Мост

– Так что ты сделал?

– Я пошел туда, где он обмывал экзамен, обхамил его, принял вызов и проткнул ему левое запястье.

– Ах ты ж, – невольно покачал я головой. Пробитая левая рука не относится к «увечьям, лишающим дворянина возможности служить Короне». И сквозная рана заживет со временем без далеко идущих последствий. Но выстоять присягу с астролябией в левой руке и палашом в правой Гайвороненок, конечно, не выстоит. – То есть тебе надо просто исчезнуть и вынырнуть только на завтрашнюю церемонию?

– И, собственно, добраться до церемонии.

Ванг прошел на кухню и быстренько отыскал там горшок с еще теплой кашей и ложку, но садиться и тем более доставать тарелку не стал – завернул горшок в полу, крышку оставил на столе и вот так, с кашей наперевес и полным ртом, двинулся в мой кабинет.

Все, что я успел предпринять, – это заслонить собой стол. Не то чтобы там лежало что-то секретное, но с Ванга станется плюхнуть горшок прямо на полтысячелетнюю карту.

Но брат не заинтересовался стулом, а прошелся вдоль шкафов, внимательно читая надписи на ящиках.

– Та-а-ак… Нет. Я сам не найду, а главное, ничего не пойму в этих древних закорючках. Где у тебя карты переходов внутри Моста?

– Да нет же таких, – изумленно ответил я.

– Ну, ты мне же сам сто раз рассказывал, – нетерпеливо сказал Ванг, – что внутри Моста множество переходов, и что они даже где-то обозначены, и, главное, ради чего я, собственно, к тебе и прибежал, – что совершенно точно есть переходы от твоего подвала и совершенно точно есть переход, который заканчивается под Адмиралтейством?

– Ы-ы! – взвыл я. – Они, конечно, на карты-то наносились! Но отдельно карты переходов нет! Просто на старых картах есть обозначения входов и… и… ну как это назвать, мест прибытия. И, кстати, половина из них уже там помечены как недействующие.

– А мне та половина и не нужна. Черт, мне надо всего два работающих перехода. Первый – отсюда куда-нибудь. Ты же не думаешь, что Гайверы выпустят меня из твоего дома? Ха-ха. Да не озирайся, к тебе-то в дом они, конечно, не вломятся, да им и незачем. И второй – откуда-нибудь до Адмиралтейства, ну я уж считаю, что Гайвер достаточно умен, чтобы отслеживать прилегающие к нему улицы на случай, если я как-то слиняю из твоего дома. Ну и, в идеале, желателен еще переход от первого где-нибудь до второго где-нибудь. Но без него я обойдусь, Мост большой, весь его шпиками не набьешь.

Ванг вообще-то очень неглуп. Переходов, если судить по отметкам на картах Моста достаточно преклонного возраста, были сотни. А нам-то и нужно два или три. Осталось два вопроса – где у меня лежат достаточно старые карты городских районов Моста; и второй, более сложный – почему примерно триста лет назад переходы перестали картировать. Действовать-то они так и действуют, в основном. Я сам был в трех. Два привели меня туда, куда и обещала карта, третий оказался завален щебнем.

Хочу как-то объясниться, ведь вы же не знаете еще ни меня, ни моих, скажем так, обстоятельств. Я не люблю приключения. Мне по уши хватает таинственности в моей собственной жизни. Я люблю карты и чертить. И я люблю порядок. Мне удалось собрать более или менее полный список действующих типов карт Моста и некоторых его окрестностей… что, вообще-то, насколько я знаю, до меня никто не пытался. Особенно учитывая то, что только вариантов Северного берега, с которыми на сегодняшний день идет активный обмен товарами и путешественниками, четыре. А неактивных – то ли ошибочных, то ли исчезнувших, то ли к которым закрылись пути – ну, у меня есть четырнадцать. Только Северный берег. Не лоции морей за Мостом. Не Южный берег. Только Северный.

И еще карты самого Моста, которые тоже, мягко говоря, не совпадают в зависимости от того, идете вы с Севера на Юг или наоборот. И многие карты уже в удручающем состоянии. Вот я и копирую их, по возможности. Так что бегать по старинным переходам – это, извините, не ко мне. Куда мне по ним идти, в конце концов?

