Раубриттер III. Fidem

«Вопящий Ангел».

Эту сигнатуру он в последний раз видел под Арборией, три года назад. Даже на тактическом дисплее, смешанная со стройными порядками многих других, она казалась светящейся от переполнявшей ее ярости, беззвучно кричащей, багряной от еще не пролитой крови. Сейчас она стремительно двигалась навстречу, сокращая разделяющее их расстояние так быстро, словно неслась прямиком сквозь строения, не выбирая пути.

Приор Герард спешил явиться самолично, и в этот раз – в полном боевом облачении, не доверяя своей ненадежной, норовящей сползти на пол плоти. Мудрое решение.

Гримберт машинально оценил порядок приближающихся рыцарей и стиснул зубы. В бою рыцари-лазариты предпочитали действовать рассыпным строем, который позволял им, с одной стороны, эффективно концентрировать огонь главного калибра на противнике, с другой – не сковывать друг другу маневр. Но на узких улочках Грауштейна подобное построение было им недоступно. Лазариты двигались сомкнутым порядком, держась слитно, точно наконечник копья, и – Гримберт отметил это с неуютным чувством – чертовски целеустремленно.

«Серый Судья» загудел было своим примитивно устроенным баллистическим вычислителем, пытаясь подсчитать, во что выльется противостояние с этим отрядом, но Гримберт коротким мысленным приказом оборвал его попытки. Никчемная трата времени и вычислительных мощностей. Пять монашеских машин обладают силой, достаточной, чтобы превратить «Ржавого Жнеца», «Варахиила» и «Серого Судью» в пепел под ногами быстрее, чем старый беззубый дьяк, проглатывающий половину слов, успеет оттарабанить «Символ веры». Нечего и пытаться.

Короткий писк радара известил Гримберта, что противник входит в зону прямой видимости. Но в этом предупреждении не было нужды, Гримберт и так отчетливо видел «Вопящего Ангела», вываливающегося из-за монастырских построек, – грохочущее стальное чудовище, оставляющее за собой глубокие вмятины в брусчатке и небрежно стряхивающее со зданий расползающиеся остатки кровли. Четверо его сопровождающих сами по себе были опасными боевыми машинами, однако на фоне «Ангела» выглядели совсем не так внушительно, как позволял их класс и главный калибр. А попросту говоря, могли потеряться на его фоне.

Три тысячи с лишним квинталов веса – сто пятьдесят тонн в привычной имперской системе. Сто пятьдесят тонн гудящей стали, прущей вперед, не разбирая дороги, безжалостно крушащей лапами жалкий монастырский скарб, который не успели убрать с дороги и который пощадили ноги «Серого Судьи».

«Вопящий Ангел» не относился к числу серийных машин. Впитав в себя некоторые черты великанов-тяжеловесов из Базеля и тяжелых осадных машин из Аугсбурга, он был рожден в кузнях Святого престола, расположение которых не было известно Гримберту. Но которые, должно быть, располагались в недрах земли, где-то чертовски близко к геенне огненной, если смогли породить такое чудовище.

Многие рыцарские доспехи имели человекоподобные формы. Отчасти потому, что это было обусловлено их функционалом, отчасти – это объяснение Гримберт находил напыщенным и никчемным – чтобы подчеркнуть, что рыцари созданы по образу и подобию человека, как сам человек слеплен из глины по образу и подобию Творца. Иронично, что монахи, давшие жизнь «Вопящему Ангелу», кажется, ничуть не занимали себя подобными мыслями.

«Ангел» скорее походил на какое-то древнее ракообразное исполинского размера, выбравшееся со дна моря, спавшее там среди истлевших костей существ, которыми Господь населил мир задолго до сотворения человека и которых потом малодушно стер одним мановением руки. Бронированная башня выглядела несуразно огромной и покоилась на корпусе, ничуть не напоминавшем человеческий торс, а тот, в свою очередь, опирался на четыре мощных суставчатых лапы, изогнутых на рачий манер. Не башня, а настоящий крепостной донжон, поднятый неведомой силой на семиметровую высоту и нависающий над монастырскими постройками. Ни дать ни взять чертов краб, подумал Гримберт, с досадой ощущая, как отслеживаемая «Судьей» частота его сердечных колебаний неумолимо повышается с приближением этой громады. Бронированный смертельно опасный краб, истинный владелец гранитного серого логова, явившийся по сигналу тревоги и способный раздавить любого рыцаря даже без помощи своих чудовищных мортир, в ствол каждой из которой поместился бы целиком большой церковный колокол.

«Вопящий Ангел» не нес на своем огромном лязгающем и гудящем корпусе ливреи из сеньорских цветов, равно как и маскировочной окраски. Выкрашенный в приглушенный белый цвет, единственным украшением он имел огромный зеленый крест ордена Святого Лазаря, нанесенный на вершину бронированной башни, и этот крест казался со стороны исполинским крабьим глазом, хищно прищурившимся и глядящим на все сразу.

