Рассказы о привидениях города Сент-Эндрюс

В. Линскилл

Рассказы о привидениях города Сент-Эндрюс

Манящий монах

Много лет назад, примерно во время шторма на Тэй-Бридж, я гостил в Эдинбурге у своего друга, актерского агента. Я только что спустился из гримерной театра и выходил из дверей сцены, когда столкнулся с мисс Элси Х., тогда хорошо известной актрисой.

– Ты как раз тот человек, с которым я хотела встретиться, – сказала она. – Позволь мне представить тебе моего друга, мистера Спенсера Эштона. Он не актер, он художник, и у него есть такая странная, очень странная история о призраках и тому подобном рядом с твоим любимым городом Сент-Эндрюс.

Я поклонился мистеру Эштону, который был спокойным на вид человеком, бледным и худым, скорее похожим на доброжелательную ожившую шпильку для волос. Он чем-то напомнил мне Фреда Воукса. Мы тепло пожали друг другу руки.

– Да, – сказал он, – моя история звучит как вымысел, но это факт, и я могу доказать. Она довольно длинная, но, возможно, вам будет интересно. Где мы могли бы встретиться?

– Приходите поужинать со мной в отель "Эдинбург" сегодня вечером в восемь. Я возьму отдельную комнату – сказал я.

– Хорошо! – ответил он, и мы расстались.

В тот вечер в восемь часов мы встретились в старом Эдинбургском отеле (ныне уже не существующем), и после ужина он рассказал мне свою очень примечательную историю.

– Несколько лет назад, – сказал он, – я жил в маленьком прибрежном городке Файф, не очень далеко от Сент-Эндрюс. Я рисовал несколько причудливых домов и тому подобных вещей, которые в то время щекотали мое воображение, и меня очень позабавили и взволновали некоторые страшные истории, рассказанные мне рыбаками. Одна история особенно заинтересовала меня.

– И что это была за история? – спросил я.

– Ну, это была странная история о похожем на карлика старике, который, как они клялись, постоянно бродил среди скал с наступлением темноты; странное, сверхъестественное существо, по их словам, которое " манило их", и которого никогда не видели и не знали при дневном свете. Я так много слышал в разное время и от разных людей об этом старике, что решил поискать его и посмотреть, в чем на самом деле заключалась его игра. Я ходил на побережье бесчисленное количество раз, но не видел никого кроме себя, и я почти бросил это занятие как безнадежное, когда однажды ночью "я наткнулся на нефть", как сказали бы янки.

– Хорошо, – сказал я, – расскажите мне.

– Это было после наступления сумерек, – продолжал он, – было очень пасмурно и ветрено, но временами между мчащимися облаками выглядывала слабая луна. Я был один на пляже. В следующее мгновение я был уже не один.

– Не один, – заметил я. – Кто там был?

– Конечно, не один, – сказал Эштон. – Примерно в трех ярдах от меня стояло странное, невысокое, сморщенное, старое существо. В то время комическая опера "Сарафан" была новинкой для мира любителей сцены, и это странное существо напоминало персонажа “Дика Мертвоглазого” в этой пьесе. Но этот старик был гораздо уродливее и отталкивающим. Он был одет в потрепанную монашескую рясу, у него была челка из черных волос, густые черные брови, очень выступающие зубы и бледный, заостренный, небритый подбородок. Более того, у него был только один глаз, большой и похожий на телескоп.

– Какая ужасная картина, – сказал я.

– Ну! В конце концов, он был и вполовину не так плох, – сказал Эштон, – хотя его внешность определенно была против него. Он продолжал манить меня бледной, иссохшей рукой, постоянно бормоча: "Иди”. Я почувствовал себя обязанным последовать за ним, и я последовал за ним.

Я раскурил еще одну трубку и внимательно прислушался.

– Он отвел меня, – продолжил Эштон, – в естественную пещеру, расщелину в скалах, и мы пошли, спотыкаясь о камни и брусчатку и плюхаясь в лужи. По крайней мере, я так делал. Казалось, с ним все в порядке. В дальнем конце этой влажной пещеры очень узкая лестница, вырубленная в цельной скале, круто поднималась примерно на двадцать или тридцать ступеней, затем поворачивала за угол и снова спускалась в большой проход. А потом произошла очень странная вещь.

– Что бы это могло быть? – поинтересовался я.

