Еще один шанс: Еще один шанс. Дикая война. И один в тайге воин

– Вон, на столе лежат. Надеюсь, читать вы хорошо умеете.

– Да вроде в школе не ленился, – нашелся Мишка.

– Прекрасно, прекрасно. Мне нравится ваш настрой, молодой человек, – тихо рассмеялся доктор и, поднявшись, вышел.

«Так. С чего начать? – оглядывая избу, думал Мишка. – Ружьем заняться, чтобы того алкоголика унять, или газетки полистать? Лично мне газеты важнее, а ружье я уже разобрал. Стволы вроде и вправду целы, казенная часть поцарапана, но вроде не разбита. Так что займемся газетами. Все равно без древесины ничего сделать не получится».

Приняв решение, он осторожно, помня свой утренний опыт, уселся на постели, откинул одеяло и, спустив ноги на скобленый пол, приготовился к очередному приступу слабости. Голова и вправду закружилась, но не так сильно. Переждав накатившую тошноту, он подтянул к себе сложенную на соседней лавке одежду и, натянув портки, сунул ноги в кожаные поршни. Осторожно поднявшись, Мишка, держась за стену, добрался до двери и, толкнув низкую дверь, вышел на крыльцо.

Отдышавшись, он заковылял в сторону «скворечника». Справив нужду, Мишка огляделся и, заметив колодец, взял курс на него. Нужно было хоть как-то умыться. Болезнь болезнью, а запускать себя последнее дело. Ему повезло. Кто-то, очевидно тетушка, достал из колодца ведро, полное воды, и оставил его на колодезном срубе. Сам Мишка в своем нынешнем состоянии ведро ни за что не поднял бы, даже при помощи ворота.

Скинув исподнюю рубаху, Мишка зачерпнул горстью воды и осторожно согнувшись, принялся умываться. Вода оказалась настолько холодной, что зубы застучали. За этим занятием его и застала тетка.

– Мишенька, ты что ж это удумал? Опять вскочил, неугомонный! – запричитала она, подскакивая к парню.

– Так физию умыть надо, мама Глаша, – улыбнулся ей Мишка, хватаясь за сруб, чтобы не упасть. – Да я осторожно. Не волнуйся так.

– Давай уж полью, горе мое, – улыбнулась женщина, подхватывая ведро.

Приведя себя в относительный порядок, Мишка натянул рубаху и, вскинув голову, с удовольствием вдыхал прохладный осенний воздух. Вспомнив, как дышалось в загазованном городе его прошлой жизни, Мишка удивленно хмыкнул и осторожно заковылял обратно в избу. Теперь можно было заняться делом. Прихватив со стола газеты, он улегся в постель и, устроившись поудобнее, с замиранием сердца нашел взглядом название газеты с датой выпуска.

«Твою мать! – еле сдержавшись, взвыл про себя парень, едва разглядев дату: 1897 год. – Это же еще девятнадцатый век!»

Ему вдруг очень захотелось заорать во весь голос, грохнуть кулаком в стену или набить кому-нибудь морду. Желательно, чтобы этот кто-то имел отношение ко всей той фигне, которая с ним происходит. Уронив газету, Мишка прикрыл глаза, пытаясь хоть как-то успокоиться. Очередной сеанс дыхательной гимнастики позволил ему взять себя в руки и начать мыслить. Не продуктивно, а просто, спокойно. Ну, почти.

Открыв глаза, парень мрачно посмотрел на лежащую перед ним газету, а потом на свои новые руки. От нахлынувших эмоций пальцы заметно подрагивали. Стараясь не порвать, Мишка развернул газету и попытался вчитаться в текст первой попавшейся на глаза статьи. Но и тут его ожидал очередной облом. Текст изобиловал всякими ятями и ерами, от которых рябило в глазах и терялся смысл текста. К тому же здешние словесные обороты просто отказывались укладываться в мозгу.