Самообладания Гримберта хватило, чтобы заставить «Серого Судью» замереть как вкопанному, ни единым движением сервоприводов не выдав своего беспокойства, но сердечный ритм пересек отметку в сто пятнадцать ударов в минуту – верный признак того, что его нервная система излишне возбуждена. Спокойно, приказал ей Гримберт, как приказывал своему доспеху. Нет причин для беспокойства. Он не знает, кто я. Он дьявольски прозорлив, это верно, но его взгляд не в силах проникать через броню. Если он явился сюда, то только для того, чтобы разобраться в происходящем, а вовсе не по мою душу…

«Ржавый Жнец» и «Варахиил» дрогнули, подавшись назад, – должно быть, им показалось, что «Вопящий Ангел», не снизив скорости, врежется в них, отшвырнув со своего пути и растоптав. Столкновение с объектом такой массы сулило не пару вмятин или царапин, а неизбежную катастрофу. Но приор Герард, кажется, ничуть не утратил навыков управления со времени Арбории. Он остановил свой доспех в тридцати метрах от раубриттеров, и так резко, что исполинская башня-донжон качнулась, а из-под ног брызнули осколки монастырской брусчатки.

– Какого черта вы трое здесь делаете?

Шварцрабэ, передвигавшегося налегке, он, должно быть, попросту не заметил с высоты своего роста, и немудрено. Подвижный и ловкий, тот мгновенно укрылся за ногой «Серого Судьи», сделавшись невидимым. Похвальная предусмотрительность, мысленно хмыкнул Гримберт. Этот тип, пожалуй, укроется даже от Длани Господней, протянувшейся к нему в миг Страшного суда…

– А какого черта бы нам здесь и не делать? – рыкнул в ответ Красавчик Томаш, заставив свой потрепанный доспех подбочениться. «Ржавый Жнец», без сомнения, был грозной боевой машиной, однако на фоне «Вопящего Ангела» выглядел чертовски бледно. Как церковный служка рядом с кардиналом. Неудивительно для машины тяжелого класса, которая оказалась вблизи от супертяжеловеса.

– Мой… спутник прав, – должно быть, это слово потребовало от сира Ягеллона немалой душевной выдержки, но он сумел не дрогнуть голосом. – Мы подчиняемся вашему приказу не покидать монастырь, господин прелат, но смею напомнить вам, что мы не пленники в нем, лишь только гости. Мы пользуемся свободой передвижения и не отчитываемся в этом.

«Вопящий Ангел» оглушительно зашипел. Гримберт знал, что этот звук произведен его системой охлаждения, экстренно выбросившей вовне несколько кубических метров раскаленного водяного пара, но все равно едва не поежился в своей бронекапсуле. Очень уж отчетливо в этом жутком звуке угадывался гнев приора Герарда. Гнев, который легко мог обрести зримую форму, получив под свое управление чудовищные осадные мортиры.

Сложно устроенные лапы «Вопящего Ангела» с шипением гидравлики опустили его тяжелый корпус на два метра ниже, чтобы лучше разглядеть компанию раубриттеров, но от этого он не стал выглядеть менее внушительно или грозно. За его спиной, только сейчас догнав головную машину, остановились четыре рыцаря-лазарита. Притрушенные каменной пылью, пыхтящие, изрыгающие клубы пара, они почтительно держались позади, но Гримберт был уверен, что все их датчики сейчас напряжены до предела, а мысли настроены на волну приора. Один только его мысленный приказ – и…

– Гости? – динамики «Ангела» отчетливо передали недобрый смешок приора. – Грауштейн знал много гостей за последние сотни лет, уважаемые господа. Некоторые из них, самонадеянно считавшие себя непобедимыми и имевшие злые намерения по отношению к христианской вере и нашим святыням, до сих пор лежат в здешних водах. За последние три дня Грауштейн уже дважды посетила беда. Тем более страшная, что омрачила чудо, сошедшее на монастырь.

Не потребуется даже прямого попадания, мрачно подумал Гримберт, не в силах оторвать взгляда от нависающего над ним титана и его орудий, способных сокрушать целые крепости. Одна только взрывная волна перевернет «Серого Судью» вверх ногами и размозжит о камень. Что до меня… Едва ли я буду выглядеть лучше собратьев приора Герарда, когда меня вытащат наружу. Впрочем, могут и не вытащить. Подтянут краны и швырнут остов в воды Сарматского океана, чтобы ржавел там вместе с остатками кельтских десантных барж до скончания веков…

– У нас нет злых намерений, – поспешно возразил Ягеллон. – Мы – добрые паломники, прибывшие поклониться чуду. У нас нет хозяев и сеньоров, способных поручиться за нас своим словом, это верно, но одно только то, что мы раубриттеры, еще не делает нас врагами веры, не так ли? Этого несчастного я обнаружил случайно, двигаясь с утренней службы в соборе.

