Без права на возвращение

– Забирай свою ласточку.

– Что было?

– Бензонасос поменяли. В утиль её пора, иначе на неё работать будешь. Хочешь, покупателя поищем? – хитро улыбнулся вышедший «хохотун».

– Да нет, спасибо, – узнав цену ремонта, поморщился и рассчитался.

– А на чай с кофе? – уже без улыбки спросил знаток анекдотов.

– Пушкин добавит, – также серьёзно ответил Геннадий.

– Ну-ну, – процедил мастер, глядя вслед отъезжающей машине.

«Когда же мы из прорыва с деньгами выйдем? Вроде, и работаем оба, а концы с концами свести не можем, всю жизнь взаймы живём, – размышлял он по дороге в редакцию. – Если бы не ипотека, всё было бы значительно проще». Ему казалось, что последний год выплат тянулся как-то уж совсем медленно, и с каждым месяцем выкраивать необходимую сумму было всё сложнее и сложнее.

Припарковавшись у редакции, он взлетел по ступенькам: шеф не любил опозданий, но и несильно корил его за частые задержки.

«Странно, а где все?» Офис был пустым. Ему ничего не оставалось, как направиться к Ивану Палычу. Открыв дверь, Генка вздрогнул от потрясшего его крика, чередующегося с визгом и смехом, все выстроились в ряд и громко крича, указывали на него пальцем. Самое странное, что тоже самое делал редактор, что было ему не свойственно вовсе.

Геннадий опешил и замер в дверном проёме:

– Что тут у вас случилось, пока меня не было?

– Поздравляем! – хором проскандировали собравшиеся. Иван Палыч, как опытный дирижёр, взмахнул обеими руками, хор смолк, и он торжественно провозгласил:

– Всем премия в размере месячного оклада, Геннадию спецпремия за аналитическую статью. Только что звонили учредители: материал признан единогласно событием года! Ты не представляешь, все интернет-ресурсы разместили твой материал со ссылкой на наше издание, рекламщики рвут на части, в типографии заказали дополнительный выпуск. Невероятно: ещё два тиража плюсом выпускаем!

Геннадий осмысливал сказанное, пока все горячо обсуждали произошедшее. Он, конечно, не сомневался в успехе своего продукта, два месяца плотной работы в ущерб личному времени. И Наталья сетовала, что, мол, забыли, когда всей семьёй в кино ходили или на природу выбирались. А больше всего она опасалась, что ему, Генке, по «шапке настучат» за такие наезды, судя по всему, на серьёзную компанию и ежевечерне, до вчерашнего дня, обязательно за ужином вспоминала, как досталось ему пару раз за его журналистскую прыть и наглость.

«Ну ничего, теперь полегче станет и со временем, и с долгами. Вы ещё услышите про Крокодила Гену», – улыбнулся он про себя.

Геннадий почувствовал, кто-то теребит сзади за рукав. Рядом улыбался Викторыч:

– Магарыч с тебя, герой! Хочешь я с тобой в следующий раз в разведку пойду. У меня и костюм есть маскировочный.

– Куда это ты собрался, папарацци? – насмешливо уточнил Генка.

– Как куда? Даже у Знаменского Томин был. Не говорю уже про Кибрит. А Анискин с Лютиковым? Ты, брат, не увиливай, в паре нужно работать.

– В паре пляшут, Викторыч, и то, мужик с бабой, а работают в тандеме.

Подошёл Иван Палыч, приобнял:

– Поздравляю, чуть я тебя не загубил. Нюх теряю на сильную работу, но ты не зазнавайся, дуй к Ершову за интервью, а вечером по рюмке усугубим. Не против?

Геннадий кивнул. «Своих вечерами совсем не вижу. Наташка права, причина всегда найдётся, но по рюмке за успех предприятия надо выпить. Традиция».