– Ну, мой проводник так или иначе внезапно завладел огромным подсвечником с зажженной свечой в нем, высотой около трех футов, который освещал сводчатый проход.

– Теперь мы стоим на пути монаха, – сказал он.

– В самом деле, а кто вы такой? Вы человек или призрак?

Странная фигура повернулась.

– Я человек, – сказал он, – не бойся меня. Много лет назад я был монахом, теперь я перевоплотился – время и пространство для меня ровным счетом ничего не значат. Я только недавно прибыл из Неаполя, чтобы встретиться с тобой здесь.

Боже мой, Эштон, – сказал я, – это все правда?

– Совершенно верно, мой дорогой друг, – сказал Эштон. – Я был в здравом уме, не был загипнотизирован или что-то в этом роде, уверяю вас. Мы шли все дальше и дальше, маленький человечек со своей большой свечой шел впереди, а я следовал за ним. Два или три раза подземный ход сужался, и нам приходилось туго, чтобы прорваться, могу вам сказать.

– Какое шикарное место, – вставил я.

– Да, так оно и было, – сказал Эштон, – когда мы поднимались и спускались по другим лестницам, я слышал нарастающий шум, а затем мы выскочили через дыру в нижнюю галерею, и я заметил боковые проходы, ответвляющиеся в нескольких разных направлениях.

– Иди осторожно и смотри, куда ступаешь, – сказал мой проводник-монах. – Здесь есть подводные камни; будь очень осторожен.

Затем я заметил у своих ног глубокую, высеченную в скале яму шириной около двух футов прямо поперек прохода.

– Для чего это? – спросил я.

– Чтобы заманить в ловушку незваных гостей и врагов, – сказал маленький монах. – Посмотри вниз. Я так и сделал и увидел на дне, в луже воды, побелевший череп и несколько костей. За время нашего продвижения мы миновали четыре или пять таких шахт.

– Честное слово, это меня совершенно ошеломляет, – вставил я.

– Если бы я попал в одну из этих ловушек, это бы меня убило, – сказал Эштон.

Внезапно спертый, влажный, пахнущий грибами воздух изменился, и я почувствовал сладкий ароматный запах.

– Я чувствую запах ладана, – сказал я монаху.

– Это привидение, или призрак, запаха, – сказал он. – Здесь не было благовоний с 1546 года. Есть призраки звуков и запахов, точно так же, как есть призраки людей. Мы здесь окружены духами, но они прозрачны, и ты не можешь увидеть их, пока они не материализуются, но ты можешь их почувствовать. Тише, слушай! – сказал монах, и затем я услышал приглушенный звук самых красивых колокольчиков, подобного которым я никогда раньше не слышал.

– Что это? – спросил я.

– Старые колокола собора Сент-Эндрюс. Это призрак звуков, давно замолчавших, – и монах пробормотал что-то на латыни. Затем внезапно я услышал очень красивое пение на мгновение или больше, затем оно стихло.

– Это давно умерший хор монахов, поющих вечерню, – печально заметил мой проводник.

– В это время мы с монахом вошли в большое, высеченное в скале помещение, широкое и высокое. В нем было множество огромных старых железных сундуков разных размеров и форм.

– Это, – сказал монах, – набито сокровищами, драгоценностями и облачениями. Когда-нибудь они снова понадобятся. Сейчас над нами вспаханные поля, но давным-давно прямо над нашими головами существовали церковь и монастырь, которым принадлежали эти вещи. – Он указал тощей когтистой рукой в один из углов комнаты. – Вот, – сказал он, – лестница, которая когда-то вела в церковь наверху.

Эштон остановился и закурил сигару, затем продолжил.

– Ну, мы снова пошли дальше, поворачивая, петляя, поднимаясь по ступенькам, огибая углы, проходя через новые ямы и перешагивая через ямы-ловушки. Это было отвратительное и ужасное место.

Из бокового прохода я увидел быстро скользящую женскую фигуру. Она была одета как невеста на свадьбу, а потом исчезла.

– Не бойся, – сказал монах, – это Миррен из Башни Хепберна, Белая Леди, она может материализоваться и появляться, когда захочет, но она не перевоплощается, как я.

– Ну, после того, как мы продолжили, казалось, в течение нескольких часов, как я уже описал, монах сделал паузу.

