины выходит только один человек. Он идет к нам, и я слышу вздох облегчения, вырвавшийся из груди Лёна. Во мне тоже начинает переворачиваться все внутри, когда я, не видя лица, узнаю походку и все движения идущего к нам человека. Все оживают и бегут ему навстречу. Все, кроме меня. Я не могу поверить своим глазам и губам, которые шепчут его имя «Тим». Я не могу заставить себя, как раньше, броситься ему на шею, расцеловать и прижать к себе. Я слишком многое упустила, чтобы позволить себе такое поведение. Все растворилось и я не чувствую в себе тяги к человеку, которого я не достойна. И если он меня презирает, то я буду рада, обоснованности его чувств. Но если он станет снова утверждать обратное, я не смогу ему поверить. Уж если я не могу себя простить, за глупые, необдуманные поступки, то, как может меня простить он? Я чуть не подбила его на решение, изменившее все в его жизни и в жизни многих невинных людей, которым пришлось бы ввязаться в чужую войну!

Тим кивает всем, перебрасывается несколькими словами и они садятся в машину. Он оборачивается и идет ко мне. Мои мышцы сковало, и я не могу пошевелить даже пальцами рук, просто стою и не могу отвести взгляд от него.

– Лин, ты, что здесь стоишь, пойдем скорее. – Говорит он и обнимает меня, когда подходит достаточно близко. Но не чувствуя ответных объятий отстраняется и смотрит мне в глаза. – Что-то случилось? Что с тобой?

Я открываю рот, но не могу произнести, ни слова. Это шок, или я просто боюсь, сказать то, что должна. Тим осматривает меня и хочет сказать что-то еще, но к нам подходит Лён и зовет скорее садиться в машину. Тим берет меня за руку и тянет за собой к машине. Я передвигаю ноги и иду за ними, усаживаюсь на переднее сидение, куда Тим меня подводит, и расслабляю мышцы, которые от долгой дороги ноют и болят.

Я закрываю глаза, но не сплю. Напряжение не дает мне возможности отключиться от реальности, хотя бы на некоторое время. Я просто делаю вид, что уснула, чтобы спрятаться от объяснений своего странного поведения. Я не хочу изливать то, что накопилось у меня внутри, при всех.

Мотор заводится, и машина медленно приходит в движение, меня качает на сидении и Тим, наклоняясь ко мне, аккуратно пристегивает ремень безопасности.

– Что с ней? – Обеспокоенно спрашивает он, обращаясь к остальным.

– Наверное, устала, а вообще я давно заметил, что она решила повесить на себя все случившиеся события. Наверное, не может теперь себя простить, за то, что втянула нас во все это! – Объясняет Тиму Лён.

«Предатель, вот я поговорю с тобой, как только останусь наедине. Врезать бы тебе как следует»

– Она даже не подошла ко мне, когда я приехал, может я что-то неправильно сделал? Может, нужно было рассказать ей наш план, а не скрывать? Точно, мы договаривались не скрывать друг от друга ничего, а я скрыл. Заставил ее думать, что бросил. Зря мы так. – Начинает накручивать себя Тим и мне становиться не по себе. Ему не за что себя винить, это я во всем виновата. Я поставила его пред выбором. Из-за меня ему пришлось вернуться из Коммуны, где тихо и спокойно, в этот омут, где через некоторое время начнется война. Еле сдерживаю себя, чтобы не выдать своего притворного сна.

– Да нет, мы все правильно рассчитали. Никто не должен был знать, что ты задумал выехать из Нового города, чтобы предупредить людей в Коммуне и вернуться помочь нам. Кстати где водитель, который должен был возить тебя? – Спрашивает Лён, очень обеспокоенно.

– Не волнуйся, все в порядке. Я оставил его в Коммуне, чтобы он не выдал нашего расположения и того, что я скрылся на машине. Сейчас его никуда не пустят, а после я проведу с ним беседу.

