Икота

Георгий Чернов

Икота

I

Теплый песок, который еще недавно лежал неподвижно в спокойной и тихой ночи, свернулся теперь в несколько неглубоких воронок. В воронки же эти, освещаемые слабо горящими кусками оторванной одежды и резины шин, засосало тела еще совсем молодых парней. И эти тела повсюду здесь: в воронке, около них и вдоль дороги, рядом с тремя сгоревшими почти до основания грузовиками.

Вот один, вцепившийся в свой автомат, пытается в этом застывшем для него времени нырнуть в воронку, чтобы найти там укрытие. Он не движется, а лишь безнадежно смотрит своими стеклянными глазами в пустоту. Одежда, грязная и выцветшая на жарком восточном солнце, порвана и покрыта тут и там кровавыми пятнами, успевшими высохнуть. Руки его, словно сделанные из дерева, покрыты коркой песка, смешавшегося с кровью. Этими руками он вцепился теперь одной в землю, а другой в автомат, как двумя граблями, и застыл.

Все застыло здесь теперь, в этой ночи. Трудно считать, сколько здесь этих тел, и они лежат тут и там – окровавленные, изуродованные. Кто на спине, кто на животе, лицом в песке. Где-то даже свалены в кучу, а из-под груды тел торчат чьи-то руки и пальцы.

Один из тех, кому повезло остаться недобитым, кажется, даже дышит и подает признаки жизни, бесполезно для себя самого пытаясь стонать и мычать, чтобы его услышали здесь, в этой мгле. Он крепко держит свой латунный крестик в ладони, прижав к груди, и дрожащими, потрескавшимися, совсем сухими губами издает какие-то звуки:

– …Сущ… на… бесе… – отрывисто произносит он и вдруг кашляет, отхаркивая скопившуюся в горле кровь, а после продолжает лепетать.

И так, кажется, везде в этом поле можно найти сейчас таких же, едва живых, но еще дышащих, жаждущих быть спасенными людей – дрожащих, в судороге дергающих пальцами на руках, стонущих, зовущих кого-то в бреду.

И сквозь весь этот тяжелый бред и стонущий скрежет слышно вдруг какой-то другой, совсем инородный звук. Он, кажется, не отсюда – не из этого мира мертвецов. Сперва этот звук лишь прорывается, пытается перебить молящихся солдат, но в какой-то момент начинает разрывать эту мутную пленку из голосов и треска огня, и можно отчетливо теперь понять, что это гудение мотора и грохот рессор. И этот звук все нарастает и нарастает, пока за поворотом, из-за холма, покрытого булыжниками и желтой травой, не появляется один грузовик с крытым кузовом, а за ним второй и третий. Они едут с выключенными фарами, подпрыгивая гигантскими колесами на ямах, и гремят уже открытыми заранее откидными бортами.

Через несколько секунд, когда они наконец равняются с еще тлеющими своими собратьями с разодранными тентами кузовов и вскрытыми, как консервные банки, кабинами, колонна останавливается, а двигатели вдруг умолкают. И в этой наступившей снова тишине из грузовика раздается громкий бас:

– Рота, к машинам!

И только звучит это заветное заклинание, как из трех прибывших грузовиков выпрыгивают один за другим солдаты, еще совсем, кажется, свежие, полные сил и энергии, держа в руках носилки. Они строятся вдоль своих автомобилей, становятся по стойке смирно, как роботы, и ждут следующей команды. Но что-то в этой их свежести есть неживое – оно в этих лицах, такое, что даже мертвецы, усыпавшие это поле, кажутся более живыми.

Из кабины же, грузно хлопнув гигантской дверью, спрыгивает огромного роста человек в афганке и расстегнутом кителе песчаного цвета без опознавательных знаков. В одной руке он держит автомат, ремень которого болтается на весу, а в другой огромную рацию. Безусловно, это он подавал ту команду из кабины, ибо кому еще мог принадлежать этот голос? Какое-то время он осматривается вокруг, словно выискивая что-то на этом усыпанном телами кургане, а после снова командует своим громогласным басом:

– За работу!

Стоявшие смирно до этого солдаты вдруг бросаются бежать к мертвецам, как муравьи. Они внимательно, но в то же время торопливо осматривают каждого, проверяют их пульс, и, убедившись, что те безвозвратно мертвы, бегут к следующему, а потом к следующему, к следующему. Находя наконец тонкую нить пульса на чьей-то руке, они подхватывают еще живого за руки и ноги, кладут на носилки и бегут обратно к машинам. Все это длится не дольше одной минуты.

– Сколько? – спрашивает вдруг гигант в афганке у подбежавшего к нему парня.

– Трое, – монотонно отвечает ему тот, строго выправившись и вытянув грудь колесом.

– Маловато сегодня, – задумчиво и уже тихо произносит гигант, глядя куда-то в пустоту. – Ладно. К машинам!

И по звуку этой снова уже громкой команды солдаты-муравьи скапливаются в хвостах своих автомобилей, а после команды «по местам» по очереди залетают в их кузова. Последние двое закрывают откидные борта и сбрасывают вниз заброшенный на крышу край тента.

Все это время командир, свесившись на открытой двери, смотрит за процессом, и когда наконец убеждается в том, что все окончено, стучит по крыше кабины и кричит:

– Поехали!

