Да – тогда и сейчас

Поздно ночью, когда родители и сестры уснули, а боль во рту немного притупилась, Кейт заметила, что на стене ее комнаты, напротив окна, пляшет луч света. Он мигнул и погас, но тут же загорелся снова. И снова погас. Когда он вспыхнул снова, Кейт встала с кровати и подошла к окну. Вокруг царила непроглядная темень, а в окне на втором этаже соседнего дома стоял Питер. Он направил на себя луч фонарика, осветив бумажный самолетик, который держал в руке, потом поднял раму и выпустил самолетик в темноту. Питер пытался подсветить его полет, но луч фонарика все никак не мог встретиться с белыми бумажными крыльями, и они описывали в ночной темноте дикие, затейливые танцевальные па. Самолетик приземлился на лужайке около дома Глисонов. Питер навел на него фонарик, потом направил луч света на Кейт, давая понять, что послание предназначено ей. Она кивнула и помахала в ответ.

Глава пятая

И в школьном автобусе, и на уроках – весь четверг Кейт только и думала что о встрече с Питером, перекатывала эту мысль в уме, как теплый камешек в ладонях. Перед завтраком она успела выскользнуть во двор и подобрать самолетик, приземлившийся под кустом остролиста. Бумага намокла от ночной росы, но Питер предусмотрительно написал свое послание карандашом, чтобы буквы не расплылись.

– Ты что, на улицу выходила? – удивилась мама, когда Кейт вернулась в дом с мокрыми травинками, налипшими на босые ноги.

– Мне показалось, я забыла там книгу.

Мама, еще не успевшая выпить кофе и до конца проснуться, только пожала плечами.

«Сегодня в полночь, – гласила записка. – Нам нужно поговорить. Скорее всего, я не приду завтра в школу. Надеюсь, твои зубы целы. Встретимся у изгороди».

За завтраком Сара и Натали принялись расспрашивать сестру о том, что случилось накануне. Они поздно вернулись с соревнований по легкой атлетике и сразу пошли делать уроки. Сестры догадались, что что-то стряслось, когда Кейт отказалась выходить к ужину, а мать выгнала их из кухни, чтобы поговорить с отцом наедине.

– Это был вообще дурдом, – начала Кейт шепотом.

– Правда? – оживилась Натали, схватив яблоко из вазы.

– Я упала с валуна и прикусила язык. Кровищи было море. Тут прибежала миссис Стенхоуп, злая как черт, и говорит: «Думаешь, ты самая умная?» Потом подошла мама и как мне врежет…

На этом месте у Кейт кончились слова. Она не знала, как внятно объяснить сестрам, что произошло.

– Это из-за Питера? – спросила Натали. – Вы с ним глупостями какими-нибудь занимались?

– Нет! – выкрикнула Кейт и почувствовала, как под ложечкой собирается сгусток света.

Она училась в Святом Варфоломее, а Нэт и Сара уже перешли в «Гиллам-Хай», а значит, ничего особо захватывающего младшая сестренка им в принципе сообщить не могла. Все самое интересное происходило в старшей школе.

Сара наклонилась к Кейт поверх тарелки:

– Нэт встречается с Дэмиеном Ридом.

– Сара! – возмутилась Натали.

– Она никому не скажет! – пообещала за сестру Сара.

– А-а, – сказала Кейт, чувствуя, что ее собственная история окончательно померкла. Она понятия не имела, кто такой Дэмиен Рид.

Сара продолжала:

– Она сказала, что, если забеременеет, возьмет напрокат машину, уедет в Техас, сделает аборт, а родителям скажет, что была на соревнованиях.

– Сара! – На этот раз Натали разозлилась не на шутку. – Я тебя убью!

– Почему в Техас? – спросила Кейт.

Нэт вздохнула:

– Не обязательно в Техас. Главное – подальше.

– Что, прямо одна поедешь? – Если они надеялись ее смутить, то фиг им.

