Доверьтесь Ченам

Старшая тетя поворачивается ко мне, и я неосознанно выпрямляюсь.

Наверное, она чувствует, как я нервничаю из-за завтрашнего дня, потому что ободряюще улыбается и переходит на английский.

– Мэдди, все в порядке с камерой, да? Ты готова к важному дню?

Я киваю. Вчера я проверила и перепроверила свою камеру, свою запасную камеру и все пять объективов. Все они были отправлены на техническое обслуживание и надлежащую чистку несколько недель назад, в рамках подготовки к этой свадьбе. Ненавижу, что задача задокументировать тяжелую работу моей семьи – огромные торты старшей тети, сложные прически и безупречный макияж второй тети, великолепные цветочные композиции ма и динамичные выступления четвертой тети – лежит на моих плечах. На каждой свадьбе я стараюсь запечатлеть все, и каждую свадьбу что-то упускаю. В прошлый раз я забыла сделать фотографии четвертой тети с ее «рабочей стороны», той, которая «заставляет ее снова выглядеть на двадцать», а до этого я не смогла запечатлеть сервировку семнадцатого стола, который, очевидно, значительно отличался от других.

– Мой инструмент в идеальном состоянии, – уверяю я их. – И я запомнила список фотографий, которые нужно сделать для нашей страницы в социальных сетях.

– Ты хорошая, послушная девушка, Мэдди, – говорит старшая тетя, и я заставляю себя улыбнуться.

Да, почтение к родителям – основа азиатского воспитания. С тех пор, как я себя помню, меня учили ставить старших – то есть маму и тетушек – превыше всего. Именно поэтому я единственная в семье из всех семи детей моего поколения участвую в семейном бизнесе, хотя и отчаянно хочу уйти. Ради них я притворяюсь, что мне все это нравится: суета, грандиозные масштабы мероприятий и все такое. Но это медленно разрушает то, что я люблю в фотографии. Вот уже несколько месяцев я размышляю о том, чтобы уйти из свадебного бизнеса и вернуть себе возможность не торопиться, играть с разными объективами, освещением и ракурсами вместо того, чтобы спешить делать снимок за снимком одного и того же материала. Только вот мне никогда не хватит смелости рассказать об этом своей семье.

– Да, ты хорошая, послушная девушка, – щебечет мама на индонезийском. Ма и тети одинаково хорошо владеют китайским и индонезийским и легко переходят с одного языка на другой. Она широко улыбнулась. Ох-ох, почему она улыбается? – Вот почему у нас сюрприз для тебя.

Теперь все мои тети улыбаются, глядя на меня. Я вся съеживаюсь, а сиу май во рту превращается в камень.

– Что происходит? – спрашиваю я еще тише, чем обычно.

– Я нашла для тебя идеального мужа! – восклицает ма.

И одновременно с ней все мои тети выкрикивают:

– Сюрприз!

Я моргаю.

– Прости, ты нашла что?

– Идеального мужа! – радостно кричит мама.

Я оглядываюсь через плечо, почти ожидая, что сейчас какой-нибудь парень, которого ма, вероятно, подкараулила в «Ранч 99»[12], подойдет ко мне сзади.

– Ох, его здесь нет, глупая девочка, – говорит ма.

– Он в багажнике твоей машины со связанными руками?

– Не шути так, Мэдди, – цикает старшая тетушка. – Твоя мама делает все это, чтобы у тебя была хорошая жизнь.

Киваю в раскаянии. Я уже взрослая, и все же достаточно одного-единственного замечания от старшей тети, чтобы я снова почувствовала себя трехлетней.

– Прости, ма. Но я не…

– Не надо отговорок, – говорит ма. – Почему так сложно заставить тебя пойти на свидание? Я пыталась свести тебя с сыном дяди Аваи, но нет, ты не позволила. Пыталась свести тебя с моим поставщиком лилий, А Гуан – А Гуан очень красивый, знаешь ли, – но ты и от этого отказалась. Ты даже не захотела с ним встретиться.