– Боюсь, я должен покинуть тебя, – внезапно сказал он. – Меня разыскивают. Прежде чем я уйду, возьми это, – и он вложил мне в руку крошечную золотую чашечку с изящной чеканкой. – Это талисман, и он всегда будет приносить тебе удачу, – сказал он. – Береги ее, я могу никогда больше тебя здесь не увидеть, но не забывай меня.

Тогда я оказался один в черной тьме. Он и его свеча исчезли через секунду. Совершенно один в этой ужасной тюрьме, одному небу известно, как глубоко под землей, я никогда не смог бы вернуться, и я боялся идти вперед. Я был погребен в худшем месте, чем римские катакомбы, без надежды на спасение, так как это место было неизвестно и забыто всеми.

– В каком ужасном положении вы оказались, – сказал я.

– Я так и думал, – сказал Эштон. – Ужасный ужас этого я никогда не смогу забыть, пока жив. Я был абсолютно бессилен и беспомощен. У меня сдали нервы, и я громко закричал в душевной агонии. У меня было несколько спичек, и я пользовался ими через редкие промежутки времени, осторожно ползая и нащупывая путь по скользкому полу коридора. У меня также было ужасное чувство, что что-то неосязаемое, но ужасное ползет за мной и останавливается, когда я останавливаюсь. Я слышал, как оно дышит. Я чиркнул спичкой, и мне повезло, потому что я только что пропустил еще одну из этих ловушек. При свете спички я увидел маленькую святыню в нише, которая когда-то была красиво украшена. Мое продвижение вперед было внезапно остановлено ужасной процессией монахов-скелетов, одетых во все белое. Они пересекли главный подземный переход из одного бокового прохода и вошли в другой. Все их головы представляли собой ухмыляющиеся черепа, а в длинных костлявых пальцах они держали огромные свечи, которые освещали проход слабым голубым сиянием.

– Это ужасно, – заметил я.

– Все дальше и дальше я медленно шел. Казалось, прошли долгие часы. Я был измучен, голоден и хотел пить. Через некоторое время я прошел через открытые дубовые двери, утыканные гвоздями, которые гнили на своих петлях, и тогда… тогда я увидел зрелище настолько ужасное, что никогда никому об этом не расскажу. Я не смею, возможно, когда-нибудь я узнаю его значение – я надеюсь на это.

– Что, черт возьми, это было? – нетерпеливо спросил я.

– Ради всего святого, позвольте мне продолжать и не спрашивайте об этом, – сказал Эштон, смертельно побледнев. – Ужас всего этого так расстроил меня, что моя нога поскользнулась, и я упал с того, что казалось крутой лестницей. Ударившись о дно, я почувствовал, как хрустнуло мое левое запястье, и я потерял сознание. Когда я на короткое мгновение я пришел в себя, я обнаружил, что Белая Леди со свечой в руках любезно склонилась надо мной. У нее было прекрасное лицо, но бледное, как белый мрамор. Она положила ледяную руку на мой разгоряченный лоб, и затем все снова погрузилось во тьму.

В следующий раз, когда я пришел в себя и открыл глаза, я был вне проклятого прохода. Я увидел небо и звезды, и я почувствовал, как подул свежий ветерок. О, радость, я снова вернулся на землю, я знал это. Я, пошатываясь, поднялся на ноги, и где, черт возьми, как вы думаете, я обнаружил, что лежу?

– Я не могу догадаться, – сказал я.

– Прямо под аркой старых ворот Пендс в Сент-Эндрюс, – сказал Эштон.

– Как, черт возьми, вы туда попали?

– Видит Бог, – сказал Эштон, – я думаю, что Белая Леди каким-то образом помогла мне. Все это казалось страшным кошмаром, но у меня в кармане был золотой кубок и мое сломанное запястье, свидетельствующие о том, через что я прошел. Короче говоря, я отправился домой к своим друзьям, где пролежал шесть долгих недель, страдая от лихорадки и шока. Я всегда ношу чашку с собой. Я не суеверен, но это всегда приносит мне удачу.

Эштон показал мне золотую чашу монаха. Это была прекрасная маленькая реликвия.

– Вы когда-нибудь осматривали место, где вошли в проход? – спросил я.

– О, да, – ответил он, – я отправился туда несколько лет спустя и нашел пещеру, но сейчас она вся обвалилась.

– Клянусь Юпитером! Уже очень поздно, спасибо за ужин, мне пора. Спокойной ночи.

Я закурил трубку и задумался над этой любопытной историей. Вход в проход в пещере обвалился; выход из него в Сент – Эндрюсе Эштону неизвестен – знает только Белая Леди.