– Хорошо, а то я уже надумал себе. – Смеется Лён. – Я достал отпечатки для нас. Теперь нас пятеро. Я чуть не поседел, когда ты стал задерживаться.

– Пришлось повозиться с управлением машины, а что с оружием?

– Все в порядке. Девчонки достали даже больше, чем требовалось, но есть проблема, никто из нас не умет из него стрелять.

– Я умею, а большего нам и не надо, я надеюсь. Остальное для устрашения. Чтобы наши слова воспринимались всерьез. Говорят, раньше, это всегда действовало. – Отвечает Тим.

– А где ты научился стрелять? – Спрашивает Су, вмешиваясь в разговор между Леном и Тимом.

– В Коммуне есть оружие. Никто не говорил вам, что мы не придерживаемся такой же позиции как соседствующие города. Если есть человек, то оружие всегда будет преследовать его жизнь. Поэтому, чтобы не оказаться в ненужный момент с поднятыми вверх руками, мы заранее позаботились о том, чтобы в наших руках было средство защиты. И к тому же у нас не было такого купола, как у вас, и нападение животных никто не отменял.

– Понятно. – Отвечает Су. – Вот не понятно только одно. Как они могут спать, когда меня трясет от нервного напряжения?

«Значит, Рон спит, везет же ей. А Су? Хотела бы я послушать, что она еще скажет относительно меня»

Но она молчит, не вмешиваясь больше в разговоры между ними.

– Что говорит Зоин? – Спрашивает Тим.

– Зоин сказал, что все правление настроено серьезно, и никто не прислушивается к его советам. Последнее слово в этот раз за членом правления по безопасности. Именно он принял решительные меры. Это его план, за который ухватился председатель правления, считая его единственно верным.

– Плохо, – задумавшись, отвечает Тим, – значит, Зоину не удастся тянуть время. Его не будут слушать, и принимать во внимание его мнение. Надеюсь на его мудрость, может у него что-то получится?

– Как там Лин? – Спрашивает Лён, озадаченным голосом.

«Надо же, какая забота?»

Тим наклоняется надо мной и слушает мое дыхание. Я стараюсь дышать как можно медленнее и спокойнее, но от того, что он рядом у меня с трудом получается. Он вскользь целует меня в щеку и продолжает следить за дорогой.

– Думаю, она в порядке. Сейчас отдохнет и будет как новенькая, ей всегда удается быстро восстанавливать силы. Вот только эмоционально она истощена. Что скажешь Су? – Тим обращается к моей подруге, как к той, которая должна знать и чувствовать меня, но между нами утеряна эта связь. Не думаю, что она сможет рассказать о моих душевных муках, хоть что-то.

– Она справиться. Она всегда была самой сильной девочкой. Столько пережить, сколько она за этот период, не смог бы никто. Я бы точно не смогла. Я с вами не так давно, но уже вымотана на все сто. Представляю, как она все это вынесла. Несколько раз уже лежала в больницах, на грани жизни, и смерти. И Лён правильно заметил, она чувствует свою вину перед нами, особенно перед тобой Тим. Так что не удивляйся, если она, проснувшись, снова не сможет сказать тебе и пары слов. Она думает, что ты не сможешь ее простить, снова. Как мне кажется.

«Да Су, спасибо. А я-то думала, что ты отдалилась от меня. Значит проблема в чем-то другом»

Я уже жалею, что претворилась спящей, думаю, при мне они бы говорили только по делу, а не обсуждали бы меня в глаза. А теперь мне приходится слушать все это, а когда приедем, все будут смотреть понимающим взглядом и жалеть меня, в тот момент, когда я должна вымаливать свое прощение перед всеми на коленях. Как можно было простить меня? Тим? Как ты можешь простить меня, когда я не могу простить себя?

Машина останавливается и Тим прижимает к моей щеке свою ладонь, нежно поглаживая по щеке.