Что же было дальше? Дайте вспомнить, день был хлопотным, непросто восстановить все по порядку. Итак, первым делом я убрал работу, достал и расстелил три карты середины Моста примерно того времени, когда переходы еще отмечались, но уже многие не работали. В целом между картами была очень небольшая разница во времени, другой вопрос, что одна из них предназначалась для служб уличной охраны, вторую, судя по всему, заказывал бонефикус. Немагические объекты приходилось скорее угадывать – хорошо еще, что на Мосту полно ну очень больших и узнаваемых магических объектов.

Назначение третьей карты было на ней написано большими каллиграфическими буквами, только вот для какого использования она предназначалась – уже и не узнать.

Что значит «Пути, подлежащие закреплению, по рекомендации Союза Навигаторов Моста»? Были ли они – что бы это ни значило – закреплены? Что означают синие печати в нижней части карты? Что означает смазанная, судя по всему, тоже печатная, колонка цифр поперек заголовка?

– Я вскипятил чайник, – сказал у меня над ухом брат, – у тебя есть кофе, чай, какао или что ты обычно кладешь в горячую воду?

– Кофемолка на верхней полке, – ответил я, – пакет с зернами там же. Только не кипяти, умоляю.

– Я умею, – фыркнул Ванг, – я же все четыре года в юнгах варил Навигатору кофе.

– Ну, тогда же он еще не был Навигатор, – рассеянно уточнил я, – хотя и собственная фамилия была какая-то похожая?

– Навиген он был сначала, – из кухни отозвался Ванг.

«Алиана Навиген, Орт Навиген», – значилось на третьей карте прямо под названием – там, где обычно подписываются создатели карт. Что же, у Вангова опального адмирала, видимо, достаточно старая семейная история.

Подвал моего дома – очень старый. Как и все подвалы здесь, он старше дома. Гораздо старше. Напрямую из него можно спуститься к общей площадке у основания быка и маленькому причалу – Ванг сказал, что там-то его точно должны поджидать и соваться туда не стоит. И еще можно было подняться на этаж между собственно подвалом и первым этажом моего дома, и вот оттуда шли два сухих узких прохода: один – который я не смог пройти, заваленный где-то шагах в двухстах от начала; и второй, который за сорок шагов выводил к башне Библиотекаря, расположенной, если идти по улице, в доброй полумиле.

Я, кажется, уже говорил, что Мост – очень непростое место.

Когда я показал Вангу, как маркировались точки переходов и как понять, где у перехода точка выхода, я с чистой совестью оставил его с картой улиц, а сам углубился во вторую. От Адмиралтейства с разных этажей, если считать с подвалами, отходило не меньше пяти путей, наверняка и подходило не меньше.

Ванг нашел на своей карте два прохода к Адмиралтейству, оба начинались довольно далеко от Библиотекарского прохода, затем Ванг снова заварил кофе, затем нашел проход от Библиотекарского прохода туда, где можно было нырнуть к Адмиралтейству, потом два часа слонялся вокруг меня и стонал, что мы теряем время.

– Слушай, ты, без одного росчерка капитан, – наконец разозлился я, – ты вообще помнишь, что мы работаем сейчас не с лоцией? Эти карты никто даже не проглядывал столетиями, почему ты вообще думаешь, что им можно верить? Я вот могу твердо надеяться только добраться до Библиотекарской, а дальше – чем больше у нас рассчитанных путей, тем больше вероятность тебе быть завтра в полдень на церемонии! Или тебе не так уж и нужен этот корабль, черт возьми?

В конце концов я отправил брата поискать в кладовке, из чего можно было бы соорудить ужин, а сам углубился в карты. Чего я хотел? Найти кратчайший маршрут Библиотекарская – Адмиралтейство и построить альтернативные маршруты от каждой точки. Получалось что-то похожее на дерево или речную дельту, немного сужавшуюся кверху – к Адмиралтейству подходили всего четыре условно рабочих хода.

Ванг на кухне уронил полку с горшками или что-то такое же звучное, шипел и ругался. Я на всякий случай подробно описал маршруты движения по поверхности от конца каждого перехода до начала следующего (иногда они были совсем рядом, но только иногда). Сухая карта шуршала под рукой, я вспомнил, что собирался ее скопировать еще полгода назад и отвлекся на едва различимую копию Южных пристаней, которая едва дожила до конца копирования – я даже перепроверить уже не смог, осыпалось все, что не растрескалось.

Наконец я завершил дело и отставил в сторону опустевшую тушечницу. С листом в руках я дошел до кухни. Полка с горшками висела на месте, светясь свежими деревянными подставками, чисто перемытые горшки выстроились на ней по размеру. Ванг разделся по пояс и гарцевал вокруг плиты с длинной ложкой.