Убедившись, что ничего путного из этой затеи пока не выйдет, Мишка свернул газету и, отложив ее в сторону, вернулся к размышлениям. Во всех когда-то прочитанных им книгах о попаданцах главные герои всегда имели высшую цель, ради которой их и перекидывали во всякие иные миры и времена. К тому же это почти всегда были крутые спецназеры, способные ударом кулака убить носорога, одним плевком сбить баллистическую ракету и, разок пернув, разогнать целое войско противников.

А что умел сам Мишка? Благодаря службе в армии, умел хорошо стрелять, разбирался в оружии, автомобильной технике, имел кое-какое представление о строительстве, благо в прошлой жизни сам себе дом строил. Были познания в электротехнике, механике, гидравлике и тому подобных дисциплинах. Но все это не имело почти никакого значения, если вспомнить, что местное общество жестко разделено на сословия. А значит, будучи в теле крестьянского парня, подняться выше какого-нибудь купца ему не светило.

Но и купечество в местных реалиях – это тоже сословие, в которое не так просто попасть. Все давно поделено, и каждый занимает свою нишу. К тому же местная торговля наверняка зиждется на давних семейных связях. А самое главное, имея образование в виде пары классов церковно-приходской школы, будет просто невозможно объяснить происхождение своих познаний в разных точных науках. В общем, чтобы интегрироваться в местное общество, нужно начинать с малого. Нужен тот, на кого можно будет при нужде сослаться как на учителя. И где такого взять в крошечном сонном городишке, построенном на узловой станции в сибирской глубинке девятнадцатого века?

Из грустных размышлений его вывело появление тетки Глаши. Внеся в дом корзину с овощами, она быстро сполоснула руки в рукомойнике, что висел у входа над старым медным тазом и, подойдя к лежанке, спросила:

– Мишенька, ты кушать не хочешь?

– Я бы молока с хлебушком поел, – улыбнулся ей Мишка, сразу вспомнив вкус своего завтрака.

– А может тебе щей нацедить или репы напарить?

– Доктор сказал, пища легкая должна быть. Так что лучше я молочка попью, – нашелся Мишка.

– Тотчас принесу, – засуетилась тетка, но не успела сделать и двух шагов, как в дверь постучали.

Через порог перешагнул дородный мужчина в белом кителе, в сопровождении человека интеллигентного вида со странно смущенным лицом.

«Местная власть. А второй тогда кто? На следака не тянет. Взгляд не тот», – моментально оценил неизвестного Мишка.

– День добрый, Глафира Тихоновна, – забасил полицейский, расправив роскошные усы. – Вот, нужно нам с господином инженером выяснить, как племяш твой поживает и какой ущерб ему нанесен.

– А чего это только ему? – снова раздался визгливый голос и в дом, следом за гостями, ввалился Трифон.

«Так. Похоже, этот уже успел где-то прицел поправить, – буркнул про себя Мишка, рассмотрев покрасневший нос и блестящие глаза дядьки. – Классический алкоголик».

– У нас, чтоб вы знали, тоже ущерб имеется, – между тем продолжал голосить Трифон. – Племяшу моему голову проломило, лежит вон пластом, корми его теперь да доктору за лечение плати. Ружье ему искорежило. Чем теперь добывать станет? А ружье, оно больших денег стоит.

– Уймись, Трифон, – жестко осадил его полицейский. – А ты что скажешь, Михаил? – повернулся он к наблюдавшему за этой сценой Мишке.

– Да вы проходите, люди добрые, присядьте. В ногах правды нет, – нашел в себе силы заговорить Мишка. – Уж простите, после контузии не помню, кого как зовут. Вон, доктор даже газет принес, чтобы я хоть как-то память наладил.

– Серьезно тебя приложило, – удрученно кивнул полицейский, тяжело опускаясь на лавку. – Значит так. За лечение доктору нашему господин инженер сам заплатит. Это уже с доктором оговорено. Что ему уплатили, вам вернут. А что по оружию твоему?