– Лин, просыпайся, пора проходить за купол.

Я медленно открываю глаза и промаргиваюсь. Пока я сидела с закрытыми глазами, заметно стемнело и я не сразу вижу лицо Тима, склонившееся над моим лицом. Он целует мои глаза и губы, а я моргаю и смотрю на него, не отвечая ничего.

– Лин, родная, сейчас не самое подходящее время, для выяснений отношений, но я не смогу отпустить тебя с таким настроем в Основной город. Ты погубишь, себя, не жалея. Я не смогу перенести твоей потери. Помни, что я к тебе чувствую, не смотря ни на что. Мы уже говорили об этом, когда ты пришла в Коммуну просить у меня прощения, за то, в чем не была виновата. Так и сейчас, ты винишь себя за то, что так сложилась ситуация. Ты не властна над событиями, которые сама не совершаешь. Ты не могла предвидеть решение правления, так же как мое решение. Я принял его самостоятельно. И как только я признался тебе в своих чувствах, я принял решение, быть рядом с тобой, чтобы не случилось. Я исполняю это. И если ты решишь оставить меня, я все равно буду поблизости, чтобы просто поддержать в нужный момент. Я думаю, что если твои чувства ко мне все еще те же. Ты поступишь верно, не отталкивая меня от себя. Мы не можем потерять друг друга в тот момент, когда так нуждаемся в нас.

Он целует мои глаза, и я чувствую слезы, которые стекают по щекам. Я чувствую, как он их ловит губами. Я не могу больше корить себя и причинять ему боль. Я прощу себя, ради него. Пусть я и не заслуживаю такой любви, но кто сказал, что ее нужно заслужить?

Я целую его в ответ.

Глава 23.

Перед нами купол Основного города и мы подготавливаемся пройти сквозь него. Это была бы обычная процедура, если бы среди нас было пять девушек. Но нас только трое. Тим и Лён готовят отпечатки, которые должны лечь на их ладони ровным, тонким слоем. При свете фар и фонарей, которые мы направляем им на ладони, они справляются с этой нелегкой задачей.

Я не особо доверяю этим накладкам, которые переливаются на свету на их руках, но надеюсь на то, что они сработают. Легкий трепет пробегает внутри меня, когда мы приближаемся к куполу. Уже темно, и мы замечаем его границы только тогда, когда натыкаемся на него телами. Я беру руку Тима, перед тем, как приложить ладони к куполу. Он сжимает мою ладонь и отпускает, прислоняя свою к прозрачной преграде. Теперь наша очередь, ведь в отличие от Нового города, одного человека не достаточно, нужно одновременно приложить пять, женских ладоней. Не я одна переживаю на счет технологий Нового города, копирующих женскую ладонь. Я замечаю, как нервно переглядывается Су, пытаясь, заручится поддержкой присутствующих, как Рон, крепко жмет руку Лёна, перед тем, как настает его черед приложить руку. А Лён и Тим не выдают своих чувств, можно даже подумать, что они не переживают, но я замечаю, что улыбка Лёна, слишком натянута, не естественно подрагивают кончики его губ. А Тим, вкладывает в свою надежду слишком много. Мне становиться страшно, от того, что он слишком рассчитывает на неизвестные нам, искусственно созданные модели отпечатков. Но немного успокаиваюсь, вспоминая историю Основного города и то, как мужчины уходили из него, используя менее современные образцы. Однажды я видела экспонат, представленный в нашем музее. Он настолько меня не впечатлил, что я на миг усомнилась, как с помощью такой штуки можно обмануть систему, запрограммированную под определенный код? Но учитель объяснил, что действие таких экземпляров не всегда срабатывало, поскольку коды не были доведены до совершенства и иногда сбивались с программы заданной ими. Через столько лет, прошедших после разделения городов, наше общество совершенствовалось и технологии развивались. Думаю, что современная разработка этих «пропусков» намного улучшена по сравнению с предыдущими экземплярами, а может даже проходила не одно испытание у границ Основного города, раз члены правления так смело пускают их в ход.

