Неоновый ад

Онлайн-конференция закончилась, присутствующие в переговорном зале перекидываются парой доброй слов в память о почившем президенте корпорации. Люди уходят, один за одним поздравляя Энрике Торреса, жмут ему руку, О’Нил сидит неподвижно и, когда они остаются наедине, с улыбкой произносит:

– Можешь не благодарить.

– Тем не менее.

– Каков твой дальнейший план, Энрике?

– В Ампир-сити задул ветер перемен, Роберт.

О’Нил поднимает косматую бровь.

– Пока не могу сказать больше. Сам понимаешь.

– Понимаю, мальчик мой, понимаю. Главное, чтобы во всём происходящем ты не забыл о моём скромном вкладе.

– Как можно, мистер О’Нил? – Торрес улыбается обозлённой гримасой.

– Славно, – не заметив этого, радостно говорит O’Нил. – Знаешь, я помню, как Себастьян раздумывал, идти ему на выборы тогда или нет. Я подтолкнул его к этому, потому что Себастьян всегда был лоялен к своим людям. К делу. Сложно представить, но Андерсон и Диаз были его ярыми оппонентами, а на выборах поддержали.

– Полагаю, что не без вашей помощи, – отвечает Торрес, а затем добавляет: – Сэр.

– Ты молод, по сравнению с нами, старыми пердунами. Поддержка тебе не повредит.

Роберт О’Нил поднимается, поправляет пиджак и направляется в сторону выхода из переговорной.

– А я тот человек, который тебе эту поддержку обеспечит, – говорит он по дороге. – Поезжай в Ампир-сити, насладись городом, а когда приедешь, мы подумаем, как преподать совету то, что ты услышишь на встрече президентов. Только расскажи сначала всё мне, мой мальчик. Договорились?

– Договорились, Роберт.

– А, и ещё, – О’Нил останавливается и растекается в улыбке. – Передай Гамбиеву, что он торчит мне двадцатку с восемьдесят второго.

7

После распада СССР в 1954-м году в мире появилось двадцать два самостоятельных, независимых государства. Некоторые новообразованные страны сохраняли дружественные отношения между собой, некоторые жили надеждой былого объединения в сверхдержаву, некоторые были счастливы избавиться от советского гнёта в пользу своего самоопределения. Тогда на территории бывшего северо-западного округа РСФСР появился первый независимый город на постсоветском пространстве – Первоград. Основанный романтиком-мечтателем Ильёй Радушкиным, город сильно отличался идеологическим настроем от всего того, что привыкли видеть советские граждане. Основой города стал капитализм, предприятие, основанное на свободной экономической модели.

«Норд».

Так как Радушкин, тогда среднего возраста инженер, всю сознательную жизнь проработал в научно-исследовательском институте в родном Ленинграде, он решил, что военно-космические технологии и специализированные милитари-системы будут основным столпом новообразованного предприятия. Уже в семидесятых годах двадцатого века под эгидой «Норд» в космос был запущен первый человек. Радушкин, к сожалению, не видел этого триумфа, он был застрелен, выходя из подъезда собственного дома дроном-патрульным за несколько месяцев до отправления судьбоносной для всего человечества ракеты. Дрон из-за нелепого сбоя перепутал отца-основателя Первограда с лидером одной из преступных группировок.

Время не стояло на месте, как и технологии, как и прогресс. Первоград из небольшого города-предприятия к началу двадцать второго века стал огромным мегаполисом, разросшимся на территории Новой России, от столицы Санкт-Петербурга с одной стороны до границ с соседней Эстонией – с другой. За почти полуторавековую историю Новая Россия трижды пыталась оспорить автономность Первограда, но терпела поражение. Однако с какого-то момента, который был упущен от пристальных взглядов СМИ, пост генерального директора «Норд» занимали люди, лояльные к администрации президента Новой России, что позволило наладить коррумпированные деловые и экономические отношения.

Сергей Леонидович Гамбиев – первый, кто открыто выступил против союза с Новой Россией, несмотря на то что Первоград фактически находился на территории государства. Его предшественники вооружали в основном государства – бывшие округа РСФСР, что давало им безоговорочную привилегию, но Гамбиев, человек прозападных ценностей, открыл «Норд» всему миру. Когда в 2087-м году в Ампир-сити открылось представительство корпорации «Норд», а в Первограде – «Спенстех», весь мир ликовал, что самый закрытый независимый город открылся во благо всему миру. Правительство Новой России, несмотря на кардинально противоположную точку зрения в геополитической борьбе, было вынуждено принять тот факт, что «Норд» и Первоград теперь достояние всего мира.