Администратор филармонии проводил Геннадия до комнаты, где предполагалась встреча с художественным руководителем группы «Гусляры» Владимиром Ершовым. Когда- то легенда советского фолк-рока, а ныне постаревший, но с задором в выцветших глазах, душа и стержень творческого музыкального коллектива, зашёл следом. Геннадий отметил его импозантность, но, вместе с тем, простоту в общении и знакомстве. Они поздоровались:

– Слышал о вашем издании, а сегодня услышал и о Вас. Забавно…

– Что, простите? – переспросил Геннадий.

– Забавно, что в такой, простите, легкомысленной газете, работает такой талантливый журналист. Что Вы там делаете? Уровень Вашей статьи и по стилистике, и по содержанию, никак не ниже столичного. Вам надо расти, молодой человек.

– Спасибо. Мне приятно услышать от Вас такую высокую оценку моей работы. Мне тоже забавно, что мы, как будто, поменялись ролями. Кто же будет брать интервью?

Оба рассмеялись после обмена любезностями.

Ершов всё больше производил на Геннадия приятное впечатление: вдумчивый, с тонким чувством юмора и серьёзным опытом организаторской работы, он оказался потрясающим собеседником. Где нужно – экспрессивный, порой сдержанный, но всегда с примерами и иллюстрациями, раскрывающими историю взлёта, рассвета и заката «Гусляров».

– С другой стороны, почему «заката» группы? Мы востребованы, гастрольный тур расписан на год вперёд. Обновили коллектив, часть ветеранов ушла на заслуженный отдых, пришли молодые талантливые ребята. Перед поездкой к вам приняли клавишника, пробуем нового вокалиста. Конечно, не собираем стадионы, как прежде, но на хлеб с маслом хватает, да и бывших членов коллектива материально поддерживаем. Впрочем, какие они бывшие, все продолжают работать на популярность группы: консультируют, советуют, новые песни пишут.

– Некоторые ансамбли, в отличие от вашего, сошли на нет. В чём успех творческого долголетия? – поинтересовался Геннадий. Он в чём-то слегка завидовал этому моложавому седоволосому человеку. Возможно, его свободе в рассуждениях и поступках, а, быть может, умению скрыть те преграды и трудности, которые стоят на пути любого человека, любящего своё дело.

Ершов ответил не раздумывая, видимо, он знал об этом секрете значительно раньше, чем прозвучал вопрос.

– Мы не стесняемся учиться у молодых, у тех, кто сегодня на волне популярности и зрительского успеха. Это важно. Вместе с тем, сохраняем неизменным стержень, нашу народную самобытность. Если бы мы застряли в семидесятых, тупо тиражируя давний успех, то давно бы распались. К слову, такие риски были. Нужно чувствовать дух нынешнего времени, актуальные запросы, к тому же, мы популяризируем своё творчество через мессенджеры, социальные группы. У нас внушительное число подписчиков в Тик-Токе, Инстаграме, среди них много молодёжи.

Геннадий, увлечённо слушал. Когда-то он был ярым поклонником этого коллектива за неподражаемые аранжировки, смелые технические прорывы в звучании музыкальных инструментов. Он спросил об этом: продолжается ли поиск?

Музыкант задумался ненадолго:

– Не важно, как и на чём мы играем, красивости при подаче той или иной вещи сами по себе ничего не значат. Важно, какие эмоции мы пробуждаем у своих слушателей. Это ведь имеет значение и в Вашей профессии журналиста, не так ли?

Геннадий согласился и поблагодарил собеседника за содержательный разговор.

– А давайте так поступим: приходите на наш концерт в выходные. Женаты? Вот всей семьёй и приходите, сами всё увидите, а после этого и интервью напишите, – Ершов протянул ему пригласительные. – Рад знакомству.