– Мэдди, вероятно, осторожничает, потому что в прошлый раз, когда ты пыталась свести ее с сыном Ван Чжисяна, он оказался… ну, ты знаешь, – говорит четвертая тетя.

Ма раздраженно машет рукой.

– Почему ты все время вспоминаешь о сыне Чжисяна? Да, он оказался каким-то маньяком. Откуда я могла знать?

– Клептоманом, – бормочу я.

К тому времени, как закончилось наше свидание, он украл мою косметичку из сумочки и каким-то образом одну из моих туфель. Парень, конечно, засранец, но нужно отдать ему должное. Или позволить это должное украсть.

– В любом случае, сайянгку[13], – обращается ко мне ма, используя индонезийское выражение ласкового обращения, которое она хранит для по-настоящему особых случаев, таких как, например, день, когда я выпустилась из Калифорнийского университета. – Этот парень так хорош. Говорю тебе, никто не может быть лучше него. Он такой красивый, такой добрый и такой умный! И-и-и…

О боже, вот он. Последний гвоздь в крышке моего гроба. Что будет на этот раз? С моим-то везением он наверняка окажется троюродным кузеном или кем-то в этом роде.

– Он владелец отеля! – выкрикивает четвертая тетя.

Ма смотрит на нее:

– Я как раз собиралась это сказать. Ты украла у меня момент!

– Ты слишком долго тянула, – возражает четвертая тетя.

Они все оборачиваются ко мне и в ожидании улыбаются.

– Эм… – Я кладу свои палочки. – То есть, я должна радоваться этому? Звучит как огромная ответственность. Стоит ли вам напомнить, насколько я плоха на свиданиях? И какую часть вашего плана вы считаете хорошей идеей?

– Ах, – говорит ма, самодовольно улыбаясь, – я знаю, что ты не так уж хороша на свиданиях…

– Это потому что ты очень хорошая девушка, – преданно произносит старшая тетя, на что вторая тетя кивает.

– Да, ты не шлюха, вот почему так плоха на свиданиях.

– Тетя! Можем мы не осуждать женщин, пожалуйста?

Она пожимает плечами, ничуть не раскаиваясь.

– В любом случае, – продолжает ма, – это неважно. Ничего страшного, что тебе не удаются свидания, потому что этот мальчик, о, он так влюблен в тебя, Мэдди. Он знает все твои недостатки, какая ты неловкая в общении и все такое. Но он говорит, что от этого ты ему нравишься еще больше!

– Стоп, стоп. Подожди. Хорошо. – Я поднимаю руки и делаю глубокий вдох. – Слишком много всего. Можем мы, пожалуйста, переключиться обратно на английский? Потому что я почти уверена, что неправильно все понимаю. Во-первых, он знает все мои недостатки? Какого хрена, ма? Откуда он знает все это обо мне?

– Она познакомилась с ним в интернете! – торжественно выкрикивает четвертая тетя. По всей видимости, все это время ее просто разрывала необходимость хранить тайну, потому что ее лицо сияет от возбуждения. – Твоя мама зашла в интернет, на сайт знакомств, и общалась с ним несколько недель!

– Что?!

О боже, значит, я все правильно поняла. Она действительно взяла и нашла мне случайного парня для свидания.

– Ма, это правда?

– Да, очень хорошая идея, да? Таким образом, вы узнали друг друга до свидания, которое состоится сегодня вечером.

– Сегодня вечером? – пищу я. – Но я не знаю его! Я ничего не знаю о нем, кроме того, что он общается с моей мамой уже несколько недель. Да это просто ужас какой-то, ма.

– Поэтому я и говорю тебе сейчас, – говорит ма совершенно невозмутимым тоном. Тем временем мои щеки так горят, что кожа практически плавится. – О, он такой хороший мальчик, так уважительно относится к старшим.

– Откуда ты знаешь?