Конечно, Гамбиеву не удалось бы выстроить такую успешную модель ведения бизнеса без посредников из Альянса Независимых Штатов. С Ричардом Спенсером они познакомились на недельной конференции в Сакура-сити, посвящённой информационно-поисковым системам и их применению в бытовой жизни. Тогда они поспорили, кто победит в финале чемпионата мира по футболу, Гамбиев утверждал, что это будет сборная Аргентины, а Спенсер ставил на бразильцев. В итоге проиграли оба, так как чемпионат выиграла сборная Франции, зато они отметили обоюдное поражение в одном из спортивных баров независимого города в Японии.

Несколько раз Гамбиев прилетал в Ампир-сити и каждый раз влюблялся в город всё сильней. Когда открылся филиал «Норд», Сергей Леонидович даже подумывал сложить полномочия генерального директора и возглавить филиал в независимом городе на территории Альянса. Но этому не суждено было случиться. Многие говорили, что Гамбиев – это гарант баланса внутри Новой России, что администрация президента присматривается к действиям генерального директора, и любой другой человек на его месте может баланс этот нарушить, позволить Новой России вновь покуситься на автономность Первограда или поставить гендиром своего человека, который вернёт комфортные для правительства условия сотрудничества, что повлечёт за собой коррупцию нового уровня. Так Сергей Гамбиев оказался заложником своей должности. Абсолютно свободным, но зажатым со всех сторон.

8

Первоград окутан туманом лёгкого оттенка сепия. Город плавно погружается во мрак, на улицах и широких проспектах зажигаются фонари приятного тёплого жёлтого цвета. Все главные подъезды к башне «Норд» забиты сигналящими автомобилями, корпораты спешат домой после рабочей смены. Некоторые счастливчики, не желающие иметь персональный автомобиль, спускаются в отлично развитую подземку, абсолютно бесплатную для жителей независимого города. В воздушном пространстве города один за одним плывут дирижабли и городские летательные аппараты, созданные по образу и подобию заграничных, но со своим неповторимым стилистическим оттенком.

Сергей Гамбиев, девяностотрёхлетний президент корпорации «Норд», выглядит моложе шестидесяти. Длинные седые волосы заплетены в конский хвост до плеч, небольшой живот скрывает рабочая форма корпорации, чем-то схожая с парадно-военной. Длинная борода и усы создают в нём образ православного священника откуда-то из далёкого прошлого.

Как руководитель он мог выбрать себе роскошный кабинет на верхнем уровне километровой башни оливкового цвета, но Сергей Леонидович предпочитает небольшую комнату на третьем этаже, метров двадцать площадью, где гармонично смотрится стол, заделанный под дерево, красное кресло из кожзаменителя, вешалка и книжный шкаф. Мазком современности в аутентичном интерьере является только персональный компьютер. Окна кабинета выходят в парк, где Сергей Леонидович любил прогуливаться сначала со своей дочерью, затем с внучкой, а теперь каждую среду гуляет мимо тополей и берёз с правнучкой Лерой, портрет которой стоит на его рабочем столе, рядом с портретами других членов семьи.

Щебетание коммуникатора нарушает тишину в кабинете, Гамбиев смотрит на маленький голубой экранчик, где чёткими буквами высветилась фамилия «Брынкин». Президент «Норд» нажимает на кнопку коммуникатора, принимая вызов, и усталым взглядом смотрит в окно.

– Сергей Леонидович, добрый вечер! – слышится задорный голос с той стороны. – Сергей Леонидович, нам бы проговорить командировку в Петербург.

– Что там, Лёша?

– Приём в честь переподписания таможенного соглашения с Финляндией. Николай Борисович просил передать, что ждёт вашего приезда, вы один из самых почётных гостей.

– Ждёт он, конечно, – с едкой насмешкой произносит Гамбиев.

– Ну, я посланник, мне пришло из их администрации, что президент Николай…

– Ладно-ладно, – перебивает Сергей Леонидович. – Когда?

– В конце этой недели.

– Подожди немного, Лёш, я тебе перезвоню.

Смартфон Гамбиева наигрывает хэви-метал, он достаёт его из кармана брюк, смотрит на экран и улыбается широкой улыбкой.