Они тепло попрощались, и Геннадий поспешил по своим делам. День прошёл на подъёме, а оттого, быстро и продуктивно. Вечером с коллегами по цеху они отметили накоротке успех свежего выпуска еженедельника. Дизайнер на радостях предложила свои услуги по ребрендингу обложки, где в левом верхнем углу красовался их жёлтый талисман. Кто-то предложил нацепить на утёнка корону, другие пожелали повесить медаль, подобно советским газетам с правительственными наградами на первой странице. Иван Палыч пошутил по поводу наготы «желтка» и высказал пожелание нацепить на питомца трусы. Слушая этот весёлый трёп, Генка думал, как же здорово, что он, среди близких по духу людей, делает работу, которая ему нравится. Как хороша жизнь, и сколько приятных моментов его ждет впереди.

Уже подходя к дому, он вдруг вспомнил, что совсем запамятовал поговорить с начальством по поводу санатория. «Ладно, завтра поговорю, а сегодня дочь порадую предстоящим походом в зоопарк».

Наташа встретила его взволнованно на пороге:

– Даша нехорошо себя чувствует. Приступ был, синяя вся стала. Сейчас подышали лазолваном через небулайзер, полегче, кажется. Надо что-то делать.

Геннадий подошёл к кровати. Дочь лежала с закрытыми глазами, на щеках выступил нездоровый румянец. Он поправил край свисающего одеяла.

– Пап, мы в зоопарк пойдём? Ты обещал.

– На улице темно, звери спят.

Она слабо улыбнулась:

– Я не про сейчас. Завтра пойдём?

– Ну какой зоопарк? – вмешалась Наталья. – Завтра в больницу пойдём.

– А после больницы?

– Конечно пойдём, спи, – успокоил её Геннадий.

Он вышел из детской, погасив свет и оставив ночник, подошёл к окну: на фоне угасающего заката три столба тёмного дыма, сливаясь с заводскими трубами и напоминая гигантских червей, извиваясь тянулись к небу.

Ночь прошла спокойно. Ранним утром он пригнал машину, которую вчера оставил на стоянке возле редакции. Наташа уже заплетала косички дочери, и поэтому он успел сварить кофе и проглотить бутерброд. Поскольку сдавать анализы рекомендовали натощак, девчонки от завтрака отказались, и они отправились в поликлинику, расположенную в пяти кварталах от дома.

– Мне с вами сходить, – спросил Геннадий.

– Нет, управимся сами. Подожди нас, ага? – Наталья взяла Дашу за руку, и они направились к серому зданию, расположенному через дорогу.

«Хоть бы всё обошлось, – подумал он, глядя им в след. – Интересно, почему у нас все учреждения такие мрачные, что внутри, что снаружи? Всё в мышиный или блёклый безрадостный цвет: тут не только дети, взрослые будут бояться заходить. То ли дело новостройка детского сада на окраине города, причудливое смешение всех цветов, как палитра художника. И у воспитанников настроение будет соответственным. Надо эту тему Ивану предложить».