– Сару возьму, – серьезно ответила Натали и выразительно посмотрела на среднюю сестру. – И тебя, если захочешь. Только не сейчас, а через пару лет. А вообще я надеюсь, что это не понадобится.

Кейт задумалась.

– А если вам, девчонки, понадобится отмазка, вы всегда сможете сказать, что навещали меня в колледже, – подытожила Нэт. Осенью ей предстояло перебраться в Сиракузы.

Мама вошла в кухню и принялась вытаскивать из холодильника и хлебницы все, что требовалось, чтобы сделать девочкам с собой бутерброды.

– Все секретничаете. – Она отложила для каждой из дочерей по три куска хлеба, по сливе и по бутылке лимонада, потом открыла банку тунца. – Смотрите, на автобус не опоздайте. У меня нет ни малейшего желания кого-то подвозить.

Миссис О’Коннор дважды вызывала Питера Стенхоупа во время переклички. Физкультурник мистер Скьявоне объявил, что сегодня очередь Стенхоупа быть капитаном, и оглядел класс, прежде чем выбрать другого мальчика. Всякий раз, когда кто-то произносил имя Питера, Кейт замирала от ужаса и радостного волнения, как будто он был рядом, и тайком трогала разбитые губы, где вчера трогал он.

– А где Питер? – спросил кто-то по дороге домой.

– Заболел, наверное, – ответила Кейт, пряча улыбку.

Выйдя из автобуса, она старалась не смотреть слишком долго на окна соседнего дома, опасаясь, что ее могут заметить. Машина миссис Стенхоуп стояла во дворе. Парадная дверь была закрыта. Когда автобус отъехал от остановки, Лина Глисон – она как раз поднималась на крыльцо со стопкой писем – помахала водителю.

– Питера сегодня не было? – спросила мама, когда они вошли в дом.

– Не-а, – пожала плечами Кейт.

– Ну-ну.

Потом она делала уроки, ужинала, мыла посуду – все, что велели, и вела себя тихо как мышка.

– Как ты себя чувствуешь? Покажи-ка язык, – сказала мама, когда Кейт заявила, что идет к себе почитать перед сном.

Кейт широко раскрыла рот и высунула язык так сильно, как только могла.

– Ну, вроде ничего. – Лина убрала дочери волосы с лица и прижалась лбом к ее лбу, как делала, когда Кейт была маленькой. – Расстроилась из-за своего друга?

– В смысле?

– Боюсь, ему больше не разрешат с тобой играть, Кейти.

– Мы не играем, мама. Господи, мне же почти четырнадцать.

– Как бы то ни было, я уверена, что тебя к нему больше не подпустят. И ты держись от них подальше, ладно? Питер хороший мальчик, но от его семьи одни беды.

Ночью Кейт лежала на застеленной кровати и считала минуты. Натали и Сара жили в одной комнате с тех пор, как у них родилась беспокойная младшая сестренка. А что, если это было предопределено свыше, что отдельная комната досталась ей для того, чтобы они с Питером могли встретиться в эту ночь? – вдруг подумала Кейт.

Отец работал в вечернюю смену, значит, домой он придет не раньше часа ночи. В десять, когда сестры отправились наверх, Кейт уже была как на иголках. Ровно в одиннадцать закадровый смех из вечернего шоу, которое смотрела мама, оборвался и в доме воцарилась тишина. Кейт представила, что всего в пятидесяти футах от нее Питер делает то же самое: лежит и ждет. Если бы стены их домов расступились, они могли бы шагнуть навстречу друг другу. Скоро ее детство окончится, и хорошо – больше никто не сможет указывать ей, что можно, а чего нельзя, и Питеру тоже никто указывать не будет. Когда-нибудь они с Питером, сидя в ресторане и сделав заказ, будут вспоминать этот самый день как ни в чем не бывало. Раньше взрослая жизнь представлялась ей невероятно далекой, но теперь, когда часы наконец-то показали без двух двенадцать и Кейт надела кардиган поверх пижамы, будущее, казалось, было совсем рядом. И Кейт была готова к нему. Готовность переполняла ее, когда она на цыпочках спускалась по лестнице и бесшумно поворачивала ручку задней двери. Оказавшись на улице, Кейт со всех ног бросилась к соседнему дому, где ждал Питер.