– После чего все раубриттеры в Грауштейне поспешно стянулись, точно трупные мухи на запах! Ну разумеется! Чего еще ожидать!

Если бы датчики «Серого Судьи» были способны измерять презрение, сейчас все их стрелки наверняка уперлись бы в ограничители, подумал Гримберт. Приор Герард был не просто зол, он был разъярен и изнывал от невозможности пустить в ход свои осадные мортиры. Но, кажется, все еще подчинялся трезвому разуму, не позволив оглушить себя боевым коктейлям, которые обычно впрыскивал, отправляясь в бой.

– Мы не имеем злого умысла, – произнес он в микрофон. – Более того, выражаем соболезнование вам и всему монастырю в связи со случившимся. Погибли люди и…

– Погибли люди! – отчеканил «Вопящий Ангел», мгновенно заглушив его. – Мы потеряли еще двух своих братьев и дюжину обсервантов! Четырнадцать душ отправились в райский чертог! Четырнадцать душ куда более благодетельных, чем ваша оборванная свора!

«Тринадцать, – холодно поправил его Ягеллон. – Души самоубийц не могут достичь небес, так что этот несчастный, пронзивший себя, уготован для другой судьбы…»

Хвала небесам, у него хватило сообразительности произнести это на короткой радиоволне, не сделав достоянием ушей изнывающего от злости приора.

«Приберегите эти размышления для другого случая, – бросил в ответ Гримберт на той же волне. – Поверьте, едва ли кого-нибудь из присутствующих заботит теологический аспект произошедшего!»

«Ржавый Жнец» шевельнулся на своем месте.

– Этот человек погиб так же, как сир Франц, – произнес Томаш, указав орудийным стволом в сторону распростертого тела. – Может, мы и свора нищих раубриттеров, ваше высокопреосвященство, да только глаза у нас как будто на месте, а мозги еще не разъело сифилисом! Ваш брат-лазарит впал в ярость, как и Бюхер, а затем разорвал в клочья прочих! Может, вы думаете, что это мы подговорили его? Или что он проигрался нам в карты и оттого впал в ярость?

«Вопящий Ангел» вновь зашипел. Но в этот раз это была не гидравлика и не система охлаждения, стравливающая лишнее давление. Этот звук издала раздутая некрозом глотка приора Герарда, заточенного внутри крепости из бронированной стали.

Забавно, подумал Гримберт, стараясь держаться в тени прочих раубриттеров, не привлекая к себе внимания. Мы с ним оба пленники своих доспехов. Наша плоть увечна, хоть и по разным причинам, мы оба беспомощны, если лишить нас доспеха. Но я вынужден терпеть такое положение, потому что не имею выбора, а для приора, узника веры, оно является естественным и желанным…

– Я редко согласен с сиром Томашем, – спокойно заметил Ягеллон. – Но в этот раз он, безусловно, прав. Только слепой не заметит, до чего похожи эти два случая. Вам не нравится то, что оба раза неподалеку оказываются раубриттеры? Вы имеете право подозревать нас, святой отец, но поймите и наше положение. Оба раза трагедия происходила здесь, в Грауштейне, более того, оба раза ее жертвами становились рыцари, наши собратья. Так что это нам пора задаться вопросом – что происходит в стенах вашего монастыря и по чьей воле?

Прозвучало жестко, даже дерзко. Гримберт мысленно кивнул его словам. Может, сир Ягеллон и корчил из себя святошу, но он был раубриттером, и, черт возьми, не самым паршивым из их пестрой стаи. А значит, привык внимательно относиться ко всем угрожающим ему ситуациям и обладать в меру трезвым мышлением.

– Хотел бы я сам знать, что происходит! – прогремел приор с высоты своего семиметрового роста, так, что кровли на окрестных домах негромко затрещали. – И будьте уверены, я узнаю! Пока же… Пока я объявляю монастырь Грауштейн не просто изолированным от внешнего мира, но и пребывающем в состоянии осады!

Гримберт стиснул зубы. На миг ему показалось, что серый камень Грауштейна негромко загудел, вторя словам приора. Точно медленно пробуждался к жизни, сбрасывая оцепенение веков, возвращаясь в те времена, когда поверхность Сарматского океана царапали своими килями боевые корабли пришельцев с севера.

– Это еще что значит, черт побери? – грубо осведомился Томаш. – Что еще за осада, извольте пояснить?

«Вопящий Ангел» опустил свою башню немногим ниже, точно кивая им, отчего зеленый крест лазаритов сделался похож на огромный прицельный маркер, заключивший в ловушку и «Серого Судью», и его спутников.