Грузовики вскоре снова теряются за холмом, из-за которого выехали, и оставляют за собой мертвецов теперь уже в полной тишине – кромешной и бездонной.

II

Пробуждение для Андрея в этот раз было чем-то сродни восстанию из мертвых: его тошнило, голова кружилась, а руки тряслись, словно он был с похмелья. Какие-то мутные мысли, обрывки воспоминаний, осколки в тяжелом, как мокрая вата, мозгу – все это было настолько ему, молодому непьющему парню, несвойственно, что казалось абсолютно нереальным. Сон это или явь?

Когда муть перед глазами его начала проходить, а чувства вернулись, он понял, что лежит на жесткой пружинистой кровати, какая была у них в казарме, еще до войны, и потому в этот момент решил, что он, быть может, вернулся обратно – к себе в роту. Эта мысль, сладостная и рождающая в груди облегчающее чувство оптимизма, нравилась Андрею, и потому он решил не разуверять себя в этом хотя бы какое-то время, но как только муть перед глазами пропала окончательно, а комната вокруг обрела свои настоящие очертания, что-то в той же груди теперь ударило иглой сомнения.

«Это не наша казарма», – пронеслось у него в голове, и он попытался осмотреться, но тут же почувствовал резкую боль в затылке. Больно было так, что он решил уж лучше вообще не двигаться и постараться понять все боковым зрением.

Глаза его, быстрые и тревожные, начали носиться из стороны в сторону, пытаясь определить, где он теперь находился. Белая комната с бетонными стенами, прикроватная тумба и сама кровать, на которой он лежал. Больше ничего не видно, кроме, разве что, потолка с грязными разводами. Даже двери нет. Или, быть может, она там, напротив его макушки, куда он не дотягивается глазами. Не может же быть такого, чтобы в этом помещении не было двери – как-то ведь он сюда попал.

И вот вопрос «как?» был самый сложный. Он решительно не помнил теперь ничего из того, что предшествовало его долгому сну. Какие-то громкие звуки, взрывы, стрельба. Капитан что-то орал натужно, пытаясь перекричать автоматные очереди. И на этом все. Для Андрея это теперь было так же похоже на сон, как и все окружавшее его пространство. Какое-то кино про войну, которое он смотрел еще дома, сидя с отцом перед телевизором.

Полной потери памяти у него, впрочем, не было, ведь он помнил, в конце концов, и своего уже упомянутого отца, и то, что воевал с автоматом в руках. Он не помнил лишь прошлую ночь – последнюю ночь перед долгим своим сном. И откуда он, собственно, знает, что сон был долгий? Нельзя было сказать, сколько времени он так пролежал, а также в каком состоянии все это время был.

Андрей продолжал смотреть в потолок, боясь пошевелиться, тем более что к боли во всем теле затесалось рвотное ощущение в горле. Если его сейчас стошнит, то, вероятно, боль усилится еще больше. Переборов себя, однако, он все-таки пошевелил правой рукой и начал тихо ощупывать свое тело. Рука была еще очень вялой, кровь отлила от нее, и потому он скорее даже не ощупывал, а рыбачил ею, словно удочкой, на теле, пытаясь поймать хоть какие-то зацепки о своем состоянии.

Всего, что извлек он с этой рыбалки, оказалось мало, чтобы делать окончательные выводы: раны, а вернее мелкие ссадины, уже затянулись, но не до конца – на них даже чувствовалась корка засохшей крови. Еще он нащупал что-то на животе, но понять однозначно, что именно, он не мог. Это был какой-то небольшой бугорок, инородный, находившийся у него над пупком. Его можно было, в целом, заметить и просто направив глаза вниз, но понять, опять же, было тяжело – он скрывался под его афганкой, порванной в паре мест.

К слову об афганке, он заметил также, что она абсолютно чистая. На ней не было ни крови, ни грязи, которую он копил последнюю неделю без воды и всякой возможности ее постирать. И вообще, он ощущал некоторую свежесть и чистоту в целом, а кожа, которую он гладил неокрепшей рукой, была гладкой, даже не шелушилась, как до этого. Тогда он притронулся к своему подбородку, провел вверх и почувствовал, что недельная щетина его превратилась в колкую пленку отросших лишь за ночь волос. Кто-то побрил его? Или он сам побрился? Этой-то рукой? Именно в этот момент Андрей задумался о том, что мог попасть в военный госпиталь. За это говорило его состояние, чистота и общая стерильность помещения.

«А раз это госпиталь», – думал он, спокойно закрывая глаза, – «то сюда скоро кто-нибудь придет и объяснит мне все, что требуется».

Но никто не шел. Он пролежал так минут пятнадцать, из тех, что мог лежать совершенно спокойно, но вскоре, спустя этих пятнадцати минут, к нему вернулась тревожность. Сперва легкая, щиплющая края нервов тревога, а потом уже сильнее, сильнее, пока снова ком в горле не вызвал вязкое ощущение тошноты. Подвешенное: когда точно не знаешь, вырвет тебя или нет. Он попытался еще раз подвигать своей рукой, и она уже слушалась лучше, хотя по-прежнему была бледной и вялой – вероятно, он потерял много крови. А если так, то должно же быть какое-то ранение? Он попытался подвигаться и определил теперь, что у него болит правое бедро, притом довольно сильно, так, что Андрею даже стало плохо. «Лучше дождаться врача», – подумал Андрей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.