– Идем, – прошептал он, схватив ее за руку.

Не разнимая рук, они побежали на север по Джефферсон-стрит – кардиган Кейт развевался на ветру, у Питера развязались шнурки – и свернули на Мэдисон-стрит, к ничейному дому, перед которым стоял плакат «Продается». Они пошли на задний двор, где бывшие хозяева соорудили детскую площадку. Раньше здесь жила семья Тиг, их дети были чуть постарше Натали. Когда младший сын поступил в колледж, родители перебрались куда-то на юг, и с тех пор дом пустовал. По ржавой лестнице они забрались на горку. Питер спихнул со ступенек пустые банки из-под колы. Кейт чувствовала, как удары сердца отдаются в прикушенном языке.

– Я пи́сать хочу, – пробормотала она.

– Ты просто нервничаешь, – отозвался Питер.

Все в нем теперь казалось взрослым, мужским: широкие ладони, изгиб губ, даже синева глаз. Они с детского сада привыкли сравнивать себя друг с другом, и теперь Кейт видела, насколько он сильнее и выше ее, насколько длиннее его руки и ноги, крепче мускулы. Какую огромную работу должен был проделать его организм, чтобы так вырасти. Когда они стояли рядом, ее макушка едва доставала ему до подбородка.

– А ты что, не нервничаешь? – спросила Кейт.

Она не знала, что делать, куда смотреть. Питер придвинулся ближе, бережно обхватил ее запястья, притянул к себе. Потом его пальцы поднялись к локтям Кейт, и она тоже обхватила его предплечья. Они держали друг друга за руки, словно собирались вместе прыгнуть. Оба молчали – молчали так долго, что говорить расхотелось. На Питере была майка с эмблемой «Метс». В последние два года он носил ее чуть ли не через день. Майка уже стала ему немного мала – ткань плотно обтягивала плечи.

– Есть малость, – ответил Питер.

Что-то странное было в их разговоре. Что-то странное помимо необычного места и времени, помимо того, что Питер сжимал ее так, словно хотел удостовериться – она и вправду тут, с ним.

– Твои точно спят? – спросила Кейт. – Нам нужно вернуться до половины первого.

– Кейт, – произнес Питер и приподнял ее ладони, чтобы сравнить со своими, как в детстве.

Он поцеловал ее пальцы. Перевернул ее руку и прижался губами к ладони. Кейт подумала: «Всю свою жизнь я шла к этому мгновению, к его теплым губам на моей коже». У него на майке, рядом со швом, были две дырочки – каждая размером с карандашный ластик. Питер обнял ее и поцеловал в губы.

Когда они прервались, чтобы глотнуть воздуха, Кейт дрожала, хотя теперь ей стало спокойнее. Она машинально вытерла губы ладонью, и лицо у Питера стало несчастное.

– Ой, прости, – рассмеялась Кейт.

По Монро-стрит проехала машина, и они проводили взглядами огни ее фар, мелькавшие среди деревьев. Машина свернула на Сентрал-авеню.

– Отец уезжает, – проговорил Питер. – Будет жить в Куинсе с моим дядей.

– Вы переезжаете?

– Только отец.

– Серьезно? Ох, Питер… Когда он тебе сказал?

– Вчера, после ужина. Ты же помнишь, мама взбесилась, когда застала нас вдвоем. Она позвонила ему на работу, он пришел; что было дальше, я не знаю. Она наговорила ему всякого, тут он, судя по всему, и принял решение.

– А почему ты не захотел уехать с ним? Или он тебя не звал?

Питер отломил щепку, торчавшую из доски.

– Знаешь, мне с ней проще, чем ему.

– А что она сказала?

Питер отломил еще одну щепку.

– Слушай, Питер! Ты точно не хочешь попроситься жить с отцом? Я буду очень скучать по тебе, но…

– Кейт, тут дело в том, что она, боюсь, без меня не справится. Понимаешь?