Когда люди за соседним столом начинают оборачиваться, до меня доходит, как громко я говорю. А привлечь своим голосом внимание в димсам-ресторане в обеденное время почти невозможно, что только показывает, как чертовски я зла.

– Он купил своим родителям дом! Особняк в Сан-Марино, очень хорошее место.

Три мои тети торжественно кивают. Сан-Марино – это практически Священный Грааль моей семьи: достаточно близко к долине Сан-Габриэль, чтобы поздним вечером выпить бабл-ти, и достаточно далеко, чтобы жить не среди толпы иммигрантов. Ма и ее сестры положили глаз на Сан-Марино с тех пор, как иммигрировали сюда.

– И он любит готовить, – говорит ма, устремив на меня взгляд. – Что очень хорошо, потому что, сколько бы раз я тебя ни учила, все без толку. Как ты можешь стать хорошей женой, если даже не умеешь варить рис?

– Не отвлекайся от темы, – встревает четвертая тетя.

В кои-то веки ма ее слушает.

– У него две собаки. Ты всегда хотела собаку. Теперь у тебя их будет две! Они такие ухоженные. Смотри!

Она размахивает перед моим лицом фотографией двух золотистых ретриверов, которые выглядят настолько идеальными и ухоженными, что запросто могут быть моделями для журнала о домашних животных.

– Я сказала ему, что работаю свадебным фотографом, а он сказал: «Вау, это так впечатляюще!» А я говорю…

– Подожди. – Мне нужна секунда, чтобы до меня дошел смысл ее слов. – Ты только что… Ма, ты… зашла на сайт знакомств под моим именем?

Я сижу перед ними с открытым ртом, не дыша, не моргая и не шевелясь.

– Конечно, она это сделала! – произносит вторая тетя. – Как еще она могла познакомиться с мальчиком? Скажи она ему свой настоящий возраст, пятьдесят шесть лет…

– Пятьдесят три, – поправляет ма, на что четвертая тетя фыркает.

– Если бы она указала свой настоящий возраст, тогда на сайте ей предлагали бы мужчин ее возраста, – объясняет вторая тетя, кивая и ободряюще улыбаясь мне. – Понимаешь? Вот почему она должна была притвориться, что она – это ты.

Я не могу это представить. Во что превращается моя жизнь? Пока мой разум силится справиться со свалившейся на меня информацией, ма делится со мной новыми глубокими, душевными сообщениями, которые прислал мне Джейк, владелец отеля. Он видел мои фотографии и, видимо, считает меня «захватывающей дух».

– У тебя есть хотя бы его фотографии?

– Я спросила его, но мне кажется, что он немного стесняется, – говорит ма.

– Ты ведь понимаешь, что это значит? Он полнейший тролль, – замечает четвертая тетя.

Ма отмахивается от нее.

– Я думаю, это потому, что он очень красивый и не хотел показывать фото, чтобы убедиться, что ты влюбилась в него, а не в его лицо.

– Кроме того, он тайванец, поэтому его китайский очень хорош, – говорит вторая тетя. – Может быть, с ним твои навыки улучшатся. Всякий раз, когда ты говоришь на китайском, у меня поднимается давление.

– Извини, – бормочу я. Меня так потрясло все, что они мне рассказали, что я даже не знаю, как реагировать. – Мне нужно… Могу я посмотреть эти сообщения в чате?

– Ой, на это нет времени, – говорит ма. – Ты доверяешь мне, ладно? Это очень хороший мальчик. Очень хороший. Если ты не пойдешь, то все упустишь.

И, к моему ужасу, несмотря на всю абсурдность происходящего, часть меня сдается, и это явно означает, что я потеряла свой проклятый разум.

Но последний раз я ходила на свидание…

Прошлым летом? Прошлой осенью? Боже мой. Неужели прошло столько времени? И даже не спрашивайте, как давно у меня был секс. Как любит напоминать мне моя лучшая подруга Селена: «Девочка, тебе нужно найти кого-то, пока эта штука не закрыла магазин навсегда». Я посмотрела на свои колени, на эту «штуку». Почему Селена не могла просто сказать «вагина»? Ты же не собираешься закрывать магазин навсегда?