– Так, правда, все, – вздохнул Мишка. – Двудулка моя долго жить приказала. Приклад в клочья. Цевье тоже. За механизм ничего не скажу, может и стволы погнуло. Но это, пока не выстрелишь, не узнаешь. А из меня стрелок пока… сами видите.

– Да уж, – снова крякнул полицейский. – Что скажете, господин инженер? – повернулся он к смущенно топтавшемуся мужчине.

– Ну, про доктора вы, господин урядник уже все как есть сказали. А про ружье… – Инженер задумался на мгновение и вдруг, улыбнувшись, добавил: – Есть у меня к вам, юноша, одно предложение.

– Расскажите, сделайте милость, – вежливо улыбнулся Мишка.

– Мне несколько лет назад, когда я сюда уезжал, ружье охотничье подарили. Немецкое. Фирмы «Зиг-Зауэр».

– Слышал про такую. Добрая машинка, должно быть, – не сдержался Мишка.

– Мне сказать трудно, я не охотник. Но если вы не против, то я готов отдать вам его взамен утраченного.

– Дорогое оружие. Да и припасы к нему не дешево встанут, – сделал вид, что задумался Мишка.

– Да мне к нему припаса надарили столько, что на год хватит, – поспешил заверить инженер.

– А гильзы какие? Латунные? – не унимался Мишка, хотя уже и принял решение и судорожно вспоминал, когда появились папковые патроны.

– Да. Латунные. А под нарезной ствол наши винтовочные подходят. От винтовок малого калибра. Промысловые которые, – путано пояснил инженер, почему-то краснея.

– Ого! Так оно еще и с тремя стволами?! – Мишка аж подскочил, услышав такое.

– Так говорю же, ружье подарочное. Друзья на заказ покупали и аж из самой Германии везли.

– Согласен, – решительно заявил Мишка, про себя радостно потирая руки.

* * *

– Э-э, господин хороший, а как же прокорм? – раздался пронзительный вопль, и Мишка невольно сморщился от этого противного визга. – Он же теперь, почитай, весь сезон охотиться не сможет. А до зимы уж рукой подать. Как с этим быть?

Трифон явно не собирался сдаваться и пытался выкрутить из ситуации все, что только можно. Урядник вопросительно покосился на Мишку, и тот в ответ только неопределенно пожал плечами. Вздохнув, полицейский перевел взгляд на инженера.

– Сколько ты за сезон на пушнине набивал? – спросил урядник у Мишки, тяжело поднявшись.

– По-разному бывало. Но ежели серединку брать, то рублей пять на ассигнации выходило. Точнее в фактории спрашивать надо. Или у мамы Глаши. Она точно скажет.

– Пусть будет пять, – поспешил согласиться инженер и полез во внутренний карман.

– Вы, господин инженер, маме Глаше два рубля дайте, а за остальное потом.

– Когда потом? – не понял инженер.

– А когда эти деньги кончатся, я за ними сам зайду. Ну или мама Глаша, – решительно пояснил Мишка, решив сделать все, чтобы лишить дядьку финансовой подпитки.

На водку себе пусть сам добывает. А вздумает права качать, так Мишка найдет, как укоротить. Главное сейчас твердо на ноги встать.

– Это правильно, – одобрительно кивнул урядник.

– Да что вы его слушаете, господин урядник?! – выскочив на середину избы, затрясся Трифон. – Он же контуженый. Мне деньги давайте. Мне.

– Уймись, Трифон, – неожиданно рявкнул полицейский. – По-хорошему уймись. Не доводи до греха. А не то махом у меня в холодную сядешь. Племяш твой дело сказал. И учти, за тем, что касается денег, я сам следить буду. Лично. Так что не балуй, – закончил он, погрозив пьянице толстым как сарделька пальцем.

– Это за что ж вы меня так обижаете, господин урядник? – разом сникнув, угрюмо поинтересовался Трифон.