– Погоди. – Кейт попыталась подобрать слова, но ничего не получалось, совсем как детстве. – Ну, чего она так? Может, мы все просто друг друга не поняли, и если мы…

Питер покачал головой и рассказал, что случилось в «Фуд-Кинге» под Новый год. Теперь Кейт стало ясно, почему в мусорном баке Стенхоупов валялись пакеты из «Эвергуда». В «Эвергуде» даже изюм и орехи продавали на развес, покупателям приходилось насыпать их самим. За пять месяцев в школе эта история не всплыла ни разу. Может, все на самом деле не так серьезно? Хотя нет, подумала Кейт, пожалуй, наоборот, все так серьезно, что взрослые стараются не упоминать об этом при детях.

– Питер…

– Я просто хотел тебя предупредить, что на какое-то время все изменится.

Он снова поцеловал ее, и второй поцелуй длился дольше. Его руки легли ей на талию. Она сначала робко, потом решительнее обняла его за плечи. Если вчера мать Питера пришла в бешенство, хотя Питер просто проверял, сильно ли Кейт поранилась, страшно подумать, что с ней сделается теперь, если она зайдет к Питеру в комнату и не обнаружит его там. Кейт отстранилась.

– Мне ты можешь рассказать все. Я никому не скажу.

– Знаю. – Питер сел на корточки. – В детстве все было по-другому, а теперь… Непонятно. Я часто представляю, как рассказываю тебе обо всем, а когда дома скверно, вспоминаю, как ты меня смешишь. Или воображаю, что вы делаете дома с родителями и сестрами, когда собираетесь вместе. В детстве мне хотелось быть твоим братом, но потом я понял, что тогда не смогу на тебе жениться.

– Жениться! – почти выкрикнула Кейт и расхохоталась.

– Именно.

На крыльце соседнего дома зажегся свет, и они отпрыгнули друг от друга.

– Бежим отсюда, – прошептал Питер.

Кейт лезла по лестнице, а Питер скатился с горки. Они бросились через переулок – Кейт на бегу задела табличку «Продается», – промчались по Мэдисон-стрит, свернули на Джефферсон-стрит, и тогда Питер подхватил ее на руки, закружил и бережно опустил на землю. Запыхавшиеся, возбужденные, счастливые, они бежали, пока в конце улицы не показались их дома, и лишь тогда остановились перевести дух под самшитовыми деревьями Нэглов.

– Прости, что вчера все так вышло, – сказал Питер.

Кейт разглядывала его лицо в неверном свете луны и вдруг увидела, каким он станет, когда вырастет. Она обняла его за шею. Он закрыл глаза.

– Забудь об этом.

Вчерашнее больше не имело значения. Они теперь были накрепко связаны словами, поцелуем, доверием, накопленным за целую жизнь, прожитую бок о бок. Бесшумно, словно лисы, вернувшиеся с охоты, Питер и Кейт выскользнули из-за деревьев и разбежались по домам.

Все обошлось бы, не вспомни Лина Глисон, что забыла выключить садовую поливалку. Только что посаженная гортензия за ночь рисковала утонуть. Лина уже засыпала, когда эта мысль заставила ее вскочить. Спустившись в кухню, она обнаружила, что задняя дверь приоткрыта. Лина застыла в изумлении, оглядела гостиную – не вернулся ли Фрэнсис? Или это она сама забыла закрыть? Потом Лина вышла в сад и, ежась от ночного холода, перекрыла воду. Земля под ее шлепанцами хлюпала. Вернувшись в кухню, Лина внимательно осмотрела дверной замок, затем поднялась на второй этаж, зашла в комнату младшей дочери и почти обрадовалась подтверждению своей догадки.

– Где ты была? – спросила Лина, когда Кейт вынырнула из-за куста остролиста и попыталась прошмыгнуть в дом. Увидев мать, сидящую на ступеньке заднего крыльца, девочка охнула и отшатнулась. – Где ты была, я тебя спрашиваю.