– Спасительный звонок! – радуется Гамбиев и отвечает на вызов. – Ты не представляешь, как ты вовремя позвонил! – говорит он по-английски.

– Что сказать? Я просто чувствую, когда тебе нужен, – смеётся Ричард Спенсер на том конце. – Что нового по ту сторону океана?

– Да, всё по-старому. Новоросы зовут на мероприятия, мечтая заграбастать «Норд», завтра записался к офтальмологу, а Лера уже вовсю тараторит.

– Похоже, самая приятная новость – последняя.

– Так и есть, дорогой, что у тебя?

– Признаться, я звоню не просто поболтать, Сергей.

– Если хочешь попросить в долг, время не самое удачное, я сейчас строю оборонительный комплекс в космосе для одного крайне интересного проекта.

Спенсер смеётся.

– Нет, Сергей, но я учту, что сейчас у тебя финансовые трудности. Хотя звоню я как раз по нашему проекту. Мы закончили. Официально. Система готова и работает. Джеки продемонстрировал её мне, я дал добро на предварительную реализацию.

– Ты не поторопился, друг мой? Неплохо было бы сначала продемонстрировать её президентам.

– Ты абсолютно прав, но время поджимает. В конце недели я собираю старую гвардию, здесь, в Ампир-сити. Будет техническая презентация, а самое главное, обоснование необходимости использования системы.

– Ни слова больше, я прилечу завтра.

– Отлично, спасибо. Прости, что так срочно, но сам знаешь.

– Нет-нет, ты даже не представляешь, как вовремя позвонил.

– Отлично, Серж. Жду тебя завтра. Освобожу день, чтобы мы могли порыбачить.

– Договорились. До завтра, Ричард.

– Увидимся, приятель.

Спенсер отключается, Гамбиев сразу же набирает своего помощника Алексея.

– Петербург отменяется. Приготовьте мой личный джет, завтра я лечу в Ампир-сити на встречу президентов по «Вавилону». Ты летишь со мной. Сообщи службе безопасности, и пусть в Ампир-сити подготовят мою квартиру к приезду.

– Понял, – в голосе Брынкина слышится смятение. – Сергей Леонидович, а у вас ещё поездка в Казань…

– Дела корпорации превыше всего, Лёша. Время – деньги. А Харитонову и Нурмухамедову принеси извинения от моего имени.

– Спасибо, Сергей Леонидович, я как представил, что надо ехать улыбаться в Петербург…

– Всё равно придётся ехать, – перебивает Гамбиев. – Но потом. А пока – Ампир-сити. На время нашего отсутствия за главного Воронов.

С той стороны коммуникатора повисла тишина.

– Лёша?

– Да, простите, Сергей Леонидович. Воронов. Понял. Официальное распоряжение будет через полчаса.

– Добро.

Гамбиев заканчивает звонок и смотрит в окно. На улице уже совсем темно.

9

– Что он сказал? – спрашивает Джек Спенсер.

Ранним утром, когда даже мусоросборники ещё не приступили к выполнению обязанностей, Джек и его отец уже обсуждают рабочие моменты в кабинете президента «Спенстех». Джек сидит в антикварном кресле, небрежно закинув правую ногу на подлокотник. Ричард Спенсер прячет смартфон во внутренний карман пиджака, делает несколько шагов к своему столу, по дороге сбрасывает ногу сына с подлокотника.

– Сядь нормально, – повелительным тоном командует Спенсер. – Завтра утром Гамбиев будет здесь. Поеду встречать лично, потому на совете директоров без меня.

– Принял, – улыбается Джек. – Какие-то напутствия перед советом?

– Нет, перед советом нет, но, – Ричард набирает воздух в лёгкие, – всё готово ко встрече с президентами?

– Конечно, отец, – Джек оживляется. – Я закончу презентацию завтра, модель в полной боевой готовности, Босковиц перепроверит всё сегодня, я завтра – чтобы наверняка. Доверься мне.

– Я доверяю тебе, Джеки, но ты знаешь…

– Знаю, – перебивает Джек. – Ты не доверяешь мне, – он развёл руки в сторону со снисходительной ухмылкой на лице.

– Я доверяю тебе.

– Отец, ты видел цифры, ты видел систему. Она работает. Я на себе её проверил. Она работает. Наш следующий этап – это сбор данных. И мы уже приступили. С чем связано твоё волнение?