Ладно, я только что начала разговаривать со своей вагиной. Может, мама права. Мне отчаянно нужно пойти на свидание. И что с того, что оно было организовано самым странным, самым неловким образом?

– Ты должна пойти, – говорит мама, не подозревая, что я уже молча уговорила себя – и свою вагину – согласиться.

– Нельзя отменять, – уговаривает старшая тетя. – Если ты отменишь свидание в последнюю минуту, это будет очень некрасиво, знаешь ли.

– Так некрасиво, – вторит вторая тетя. – Но мы знаем, что ты этого не сделаешь. Ты хорошая девушка.

– Ты поставишь под угрозу свадебные выходные, – добавляет четвертая тетя. – Ты должна пойти, быть собой – прекрасной и милой. Уверена, он обязательно влюбится.

Я смотрю на маму и тетушек. Они смотрят на меня в ответ, улыбаясь и кивая, словно кошки, которые загнали мышь в угол.

– Хорошо, – вздыхаю я. – Расскажи мне все, что я должна знать о моем сегодняшнем свидании.

2

Второй курс, семь лет назад

– Ты ни за что НЕ положишь в свое тесто нарезанный хот-дог и кимчи, – говорю я, сморщив нос.

– Ах да, в свое ты можешь положить эту штуку с пандой, а я в свое не могу положить хот-дог и кимчи? – спрашивает Нейтан, помешивая странное тесто для кекса в кружке.

– Пандан – это общепризнанный вкус кекса, ты, пещерный человек. Что это за кекс в кружке из хот-дога и кимчи?

– Самый лучший кекс, – с легкостью отвечает Нейтан. – Ты же знаешь, что мой получится намного вкуснее твоего, и ты в итоге просто съешь все до последнего кусочка.

– Это. Невозможно.

Десять минут спустя я издаю разочарованный крик, когда моя ложка ударяется о дно его кружки.

– И это все?

Нейтан смеется.

– Я же говорил тебе. Хотя должен признать, что панда вкусная.

– Это пан-ДАН. Мы не едим животных. Это растение.

– О! А я все это время думал, что мы едим что-то вроде выделений из желез панд или что-то в этом роде.

Теперь настала моя очередь смеяться. Серьезно, этот парень неподражаем.

– Ты такой тупица. Боже мой, не могу поверить… Какие железы?

– Очевидно, анальные.

– Мерзость.

Он улыбается той самой улыбкой, от которой его глаза почти полностью закрываются и от которой меня тошнит. Просто для ясности: тошнит, потому что она до невозможности милая и вызывает странный трепет в животе, а не потому, что противна. Когда я рассказала Селене о его тошнотворной ухмылке, она сказала мне: «Ну, у тебя либо проблемы с желудком, либо ты влюблена. В любом случае, держись от меня подальше. Мне сейчас нельзя заболеть».

Влюблена. Я наблюдаю, как Нейтан встает и направляется к холодильнику, чтобы приготовить для меня еще один кекс в кружке с хот-догом и кимчи, и понимаю, конечно, понимаю, что я глупо, раздражающе – потому что, когда он не рядом, проверяю свой телефон каждые полминуты – влюблена в него. Мы с Нейтаном познакомились на неделе первокурсников и быстро стали друзьями. Кажется, иначе и быть не могло. У нас даже фамилии одинаковые: Чен. Каковы шансы для такого совпадения? Ладно, на самом деле это самая распространенная фамилия в Гонконге, откуда родом его отец, и одна из самых популярных фамилий в Китае, откуда родом мой дедушка, но все равно это похоже на судьбу. Мы тусуемся почти каждый день и постоянно придумываем что-то новое. Например, нашли лучшие места в библиотеке для сна или лучший сэндвич-мороженое в «Дидди Риз» (печенье с макадамией и белым шоколадом и пекановое мороженое), а сегодня Нейтан пришел в общую комнату моего общежития, чтобы испечь пирожные. Это похоже на мою дружбу с Селеной, кроме влечения с трепетом в животе с моей стороны. А что касается его…

Ну, я не знаю. Иногда мне кажется, что я его тоже привлекаю.