– Я тут у тебя кой-чего повыкидывал, – буркнул он не поворачиваясь, – в пшене жучок, жир… не знаю, что за жир, но он протух; а что было изначально в полосатом горшке, я даже не понял.

– Спасибо, – искренне ответил я. С той поры, как двор перестал присылать мне прислугу, я научился многому, но вот разобрать кухню руки так и не дошли. Всегда можно дойти до харчевни со своим горшком, набрать полный свежей еды и беспокоиться только о том, чтобы донести до дома целым. Меня вечно кто-нибудь да толкнет.

С плиты тянуло теплым сладковатым духом.

– Сейчас, – проворчал брат, – погоди, теперь надо все время помешивать.

Я пришпилил маршрутный лист к подставке для чтения во время еды и вернулся в кабинет. Надо убрать карты, снова разложить работу… Хотя, пожалуй, надо еще позаботиться, где будет спать Ванг. И на чем.

Ванг, морская косточка, подскочил еще до рассвета, гремел тазами в помывочной, раскочегарил плиту и насвистывал, ходя туда-сюда мимо спальни. Я не выдержал и встал, почти на ощупь нашел мантию и туфли и поплелся на кухню.

– Кофе налей.

– Выйдем пораньше, – распорядился брат, сидя полуголым в коридоре с жестянкой ваксы и суконкой, – если быстро доберемся до Адмиралтейства, лучше посидим в ухоронке.

– Согласен, – вяло отозвался я.

Только тем фактом, что брат поднял меня ни свет ни заря и вытащил из дома, не дав даже толком проснуться, можно объяснить то, что я вообще поперся вместе с ним. С вечера я был уверен, что отдам ему маршрутный лист и вернусь к карте.

Увы. К карте я вернулся не скоро.

* * *

До Библиотечной мы добрались вообще без приключений. Поверху там надо было перейти улицу, нырнуть в переулок, ведущий к внешнему парапету, пробраться на задворки присутствия Двухсеверной торговой компании и спуститься в подвал. На мой невнимательный взгляд, вокруг было практически безлюдно, но Ванг беспокойно озирался и прищелкивал языком.

– Куда они все прутся?

– Кто они? – ответил я, ощупывая замок. Может, и правильно, что я пошел с братом, эта система запоров была забыта уже лет двести назад, а я-то освоил их, еще когда искал в университетских хранилищах первые рисунки Моста. А Вангу бы пришлось ломать дверь, наверное. Не то чтобы он не справился, но шум…

– Так не бывает, чтобы утренние прохожие все дружно шли в одну сторону, – просветил меня Ванг, втискиваясь в приоткрывшуюся дверь.

– А эти идут?

– Идут.

– Интересно, – сказал я и прикрыл дверь за собой, предварительно проверив, смогу ли я открыть ее изнутри, если понадобится.

Второй переход оказался таким же будничным, как первый. Полста шагов, пыльный пол, тусклый свет через маленькие щели в потолке, ступеньки, узкая каменная дверь, простой двусторонний засов. Если и дальше все так – совершенно непонятно, чего ради переходы были заброшены? Через Мост ежедневно прогоняются многие тысячи грузов, и вовсе не все они громоздкие; да и гонцы сейчас толкаются на общих мостовых или, в самое загруженное время, гребут в лодочках под быками Моста – когда можно было бы переходами срезать дорогу как бы не вдесятеро.

Мы проскочили через скат для бочек на самом южном спуске, уже почти у причалов, забрались в кухню какой-то маленькой таверны, куда меня одного ни за что не пустили бы, а Ванг ласково окликнул по имени огромную кухарку, пообещал ей поцелуй и все царства мира, и мы юркнули в подвал, пока она еще смеялась. Дверь открылась так же легко, как и предыдущие, но Ванг внутрь не пошел. Только сунув нос в приоткрывшуюся щель, брат отпрянул и пробормотал:

– Не будет удачи.

Он отшагнул и мотнул головой.

– Пойдем другим путем. Сюда… не надо.

Я едва перевел глаза с брата на темный промежуток между дверью и косяком, как Ванг налег на дверь всем телом и захлопнул ее. Но мне хватило. Ванг быстро обернулся, поймал меня в локте от пола и усадил на пол.

– Что ты чувствуешь?

– Однако как удачно, что я помочился перед тем, как выйти, – выдохнул я.