Ее голос звучал очень спокойно, и Кейт решила, что сумеет выкрутиться. У нее за спиной мелькнула тень пробиравшегося к дому Питера.

– Постой-ка, – приказала Лина, устремляясь через мокрую лужайку прямо в белых домашних шлепанцах. – Стой здесь!

Она обогнала Питера и постучала в дверь Стенхоупов.

– Мама, зачем? Подожди! Пожалуйста! – Кейт бежала за матерью, хватая ее за рукав, словно двухлетка. – Ты не понимаешь! Не надо им говорить!

На веранде Стенхоупов зажегся фонарь. Вспыхнул свет в кухне. Кейт посмотрела на Питера, стараясь его подбодрить, но тот лишь вздохнул.

– Ну вот, – произнесла Лина, когда Брайан открыл дверь, и оба оказались в пятне света на веранде. Она поплотнее завернулась в халат. – Можешь сказать своей жене, что ваш сын тоже не ангел. Это была его идея – чтобы им улизнуть посреди ночи. – Лина вытащила из кармана бумажный самолетик.

К дому Глисонов подъехала машина. Хлопнула дверь. Все услышали, как Фрэнсис прошел по дорожке, поднялся на веранду, зазвенел ключами. Включив свет на первом этаже, он направился к широко распахнутой задней двери.

– Что тут творится? – спросил Фрэнсис, подойдя, хотя Кейт готова была поспорить, что он сразу обо всем догадался.

– Вот у нее спроси. – Лина ухватила дочь за локоть, впилась пальцами в самое болезненное место и потащила к веранде.

Брайан распахнул дверь, и Питер, понурив голову, вошел в дом.

– Ой! – пискнула Кейт, стараясь вырваться из тисков.

– Что, больно? – осведомилась Лина и сжала пальцы еще сильнее.

За все годы, прожитые по соседству, Глисоны ни разу не слышали, чтобы Стенхоупы кричали. Теперь у соседей разразился скандал. Солировал женский голос, но к нему время от времени примешивались мужской и голос подростка – очевидно, Питера. Глисоны поневоле прислушивались, на время позабыв о Кейт. На лестнице появилась Сара.

– У соседей что-то стряслось, – сообщила она и тут же ойкнула, заметив Кейт: – Ничего себе!

Сбежав вниз, Сара плюхнулась на диван и стала ждать развития событий.

– Он уходит от них, – заявила Кейт, всеми силами стараясь задержать внимание родителей на скандале у соседей. – Мистер Стенхоуп. Переезжает к своему брату. Питер просто хотел мне об этом рассказать.

– Это тебя не касается, Кейт! – рявкнул Фрэнсис и стукнул кулаком по столу с такой силой, что вздрогнула даже Лина. – Ради бога, заведи себе новых друзей. Держись подальше от этой семейки.

Он знал, что сам виноват. Даже когда кричал на дочь, он знал, что это все его вина. Едва он впервые увидел Энн, как в голове зазвенел тревожный звоночек, но он так ничего и не предпринял. Потому что ему нравился Брайан. Потому что он думал: это же дети, ну что может случиться? Ребенку же надо с кем-то поиграть. В какой-то момент подсунем ей нового приятеля вместо старого, она и не заметит. Саре и Нэт хватало друг дружки, но Кейт надо было разрешить приглашать домой одноклассников. Лина говорила, во многих семьях так делают. Очередная американская придурь: звать в дом кого-то с другого конца города, когда полно ребятни на улице. Но, наверное, стоило это разрешить. Или лучше бы Кейт почаще ходила в гости к Мальдонадо. Их дочка Сюзанна, прямо сказать, глуповата, а старший сын вечно витает в облаках, зато родители не психи. Но жена всегда говорила, что Питер и Кейт отлично ладят. Всё любовалась из окна кухни, как они торчат во дворе и болтают, болтают, болтают. Хорошо иметь друга, говорила Лина, да и все равно это не навсегда. Повзрослеют, наскучат друг другу – и разойдутся.