Геннадий снова взволнованно подумал о дочери. Написал он убойную статью, а трубы как дымили, так и дымят. Гена понимал, что одному не под силу пробить эту стену, скорее ему голову проломят. У него уже были инциденты, когда за резкие материалы крепко доставалось. Первый раз, на тёмном участке улицы, подло напали, ударив сзади обрезком металлической трубы, хорошо, что вскользь, но ухо заштопывать пришлось, да и рука плетью неделю висела. Повезло, что левая, тогда никого не нашли, но Геннадий догадывался, чьих рук это дело могло быть. Накануне вышла его статья о жульничестве в управляющей компании с любопытным названием на вывеске у входа в их контору: ООО «Обогреем». А главным прохвостом фельетона стал их начальник с не менее говорящей фамилией Свинюшкин. А вот второй случай был посерьёзней, с угрозами по телефону, машине колёса прокололи, а завершилось всё дракой в парке, если это можно считать дракой, когда четверо на одного. Он тогда в редакции допоздна задержался и решил путь до дома «срезать» через парк. Это место, днём оживлённое, а как стемнеет – безлюдное, давно славилось дурной репутацией. И чего его тогда туда понесло? Хотя, как выяснилось, тем поздним вечером ждали они его вовсе не в парке, а караулили в скверике недалеко от редакции и, наверное, очень обрадовались, когда он им задачу упростил, отправляясь один по главной аллее городского парка. А когда догнали и окружили, куражиться начали. Генка не Рэмбо, конечно, но без боя сдаваться или умолять о пощаде не собирался. Во всяком случае, в подростковых драках он битым не был. В руках тогда, кроме дырокола, оказались ключи от машины, которые он крепко зажал между пальцев. Да и дырокол случайно у него оказался: жена попросила какие-то бумаги дома продырявить. «Бей первым, Фредди», – вспомнил он название старенького фильма и ударил. Дыроколом. Парень рухнул, сначала на колени, а потом боком завалился на газон. «Один против трёх и моё психическое превосходство». Да-да, оно было, именно, психическим. Это была жёсткая драка. Психология в таких делах – для «ботаников». Тот, что повыше оказался с длиннющими ногами и достал до живота. Несмотря на напряжённый пресс, Генка ощутил, что его «пробили». Согнувшись от боли, он машинально ударил наотмашь рукой с зажатыми между пальцами ключами от автомобиля. «Попал», – удовлетворённо щёлкнуло в сознании, когда в лицо ударил брызги крови, а один из нападавших, зажав лицо руками, начал кататься по траве. Доли мгновения хватило одному из его недоброжелателей, пока Генка отвлёкся на третьего, в руках которого сверкнуло лезвие. Изображение в голове поплыло словно на экране телевизора в зоне неуверенного приёма. «Если упаду – убьют», – блеснуло в меркнущем сознании. Свет фар разворачивающейся машины патрульно-постовой службы спас ему тогда здоровье или даже жизнь. Он видел их позже на суде, правда, только трёх, тот, что познакомился с его канцелярским аксессуаром, продолжал лежать в больнице на излечении. Один из арестованной троицы, с перевязанное физиономией, с особой ненавистью зыркал на Генку свободным от бинтов глазом. Заказчика они сдали в тот же злополучный вечер. Генка слышал, что он уже освободился по УДО. А тем, что проверяли его на прочность, и вовсе дали «условку» …

– Пап, мы пришли! – через дорогу спешили к нему дочка с Наташей.

– Ну что? – спросил он. Глубоко внутри склизкой медузой всплывало волнение.

Жена улыбнулась и постучала его ладонью по груди:

– Доктор сказал, что пока повода для серьёзного волнения нет. Результаты анализов будут в понедельник, тогда и уточнят диагноз. А так – послушал, постукал, сказал, что может быть возрастной фактор или аллергический, не исключил фактор стресса. Таблетки с сиропом купила, будем лечить.

– Пап, в зоопарк пошли!

– Нет, без меня, – отказалась Наталья. – Пойду домой, пирог к вашему приходу испеку, надолго не задерживайтесь.

– Сама же говоришь, что редко вместе бываем, – поддержал Геннадий дочь. – Мы тебе поможем начинку сделать, когда вернёмся

– В другой раз, – жена отмахнулась и поспешила к дому.

– Ладно, мама, скоро придём, только Кешку с Марусечкой проведаем, – радостно отозвалась Дарья, утягивая его к машине.

Зоопарк встретил их задорной музыкой, льющейся из укрытых в листве деревьев динамиков. Совсем скоро людской ручеёк посетителей превратится в разноцветный говорливый поток, состоящий преимущественно из детей и сопровождающих их взрослых.

Геннадий похлопал себя по карманам ветровки:

– Даш, мы с тобой что-то забыли.

Дочка наморщила лоб:

– Мороженое купить?

– И это тоже. Мы с тобой Марусечке орехи забыли взять.

– Эх, ну ничего, в следующий раз возьмём. Главное, мороженое не забыть, – рассудила Дарья, потянув его к толпе, где «распевался» известный всей городской детворе попугай Кеша.