– Страх? Я тоже, – быстро сказал Ванг, – я тоже испугался, ничего стыдного. В мореходке учат, что страх еще полезнее, чем боль, – это сигнальный огонь тела разуму. Не стыдись, не надо.

– Да я не… Ванг, я не от стыда. Тошнит. У меня чуть сердце не выскочило.

– А ты что-то видел конкретное?

– Нет. Только дурнота.

– А сейчас?

– Сейчас ничего.

– Посидим, – решил брат и плюхнулся рядом со мной.

Мы молча посидели, тяжело дыша. Едва стук крови в ушах приослаб, я понял, что Ванг шуршит маршрутной картой, пытаясь что-то разглядеть в полутьме.

– Отсюда самый короткий путь к Печальной площади, оттуда к Белой башне, а оттуда уже к Адмиралтейству, – подсказал я.

– Эх. Три вместо одного, – подытожил Ванг, – хорошо, что заранее вышли.

И мы двинулись искать проход к Печальной площади.

Мы перебежали рысцой два переулка, обогнули зады большого склада и снова нырнули в переход. За небольшим исключением это оказалось забавно – выскакивать на поверхность то там то сям; кто бы ни следил за братом, вряд ли они сейчас имели понятие о том, где Ванг находится. От выхода до следующего входа надо было перебежать всю площадь наискосок, я только хотел спросить брата, как пойдем – осторожно обходом по стеночке или метнемся напрямик, – как врезался в спину затормозившего Ванга.

– Так вот куда они все шли, – с отвращением сказал брат.

– Что такое?

– Казнь сегодня.

Мы выбрались из выхода; на нас таращилось человек сто. Эшафот посреди площади не был ничем украшен, стало быть, казнили не дворян. На эшафоте и вокруг него было пусто. Это значит, пока все начнется да пока закончится, толпа не разойдется. Вариант обходить отпадал – слишком много времени займет толкаться по краю площади.

– Если у самого заграждения пройти, будет быстрее всего, – заметил я.

– Похоже на то.

И мы начали проталкиваться в центр площади. Люди охотно подавались в стороны при виде треуголки и яркого кителя; мостовые вообще уважают моряков. Я тихонько шел в фарватере.

– Кого казнят-то? – специальным капитанским голосом возвестил Ванг.

Вокруг зашумели желающие оказать офицеру услугу. Версии не сходились, в толпе заспорили. Ванг, не переставая уточнять, продирался вперед.

– Зачем детей-то сюда тащите? – ругнулся он на кого-то впереди меня.

– А сообщники ее сбежали, – сообщили у меня прямо над ухом.

– Один сообщник.

– Откуда ты знаешь?

– Так объявляли!

Ванг притормозил и недоверчиво переспросил:

– Зачем подрывать королевские ясли?

Меня передернуло.

– Сколько погибших?.. Ничего себе, – тихо добавил брат и остановился, задрав голову к эшафоту. Там кто-то ходил, снизу почти невидимый.

– И еще двое детей похищено, – добавили сбоку.

Ванг оглянулся на меня.

– Однако! Я даже похожего ничего не припомню.

Ванг непреклонно проталкивался, обходя эшафот, между толпой и невысоким ограждением. Между грубыми досками и коваными прутьями забора было шагов десять совершенно свободного пространства. Вот, шаг за шагом, мы обошли угол и начали было углубляться в толпу, когда над нами заорал герольд.

Я опять ударился о ставшую твердой спину брата. Он с трудом повернулся, глядя над моей головой на герольда.

Ни разу в жизни не видел брата таким. У него тряслись губы.

– Не может быть. Да не может быть.

– …к казни через обезглавливание немедленно после поимки! – возвестил герольд. Толпа вздохнула.

Я толкнул Ванга в плечо.

– До полудня осталось часа полтора, не больше, а нам еще вон куда пробиваться. Потом, все это потом.

– Со снисхождением к женской слабости приговаривается к отсечению обеих рук ниже локтя!

Ванг уцепился за меня, как за спасательный круг.

– Навигатор и королевские ясли? Зачем?..

– Не знаю, – толкнул я его снова, – его все равно здесь нет, слышал же – после поимки. Идем.

Толпа вокруг жадно тянулась к тому, что происходило у нас за спиной, а Ванг бубнил:

– Локи Хромоножка… Где ж я это имя слышал-то.