Когда все ладони прикасаются к куполу, наши руки проваливаются внутрь барьера, и мы перешагиваем его черту. От радости, охватившей меня, я прыгаю на месте, хлопая в ладоши, и остальные также ярко выражают свои эмоции, смеясь и обнимаясь. Мы не сразу обращаем внимание на то, как тяжело нам дается каждый вздох, как учащенно начинают биться наши сердца, с трудом перегоняя и обрабатывая поступивший к ним отравленный воздух. Все это от резкого перепада от одного состояния в другое. Немного адаптации, и мы сможем находиться в городе, не обращая внимания на эти особенности, но так, же хорошо как прежде, нам будет только за пределами этого купола.

– Вы в порядке? – Спрашиваю я остальных, когда объятия заканчиваются, и эйфория от первой победы отступает.

– Дышится с трудом. – Отвечает Тим, ему не приходилось раньше бывать здесь, как и Лёну, который кивает, вторя ему.

– И как вы тут жили? – Задает вопрос Лён.

– Мы же сидели на лекарствах, забыл? – Отвечаю ему я и, не теряя больше времени иду обратно к машине.

Все же, одна победа у нас в руках. Теперь можно перейти границу обратно и за несколько минут, данных нам программой, перебраться через купол уже в транспорте.

Такую способность купола жители обнаружили не сразу. Я сама удивлялась, когда переезжала впервые сквозь купол Нового города, не соприкасаясь с его границами вновь. Нового города не было бы построено, если не эта особенность, обнаруженная за много лет до разделения. Все же на машине нам будет проще и быстрее добраться до Совета. А времени, между тем, остается все меньше. Мы прибудем на место уже ночью, и нам придется действовать осторожно, чтобы не распугать людей, а привлечь на свою сторону и заставить выслушать.

А пока мы едем, раскачиваемые на неровностях дороги, и молча, думаем каждый о своем.

Я вспоминаю маму. Мне очень хочется ее увидеть. Я представляю ее образ передо мной, но он ускользает и мне становиться страшно, что я не смогу ее застать дома. Она может быть на смене, или у меня не будет хватать времени, чтобы добраться до нее. Но я даю себе обещание, что при любых обстоятельствах, я сделаю все от меня зависящее, чтобы увидеть и спасти ее.

Дорога по окраине Основного города в его центр – была еще напряженнее. Никто не хотел высказывать свои предложения и тем более оспаривать чужие. Сейчас каждый думал о своем, пытаясь запечатлеть, эти минуты, надолго в своей памяти. Я держу, Тима за руку, он крепко, сжимает мою. Сзади Лен, Су и Рон. Нас пятеро и мы вместе. Тим, как всегда смотрит на меня ласково и нежно, хотя, не должен уступать мне больше. Но я перестала обращать внимание на его неадекватные поступки. И скорее всего сама бы простила его, если бы он что-то сделал не правильно. Теперь, я на все смотрю иначе. Чувства – это тот дар, от которого нельзя отказаться, даже если тебе больно. Потерять их – это потерять себя. Теперь я понимаю, что до этого не жила, а существовала. Я, как робот, выполняла все, что мне было предписано, особо не понимая, для чего все это нужно. А когда во мне проснулись чувства, то я стала действовать более эмоционально. Видимо на это и опирался Тим, отказываясь от моего плана. Он был построен на эмоциях и переживаниях, Тим же рассуждал более логично, объединяя в себе как чувства, так и разум. Когда-нибудь, я научусь также, а сейчас, мне нужно представить всем план действий на наше мероприятие по спасению жизней. Я та, от кого все ждут первого слова.

– Я много думала, – начинаю я, пронзая тишину, своим севшим от долгого молчания голосом, – нам нужно разделиться, чтобы успеть, что-то сделать. – Я молчу, ожидая реакции на мое предложение.