Иногда я ловлю его нежный взгляд, и внутри у меня появляются бабочки (спасибо, живот). Но потом он кладет локоть мне на голову, пока мы стоим у перехода и ждем светофор, и я почти убеждаю себя, что он видит во мне лишь друга. И меня это совершенно устраивает. Я за платоническую дружбу, да. Полностью за. Пол-но-стью.

Нейтан кладет руку мне на плечо, и я чуть не вскакиваю со стула.

– Воу, ты в порядке?

– Пф, конечно. Почему это должно быть не так? – фыркаю я. Меня ведь не прервали посреди фантазий о Нейтане и его прессе, который, клянусь, виден, даже через университетскую толстовку.

– Ты слышала, что я сказал?

– Что?

– О вечеринке в Фи Каппа?

Мое лицо искажается гримасой.

– Вечеринка братства? А что с ней?

– Хм, ты хочешь пойти? Мой друг – член братства, и он говорит, что у них классные вечеринки. Не знаю, может быть весело.

– Ты понимаешь, что вечеринка братства – это место, где случаются все плохие вещи? Алкогольное отравление, изнасилование на свидании, дедовщина…

– Ладно, ладно, – смеется Нейтан. – Я понял, тебе не обязательно идти.

Ну почему я такая зануда? Я хочу пойти. Просто… не знаю. Наверное, я смертельно боюсь, что Нейтан узнает о моей симпатии, и это будет ужасно неловко.

К счастью, запищала микроволновка, и Нейтан занялся вытаскиванием кекса из кружки. Он так свободно передвигается по кухне, всегда с такой плавной грацией, что напоминает мне большую кошку. Например, льва или рысь. Он насыпает зелень в кружку с кексом и подносит ее мне. Я благодарю его, хотя аппетит у меня и пропал.

– В любом случае, мне пора. Я пообещал Мэтту, что пойду с ним в спортзал.

– Спасибо за кекс, – говорю я самым непринужденным в мире голосом. – Хорошей тренировки, – выкрикиваю в последний момент и тут же жалею, потому что прозвучало это недовольно.

Он снова окидывает меня тем самым взглядом, ухмыляется и уходит. Я возвращаюсь в свою комнату. Селена едва поднимает глаза от своего учебника по математике, когда я драматично падаю на кровать.

– Синие шары? – спрашивает она, делая заметки в своем блокноте.

– Самые синие шары, – стону я в подушку.

– Почти уверена, что книга называется «Самый синий глаз»[14].

Я поворачиваю голову и свирепо смотрю на нее.

– Ты не очень-то чуткая.

– Он пригласил тебя на вечеринку Фи Каппа?

– Откуда ты знаешь?

Селена закатывает глаза:

– Потому что у меня есть социальная жизнь? И Нейтан вскользь спросил, пойдешь ли ты.

Я застонала.

– На вечеринках я полный отстой. Если бы он хоть раз увидел меня на одной из них, то понял бы, что я самый неинтересный человек в мире.

– Поэтому ты не сходила здесь ни на одну? – Селена таращится на меня. – Подруга, у тебя проблемы. Ладно. Решено. На этот раз ты идешь.

– Нет.

– Да.

– Нет, ты не можешь меня заставить, я не пойду. Не пойду!

В пятницу вечером мы с Селеной стоим возле дома Фи Каппа, который буквально трясется от музыки. Я имею в виду, что буквально вижу, как дребезжат окна от каждого сильного удара басов.

– Это была плохая идея, – стону я. Единственные вечеринки, которые мне нравятся, это посиделки с настольными играми.