За спиной раздался даже не вскрик, а какое-то рычание, вокруг нас люди дернулись вперед, потом почему-то назад, меня крутнуло, и я увидел, как светлая голова поднимается над краем эшафота, плечи, сложенное на груди… что-то. Фигура, пошатываясь, подошла к краю – она действительно была женская. Миг постояв спокойно, фигура качнулась, но не упала, а между ней и толпой – казалось, прямо в меня – полетело что-то, разбрасывая мелкие красные брызги. Передо мной завизжали.

– Нате, подавитесь, – негромко послышалось сверху, фигура качнулась еще раз – я вдруг понял, что для пинка, и в толпу полетела вторая кисть. Рядом с женской фигурой появилась мужская, обхватила, потащила. Площадь притихла. И тут между мной и эшафотом завизжали снова, уже несколько голосов, истошно. Толпа дернулась. Нас с Вангом понесло.

Те, кто стоял далеко, еще хотели смотреть, но те, кто оказался ближе нас к упавшим обрубкам – чем бы они ни были, – хотели только уйти как можно дальше от этого места. Мы оказались на вершине целой реки убегающих, я вцепился в китель брата, как клещ, но меня и так вдавило в него лицом и грудью. И тут спина и китель поехали вверх. Я почувствовал, как мои туфли отрываются от глади Моста.

– Давай руку, – прохрипел Ванг откуда-то сверху, я вытянул руку не глядя. Меня дернуло вверх еще, ладонь прижалась к металлическому пруту, за который я ухватился, как только мог. – Ну, лезь же! – Ванг дернул меня за мантию, и я каким-то чудом оказался сидящим верхом на балюстраде крошечного балкончика, наполненного разгневанными нарядными людьми. Ванг висел головой вниз и тащил за руки визжащую женщину. – Помогай!

Я наклонился и схватил ее за руки ниже Ванговых кулаков. Она взлетела из хрипящей толпы, как пробка, мы втроем повалились на хозяев балкона, Ванг вскочил и рявкнул:

– Уходите все на другую сторону дома! Девку эту заберите! – И пока я вставал на ноги, путаясь в полах мантии, брат снова свесился вниз, выпрямился с ребенком лет пяти на руках, сунул ребенка, не глядя, кому-то в руки и снова наклонился вниз. – Тяни, тяни, тут же сейчас кого послабее просто об стену затрут!

Только сейчас я осознал, с какой скоростью нас перетащило через всю площадь и едва не разбило о стену.

Я наклонился и протянул руки вниз. На меня практически вытолкнули бледную старуху, я с трудом вытянул ее на балкон и снова перегнулся вниз. Вдвоем с братом мы выдернули какого-то парня в матросской рубахе, который тут же встал с обратной стороны от Ванга и перегнулся, готовый тащить. Но хрип снизу утихал – большая часть толпы проскочила мимо в переулок, в центре площади уже не осталось людей, а эшафот… Эшафот, скрипя, медленно заваливался в нашу сторону. С треском выскакивали из конструкции и съезжали вниз доски.

На черной глади Моста медленно расширялись, сливаясь, два светло-серых круга. В центре одного из них, того, что чуть больше и чуть ближе к нам, зашевелилось, зашуршало, открылась и начала расширяться воронка. В центре второго круга то же самое случилось чуть позже, каждый из кругов был уже шагов двадцати в диаметре и продолжал расти, и серое, серый песок, которым становилась стеклянистая твердь Моста, ссыпался вниз, а за песком съезжали вниз обломки одного из углов эшафота.

– Какое, однако же, счастье, что ее не обезглавили, – сказал Ванг рядом со мной, – мы бы все уже в заливе плавали.

Тем временем второй угол эшафота начал сползать в дыру. Серая пыль взметнулась столбом, который не опал, а расширился, поднялся и стоял посреди опустевшей площади.

– Ветер дует с изнанки Моста. Насквозь прогорело, – заметил брат все тем же стеклянным голосом. Я хотел было уточнить, с чего он взял… Но спохватился и сказал совсем о другом:

– Такими темпами дыра дойдет до двери прохода через полчаса.

Ванг быстро глянул на меня, отер лицо ладонью и ответил:

– Спасибо, штурман. Побежали.

И мы побежали.

По краю опустевшей Печальной площади (она как никогда соответствовала своему названию), в переулок, вниз по ступенькам, сто шагов по пыльному проходу, бегом мимо Белой башни, сорок шагов – и мы вышли на узкую галерею на третьем этаже Адмиралтейства. Ванг осторожно глянул через перила, моргнул и снова потер лицо руками.

– Слушай, ущипни меня.

– Что такое?