– А то ты не знаешь, – хищно усмехнулся полицейский. – Ты у меня на заметке давно. Так что по краю ходишь. Да и неграмотный ты. А племяш твой за каждый раз будет расписочку писать, что деньги получил.

– Так, значит, договорились? – вдруг спросил инженер с какой-то скрытой надеждой.

Глафира, вернувшаяся с огорода, осторожно протиснувшись в дверь, испуганно охнула и попыталась вжаться в стену. Властей она явно почему-то боялась, но урядник, увидев женщину, величественным жестом подозвал ее к себе и, кивая на Мишку, сказал:

– Значит так, Глафира. Вот, господин инженер пришел, значится, чтобы дело это об ущербе полюбовно решить. С Мишкой твоим они вроде сговорились. Теперь за тобой дело. Ружье он ему даст. Свое. Хорошее. И денег за потерю сезона промыслового. Пять рублей на ассигнации. Вот, сейчас два рубля, а остальные – как эти закончатся. Мишка, когда зайдешь? – повернулся он к лежащему.

– А вот месяц пройдет, и зайду. И у господина инженера жалованье будет, и нам рассчитать проще, – снова нашелся Мишка.

– Тогда, – подвигая на пузо что-то вроде полевой сумки, пробасил урядник, – вот тебе бумага, вот карандаш, пиши, а я диктовать стану.

– Вы, господин урядник, сами все напишите, а потом зачтите вслух. Мне пока трудно. Голова еще болит, и руки трясутся. А я потом подпишу. Вы власть, все у вас на глазах, по закону будет, – выкрутился Мишка, вспомнив, что писать он умеет только на языке конца двадцатого века.

– Гм, – заметно смешался полицейский, расправляя пальцем роскошные усы. – Ну, можно и так. Только почерк у меня…

– А лучше вон, пускай господин инженер напишет. Уж у него-то почерк точно красивый. Недаром в университетах учился, – подал Мишка идею, сообразив, что урядник и сам не сильно с грамотой дружит.

– Извольте. Напишу, – тут же согласился инженер и, повинуясь жесту полицейского, присел к столу.

Быстро набросав подсказанный урядником текст, он откашлялся и хорошо поставленным голосом прочел все написанное. Прикрыв глаза, Мишка внимательно его выслушал и, осторожно кивнув, чтобы не потревожить сильно голову, протянул руку за бумагой:

– Верно все. Давайте подпишу. А что у вас там так рвануло, господин инженер? – спросил Мишка, возвращая ему расписку. – Неужто динамит в сарае хранили? Или еще химию какую?

– Да какая там химия, – отмахнулся инженер. – Я механик, а не химик. Там у меня новый мотор был. Экспериментальный. И ведерная канистра топлива к нему. Сам диву даюсь, что так взорваться могло.

– А мотор какой? Дизельный или бен… газолиновый? – в последний момент исправился Мишка, припомнив, что в самом начале разработки ДВС все моторы были приспособлены для газолина. Бензина как такового еще не было.

– Интересно. Откуда, позвольте спросить, у вас, юноша, такие познания? – с интересом уставился на него инженер.

– Так грамотный я, ваша милость. Газеты вон почитываю. Да и в депо бывал, с мастерами говорил.

– Дизельный был двигатель. Вам это о чем-то говорит?

– Ведро дизеля так не взорвется, – решительно заявил Мишка, решив идти ва-банк. – Да и сам двигатель разорвать не могло. Если толщина стенок цилиндров правильно была высчитана. Нет. Это не он.

– Ишь ты, грамотный какой! А что тогда так рвануло? – хмыкнул урядник с заметной обидой.