– Почему ты в этом так уверена? – спросил Фрэнсис вскоре после происшествия в «Фуд-Кинге».

Детская дружба от той новогодней истории не пострадала, но Брайан стал держаться с Фрэнсисом холодно, а иногда и вовсе враждебно. Людям проще винить в своих бедах других, чем себя.

– Таков переходный возраст, – ответила Лина. – Такова жизнь.

Кейт казалась такой тоненькой в своей легкой пижаме, почти как в детском саду, только выше. «Моя девочка», – всегда думал о ней Фрэнсис, хоть и старался не выделять никого из дочерей. Кейт в любую погоду рвалась из дома, пока ее сестры красили ногти в гостиной. Только она соглашалась составить отцу компанию во время субботнего похода в хозяйственный магазин, хотя отлично знала, что он проведет там полдня, болтая с другими копами, которым жены велели что-нибудь починить или навесить. В клетчатых шортах и черных хлопчатых носках, натянутых до середины икры, все как один в рубашках с коротким рукавом (и у всех под рубашкой пряталось личное оружие), они подолгу крутили в руках молотки, гвозди и шурупы, не представляя, что с ними делать. Еще недавно все они были городскими жителями и, если что-то в квартире ломалось, просто просили управдома, чтобы все исправил. Ирландские корни Фрэнсису ничем помочь не могли: там, где он вырос, никто не выпендривался и не мостил полы веранды кедровыми досками. «А почему – у вас было патио?» – как-то раз спросила Кейт. Как же он тогда хохотал. Когда дочка была совсем крохой, она рассаживала плюшевых зверей на лестнице и говорила, что у них инструктаж перед сменой.

А теперь ей было тринадцать, и у нее завелась отвратительная привычка вытирать нос ладонью. Лина всегда ее за это ругала.

– Послушай, Кейт. В жизни и так хватает неприятностей, чтобы специально на них нарываться.

Лина запретила дочери все, что только могла. Большая вечеринка по поводу выпускного? Что ж, можешь о ней забыть. И о телефоне с телевизором тоже. Кейт ухмыльнулась и сложила руки на груди. Она и так ни с кем не болтала по телефону. И телевизор почти не смотрела.

– И чтобы после школы из дома ни ногой, – добавил Фрэнсис, и ухмылка исчезла с лица Кейт. Сердце у нее екнуло. – И никакого больше автобуса. Мама или я будем тебя отвозить.

На лестнице возникла заспанная Натали.

– Что тут стряслось? – спросила она, глядя мимо родителей прямо на входную дверь. – Это Питер? Что он здесь делает?

Кейт вскочила и обернулась. Питер стоял на крыльце под погашенным фонарем и раздумывал, постучать или нет. Увидев, что все смотрят на него, он поднял руки, словно сдаваясь.

Фрэнсис открыл дверь.

– Что еще? – спросил он, глядя через плечо Питера в темноту.

– По-моему, на сегодня достаточно, – добавила Лина.

Питер понимающе кивнул. Он нервно сглотнул, и адамово яблоко у него на шее дернулось. Питер сглотнул снова. Обернувшись на свой дом и глубоко вдохнув, словно ныряльщик перед погружением, он переступил порог.

– Вы не могли бы позвонить в полицию? – спросил Питер, глядя только на Кейт, но дожидаться ответа не стал, а пошел мимо застывшего семейства через гостиную, через столовую, прямо в кухню, где на стене висел телефон, ровно на том же месте, что и в его собственном доме. Глухой щелчок снятой с рычага трубки прозвучал в полной тишине.

Лина хотела что-то сказать, но Фрэнсис жестом велел помолчать.

– Что происходит? – спросил он, направляясь в кухню вслед за мальчиком.

Питер пристально посмотрел на него, но не ответил. Он уже дозвонился.

– Да. Здравствуйте. Пожалуйста, пришлите кого-нибудь на Джефферсон-стрит, дом семнадцать-одиннадцать. Да. Пожалуйста, быстрее. Моя мама схватила папин пистолет.