В целом, история окутана тайной и не очень помогает разгадать чудеса, которые таятся в подземелье Сент-Эндрюс. Возможно, мы узнаем о них когда-нибудь или никогда.

Призраки и тайны замка Лосдри

Прошло много лет с тех пор, как я совершал пешую прогулку по высокогорью, далеко к северу от Бонни – Гленши; и когда на вересковых пустошах меня, за мои грехи, настигла обычная американская снежная буря – настоящее блаженство самого ярко выраженного типа. Я боролся изо всех сил в течение некоторого значительного времени, а затем я осознал, что кто-то был рядом со мной. Это была молодая девушка с гор с платком на голове. Я был рад узнать от нее, что ее зовут “Джин”, что она племянница владельца соседней гостиницы и что она быстро доставит меня в его дом. Мы тащились по слепящему снегу, не говоря ни слова, и я был более чем благодарен девушке, когда, наконец, выбрался из снега в милую маленькую гостиную, посыпанную песком, с великолепным огнем из торфа и поленьев, пылающих в гостеприимном очаге. Стакан чего-то горячего, принесенный хозяином, был как нельзя кстати.

Я обнаружил, что в крошечном домике был еще один путешественник, пострадавший от шторма, старый семейный дворецкий, которого, как я узнал, звали Иеремия Анклбоун. Он был в гостях у родственников на Севере и, как и я, попал под снег. Мы оба были благодарны за то, что нашли такой теплый и уютный кров в такой ненастный вечер, и, используя шотландский термин, мы погрузились в долгую беседу.

Он спросил меня, увлекаюсь ли я чертиками, на что я ответил, что только что выпил бокал, но он сразу же объяснил, что, хотя и не испытывает отвращения к тодди, он ссылается на чертиков другой природы, а именно, призраков, банши, боггардов и тому подобное.

Я сказал ему, что часто бывал в так называемых местах с привидениями в разных странах, но никогда не видел и не слышал ничего, кроме сов, летучих мышей, крыс или крысоловов.

Он отважился на замечание, которое я часто слышал раньше, что я не восприимчив, и я сказал ему, что благодарен, что это не так.

Он был прекрасным стариком, идеальным семейным дворецким и, несомненно, обладателем многих семейных секретов. У него были большие бакенбарды, похожие на баранью отбивную, и лысая голова, и выглядел он так, словно всю свою жизнь готовил черепаховый суп; но он был пропитан не супом – он казался довольно пропитанным знаниями о привидениях. Он сообщил мне, совершенно спокойно, что он был одарен замечательной способностью видеть привидения, демонов и т.д.

Я не мог не заметить, что обладать этой способностью, по-видимому, очень неприятно, но он совершенно не согласился со мной и разозлился на этот счет не меньше, чем его тодди. Я не скоро забуду тот дикий вечер в "Хайленд инн" перед пылающим камином или чудесные рассказы, которые я услышал от дворецкого Анклбоуна. У меня нет возможности изложить здесь все чудеса, которые он мне открыл.

Казалось, всю свою жизнь – ему было 62 года – он хватал ртом воздух, как рыба на берегу реки, чтобы попасть в дом с привидениями, но потерпел полную неудачу, пока не занял пост главного дворецкого в замке Лосдри, который, как он сообщил мне, находился недалеко от Сент-Эндрюса. Он дал мне потрясающее описание старого замка, и, судя по его рассказу, это было убежище и место сбора всех призраков Британии и других мест. Собравшись вместе, там были Ледяная Дева, Коричневая Леди, безголовый мужчина, котелок, черная дева, Пылающий Призрак, Странствующий Монах, призрак по имени Шелковистый, старая Марта, сияющий гнедой, железный рыцарь, крадущийся призрак, прыгающий Спортсмен, старый Безногий, Большеглаз, говорящая собака, зоб Корби, плавающая голова, мертвая рука, кровоточащие следы и множество других любопытных существ, слишком многочисленных, чтобы их упоминать.

Замок, по его словам, был полон неотесанных и самых необычных зрелищ и звуков, включая стук, удары молотком, визги, стоны, крушение, вопли и тому подобное.

– Какое замечательное место, – сказал я мистеру Анклбоуну, – и как вы объясняете такое количество призраков на такой ограниченной территории?