– Гамбиев на нашей стороне. Он поддержал нас. Я поверхностно описал ему систему, даже без предварительного анализа он согласился с её необходимостью. Новый президент «Евромедицины»… Как его, чёрт?

– Энрике Торрес. И он всего лишь исполняющий обязанности.

– Не важно, он всё равно наверняка победит на выборах. По поводу него я тоже не особо волнуюсь, на собрании он, скорей всего, будет вести себя как золотая рыбка в аквариуме. А вот Сатоши. Акихиро может смешать нам все карты. Мы должны убедить его.

– Отец, я тоже волнуюсь, но у меня всё под контролем. Мои хакеры раскопали много полезной информации в киберпространстве. Мы не первые, кто занимается подобным проектом. И, опираясь на наши данные и аналитику, плюс имея такой бэкграунд информации, мы не можем не справиться.

Ричард Спенсер опирается локтями на стол, смотрит на сына пронзительным взглядом, которым всегда смотрит, если его что-то не устраивает.

– Презентацию неплохо было бы закончить сегодня, – намекает президент.

– А закончу завтра. Сегодня не могу, после работы я ужинаю с одной прекрасной дамой.

– Боже правый, Джеки, шлюхи из «Тиффани» могут подождать.

– Нет-нет, ты не понял. У меня свидание. Сегодня вечером я ужинаю с одной девушкой, – Джек представляет лицо Кейтлин Саммерс и невольно улыбается, прищурив глаза. – Она мне очень понравилась.

– Что ж, приятно слышать, что твоя личная жизнь наконец-то движется в нужном направлении.

– Там тоже не всё просто, но… Кто знает?

– Ладно. Тебе пора, – Спенсер переводит взгляд в монитор и барабанит по сенсорной клавиатуре. – Хорошего дня, сынок.

Джек кивает в ответ и выходит из кабинета отца.

10

Как только корпорат вышел из кабинета отца, Ричард Спенсер откидывается в кресле и смотрит в окно. Ампир-сити просыпается, первые городские летательные аппараты кружатся в небе. Он любит город всем сердцем, не потому что должен, как президент и сын основателя «Спенстех», он любит город, потому что город – он сам. Широкие проспекты и улочки каждого района, несколько рек и искусственных озёр, высотные постройки и низкоэтажные домики, рестораны с натуральной едой и забегаловки с синтезированным фалафелем, всё это – Ричард Спенсер. Каждый дюйм Ампир-сити, даже башни корпораций филиалов и представительств других, меньших компаний – так или иначе часть «Спенстех». Часть Ричарда Спенсера.

Он думает о наследии. Понимает, что проект, который они задумали, неизбежен к выполнению, всё чаще президент корпорации задаётся вопросом: каким будет наследие его семьи? Его персональное? Он смог удержать и приумножить наследие своего отца, основателя многомиллиардной корпорации, но что будет после его физической смерти? Философские настроения стали посещать Ричарда Спенсера слишком часто, как ему кажется.

На экране монитора включается режим ожидания, появляется коллаж из фотографий, на первой миловидная женщина лет пятидесяти смотрит на Ричарда голубыми глазами.

– Я скучаю по твоей улыбке, Ванесса, – тихо произносит он. – Наш парень молодец. Ты и так это знаешь, смотришь на нас с небес и наверняка радуешься нашим успехам. Ты мой ангел-хранитель, милая. Сохрани меня и сейчас.

Входящий вызов отрывает Спенсера от общения с фотографией жены. Секретарь президента корпорации быстрым голосом тараторит планы на сегодняшний день, Ричард просит внести коррективы на завтра, чтобы лично встретить старого друга. Он поднимается из-за стола, подходит к окну, где город уже вовсю вертится в суматохе бытовых дел.

– Позвонить Габриэлю Абду́, – командует Спенсер голосовому помощнику.

На голографическом экране в центре кабинета появляется лицо темнокожего мужчины с широкими носом и губами. Его плечи закрывают седеющие дреды, собранные в «мальвинку».

– Мистер Спенсер, – басистым голосом приветствует президента Габриэль Абду. – Всегда рад видеть почётного гражданина Ампир-сити.

– Благодарю вас, господин мэр, надеюсь, я не слишком рано.

– Нет-нет, что вы, сэр.

– Господин мэр, какие у вас планы в конце этой недели?