– Смотри вниз. Там должен стоять адмиральский стол, стол комиссии, столик протоколиста, лавки с родственниками и зеваками, сами присягающие, кораблестроительская делегация и еще до черта народу.

Я глянул вниз. Широкий мозаичный пол. Блики света из высоких окон первого и второго этажей. Ни души. Ни звука. Хотя нет, кто-то то ли кашлянул, то ли сдвинул стул.

– Слышишь?

– Слышу, – хищно ответил брат и кинулся к лестнице. Я подобрал полы мантии и ссыпался следом.

На первом этаже у единственной стены без окон стояли две тяжелые деревянные лавки. На лавке сидел и читал книгу очень толстый старик с белыми моржовыми усами. Одна нога его была в сапоге, вместо второй ниже колена шла деревяшка.

– Капитан Грюнер! – кинулся к нему брат.

– А, сынок, – обрадовался тот и торопливо, насколько это было возможно, встал. – Капитан Вангиун Бирланд, поздравляю вас с назначением и имею честь вручить вам патент, подписанный его величеством, – выпалил старик и протянул Вангу сложенный вдвое лист дорогущей непромокаемой бумаги.

– Так… – затормозил Ванг, – а… присяга?

– Считается принесенной.

Ванг взял лист, развернул его и углубился.

Старик с выдохом облегчения сел обратно.

– А что, собственно, произошло? – Ванг стрельнул глазами в старика и продолжил чтение. – Так, патент в порядке.

– Если кратко, – сказал старик, нахмурился и откашлялся, – если кратко, так. Вчера именным указом его величество подарил последний корабль Абигайлу Гайверу. В связи с чем Совет Капитанов объявил себя самораспустившимся и… э-э-э… изрыгая устные выражения недовольства, разошелся по домам. Вчера здесь тебя ждал капитан Рори. Сегодня ждал я. Мы были уверены, что ты придешь, как-нибудь, переодетый, с неба свалишься, но придешь без опоздания.

Старик посмотрел на часы.

– Да, с неба и без опоздания.

– Последний корабль? – тихо переспросил я.

– Да, последний, – капитан Грюнер посмотрел на меня, нахмурился, – лоция к Третьему Северу окончательно перестала работать два года назад.

– А… – сказал Ванг, что-то посчитал на пальцах и тоже поскучнел, – а сухопутный лес?

– В Казиме корабельного не осталось, – ответил старик, – новое сажали и сажают, но тому расти еще до кондиций лет двадцать. Сынок, – он кивнул Вангу, – ты бы нас… познакомил, что ли.

Я сглотнул. Ну вот. Брат кисло на меня посмотрел. Обижать старика не хотелось, а проходить весь круг заново – тоже удовольствие из средних.

– Капитан Грюнер, – мягко сказал Ванг, – это мой штурман.

Я оторопел. Ай да Ванг, ведь может и сработать.

– А звать-то тебя как, штурман? – ласково уточнил старик. Что ж. Не сработало.

Ванг вздохнул, сморщился и пожал плечами.

– Видите ли, у него врожденная детерминанта такая. Ни лица, ни фигуры, ни имени никто не может запомнить. Так что, собственно, никак не звать.

– «Эй ты» отлично годится, – вставил я, – кроме шуток, это самое удобное. Я отзываюсь.

Капитан открыл рот, сделал брови домиком и завозился, вставая. Мы с братом дружно застонали.

– Большая честь быть знакомым с вами лично, ваше высо… – начал капитан.

– Напоминаю вам, капитан Грюнер, что титулование потомков, не признанных официально, запрещается и приравнено к оскорблению Короны, – поспешно перебил его Ванг.

– Да-да, – добавил я.

– Плевал я сегодня на Корону, – встопорщил усы старик, – впрочем, понимаю. Штурман капитана Ванга. А что ж вы с такой детерминантой…

– Только не в магию, – снова перебил я его, – поверьте, были причины. Только не это.

– А не пойти ли нам к капитану Рори? – вдруг сказал капитан Грюнер. – Старая кочерга ведь тоже волнуется.

И мы пошли к капитану Рори. Дорогой обсуждали исключительно вопросы корабельного леса, в которых я совершенно ничего не понимаю, так что с удовольствием не вмешивался. Почему я не пошел домой? Только потом я смекнул, что слово «штурман» привязало меня к Вангу крепче, чем мы оба могли предположить. Ведь впервые – если не считать запрещенного «ваше высочество», обо мне кто-то сумел сказать хоть что-то определенное. Кто бы в моем положении не пошел?