– Ой! Для них нет ни времени, ни пространства, – сказал он, – они, привязанные к земле духи, могут за секунду переместиться из одной части земного шара в другую; но у них есть свои любимые пристанища и места встреч, как и у нас, людей, и замок Лосдри, похоже, соответствует их разнообразным вкусам.

Затем он рассказал мне некоторые подробности о замке с привидениями.

– Предполагается, – сказал он, – что под замком находятся великолепные старые покои, подземелья, извилистые ходы и подвалы; но история гласит, что ни один из тех, кто пытался исследовать эти тайны, больше не вернулся, поэтому входы были замурованы и теперь полностью потеряны из виду. Там есть встроенная камера, но никто не осмеливается ее открывать, наказанием является полная слепота или смерть, и такие случаи зафиксированы. Есть также комната для гробов, форма которой в точности соответствует ее названию; но одно из самых странных мест в Лосдри – это маленькая квартира с собственным странным освещением. Ночью эту комнату можно увидеть из старого сада, она излучает бледное, сверхъестественное, фосфоресцирующее свечение.

Мистер Снэггерс – это лакей – и я отперли дверь и тщательно осмотрели помещение. Там есть стол, диван и несколько старых стульев, а также всепроникающий болезненный свет, одинаково рассеянный. Мебель вообще не отбрасывает теней. Комната казалась очень холодной, и было такое ощущение, как будто из тела высасывали всю жизненную силу, а вдох причинял боль. Снэггерс чувствовал то же самое. Никто не мог долго жить в этой жуткой квартире. Я знаю, мы были рады снова запереть ее.

Затем есть винтовая лестница, называемая "Нога Мэг". Я не знаю легенду, но почти каждую ночь слышно, как ее нога топает по этим ступеням.

– Какое это, должно быть, жуткое место, – серьезно пробормотал я.

– Да! – сказал Анклбоун, – и я говорю вам, сэр, мы с Снэггерсом обычно договаривались ложиться спать вместе; всегда чувствовалось, что кто-то поднимается по лестнице позади тебя. Когда человек останавливался, он тоже останавливался, и было слышно, как он дышит и тяжело дышит, но ничего не было видно. Снэггерс сказал, что однажды ночью, когда свеча погасла, он увидел чудовищные красные глаза, но я ничего не видел. Ползучее существо, которое я видел всего дважды, было похоже на огромную жабу на паучьих лапах. Говорят, у него человеческая голова и лицо, но я видел только его спину. Некоторые люди говорят, что он живой, а не призрак, и что он прячется где-то в подвалах, но мы так и не смогли найти его следов. Однажды ночью я спускался в подсобное помещение, когда мой путь преградила ужасная, высокая фигура с огромными дырами на месте глаз, поэтому я просто закрыл глаза и бросился сквозь нее вниз. Когда я спустился, я обнаружил, что вся моя одежда была покрыта мерзким, тошнотворно пахнущим липким маслом, и мне пришлось уничтожить ее.

– Продолжайте, пожалуйста, – сказал я. – Это так странно.

– Да, – медленно произнес он, – все это очень странно. В Лосдри водятся привидения, и это не ошибка. Мы с Снэггерсом жили в одной комнате. Однажды ночью огромная окровавленная рука высунулась из-за угла занавески и попыталась схватить меня. Она была мертвенно-ледяной. Потом что-то, невидимое, забиралось в комнату, пыхтя и кряхтя, залезало под кровать и поднимало ее, но мы смотрели, а там ничего не было, и дверь тоже была заперта. Однажды ночью мы видели, как с потолка на пол упала огромная черная штуковина в форме штопора и исчезла, а затем по коридору прокатился мощный порыв ветра. За дверью раздался сильный грохот, вопль и стон, затихающий далеко внизу. Был также дух с юмором, Железный рыцарь. Мы называли его ‘дядя’. Он был способен на хитрости. Мы не обращали на него внимания. Когда толстая кухарка садилась за стол, он отодвигал ее стул, и она падала с ужасным грохотом. Если кто-нибудь из горничных опрокидывал поднос с чайными принадлежностями, или падал вниз с чайником, или опрокидывали большую урну, они обычно говорили: “О! Это снова дядя!”