11

Джет Сергея Гамбиева приземляется в аэропорту Ампир-сити, на посадочную полосу «Спенстех» в 9:30 следующего утра. Ричард Спенсер стоит в окружении четырёх агентов службы безопасности, его секретарь переминается с ноги на ногу возле персонального городского летательного аппарата президента неподалёку. Ричард поправляет взъерошенные от ветра серебряные волосы, отточенным движением указательного пальца расправляет густые усы. Первым из джета выходит Брынкин, помощник президента «Норд», за ним двое охранников, следом сам Гамбиев в светлых брюках и кардигане коричневого цвета. Ричард улыбается белоснежной улыбкой.

– С возвращением в Ампир-сити, господин президент, – приветствует он старого друга на ломаном русском.

– Моё почтение, господин президент, – отвечает Гамбиев на английском.

Они смеются и обнимаются. Персонал аэропорта суетится, подготавливая всё к разгрузке джета и транспортировке его в заранее приготовленный ангар.

– Чёрт, если бы я знал, что приедешь лично, сказал бы своим меня не встречать, – Гамбиев показывает на небольшую группу людей метрах в трёхстах от взлётно-посадочной полосы.

– Моя привилегия, ты же знаешь. Спиннинги и наживка уже загружены, пиво остывает в холодильной камере.

– Боже, храни Ампир-сити! – громко говорит Гамбиев.

– Сергей Леонидович, – подаёт голос Брынкин, – Миронов ожидает вас через час, он подготовил доклад о проделанной работе…

– Тоже мне, подготовил доклад. Вот, Ричард Спенсер меня встретил, а где Миронов? Сопли, небось, жуёт, как обычно. Надо будет вообще проверить, насколько он компетентен как директор местного филиала.

Брынкин опускает голову, скрывая довольную улыбку.

– Я на переговоры с президентом «Спенстех». Очень важные переговоры, Лёша.

– Понял, Сергей Леонидович. Что сказать Миронову?

– Ну, он же там что-то подготовил? Вот, пусть проверит всё ещё раз, повторит. Повторение – мать учения. А у меня встреча.

Гамбиев смеётся, приобнимает за плечи Ричарда Спенсера, и они направляются в сторону летательного аппарата.

12

Озеро Килауа, как и все озёра в Ампир-сити – искусственное. «Спенстех» потратили несколько миллионов криптодолларов на создание небольшого уголка живой природы посреди джунглей из бетона, стекла и металла. За берегом с той стороны тянется вверх небольшой хвойный лес, за ним открывается вид на небоскрёбы независимого города. Ричард Спенсер в высоких рыбацких сапогах стоит недалеко от берега с закинутым спиннингом, держит в зубах мексиканскую сигару. Сергей Гамбиев аккуратными движениями, чтобы не распугать рыбу, подходит к старому другу, протягивает ему очередную банку синтезированного светлого пива.

– Красиво, – констатирует Гамбиев. – Мне не хватало этого вида.

– Приятно слышать, Сергей. Спасибо, – улыбается Спенсер. – Я построил этот парк для Ванессы. Она любила приходить сюда, погружаться в атмосферу природы, читать романы девятнадцатого века. Потом приходила сюда с Джеки. Малой любил нырять как можно глубже под воду и рассматривать дно.

– Не хватает пения птиц.

– Да, – грустно соглашается Ричард. – А я помню, как кричали ласточки в жаркую погоду.

– Ты знал, что если ласточки летали низко, то это к дождю?

– Чёрт, Сергей, есть что-то, чего ты не знаешь? Ты ходячая энциклопедия, честное слово.

Гамбиев закидывает спиннинг, громко выдыхает.

– Я не знаю, что творится дома, – произносит он. – Администрация президента давит на нас. У меня ощущение, что в корпорации целая агентурная сеть Новой России. Ничего не меняется, чёрт подери. Количество людей, которым я могу доверять, уменьшается с каждым днём. Все чьи-то племянники или кумовья. Радушкин в гробу переворачивается.

– Я слышал, что в Новой России лояльная администрация.

– На словах. Они понимают, что тягаться с нами не могут, а дипломатия для офиса Харитонова – какая-то непосильная наука. Они всё привыкли брать силой и шантажом. У них даже на своих есть компромат на всякий случай. А Первоград – бельмо на их чёртовом глазу. Без лишней скромности, если бы не «Норд», то Харитонов давно бы уже попёрся завоёвывать соседние государства, восстанавливать былые границы.