Лина прижала ладонь к губам, а Сара и Натали бросились к окну. Кейт не отрывала глаз от Питера. Фрэнсис покачал головой. Да быть не может. Парень что-то напутал. Вот поэтому-то свидетели из очевидцев никудышные. Раньше мать Питера уже брала пистолет мужа, и мальчик решил, что она возьмет его снова. Они с Брайаном сделали все возможное, чтобы скрыть это происшествие, но от этих детей ничего не укроется. Они слишком много видят, слышат и знают.

– Я пойду туда, – решил Фрэнсис.

– Подождите, – возразил Питер. – Пожалуйста, подождите.

Видя, как Питер держит синюю телефонную трубку, словно собираясь подать милостыню, Кейт понимала: он мучительно соображает, как разрядить обстановку, как удержать Глисонов подальше от разыгравшейся у него дома драмы, пусть даже он и воспользовался их телефоном. В этот миг Питер был удивительно похож на своего отца. Брайан Стенхоуп так же вечно старался не показывать виду, держаться, словно ноша его совсем не давит.

Фрэнсис не стал ждать. Оттолкнув Лину, он бросился к выходу и через мгновение уже стоял, широко расставив ноги, на потертом коврике веранды Стенхоупов и яростно колотил в дверь. Никогда еще Кейт не видела своего отца таким.

– Брайан! – орал он. – Энн!

Фрэнсис дернул дверную ручку и снова принялся стучать. После случая в магазине он собственноручно притащил Брайану оружейный замок. Это было первого января, хозяйственные уже закрылись, но у Фрэнсиса замков было два, запасной лежал в сарае. Когда они с Брайаном отперли дверь, из-за нее пахнуло сухой травой и бензином. Замок каким-то чудом нашелся сразу, и Фрэнсис научил Брайана им пользоваться, а потом плотно закрыл дверь сарая и велел выучить код наизусть и ни в коем случае нигде не записывать. Брайан ответил ему выразительный взглядом: думаешь, я совсем кретин? Фрэнсис разозлился: а кто ты, если твоя жена разгуливает по городу с твоим оружием?

Парень, скорее всего, ошибся. Наверное, его мать угрожала отцу на словах. С тех пор как он отдал Брайану замок, прошло около пяти месяцев. Вполне достаточно, чтобы блокировать пистолет вошло в привычку. Раздумывая, что делать, Фрэнсис машинально провел ладонью по бедру, будто у матери Питера каким-то непонятным образом мог оказаться его собственный ствол. Он расстегнул кобуру и тут же снова застегнул. Хватит бредить. Вспомнилась история еще из Ирландии. У их соседей было двое сыновей, и оба утонули в колодце. Сначала погиб старший, а через три года младший, в таком же возрасте и почти при таких же обстоятельствах. «Посетил Господь! – горько прошептала мать Фрэнсиса, когда они с отцом говорили о случившемся у себя на кухне. – А ведь такое с кем угодно могло случиться!» Теперь ему хотелось вернуться на тридцать лет назад и воскресить давно умерших родителей лишь для того, чтобы сказать: теперь я точно знаю, что это неправда. С кем угодно такого случиться не могло.

– Фрэнсис! – крикнула с порога Лина.

У Мальдонадо зажегся свет, и у Нэглов. Питер не клал трубку, как и велел оператор, и смотрел на Кейт в надежде, что она даст ему знать, если на улице что-то произойдет. А может, лучше положить, думал он. Может, все уже обошлось. А он психанул, наделал дел и все испортил. В выходные отец собирался переехать. Он сказал, что это ненадолго, но Питер решил, что больше не станет его ни о чем просить. Пусть болтает что хочет, а он, Питер, будет делать, как посчитает нужным. В тот же день он выпустил в окно бумажный самолетик, нисколько не беспокоясь о том, что его могут поймать. Оператор спросил, как все случилось, что за пистолет, заряжен ли он, но Питер не слушал.