Они подошли поближе. Дочь просочилась сквозь толпу зевак вплотную к Иннокентию, а Геннадий остался позади. Служитель зверинца, склонившись к попугаю, о чём-то тихо с ним разговаривал, а Кеша прислушивался, периодически топорщил перья на голове и почёсывал себя правой лапкой по затылку. Работник зоопарка достал коробок и осторожно почиркал спичкой о тёрку, что-то напевая ему при этом. Попугай прокашлялся и очень громко, почти не фальшивя, затянул:

– Огней так много золотых

На улицах Саратова,

Парней так много холостых,

А я люблю женатого…

Раздался громкий смех и восклицания окружающей птицу толпы. Это насторожило Иннокентия, и он озабоченно замолчал, поглядывая на служителя.

– Продолжай, Кеша. Можно.

Попугай поёрзал на жёрдочке, нахохлился и чистым фальцетом продолжил:

– Ох рано я завёл семью.

Печальная история.

Я от себя любовь таю,

А от тебя, – при этих словах птица повернулась и пристально посмотрела на стоящего рядом работника, – тем более…

Толпа стонала от смеха, Геннадию показалось, что взрослые хохотали громче и задорнее, чем дети. Добрая половина посетителей парка перетекла поближе к месту импровизированного концерта.

Воспользовавшись этим, он оттянул Дашу от клетки:

– Идём к Марусечке, она соскучилась.

Они отправились в гости к своей любимице макаке, которая обитала в противоположной стороне зверинца. Марусечка сегодня была не в духе. «Толпа большая, а орехов так мало бросают», – читалось в глазах обезьянки. Кто-то бросил банан, подобравшись к нему поближе, она поковыряла пальцем кожуру и отвернувшись, ушла в дальний угол вольера.

– Не в настроении, – раздалось из толпы.

Наконец, кто-то бросил грецкий орех. Макака оживилась, взяла в лапки металлическую миску, разогналась и, уже в воздухе, впрыгнула в алюминиевую посудину. Чашка вместе с Марусечкой приземлилась на орех, раздался хруст ломаемой скорлупы. Обезьянка выбралась из миски, аккуратно приподняла её и, удовлетворённая плодами своего труда, восхищённо улыбнулась собравшимся, оскалив все имеющиеся у неё передние зубы.

Народ захлопал, обсуждая её находчивость.

Генка ещё раз пожалел, что не захватил орехи. «Сейчас бы дочь позабавилась». Он огляделся по сторонам. Под ногами валялся коричневый шарик керамзита, вполне похожий на орех. Подобрав его, Генка не раздумывая, за неимением лучшего, швырнул его обезьянке. Та, в свою очередь, используя проверенный приём, отошла в угол клетки, разбежалась и впрыгнула в миску. Хрясть! Вместо привычного хруста раздался скрежет. Подняв посуду, она изумлённо обнаружила – шарик цел, попробовала гранулу керамзита на зуб и, наморщив лоб, отправилась в угол для нового разбега. Хрясть! Шарик керамзита оказался крепче ореха, чашка соскользнула с неподдающегося катышка, и обезьянка шлёпнулась на пол. Нужно было видеть ярость макаки, которая от досады запулила этой миской в прутья клетки. «Это она в меня целилась, – подумал Геннадий и ему стало стыдно. – Никогда никого не надо обманывать».

У вольера с павлинами было не столь многолюдно. Геннадий присел на лавочку, в надежде пообщаться с кем-нибудь, ради будущего репортажа. Павлинов выпустили на газон, и они важно расхаживали по окрестности, привлекая детишек красотой оперения и грациозностью поступи. Одно слово, царская птица. Даша отправилась на лужайку, а он остался наблюдать за двумя дедками, играющими в шахматы. Жёлтая панамка дочери мелькала среди десятка её сверстников, забавляющихся на зелёном пятачке луга между зарослями акации и старыми дубами.

– Сдаёшься, – спросил один из шахматистов.