– Здесь тоже творится чёрт-те что, друг мой, – Спенсер слегка дёргает спиннинг влево. – После войны Америка разделилась на два чётких лагеря. Никаких оттенков серого, если ты не с нами, ты против нас. Независимым городам достаётся больше всего. Я стараюсь лавировать между настроениями офиса Альянса и Восточного побережья. Каждый раз на границе наши челноки подвергаются всё большим проверкам. В киберпространстве каждый день новые атаки. И это по всей территории бывших США. Я разговаривал с Хопкинсом, помнишь его?

– Да, вице-президент «М-Ти-Кей», такой, невысокий.

– Да-да, так вот, у них то же самое в Стэтхэм-сити. Борьба за власть, подковёрные игры, а страдает, конечно же, бизнес.

– Независимые города должны быть чем-то сакральным. Вне политики, вне повестки. Свободная зона для зарабатывания денег. Автономная. В итоге что? Мы оказываемся между двух, трёх, десятков огней.

– Мы – баланс. Гарант того, что какой-нибудь идиот не развяжет бойню, которая погубит всё живое.

– И всё равно работаем над планом Б.

– Необходимость. Надеюсь, что нам этот план никогда не понадобится.

– Знаешь, я думал по дороге сюда, я поддержу изменения в проекте, которые вы будете предлагать, но сам участвовать не хочу. Если конец – значит, конец. Цифровизация сознания и так выходит из-под контроля, как по мне. То, что должно быть спасением, стало очередным бизнесом, причём частенько грязным. В прошлом году мои разведчики узнали, что «Сатоши», например, не всегда выполняют обязательства контракта. Могут заземлить носителя до срока истечения контракта только потому, что кому-то срочно понадобилось тело. Или что ещё хуже – тело, которое не под контрактом.

– Не пойми неправильно, но я не удивлён. Сакура-сити для меня всегда останется загадкой, как и Сатоши. Я пытался раскусить его много лет, мои агенты искали информацию, но некоторые его мотивы так и остаются для меня нерешаемой задачей.

– То же самое. Когда-то давно на территории Японии существовал конгломерат. Как его называли? – Гамбиев замолкает на несколько секунд, копаясь в отдалённом уголке памяти. – Якудза. Мафия. Так вот, ходят слухи, что Сатоши прямой потомок какого-то там босса и всячески чтит их кодекс. И корпорацию строил с поправкой на этот кодекс. Хрен знает. Слухи слухами, а мурашки порой у меня проскакивают от того, что творят самураи «Сатоши».

– Ну, про вас тоже слухи ходят, – подмечает Ричард.

– Ха! Я так и думал! Например, какие?

– Ну, например, что ты – ставленник Харитонова, а твоя общественная позиция – всего лишь маска. Роль, которую ты успешно играешь. Что в подвалах «Норд» работает организация страшней, чем КГБ.

Гамбиев меняется в лице, сдвигает брови, смотрит на Ричарда хладнокровным взглядом. Спенсер взгляд ловит, отражает его таким же хладнокровием. Вокруг становится тише, только звуки города еле пробиваются сквозь кроны деревьев.

– Ты думаешь, это правдивые слухи? – спрашивает Гамбиев.

– Они правдивые? – отвечает вопросом Спенсер.

Гамбиев ещё пару секунд смотрит на Спенсера, набирает полную грудь воздуха и смеётся во всю мощь лёгких. Ричард поддерживает смехом товарища.

– Ой, Ричард, откуда вы это берёте? – спрашивает Гамбиев, вытирая слезинку в уголке глаза.

– Прости, я так долго ждал возможности пошутить на эту тему.

– Да уж, – стонет Гамбиев, успокаиваясь. – Вы, мистер Спенсер, конечно, юморист. Нет уж, Ричард, этой черни, пока я жив, в «Норд» точно не будет.

Спенсер дёргает спиннинг влево, у него клюёт.

– Подсекай! – кричит Гамбиев.

– Тяжёлая, тварюга!

– Давай! Давай!

Леска натягивается, выгибая спиннинг. Спенсер водит влево-вправо, выматывает рыбу и, когда чувствует, что пора, вытаскивает окуня.

– Неплохо, а?

– Отлично, Ричард, просто отлично!

– Отведаем свеженькой ухи, приготовленной на костре, как в древние времена!

– Эту рыбу есть-то можно?

– Конечно можно! – улыбается Спенсер. – Окунь, выращенный на ферме в Чикаго, лучшего качества. Мои люди специально для нашей рыбалки выпустили несколько сотен вчера ночью.