– Сосредоточься, – говорит Селена, взяв меня за плечи. – Ты выглядишь чертовски сексуально, и мы пойдем туда, ты найдешь Нейтана, а я найду какую-нибудь горячую девушку или парня, в зависимости от того, кто приглянется первым, и нам обеим повезет сегодня.

– Повезет? – пищу я.

– Ну, понимаешь, сорвем куш?

Я смотрю на нее недоверчивым взглядом.

– Завалим. Переспим?.. Да боже, трахнемся! Так понятнее?

Мой голос взлетает на несколько октав выше:

– Я не собиралась… Я не готова…

Селена смеется.

– О боже, твое лицо. Я просто шучу. Никакого траха… сегодня вечером, хорошо? Вы с Нейтаном слишком очаровательны, чтобы предаться пьяному сексу на одну ночь. Мы просто найдем его, он увидит тебя в этом наряде, и все. Он УМЕР.

– Надеюсь, не буквально, – бормочу я себе под нос на всякий случай, если проклятие где-то рядом.

Делаю глубокий вдох и следую за Селеной, которая уже уверенно входит в оживленный дом братства.

Внутри оказалось еще хуже, чем я думала. Музыка настолько громкая, что у меня зубы стучат в такт. Селена ныряет в толпу, пробираясь между разгоряченными танцующими телами, увлекая меня за собой. Я понятия не имею, куда мы направляемся и откуда она вообще знает, куда идти.

Кто-то проливает ледяной напиток на узкие джинсы, которые Селена одолжила мне на вечер, и я визжу, отпуская руку Селены, но любой звук немедленно тонет в общем шуме. Тела наваливаются и смыкаются, отрезая от меня Селену. Я выкрикиваю ее имя, но не слышу даже свой собственный голос.

И теперь я одна. Делаю глубокий вдох, но это становится ошибкой. В братских домах, наверное, и в лучшие времена пахнет не очень хорошо, а через час шумной вечеринки воздух становится радиоактивным. Я вздыхаю, беру себя в руки и снова погружаюсь в толпу, зовя Селену. Какой-то пьяный парень, споткнувшись, врезается в меня, отчего я спотыкаюсь тоже. Меня сейчас затопчут. Это не лучший способ умереть…

– Эй, эй, – говорит кто-то, поднимая меня с липкого пола.

– Нейтан, – выдыхаю я.

– Мэдди? – моргает он. А затем смотрит, будто видит меня в первый раз, и его глаза расширяются. – Вау.

Я закусываю губу. Селена гордилась бы его реакцией, но я чувствую себя глупо, как будто на мне чужая одежда. Хотя так оно и есть. Селена втиснула меня в джинсы, настолько узкие, что, я уверена, их придется срезать с моих ног, и в мерцающую майку, которая не предполагает бюстгальтер под нее. Селена говорит, что это нормально, так как бюстгальтеры предназначены только для женщин с грудью. Сурово, но честно.

– О, привет, – говорю я, как будто совершенно не ожидала увидеть его, как будто не специально пришла сюда полуголой, чтобы удивить его и чтобы он полюбил меня в ответ.

– Что? – кричит он.

– Я сказала «привет»! – кричу я в ответ.

– И тебе привет! – снова кричит он. По крайней мере, я думаю, что именно это он и выкрикнул.

– Что? – пытаюсь я расслышать.

Мы оба качаем головами и смеемся, и вся неловкость, которая возникла между нами, тает, как маленький кусочек маршмеллоу. Он берет мою руку и сжимает ее, прежде чем повести меня через комнату. Мое сердце болезненно сжимается, что сейчас он заметит, какие у меня потные ладони, и отпустит, и я потеряю его в толпе так же, как потеряла Селену… Но Нейтан крепко держит мои пальцы и медленно пробирается сквозь толпу, оборачиваясь через каждые несколько шагов, чтобы убедиться, что я в порядке.