Я сказал ему (мистеру Анклбоуну), что я рад, что в таком ужасном месте есть нотка комедии, поскольку я в любой день предпочитаю комиков призракам. Из его рассказа я узнал одну вещь: если он был главным дворецким в замке Лосдри, то главным призраком был сэр Гай Равелсток, чей портрет все еще висел в старой картинной галерее. Замок датировался норманнскими временами, но около 1457 года он попал в руки сэра Гая Равелстока, который получил образование в Университете Сент-Эндрюса. Он и два его друга, Джеффри Де Бомануар и Роже Ле Курвиль, устраивали шумные гулянья и карнавалы в старых залах Лосдри и наводили ужас на всю округу. Сэр Гай был распутным парнем, игроком и всем прочим плохим. Соседи утверждали, что он продался дьяволу. Он проливал кровь, как будто это была вода, и он и его белый конь “Ного” были хорошо известны по всему Файфу и Лотиану. Его считали вольноотпущенником, волшебником и чернокнижником, разбойником с большой дороги, пиратом и вообще отчаянным человеком. Он убил много людей в смертельной схватке и был признан неуязвимым.

– Должно быть, он был кем-то вроде Майкла Скотта из Балвери, – заметил я.

– Он, должно быть, был священным ужасом, – сказал дворецкий. – Я часто видел его, точь-в-точь как его портрет в картинной галерее. Я видел его в его старомодной одежде с мечом, висящим на боку, иногда на его белом коне, а иногда пешком.

Перед его появлением всегда раздавались ужасные удары, визги и грохот, и все наши собаки проявляли величайший ужас. Я спала на старой кровати с балдахином, и он обычно отодвигал занавеску и постоянно смотрел на меня. Его почти всегда сопровождал призрак негра, несущего его голову подмышкой. Сэр Гай был великим путешественником по чужим землям и, как мне говорили, привозил с собой всевозможных любопытных животных и насекомых. Возможно, та огромная жаба, которую я видел, была одним из этих существ. Я слышал, что жабы живут целую вечность.

Я сказал, что, по-моему, это совершенно верно.

– Однажды я нашел странное место, – сказал Анклбоун. – Я поднимался по башенной лестнице и обнаружил, что некоторые ступени отодвинуты назад. Я позвал мистера Снэггерса и Даркгуда, садовника, и мы вытащили их оттуда. Мы позвали мастера, а потом обнаружили узкие ступеньки, ведущие вниз к запертой двери. Мы взломали дверь и попали в каменную камеру. Повсюду были разбросаны черепа и кости. Большинство из них принадлежали животным, но на полу лежало ужасное существо, что-то вроде мумифицированной летучей мыши-вампира, с огромными зубами и огромными распростертыми крыльями, похожими на толстый пергамент, и четырьмя ногами. Возможно, это был обычный вампир. Они усыпляли людей своими огромными крыльями, а затем высасывали их кровь досуха. Мы очистили комнату и закопали все вещи в лесу.

– Теперь, – сказал Анклбоун, – я расскажу вам о конце сэра Гая Равелстока. Он привез с собой из тех чужих краев слугу-негра, и они назвали его ‘Апостолом’. Ну, однажды вечером, – продолжил Анклбоун, – он и его приятели ужинали, и было много вина, и Апостол их как-то обидел, и сэр Гай ударил его ножом. Затем они сковали его руки и ноги цепями, отвели его в темницу, набили ему рот, нос и уши глиной и оставили его. Этот призрак негра, которого я всегда видел с сэром Гаем – убитый негр.

Примерно два года спустя сэр Гай и его друзья выпивали в одной комнате, когда раздался сильный стук в дверь замка. Сэр Гай выхватил меч, распахнул дверь и нырнул в темноту. Прошло несколько мгновений, затем его друзья выбежали, услышав дикие неземные крики, но сэра Гая нигде не было видно, он полностью исчез, и больше о нем никогда не слышали и не видели в жизни. Мы нашли его останки три года назад, но я расскажу вам об этом прямо. Однажды мы с Снэггерсом отправились в Сент-Эндрюс за покупками. Мы были как раз в конце Южной улицы, когда мимо нас на полном скаку промчался всадник.

– Боже мой, – сказал Снэггерс, – это сэр Гай, чтоб мне провалиться.

Он с грохотом врезался в большие железные ворота собора. Когда мы подъехали, большие ворота были заперты, и сэр Гай, прислонившись к западному фронтону, хмуро смотрел на нас, но белый конь исчез, и он растаял, пока мы смотрели. Я снова видел его с негром в "Магус Мьюир" и одного однажды темной ночью на Норт-стрит.