– Ты права, я тоже так считаю. – Высказывается первым Лён. А я поворачиваюсь в сторону Тима, что бы узнать, что он думает.

– Не нужно искать во мне поддержки. Я всегда на твоей стороне. Просто иногда, наши мнения не сходятся. Но это не означает, что я буду осуждать тебя, или заставлять его изменить. Я сначала выслушаю тебя до конца, а после уже буду рассуждать. – Тим, как всегда поражает меня, он умеет так высказать свое мнение, что начинаешь задумываться над его словами, даже если в его суждениях нет ни чего серьезного. Он может рассказать про ромашку так, что ты впредь не сможешь просто любоваться ее внешним видом, а будешь рассматривать ее роль в экосистеме нашего мира, оценивать ее лекарственные качества и эстетическое восприятие в целом. Хотя порой он бывает весел и легок в общении. Но таких моментов нам удалось ухватить ничтожное количество. Мы встретились в непростое время перемен.

– Мой план, заключается в разделении обязанностей между каждым членом нашей группы. – Я оглядываюсь на девочек, и, видя заинтересованность, продолжаю. – С Советом пяти я попробую поговорить сама. Во-первых, у меня личные мотивы для разговора с этими дамами, а во-вторых, я владею полной информацией с первого и до последнего момента. Су, пойдет домой и попробует застать там госпожу Мар. Если мне не удастся, встретится с Советом в их зале по причине отсутствия Совета в ночное время, то хоть у Су получиться оповестить члена совета по безопасности города и собрать их для разговора. Для остальных, Рон, Лёна и Тима я припасла самое сложное – это оповестить и вывести граждан города за пределы купола, на тот случай, если наши усилия ни к чему не приведут и Новый город начнет свою первую атаку на людей, для усмирения Совета пяти. – Я заканчиваю и жду реакции.

Тим кивает.

– Это то, что нам нужно. Думаю лучше и не придумать. Кроме одной детали. Ты не можешь идти в Совет одна. Это опасно и безрассудно, а ты обещала не действовать так впредь. – Тим смотрит мне в глаза, отвлекаясь ненадолго от вождения, и пытается убедить взглядом в своей правоте. Но я все продумала и точно могу сказать, что без Тима, как Главы Коммуны, Лён и Рон будет не просто уговорить людей покинуть город, а для меня Тим не сможет быть полезен, как переговорщик, так как Совет не приемлет мужчин у себя в здании и зале.

Я смотрю ему прямо в глаза и отрицательно машу головой.

– Лин права, – вмешивается в наш немой диалог Лён, – она справится сама, это ее город. А мы должны действовать втроем, как представители всех городов в одном. Представители Коммуны, Нового и Основного города вместе. Это должно выглядеть умиротворяющее, как воссоединение или примирение сторон, а не как экстренная эвакуация.

– Точно, – соглашается Рон, – а я не рассматривала нас с этой стороны. Ведь правда, три представителя разных городов, звучит впечатляюще.

– Я тоже согласна с Лин, – высказывается Су, замечая недоброе выражение лица Тима, – Это идеальный план, лучше я бы не придумала. Нам нужно разделиться, иначе все будет зря. Мы должны попробовать. Лин, хорошо изложит Совету ситуацию, а я разыщу маму. Мы присоединимся к вам, как только Совет будет в курсе и начнет совещание. Их решение нам не важно, главное спасти людей. Мы будем помогать вам, как только выполним свою часть задания.

Наконец, Тим сдается и кивает, а я обнимаю его. Принимая его строгий взгляд в свою сторону, как награду. Он заботится обо мне и не хочет, чтобы я пострадала.

– Я буду аккуратна, обещаю. Ну а если что, ты меня спасешь, правда? – Пытаюсь разрядить обстановку и целую его в щеку, пока он, хмурый, следит за проносящимися деревьями по ту сторону окна.