– Сам взрыв я не помню. Контузило. Да и вообще, лучше бы на месте посмотреть. Но если все беды, что мне рассказали, правда, то сделано это было кем-то специально, – медленно, словно раздумывая, протянул Мишка. – Дизель, господин урядник, он в подогретом состоянии от резкого сжатия вспыхивает. Вспыхивает, а не взрывается. В другом случае, ничего кроме вонючего дыма или просто огня от него не получишь.

– Юноша, да вы словно рядом со мной работали! – всплеснул руками инженер. – Откуда вы так хорошо знаете процесс работы такого двигателя?

– Так среди людей живу, господин инженер, – снова ушел от ответа Мишка.

– Темнишь, Мишка. У нас таких моторов в депо отродясь не было. Я бы знал, – пробасил урядник, с интересом слушавший их разговор.

– Это он, видать, в Томске насмотрелся, – пришла ему на помощь Глафира. – В прошлом годе мы туда рыбу продавать возили, так он все вокруг всяких самобеглых повозок крутился. А после контузии позабыл все, вот и выкручивается.

– Неужто совсем все забыл? – удивился урядник.

– Угу, – мрачно кивнул Мишка, проклиная себя за несдержанность и торопливость.

– А доктор что говорит? – не унимался полицейский.

– Сказал, что случай интересный, и он за мной бесплатно наблюдать будет. Деньги только за лечение раны и сотрясения мозга возьмет. Сам предложил. Любопытно ему стало.

– Вот оно как, – задумчиво протянул урядник.

– Господин инженер, а вы другой двигатель собирать станете? – спросил Мишка.

– Это от решения полицейской комиссии зависеть будет, – удрученно вздохнул тот.

– Да бог с вами, – отмахнулся Мишка. – Там же не глупые люди сидят. Ну не может ведро соляры рвануть как ящик динамита. Не может. Загореться все могло. Сарай-то деревянный. А взрыв – это что-то другое.

– Это с чего ты такой вывод сделал? – тут же последовал вопрос от полицейского. Урядник явно сделал стойку, словно охотничий пес, учуявший добычу.

– Да просто все. Я с охоты шел, верно? С добычей. А значит, на улице был. За забором. Вот и прикиньте, какой силы тот взрыв должен быть, чтобы меня за три десятка шагов доской контузило. Или чем там еще. Сарай, небось, весь в щепки разметало?

– Это да, – задумчиво кивнул урядник, разглядывая Мишку непонятным взглядом. – А что тебе до нового двигателя?

– А хочу к господину инженеру в ученики напроситься, – рискнул Мишка. – Нравится мне с железками возиться. Да и говорят, талант у меня к этому делу есть.

– Увы, юноша, но пока ничего обещать не могу, – грустно улыбнулся инженер. – Вот закончится расследование, тогда и можно будет к этому разговору вернуться. А пока поправляйтесь.

– Благодарствую, господин инженер. Но разговор этот еще не закончен.

– А ты, Мишка, изменился, – вдруг высказался урядник. – Не пойму, в чем, но изменился. Вроде ты, а как заговоришь, вроде и не ты.

– Да он это, он, – заполошно вскинулась Глафира.

– Не шуми, Глафира, – отмахнулся урядник. – То, что это Мишка, я и так вижу. Я ж его еще сопливого помню. Но вот разговор…

– Не мне вас учить, господин урядник, что однажды по краю пройдя, человек сильно меняется, – вздохнул Мишка. – Я тут, пока лежал, многое обдумал.

– Да уж, обдумал, – хмыкнул урядник. – Ты это… Не спеши. Лечись пока. Лежи и думай. О чем думать, сам найдешь. А вот спешить не надо.

– Это вы про что, ваше благородие? – осторожно уточнил Мишка, запутавшись в его советах.

– Это я про ученичество твое, – помолчав, пояснил урядник. – Не спеши. Всему свое время.

– Ладно, как скажете, – пожал Мишка плечами, уже совсем ничего не понимая.

– Глафира, деньги прибери, – скомандовал урядник. – А ты, Трифон, знай: узнаю, что отнял и пропил, в холодной сгною. Тебе еще зимовать надо.