Второй не отвечал, видимо, надеясь найти пути спасения от неминуемого мата. Геннадий внимательно всматривался в партию с желанием помочь слабому. Тот, кто предложил сдаться, потерял интерес к происходящему, так как был уверен в виктории:

– А знаете, молодой человек, что павлины умеют предсказывать беду?

Геннадий с удивлением посмотрел на собеседника:

– Каким же это образом?

– Да, да! Эта птица из южных мест, где водятся опасные звери: тигры, змеи, скорпионы…

Геннадий поискал глазами жёлтую панамку дочери и не увидел.

– А ещё они предсказывают грозу…

– Простите, я сейчас, – извинился он и поспешил к играющим на поляне детям. Рядом мирно гуляли павлины. Генка вышел на поляну, откуда открывался обзор на дальнюю часть парка, ещё не обустроенную, а оттого неуютную и неопрятную.

– Ребята, вы не видели девочку в жёлтой панамке?

Детишки отрицательно помахали головами, занятые какой-то детской игрой.

Он побежал туда, к заросшей дикой порослью изгороди, в надежде увидеть жёлтый головной убор. «Но она не могла так быстро туда дойти, даже если бы и бежала», – пульсировало в голове. Поняв, что он спешит не в ту сторону, Генка развернулся и бросился бегом назад.

– Даша! – крикнул он тревожно, сложив ладони рупором, но никто не отозвался, лишь с верхушек деревьев сорвалась стая испуганных птиц.

Неаполь – Рим. Италия. 21 – 22 июня 2023 г.

Решив пропустить завтрак, Андрей поспешил на вокзал и ближайшим рейсом отправился в Неаполь. Солнце слепило сквозь оконные стёкла вагона, и он, задёрнув шторку, принял удобную позу и прикрыл глаза.

Странная история двухнедельной давности приключилась с ними в тот вечер, когда они с Эльзой выехали из Паймио в Турку, чтобы сесть на паром до Стокгольма. Выехав на Королевскую дорогу, они мило болтали с ней о разных пустяках. Серебристая «Вольво» была приятна в управлении, легко входила в повороты и держала приличную скорость. Здесь на магистрали Е 18, практически не было ограничения, а обочины дороги были выгорожены высокой сеткой, дабы исключить выход диких зверей на автостраду, тем не менее, Андрей не разгонялся, чтобы иметь возможность для маневра, хотя и любил быструю езду. Стереосистема давала чистый и сочный звук, словно музыканты Tusse пели за спиной, сидя на задних сиденьях:

– Вставай, живи и делай то, что имеет значение

В жизни есть что-то ещё, так что иди вперёд…

Эльза о чём-то задумалась, он потрепал её по колену, не отрывая взгляд от дороги. Она повернула к нему голову и улыбнулась:

– Если они тебя отправляют в командировку, то давай после возвращения слетаем в Австралию.

– Почему в Австралию? – удивился Орлов.

– Там тепло, – откликнулась мечтательно Эльза

– Там тепло, там моя мама, – засмеялся он.

– При чём здесь мама? Моя мама в Стокгольме, – жена нахмурила брови, она не всегда понимала его русский юмор и оттого сердилась, но делала это не всерьёз, а как-то по-детски, игрушечно.

– Забей, – он махнул рукой. – А может быть в Танзанию? Там тоже тепло, даже жарко. Возьмём hired car и объездим всю страну: Килиманджаро, Серенгети – экзотика.

Она внимательно на него посмотрела:

– Ты был в Занзибаре?

Андрей не ответил, та поездка ему дорого стоила, и он не хотел о ней вспоминать:

– Когда-нибудь я расскажу тебе про эту, не очень весёлую, историю.

– Тогда почему ты предлагаешь поехать туда?

– Когда-то, в юности, я прочитал книгу, и она мне жутко не понравилась. Я перечитал её спустя 20 лет, теперь она стала одной из самых любимых.