Неожиданно мы оказываемся на заднем дворе, холодный ночной ветер жалит мое лицо и голую спину, отчего по телу бегут мурашки. Нейтан закрывает за нами стеклянную дверь, и, слава богу, грохот музыки становится тише.

– Ты справилась, – произносит Нейтан, обнимая меня одной рукой.

– Где Селена?

– Где-то внутри.

Я достаю свой телефон и отправляю ей сообщение, что нахожусь на заднем дворе, а Нейтан в это время здоровается с теми, кто тоже решил выйти на улицу. Их всего несколько человек, и у всех в руках красные пластиковые стаканчики или бутылки с пивом. Хорошо, я смогу это сделать. Здесь намного спокойнее. Засовываю руки в карманы, или, во всяком случае, пытаюсь. Оказывается, эти дурацкие джинсы слишком тесные, чтобы пролез хотя бы мизинец. Нейтан знакомит меня со своими друзьями, имена которых я сразу же забываю, но, когда называю им свое, некоторые из них тут же оживляются и смотрят на Нейтана, который в ответ лишь прищуривается. Мое сердце почти выпрыгивает из груди. Значит ли это, что он рассказал обо мне друзьям? ЗНАЧИТ ЛИ ЭТО, ЧТО ОН ЛЮБИТ МЕНЯ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРОСТО ДРУГА?

Так, подружка-сталкер[15], притормози. Это ничего не значит. Девушка передает мне бутылку пива и протягивает вместе с ней открывалку.

– Просто повесь ее потом на этот крючок. – Она указывает на крюк, прибитый к дереву в центре двора.

Я делаю, как она мне сказала, и, когда отворачиваюсь от дерева, натыкаюсь прямо на грудь Нейтана.

– Уф.

– Ты в порядке? Извини, я думал, ты знаешь, что я прямо за тобой.

Я потираю нос.

– Боже, ты носишь щит под рубашкой?

Он театрально напрягает свои бицепсы.

– Что я могу сказать? Я просто очень крепкий.

– Скорее костлявый.

Но он не такой. Отнюдь. Я отрываю свой возбужденный взгляд от его груди. Что такого в грудных мышцах парней, что они меня так привлекают? Словно я мужик, который постоянно глазеет на сиськи, только наоборот. Фанатка мужских торсов. Затем мой взгляд падает на руки Нейтана, и я думаю: «М-м-м, у него красивые руки». Может, я фанатка мужских рук. А может, я просто фанатка самого Нейтана?

Я прислоняюсь спиной к стволу дерева, пытаясь выглядеть непринужденно, но это оказывается большой ошибкой. Совет: не прислоняйтесь к стволу дерева, когда носите топ с открытой спиной.

– Черт, – шиплю я, потирая спину. – На этом дурацком дереве что, бритвенные лезвия?

– Эм, думаю, древесная кора. Дай-ка я посмотрю твою спину

Не успеваю я опомниться, как пальцы Нейтана уже касаются моей голой кожи. Его теплая сильная рука – на моей озябшей спине. Мои мышцы словно растаяли и превратились в воду. Я сглатываю, мысленно приказывая себе дышать.

– Всего лишь царапина. Жить будешь, – выносит он вердикт, но так и не убирает руку от моей спины. Вместо этого его пальцы скользят по ней, вызывая покалывание во всем моем теле. – Тебе холодно?

Я едва могу говорить, когда он снимает куртку и накидывает ее мне на плечи.

Вот оно. Вот когда я скажу ему, что мне снились эротические сны о нем. Нет, что я сильно влюблена в него и думаю, что он само совершенство, насколько это возможно для человека. Его куртка настолько велика мне, что я тону в ней.

– Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, какая ты смехотворно крошечная?

– Между прочим, я метр пятьдесят восемь.

– В хороший день и на каблуках, – бормочет Нейтан, одарив меня своей улыбкой с ямочками. Он застегивает на мне куртку и слегка одергивает ее, как будто не хочет меня отпускать. – Привет, – произносит он мягким бархатистым голосом.