С этими словами полицейский тяжеловесно развернулся и не спеша поплыл к выходу. При его габаритах назвать это действо как-то иначе Мишка просто не мог. Инженер, окинув парня задумчивым взглядом, поспешил следом. Проводив их взглядом, Мишка вздохнул и, повернувшись, наткнулся взглядом на мрачный взгляд дядьки. В глубине его покрасневших, заплывших от пьянства глаз плескалась тихая ненависть.

«О, как все запущено, – подумал Мишка, глядя на него с неприкрытым вызовом. – Ну, давай, тварь. Дернись. Даже в этом состоянии я тебе кадык вырву».

– Ну, слава богу, разрешилось все, – оборвала их противостояние тетка. – Теперь точно спокойно перезимуем.

– Потерпи, мама Глаша, – улыбнулся ей Мишка. – Думаю, успею я до конца сезона на ноги встать. И это, мне б поесть чего, – смущенно закончил он.

– Ой, сейчас, сынок. Сейчас, – засуетилась женщина, гремя в печи какой-то посудой.

Спустя примерно четверть часа Мишка с аппетитом уплетал наваристые щи с толстым ломтем черного хлеба. Запив это все клюквенным морсом, он с довольным видом откинулся на подушку и, лениво оглядевшись, снова взялся за газету. Так или иначе, но ему нужно было вживаться в местную жизнь. В возможность возвращения обратно он не верил с самого начала. Какое-то странное чувство подсказывало, что в этом мире он навсегда.

Так что, зажав эмоции в кулак, он решил вплотную заняться интеграцией в местное общество. В то, что его притащили сюда ради какой-то великой цели, он не верил ни на секунду.

«Так что будем просто жить, а там, куда кривая вывезет, – решил Мишка, разворачивая газету.

Трифон, так же похлебав щей, схватил с гвоздя какую-то одежку и, хлопнув дверью, ушел. Глядя ему вслед, Глафира тяжело вздохнула и еле слышно всхлипнув, прошептала:

– Да когда ж ты уймешься?

– Что, мама Глаша, не хотел он меня в дом пускать? – высказал свое предположение Мишка.

В ответ женщина только грустно кивнула.

– Небось еще и кулаками тебя учит?

Последовал еще один кивок.

– Ничего. Встану, отучу. Хватит издеваться. А с одного раза не поймет, так я урядника помочь попрошу. Тот ему быстро голову на место поставит. Такому и бить не надо. Сядет сверху, и душа вон, – с усмешкой закончил он.

– Бога побойся, Мишенька. Как же можно, человека убить? – запричитала Глафира.

– А тебя, значит, ни за что бить можно? Или думаешь, я не вижу, что он почти все деньги пропивает? Не голодаем только потому, что я нас охотой да рыбалкой кормлю. А не стало бы меня, и что? По миру тебе идти? О себе не думает, так зачем тебя в нищету тянуть?

– Мишенька…

– Да не шуми, мама Глаша. Не собираюсь я его убивать. А вот поучить – самое оно будет. Пусть место свое знает, – жестко закончил Мишка, возвращаясь к чтению.

* * *

Следующие два дня прошли спокойно. Мишка упрямо продирался сквозь тексты газет, торопясь изучить хотя бы при первом приближении непривычные словесные обороты и правила построения речи. Беседа с урядником заставила его изрядно напрячься. Позволив себе разговориться, он невольно привлек к себе ненужное внимание. Даже этот немолодой полуграмотный полицейский умудрился заметить несоответствия между старым Мишкой и тем, который очнулся после контузии. Хотя считать местных полицейских глупыми было бы большой ошибкой. Думать они умели. При полном отсутствии мобильных средств, связи, компьютеров и тому подобных гаджетов они опирались в розыске и следствии только на собственные мозги, наблюдательность и логику.