– Ты хочешь поселиться в Танзании? – Спросила Эльза, не понимая, к чему он клонит.

– Нет, -улыбнувшись, успокоил он её, – ни в коем разе. Я хочу ещё раз «прочитать» эту удивительную страну, чтобы изменить своё представление о ней.

– Кстати, ты мне не сказал, как надолго ты уезжаешь? – перевела разговор Эльза. Она всегда так делала, когда он говорил туманно или двусмысленно, возможно, считала, что Андрей должен сам пояснить смысл сказанного, либо не хотела выглядеть в его глазах чрезмерно любопытной. Это полностью устраивало его, так как в силу специфики работы некоторые обстоятельства он вынужден был держать в секрете, а иные, не предавать огласке.

– Почему ты молчишь? – переспросила она.

– Я не знаю, предполагаю, что это будет командировка, но Юрген не сообщил о причинах моего вызова. Возможно…, – он не успел окончить фразу, как на изгибе дороги с огромной скоростью белый «Мерседес», вильнув вправо, вынудил его уйти от столкновения и по ходу движения слететь с дороги под обочину. Резкий толчок вырвал руль из рук, и неуправляемая машина, подпрыгивая на неровностях, устремилась к деревьям. В последнее мгновение Орлову удалось овладеть ситуацией и, чтобы избежать столкновения с деревом, он резко крутанул руль влево от себя, раздался хлопок подушек безопасности и противный пронзительный визг разрываемого металла. Стало тихо, лишь тонко пищал зуммер, извещая о какой-то неисправности. Сорвав подушку, он рванулся к Эльзе. Она вжалась в кресло, судорожно ухватившись за его правую руку, в паре сантиметров от её головы острой гильотиной хищно торчал, пробив лобовое стекло, угол крышки капота. Ледяная судорога волнообразно прокатилась по спине Андрея. «Всё будет хорошо», – прошептал он и отключился…

– Napoli. Grazie per essere stato con noi, – объявил невидимый диктор, и состав, слегка качнувшись, остановился у платформы Центрального вокзала. Андрей, кажется, слегка задремавший, встрепенулся и поспешил к выходу. Недолго размышляя, где же ему пообедать: здесь, на площади, в расположенных слева по ходу движения многочисленных закусочных или пойти к дому, где тётушка Бенедетта приготовит ему изумительно вкусную пасту и пару горячих городских новостей, он выбрал второе. Орлов быстро пересёк как всегда многолюдную в любое время дня площадь и не менее оживлённый перекрёсток и снова почувствовал на спине чей-то пристальный взгляд. Теперь это не показалось ему смешным, ведь Шефер говорил ему что-то на предмет осторожности.

Он свернул резко вправо и вошёл в первую встретившуюся на его пути дверь, это оказался бутик мужской обуви. Взяв с полки пару кроссовок, он подошёл к окну и оглядел вход в магазин, ничего необычного, разве что стоявший к нему спиной человек в светлой шляпе и потёртых джинсах, который выделялся среди снующих людей тем, что никуда не спешил.

– Scusatemi. Qualcosa per aiutare? – предложил свою помощь смотритель бутика.

– No? Grazie, – поблагодарил Андрей и поинтересовался нет ли в магазине другого выхода.

– Si, – вежливо откликнулся молодой человек и проводил его к служебному ходу. Андрей оказался в каменном колодце, образованном тесно стоящими друг к другу домами, здесь, за парадным фасадом, текла своя, отличная от оживлённой улицы, мирная жизнь. Бельевые верёвки, увешенные разноцветными тряпками, тянулись от балкона одного дома к другому, их количество и расположение ярусов создавали ощущение карнавала и беззаботности текущего здесь времени. Откуда-то, из распахнутых окон верхних этажей лилась музыка, оживлённо обсуждали последние новости женщины на соседних балконах. Все эти краски и звуки сливались в один круговорот и падали вниз, создавая общую гармонию итальянского тенистого двора.