То и дело возвращаясь мыслями к тому разговору, Мишка проклинал свой длинный язык и торопливость. Но время шло, а арестовывать его никто не приходил. Впрочем, если вспомнить, что время здесь спокойное, а дела делаются не спеша, то возможно, что все еще впереди.

– Ну и кто тебя, дурака, торопил? – мрачно клял себя Мишка. – Болел бы себе спокойно, да за людьми наблюдал. Раздухарился, ухарь. Решил шансом воспользоваться. А теперь вот сиди и вспоминай, откуда слово «бедлам» появилось. Вспомнил? Да-да. Именно оттуда. Из английского городишки Бедлем, где за три пенса посетителей пускали посмотреть на пациентов местного дурдома, которые сидели на цепи. Хочешь там оказаться? Шо, таки нет? Тогда научись держать язык за зубами и думать, прежде чем открывать рот.

Доведя себя таким образом почти до приступа паранойи, Мишка пришел к выводу, что сделанного не исправишь и нужно впредь быть осторожнее. На третий день в дом снова пришел урядник. Сняв фуражку, он не спеша перекрестился на образа в красном углу и, присев на лавку рядом с лежанкой, поставил между ног странного вида кожаный кофр, в котором что-то железно брякнуло. С интересом посмотрев на кофр, Мишка вопросительно уставился на полицейского.

– В общем так, Мишка. Господин инженер слово свое держит. Здесь, – его толстый палец указующе ткнул в кофр, – все, что у него для охоты было. Он это добро при мне собирал. Сразу скажу, ружье тут знатное. Больших денег стоит.

Урядник замолчал, многозначительно поглядывая на Мишку.

– Вы это к чему, ваше благородие? – осторожно поинтересовался парень.

– К тому, чтобы по этому вопросу больше вопросов не было. Слово дадено, слово сдержано.

– Так я вроде в своем слове сомневаться повода не давал, – растерялся Мишка. – А что там дядька удумает, так я ему не указ. Тут уж вам самому придется его к порядку приводить.

– За него сейчас и речи нет, – отмахнулся урядник. – Разговор о тебе идет. На вот, смотри. Еще раз говорю, у него больше нет ничего. В общем, если чего тебе для охоты не хватает, дальше сам покупать станешь.

– Ну, давайте глянем, что хоть там, – откидывая одеяло и медленно усаживаясь, ответил Мишка.

Урядник ногой передвинул кофр к нему и, тяжело вздохнув, достал огромный платок. Мишка щелкнул латунными застежками и осторожно откинул крышку. В кофре, в отдельном чехле, лежало разобранное ружье. Достав его, Мишка первым делом расстегнул чехол и принялся собирать оружие. Руки сами, без участия головы делали привычную работу, словно он уже много лет подряд пользовался подобным оружием. Пристегнув цевье, он покачал ружье в руках и одним плавным движением приложил его к плечу. Приклад встал словно приклеенный.

Одобрительно крякнув, урядник вытер платком лицо и, расправив усы, негромко проворчал:

– Правду люди говорят. Ружье у тебя словно само пляшет.

– Такое оружие неумейке и давать грешно, – вздохнул Мишка, восхищенно рассматривая ружье.

Ружье действительно было великолепным. Блок стволов украшен затейливым орнаментом по вороненому металлу, а ореховое ложе, покрытое бесцветным лаком, казалось теплым даже на взгляд. Погладив стволы, Мишка только головой покачал, не понимая, как можно было расстаться с такой красотой.

– Нравится? – понимающе усмехнулся урядник.

– Такое да не понравится?! – возмутился Мишка. – Да ему цены нет. Особенно для промысловика.

Тут он ни на волос не покривил душой. Два ствола горизонтального расположения двенадцатого калибра и нарезной ствол под ними калибра примерно пять миллиметров. Как раз на пушного зверя. Отложив ружье, Мишка склонился над кофром, аккуратно вынимая из него содержимое и попутно комментируя все увиденное.